В первую очередь фильтр прошел летно-подъемный состав. Спасибо немецкому майору за отличное ведение документации! В карточках на военнопленных было указано, когда и при каких обстоятельствах они попали в плен, сотрудничали ли с врагом. Уцелела часть удостоверений личности и наград комсостава. Пилоты и штурманы в большинстве своем были из состава 10-й смешанной и 13-й бомбардировочной авиадивизий. В плен попали, будучи сбитыми над территорией врага или при выходе из окружения. В бараках для рядового состава нашлось два десятка сержантов, выпускников летных училищ, так и не добравшихся до своих авиаполков и принявших свой первый и последний бой на земле в пехотной цепи. Что ж, мы готовы были исправить ошибку истории, тем более что самолетов на всех должно хватить. Нам в качестве трофеев достались три десятка исправных самолетов. Еще несколько "Чаек" и "Ишачков" из числа лежащих на свалке можно было восстановить. Кроме того, имелись самолеты, притащенные немцами с мест аварийных посадок. А это несколько тяжелых немецких истребителей "Ме-110" "Е-2", два бомбардировщика "Хенкель-111H", один "До-17", штурмовик "Ю-87", два бомбардировщика "Ю-88А", пять наших "СБ", две "Пешки" и три "МиГа". Все они были в разной степени исправности, но, по заверению воентехника из числа бывших пленных, все самолеты были ремонтопригодны. На складе, оставленном нашими, оказалось большое количество запчастей для советской авиатехники. Да и немцы для своих типов самолетов навезли. Специалистов по ремонту и обслуживанию авиатехники среди пленных хватало, в том числе и дипломированных инженеров и техников. Так что будет парням на чем летать, чем стрелять и чем бомбить. Еще раз спасибо немцам за то, что все собрали и аккуратно сложили и сохранили для нас.
Порадовало то, что, кроме военных, тут содержалось и несколько летчиков, штурманов, руководителей полетов и техников "Аэрофлота". И теперь мы могли вполне грамотно организовать работу аэродрома. Отрядные летуны вряд ли смогли бы это сделать. Старший лейтенант Паршин был назначен руководителем всей авиационной составляющей отряда. Его штурман лейтенант Серегин возглавил штурманов. Вокруг лейтенанта Соловьева сгруппировались истребители. Лейтенант Савушкин объединил экипажи бомбардировщиков. Вся эта "летная свора" засела за изучение трофейных машин.
Очень кстати среди пленных нашлись зенитчики. А то зенитных орудий и автоматов у нас завелась целая куча, а вот с теми, кто мог бы их квалифицированно применить, была проблема.
Среди прочих забот, стоящих передо мной, было и формирование штаба нашего отряда. Командиру без помощников не обойтись. Сам он все вопросы не решит и в куче разных мест одновременно не объявится. А еще есть необходимость вести и хранить различную документацию, в том числе и списки личного состава, решать огромное количество иных вопросов. Среди бывших пленных нашлось несколько человек, ранее служивших на штабных должностях, они-то и стали основой нашего штаба и освободили меня от кучи забот и проблем.
Общение с "лагерным майором" дало очень много интересного. Он рассказал об организации и работе лагерной администрации, методике ведения документации. Главное, что это он рассказывал под запись. Так что эти сведения пригодятся не только нам, но и спецам в Москве. Оказывается, типовой шталаг – это десять тысяч военнопленных. Администрация лагеря – четырнадцать офицеров, двадцать три унтер-офицера, шестьдесят один рядовой, тридцать три – служащие и нестроевой персонал. Всего – сто тридцать один человек, а также батальон или рота охраны из солдат, не пригодных к строевой службе: выздоравливающие, фолькштурмисты и местная полиция.
Фильтр продолжал свою работу, изучая подноготную бывших пленных. Вскоре места в бараках вместо наших военнопленных заняли согласившиеся с нами сотрудничать немцы. Кое-кого из бывших пленных пришлось вместе с офицерами лагерной администрации отвести к яме. Слишком уж выразительные были отметки на карточках, сообщавших о сотрудничестве с немцами и ставших агентами администрации. Ну а лагерную администрацию расстреляли за то, что из женщин, работавших в санчасти, сделали офицерский бордель.
Затем был завтрак в столовой с белыми скатертями, приборами и фаянсовой посудой. В столовой питался только комсостав и пилоты. Среди них нашлось шестнадцать человек, вполне сносно говорящих по-немецки. Их я и решил представить местному населению. Не обошлось и без ЧП. Одна из официанток, увидев Паршина в мундире эксперта люфтваффе, при немецких наградах, чуть не выронила поднос с тарелками, покраснела и быстро ушла в подсобное помещение. Григорий Иванович сам был в смущении. Все это не укрылось от внимательного взгляда Акимова. Оперативный разбор ситуации показал, что молодая женщина была женой одного из пилотов 74-го штурмового полка, с началом войны не успела эвакуироваться и осталась с детьми здесь. Средств для существования не было, детей кормить было нечем. Когда аэродром заняли немцы и стали искать персонал для столовой, знакомая предложила устроиться туда на работу. Вот и пошла в официантки. До войны она несколько раз встречала старлея на аэродроме. То-то она так сильно удивилась виду его в столовой и в немецкой форме. Пришлось раскрываться, вербовать и решать новую проблему. Из-за быстрого отступления наших войск около пятидесяти семей командиров 45-й и 7-й авиабаз, не успевших эвакуироваться, жили в Пружанах. Оставлять их тут означало обречь на смерть. В известной мне истории в начале 1942 года немцы их отправили в лагерь. Нельзя было этого допустить. Возник вопрос: как их отсюда вывозить? Самолеты-то не резиновые…
К десяти утра два "Мессера" и три транспортных "Юнкерса" были готовы к вылету. Топлива на складе хватало. Немцы не подвели, все честно рассказали и показали. Мои летуны старательно учились и осваивали трофеи. Прокатились по полосе. На истребителях поднялись в небо, нарезали пару кругов в зоне и показали пару фигур высшего пилотажа. Механики, обслуживавшие "Юнкерсы", были предупреждены, что они вылетят в наш тыл на них. После этого они стали работать старательнее. Жить-то хочется! Вскоре в небо в учебный полет поднялись несколько "Шторьхов" с курсантами.
Связисты вовремя сообщили о прибытии двух транспортников с комиссией и группе встречающих из штаба армии. Пришлось напрягать всех знающих немецкий язык и расставлять их на ключевые точки. Артисты они, конечно, никакие, но для массовки сошли. Пленных немцев растрясли по поводу организации встречи, что и как делать и т. д. Оказывается, отличий в организации таких встреч что у нас, что у немцев практически нет. Главным встречающим я назначил себя. Серега контролировал пленных, Дорохов охрану, сержант Кашеваров связистов. Несколько бывших пленных сыграли роль руководителей полетов, благо немецкий язык знали в совершенстве. Как никогда, пригодилось нахождение в воздухе нашей пары истребителей. Остальным была дана команда скрыться с глаз подальше и быть готовыми к бою.
Встреча "гостей", в общем, прошла неплохо. Во всяком случае, без нареканий с немецкой стороны. Автотранспорт из штаба армии и самолеты из Варшавы прибыли почти одновременно. Мы их как надо встретили. Правда, охрану из штаба армии на аэродром не пустили и она дожидалась за воротами. А вот легковушки со встречающими доставили на стоянки прямо к трапам самолетов. Полковник, старший из встречающих штабистов, меня похвалил за организацию охраны и обороны аэродрома. Загрузив прибывших гостей в автомашины, штабные убыли с аэродрома. Экипажи самолетов мы на автобусе довезли до офицерского домика и там разоружили.
Через час на санитарных автобусах в сопровождении офицеров штаба армии, медиков и охраны привезли восемь раненых старших немецких офицеров и десяток гробов с телами высших и старших офицеров вермахта, погибших при артобстреле. Среди раненых оказался и командующий 2-й танковой группой генерал-полковник Гудериан. Охрана вновь осталась за воротами аэродрома. Мои парни запустили только санитарные автобусы и легковушку с сопровождающими. Машины разгрузили у самолетов и отпустили. Как только они скрылись с глаз долой, сопровождающих быстро скрутили, гробы перегрузили в грузовик и отвезли в могильник. Ну а раненые офицеры и пленные абверовцы нам вполне подошли в качестве вещественного доказательства наших подвигов. Свободные места в самолетах заняли раненые бойцы, груз с захваченными секретными документами и вещами. Улетали в тыл и несколько семей командиров, тех, кого быстро и без лишнего ажиотажа смогли забрать из деревни. Отрядные девушки улетать категорически отказались, потребовав оставить их в отряде.
Сопровождал груз Сергей с несколькими пограничниками и единственным выжившим в боях бойцом 132-го батальона НКВД. У всех с собой были необходимые документы и предписания, подготовленные мной. С ними я отправлял отчет о действиях отряда за все это время, собранные солдатские книжки и иные трофейные документы. Как ни жалко мне было отправлять Серегу в тыл, но других кандидатур для этого просто не было. Он подходил по всем категориям. Кадровый командир НКВД, принимавший участие в боях вместе с отрядом, все видевший своими глазами, будет лучшим подтверждением моих слов. А трофейная "Энигма", шифры, пленные и самолеты будут весомым доказательством наших намерений. Серега должен действовать через аппарат НКВД и НКГБ. Там скорость прохождения информации на порядок выше, чем в армейской среде, да и с "Энигмой" быстрее разберутся. Проверку проведут куда скорее. Лететь они должны как можно дальше от линии фронта и ближе к Москве. Обращаться с командованием только на уровне корпуса – армии, ссылаясь на секретность захваченных трофеев и ценность пленных. Сергею я бы отдал и вторую "Энигму", захваченную на аэродроме, но она мне еще могла тут пригодиться. А вот связиста, что с ней умел обращаться, не пожалел.
Все три транспортника и прикрывающие их истребители благополучно взлетели. Ближе к обеду еще несколько самолетов покинуло стоянку, вывозя за линию фронта очередную группу раненых, членов семей, пленных летчиков и авиамехаников. Летели они на двух транспортниках и бомбардировщиках "Хенкель" в сопровождении истребителей. На "лесной" аэродром перелетело несколько "Ишачков", чтобы, действуя оттуда, пощипать крылышки люфтваффе. Наводку на самолеты врага и обеспечение всем необходимым осуществляли с Куплина.
Все разлетелись. Только мы, грешные, остались на грешной земле в окружении врага. Где и пребываем в тягостном ожидании вторые сутки. Это время нами потрачено зря не было, вкалывали как проклятые. Все борта, до которых дотянулись руки, были отремонтированы, облетаны и подготовлены к боевому применению. Проблему двигателей бомбардировщиков немецкие техники решили за счет запчастей со склада. За это время новые экипажи освоились в них. Склад ГСМ и боеприпасов оставлять врагу я был не намерен. Поэтому пилоты все время были в воздухе, отрабатывая учебную программу с немецкими инструкторами, а кое-кто из истребителей даже открыл свой личный счет сбитых. Я был только за. Через час для них наступит час Х. Все, что мы могли сделать, нами сделано. Если Москва не откликнется, то действовать будем своими силами. Используем всю имеющуюся в нашем распоряжении авиатехнику.
Главной целью нашего авиаудара был Варшавский мост и одноименный железнодорожный узел. По ним из рейха идет основной грузопоток снабжения наступающих войск противника. Оба объекта имеют сильную ПВО. Основной удар по средствам ПВО должны нанести вооруженные ракетами и бомбами "Чайки". Им была поставлена задача любым способом подавить зенитки врага. Истребители должны прикрыть "Чайки" и бомбардировщики от истребителей противника. Ну а на две волны бомберов ложилась главная задача – любым путем вывести из строя Варшавский мост и железнодорожный узел. Бомбовая нагрузка в самолетах была штатная. Все пилоты были заранее проинструктированы, что у них есть только один шанс это сделать и что будет, если этого не произойдет. Ситуацию на фронте они знали. Так что теперь все зависело только от них.
Возвращение самолетов было спланировано в Куплин и на две площадки в пуще. Координаты и ориентиры площадок летуны знали, на "Аистах" по нескольку раз туда слетали. Там их ждала дозаправка топливом и боеприпасами, чтобы они за ночь смогли сделать еще несколько вылетов по целям рядом с нами. Дополнительные цели доразведаны с воздуха. После этого все отработавшие свои цели самолеты должны вернуться, забрать народ и лететь за линию фронта. Ну а мы по земле постараемся убраться отсюда подальше. С началом налета на мост с аэродрома выйдет несколько колонн отряда. Их путь лежал в пущу, куда идти конкретно, знали старшие команд. Я же с группой сотоварищей оставался тут, прикрывать отход основных сил и ждать сигнала или борт с Большой земли. Оставшиеся пленные немцы, которых мы не успели эвакуировать, уходили с основным отрядом. От предложения сделать их калеками и оставить здесь практически все отказались.
Как только все было готово, я дал команду на вылет.
Смешанной авиагруппе лететь было около двухсот пятидесяти километров. Ей нужно было с юга обогнуть Варшаву, а затем, зайдя со стороны Германии и двигаясь вдоль железнодорожной линии, разбомбить небольшой, но очень важный мостик. Тем более что разведчики их там уже заждались, разных цветных фонариков нарасставляли. Будем надеться, что штурманы не подведут и выведут группу к намеченной точке точно. Если кого собьют у моста, то разведка постарается их подобрать. Для этого два "Аиста" уже сидят рядышком и ждут…
Глава 15
"Верьте мне!"
Из протокола допроса лейтенанта Акимова Сергея Ильича 1919 г.р., русского, члена ВКП(б) с 1939 г., бывшего оперуполномоченного 60-го железнодорожного полка
09 июля 1941 г., Москва
…– Вы продолжаете утверждать, что группой командира взвода 333-го стрелкового полка лейтенанта Седова в глубоком тылу врага захвачен и удерживается Пружанский аэродром, что все написанное в доставленном вами рапорте Седова правда? Что уничтоженные объекты, захваченные секретные документы, шифры и шифровальная машина – все это результат действия небольшой группы Брестского гарнизона?
– Да. Я уже неоднократно об этом говорил. Мои слова могут подтвердить те, кто вместе со мной прилетел из-за линии фронта. Группе Седова для нанесения удара по Варшавскому мосту и железнодорожному узлу срочно нужна помощь. Они ждут ее!
– Вам самому не смешно все это утверждать? Объясните, зачем вам надо вводить командование в заблуждение? Это задание абвера?
– Нет, это правда. Они будут ждать связи и помощи еще сутки. Затем уйдут в пущу и будут прорываться к линии фронта. Поймите же вы, наконец, все рассказанное мной и остальными, правда! Как бы фантастически это ни выглядело. Наша группа смогла захватить и уничтожить ряд стратегических объектов вермахта. Это железнодорожные и автомобильные мосты через Мухавец, уничтожена железнодорожная станция Оранчицы, под Пружанами обстрелян штаб 4-й полевой армии в селе Чахец. Пошлите туда самолет-разведчик, должны же они у нас быть. Он проведет фотографирование объектов и подтвердит наши показания. Кроме того, нами доставлен командующий 2-й танковой группой вермахта генерал-полковник Гудериан. Он-то, надеюсь, может хоть частично подтвердить наши данные.
– Пока Гудериан ничего не может подтвердить. Он в тяжелом состоянии. Кроме того, никто не может подтвердить, что вы доставили именно Гудериана, а не кого-то похожего на него. Сергей Ильич, вы вроде бы здравомыслящий человек, а рассказываете сказки. Что какой-то лейтенант, собрав вокруг своего взвода окруженцев и бывших пленных, сделал то, что не смогли сделать наши войска? Остановил на несколько дней поставки припасов танковой группы Гудериана и требует создать авиамост для вывоза наших бывших пленных и действия вспомогательной авиагруппы? Я еще могу поверить в его рапорт о действиях в крепости и прорыве оттуда. Но все остальное. В уме не укладывается не только у меня…
– Я все понимаю. Но прошу поверить и помочь Седову…
– Хорошо, я доложу руководству. Доставленные вами пленные и сопровождавшие вас бойцы и командиры допрошены и дали показания, в общем подтверждающие ваш рассказ. Кроме того, могу довести до вашего сведения, что к нам перелетело еще несколько самолетов от вашего лейтенанта…
Уже глубокой ночью, умытый, в новой форме, с зашитой губой и синяками под глазами Акимов стоял перед Берией.
– Здравствуйте, Сергей Ильич. Как себя чувствуете?
– Здравия желаю, товарищ генеральный комиссар государственной безопасности. Чувствую себя хорошо.
– Вот это правильно. Некоторые наши товарищи несколько перестарались, перепроверяя ваши показания. Простите их. Работа у них такая. Присаживайтесь. Разговор у нас с вами будет долгим.
– Спасибо. Я все понимаю и не обижаюсь.
– Проверку в отношении вас можно считать законченной. Ваши показания и личность генерала Гудериана подтверждены. Секретные документы и шифровальную машину уже изучают наши специалисты. Спасибо вам за них. Как и за доставленного вами унтер-офицера Хардера. Он оказался нашим давним знакомым и далеко не унтером. Оберст-лейтенант давно был в поле зрения наших органов. На территории Польши он занимался вербовкой агентов из числа украинских националистов.
– Мы с Седовым так и думали. Владимир даже со званием угадал. Слишком Хардер не похож был на простого унтера. А с остальным это не моя заслуга. Это лейтенант Седов со своими бойцами захватил.
– Но доставили вы. До лейтенанта Седова мы еще дойдем. Кроме вас и Седова, кто-нибудь знает про захваченные шифры и шифровальную машинку?
– С уверенностью могу сказать – нет. Володя, то есть лейтенант Седов, забрал книгу с шифрами у бойцов, собиравших трофеи на немецком радиоузле. Шифровальную машинку же они считали обычной печатной машинкой. Седов передал ее мне на хранение. Я же хранил их в опечатанном мешке.
– Хорошо. Скажите, сможет ли группа вашего друга нанести удар по Варшавскому железнодорожному узлу? Хватит ли у них сил?
– Я думаю, да. Когда мы вылетали из Пружан, подготовка шла полным ходом. На аэродроме нами были захвачены бомбардировщики, горючее и запас бомб. Летный состав взят из лагеря военнопленных. Старший лейтенант Паршин, разрабатывавший план удара, говорил, что имеющихся на аэродроме самолетов более чем достаточно.
– Что потом будет делать Седов, вам известно?
– Да, мы обговаривали с ним этот вопрос. Он разделит свой отряд на несколько групп и, уйдя в леса, станет наносить удары по коммуникациям немцев. Примерный район действий и маршрут движения мне известны. Отряд будет двигаться в сторону фронта. Владимир очень надеялся на связь с командованием для более эффективного применения имеющихся у него сил.
– Какова численность отряда? Сто – двести человек?
– Больше. Порядка шестисот человек. Есть танки, бронетранспортеры, самоходки, артиллерия и зенитные установки.
– Это хорошо. Расскажите мне о своем друге.
– С Седовым мы познакомились в поезде…
…– Спасибо за рассказ. Сейчас вас проводят отдохнуть. Утром мы решим, где вас дальше использовать.
– Товарищ народный комиссар, разрешите задать вопрос?
– Да, пожалуйста.
– А что со связью для отряда? Там ведь ждут!
– Будет у них связь, а вот помощь оказать уже не успеем.