Немцы готовили удар силами обеих танковых групп: одной на Полоцк, Витебск, Оршу, другой – от Бобруйска на Могилев, Оршу и дальше на Смоленск. Из этого выходило, что немцы планировали замкнуть под Оршей большой "котел" по Днепру на линии Могилев – Шклов – Орша и дальше двигаться на Смоленск, развивая наступление по трассе Смоленск – Ярцево – Вязьма – Можайск – Москва. Мне это не нравилось, и я собирался этому помешать, даже если Москва и дальше будет отмалчиваться. Мне удалось немного оттянуть время, и если все пойдет как надо, то и еще кое-что сделаем…
Глава 18
"Что произошло на аэродроме в Пружанах?"
Из протокола допроса лейтенанта………………. пилота транспортной эскадры. 10 июля 1941 года госпиталь города Пружаны. Допрос проводится в присутствии лечащего врача……………………….. Запись ведет унтершарфюрер Бойзе
С. – Лейтенант, расскажите о событиях вечера 9 июля и последующих часах вашего пребывания на аэродроме Пружаны.
Л. – Да, конечно. Днем мне поступила команда быть готовым к вылету из Бобруйска на аэродром в штаб армии. Около 16 часов на аэродром прибыл командир 24 моторизованного корпуса генерал от кавалерии барон фон Швеппенбург и генерал-майор Фреттер-Пико и их адъютанты. Они погрузились в самолет, и мы вылетели. Во время полета нас прикрывали истребители из IV/JG 51.
С. – В небе над аэродромом Пружаны были самолеты? Никто не пытался вас атаковать?
Л. – Нет. Я никого не видел, нас никто не атаковал. В зоне в ожидании освобождения полосы в Пружанах ходило несколько "Шторьхов" и истребители "Мессершмит-109". При облете аэродрома Пружаны я видел на стоянках бомбардировщики, готовившиеся к взлету. Так как мы должны были сесть на аэродром у штаба армии, положение на аэродроме Пружаны меня не интересовало. На посадку у штаба армии была небольшая очередь. Туда садилось несколько "Шторьхов".
С. – Спасибо. Как прошла посадка? Какова была очередность? Спрашивал ли кто вас с земли о пассажирах на борту?
Л. – Так как мы прибыли позже, то сначала сели те, кто был первым. Истребители сразу же ушли обратно в Бобруйск. О том, кто на борту, нас не запрашивали. Руководитель полетов с аэродрома нас просто поставил на очередь.
С. – А как это произошло?
Л. – Сообщил свой позывной и номер борта. Руководитель полетов сразу же предупредил о необходимости после высадки пассажиров перелететь на аэродром Пружаны и там ждать дальнейших указаний. Я так и поступил. Правда, мне там тоже пришлось немного подождать. Готовилась к взлету группа бомбардировщиков и штурмовиков. Пришлось ждать освобождения полосы.
С. – Кроме вашего самолета, кого-то еще отправили в Пружаны? Кто с вами общался в Пружанах?
Л. – Я не могу этого сказать. Площадка у штаба армии небольшая, там могло разместиться всего несколько самолетов. Поэтому меня и отослали в Пружаны. Тем более что аэродром Чахец был подвергнут обстрелу и там стояло несколько сгоревших самолетов. В воздухе у Пружан со мной общался руководитель полетов, а на земле комендант аэродрома.
С. – Вы можете что-то сказать о них? Вас не удивило поведение руководителя полетов или других лиц?
Л. – Нет. Руководитель полетов действовал в соответствии с инструкцией по организации полетов. Очень грамотно руководил действиями экипажей. По радио было слышно, как он четко давал указания. Редко можно встретить таких грамотных специалистов.
С. – Спасибо за разъяснения. Продолжайте.
Л. – После посадки мне указали место на стоянке рядом с несколькими "Шторьхами". Как только двигатель остановился, к самолету подъехала автомашина с комендантом аэродрома. Он знал об указании мне ждать на аэродроме и быть готовыми к вылету. У самолетов был выставлен часовой из охраны аэродрома. Комендант предложил проехать в комнату для отдыха. Для этого был предоставлен автобус с сопровождающим офицером.
С. – Вы его можете описать? Как он выглядел и в каком звании был? Кто был за рулем автобуса?
Л. – Лет двадцати трех. Молчаливый, слегка задерганный и уставший, среднего роста, с короткими темными волосами, скуластый пехотный лейтенант, в хорошо подогнанном мундире со штурмовым знаком и лентой за Французскую кампанию. Он почти всю дорогу молчал. Водителем был русский, одетый в нашу форму без погон с белой повязкой "Помощник" на левом рукаве. Таких "помощников" на аэродроме было много, я видел их у других самолетов и за рулем автомобилей, двигавшихся по аэродрому. Кроме того, в выделенном для отдыха домике ожидали еще несколько таких же денщиков под командой солдата охраны.
С. – Вы были один в гостевом домике? Раньше встречали таких "помощников"? Было ли у них оружие?
Л. – Нас там было несколько пилотов из разных подразделений. Почти все из транспортных штафелей, обслуживавших ГА "Центр". Пилотов разместили в комнатах по двое. Условия были очень комфортными. Постельные принадлежности – чистыми и свежими. Ранее помощников из русских не встречал. Но и лейтенант, и солдат охраны нас уверили, что этих русских можно не опасаться. Так как они приняли присягу служить Великой Германии. Это подтвердил и комендант аэродрома. Он к нам зашел пригласить на ужин. Оружия у русских не было. Они передвигались только в пределах видимости солдат охраны. Все наши солдаты были вооружены. Нас предупредили, чтобы мы тоже не расставались с оружием. Сказали, что из расположенного неподалеку лагеря для военнопленных был вооруженный побег и командование аэродрома была этим обеспокоено. Вооруженные часовые были повсюду. У зенитных орудий и автоматов стояли расчеты.
С. – Вы сообщили о своем прибытии? Вас ограничивали в передвижении по аэродрому?
Л. – В доме была телефонная связь, любой из нас через коммутатор мог позвонить куда надо. Я доложил своему руководству в Бобруйск о прилете в Пружаны и полученном приказании ждать. Насколько я знаю, все остальные тоже докладывали своему командованию. Мы также докладывали и в Чахец. Ограничений по перемещению на аэродроме не было. Нас никто ни в чем не ограничивал.
С. – Спасибо. Опишите коменданта аэродрома.
Л. – Высокий, худощавый, с проседью в волосах, доброжелательный обер-лейтенант. Ганноверец. Очень знающий, строгий и уважаемый командир. Настоящий ариец с железными нервами. При его появлении часовые и остальные подтягивались и двигались быстрее.
С. – Понятно. Комендант пригласил на ужин всех пилотов или только вас? Где он проходил?
Л. – Всех прилетевших пилотов. По его команде у домика на свежем воздухе были накрыты столы. Рядом на костре повар из "хиви" готовил мясо. Один из пилотов поинтересовался у коменданта, что за присягу принимают "помощники". Вместо ответа обер-лейтенант предложил нам небольшую прогулку вдоль летного поля. На автобусе нас довезли до воронок на краю поля. Там лежали незакопанные трупы русских. Обер-лейтенант пояснил, что каждый из "хиви" должен убить своих соотечественников – это и есть присяга на верность рейху. А затем предложил и нам, если есть желание, поучаствовать в сафари – поохотиться на пленных.
С. – Вы согласились на предложение коменданта? Много было убитых? Как вы определили, что это были русские?
Л. – Нет. Желающих "поохотиться" среди нас не нашлось. Участия в таких развлечениях я ранее не принимал, но слышал, что иногда такое практикуют. Трупы лежали в несколько слоев. Верхний слой был около пятидесяти трупов, они были одеты в русскую военную форму.
С. – Спасибо за пояснение. Что было потом?
Л. – Мы вернулись к дому и ужину. Он прошел замечательно. Играл патефон, мы ели мясо и пили коньяк. Кое-кто из ребят, ранее бывавших на аэродроме, спрашивал у коменданта о возможности посетить лагерный бордель. Но он отказал, сославшись на необходимость провести там санобработку.
С. – На аэродроме был свой бордель?
Л. – Да, при лагере для военнопленных. Пилоты рассказывали, что там содержатся несколько десятков русских женщин из медперсонала. Есть очень симпатичные дамы. Лагерное руководство организовало из них что-то типа дома терпимости и предоставляло желающим офицерам. Все закончилось около двадцати одного часа.
С. – На ужине были местные пилоты?
Л. – Нет. Командир эскадрильи и местные пилоты были заняты на аэродроме, поэтому мы их не видели и не общались.
С. – Вы видели взлет бомбардировщиков или других самолетов?
Л. – Видеть не видел, но слышать слышал. Все двигатели издают свой неповторимый звук, так что определить, что взлетает, могу очень точно. Аэродром работал очень активно. Взлетали и садились бомбардировщики, истребители и несколько трофейных машин. Над аэродромом постоянно висело несколько бортов. Как сказал комендант, шло натаскивание "качмареков".
С. – Простите, не понял – кого?
Л. – "Качмарек" – новичок, "желторотик".
С. – Тогда понятно. Вы не знаете, сколько на аэродроме было самолетов?
Л. – Перед посадкой я видел два "Ме-110", один "Ме-109", "До-17", пару "Ю-87" и "Ю-88", три "Ю-52", несколько "Шторьхов". Кроме того, на стоянках были русские самолеты: пять "СБ-2", два "Пе-2", три "МиГ-1", четыре "Чайки" и "Рата". Всего около тридцати самолетов. Я могу ошибаться, часть техники была накрыта маскировочными сетями.
С. – Взлетевшие самолеты возвращались? Может быть, вы со своим музыкальным слухом что-то слушали?
Л. – Не могу сказать точно. Ночью мне показалось, что я слышал сквозь сон посадку и взлет самолетов. Но тип и марку не подскажу. Из окна моей комнаты взлетной полосы не было видно. Да и требовалось как следует выспаться перед полетом. Вылет в Несвиж в штаб 2-й танковой группы планировался рано утром. Об этом нам по телефону сообщили из штаба армии.
С. – Отчего вы проснулись и как получили ранение?
Л. – Мы проснулись под утро от выстрелов и взрывов на аэродроме. Бой гремел со всех сторон. Были слышны очень характерные выстрелы из зенитных орудий и зенитных автоматов. По сообщению дежурного, на аэродром совершено нападение переодетых в немецкую форму диверсантов. Нам было предложено спуститься в подвал и переждать бомбардировку и атаку врага. Оттуда мы связались с комендантом. Тот подтвердил информацию о нападении и просил нас никуда не выходить из дома. Что мы и сделали. Выстрелы и взрывы небольших бомб звучали достаточно близко. Затем они раздались в доме, а в дверной проем подвала влетели гранаты. Все, кто там находился, погибли в первые же минуты. Мне повезло. Я сидел достаточно далеко от входа, поэтому меня только ранило, задев осколками. Что было дальше, не знаю. Потерял сознание, очнулся уже здесь.
С. – В подвале вы находились вместе с "хиви"?
Л. – Нет. Дежурный их оставил в комнате наверху, вместе с собой охранять вход. Очень отважный был солдат. Не знаете, что с ними потом случилось?
С. – Они погибли. Их трупы были найдены в комнатах и на входе. Вы не помните, как они были одеты? Чем вооружены?
Л. – Дежурный солдат был по форме, а "хиви" были в трусах и майках. Оружие было только у солдата. Карабин "маузер". Гранат я у него не видел. Пилоты были с табельным оружием.
С. – Скажите, вас не удивило использование на аэродроме трофейной авиационной техники?
Л. – Нет. Я слышал, что у нас большие потери авиатехники. А русские самолеты, несмотря на то что они уступают нашим, вполне годны к эксплуатации. На них можно обучать пилотов. Да и воевать тоже. Особенно на новых типах, что часто делается для штурмовки русских колонн.
С. – Скажите, а какие знаки были на виденных вами трофейных самолетах?
Л. – Большая часть имела знаки русских. Но были самолеты и окрашенные в цвета люфтваффе и несли соответствующие символы. На хвостах, фюзеляже и крыльях были четко различимы кресты.
С. – Спасибо. Выздоравливайте.
Глава 19
"Лейтенант ГБ"
Закрыв толстую кожаную папку с материалами по отряду Седова и на минуту задумавшись, Берия набрал давно заученный номер и попросил Сталина о срочной встрече.
Он рассчитал все правильно, не спеша с докладом о перелете нескольких групп немецких самолетов на аэродром под Кубинку. Конечно, по линии ВВС доклад Сталину об этом прошел, но только Берия знал всю информацию полностью. Еще позавчера имея предварительные сведения, доложил Сталину о проведенной его бойцами операции по захвату аэродрома в глубоком тылу врага. Сославшись на необходимость дождаться еще некоторых результатов операции, он выиграл сутки для подготовки. Теперь у него есть чем обрадовать Хозяина и заодно заткнуть рот некоторым недоброжелателям, пытавшимся переложить вину поражений на фронтах на НКВД за репрессии в РККА.
Как бы это фантастично ни выглядело, но "Лейтенант" не подвел. Варшавский железнодорожный узел действительно разгромлен, уничтожен целый ряд объектов, захвачены и доставлены в Москву пять высших чинов 2-й и 3-й танковых групп, несколько десятков военнопленных рангом пониже. И это не считая десятков захваченных самолетов врага, эвакуированных из тыла членов семей военнослужащих, шифров и секретных документов противника. Отдавать армейцам такой успех Берия не собирался. Именно поэтому, как только он узнал о действиях отряда Седова, были приняты меры об оформлении его перевода в войска НКВД.
Больших проблем это не составило. Через отдел кадров НКВД из ГУКа НКО было запрошено личное дело "Лейтенанта". Оно находилось там в связи с эвакуацией материалов УК Западного особого округа. Одновременно аналогичный запрос пошел на Западный фронт, в составе которого сражался 333-й стрелковый полк. В Наркомате обороны лейтенант Седов с 22 июня 1941 года числился без вести пропавшим. Получив сообщение о том, что лейтенант с этого времени сражается в составе войск НКВД, ГУК пошел навстречу соседям и быстро оформил приказ о переводе из одного ведомства в другое. Ну а внести изменения в приказ по личному составу НКВД – дело минутное. Кадровики и секретариат постарались. Недаром свой хлеб едят. Теперь никто не посмеет присосаться к успехам батальона.
С назначением лейтенанта на должность командира батальона тоже вопросов не было. Тем более что практически все необходимые документы Седовым были представлены. Главное, что не потребовалось ничего выдумывать и высасывать из пальца.
Бывший командир батальона капитан Костицын, выведший с боями от Кобрина в Минск часть своих бойцов, назначен командиром вновь сформированного 251-го полка конвойных войск. На формирование полка пошли и его уцелевшие в боях бойцы и командиры. Так что должность комбата была свободной, и на нее никто не претендовал. Тем более что приказ о расформировании батальона был издан еще 23 июня. Седов сохранил Боевое знамя и гербовую печать батальона. С боями вышел из крепости и ведет остатки батальона к линии фронта. Честь и хвала ему за это. В качестве поощрения должность комбата ему вполне по плечу. Как и лишний кубик в петличку за успешные действия в тылу врага. Насколько удалось узнать, парень он вполне адекватный, к своему переводу в войска НКВД и утверждению в должности комбата отнесется вполне благосклонно. Глупых вопросов задавать не будет. Форму НКВД он уже несколько недель как носит. Приказ о расформировании батальона отменен, и он оставлен в составе действующей армии.
Кроме должности, молодой комбат будет награжден соответственно сделанному. Предвоенные представления на награждение орденом за уничтожение польского бандподполья в Полесье уже утверждены. Орден Красной Звезды – достойная награда для любого командира, тем более для такого молодца. Надеюсь, что Сталин подпишет и заготовленные ГУКом представления на награждение Седова орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза за захват вражеского аэродрома, вторым орденом Ленина за уничтожение Варшавского железнодорожного узла и мостов через Мухавец, орденом Боевого Красного Знамени за захват и уничтожение радиоцентра абвера. Заготовлено было представление на награждение второй Звездой Героя за захват Гудериана, уничтожение командования 2-й и 3-й танковых групп и награждение орденом Боевого Красного Знамени за бои в Брестской крепости. Но с ними Берия решил не спешить, и так слишком большой звездный дождь для лейтенанта. Многие и малой доли этого не получают.
Представления о награждении подчиненных, присланные Седовым, также утверждены. Паршину и пилотам, совершившим огненные тараны, – Героев Советского Союза, остальным летчикам и штурманам, участвовавшим в налете на Варшавский железнодорожный узел и перегоне захваченных самолетов, ордена Красной Звезды. Ордена Боевого Красного Знамени – всем штурмовикам, егерям и снайперам. Некоторым не по одному. Части из них еще и медали "За отвагу" предназначены. Медали "За боевые заслуги" всем остальным, в том числе и погибшим. Награды вручим после выхода батальона к своим, а пока пусть еще по тылам врага поработают.
Планы Седова, озвученные Акимовым, впечатляют. Если воплотятся в жизнь, будет чем утереть нос доморощенным Наполеонам. Часть самолетов авиагруппы придется отдать в ВВС и НИИ ВВС. Но трофейные транспортные самолеты и бомбардировщики останутся в ведении НКВД для обеспечения операций в тылу врага. А то надо было помочь отряду Седова, а нечем. ВВС оперативно отреагировать не смогли. Будь у нас свой такой авиаотряд, можно было бы все решить самостоятельно. И помощь послать, и нанести бомбовый удар по целям на территории врага. А летчики для отряда есть. Те, кто самолеты перегонял. Тем более что они Седовым уже включены в состав батальона. Надо просить Сталина об этом. Пока Седов бродит по тылам, пусть Паршин продолжает здесь командовать авиагруппой и готовить базу для батальона. Седов, похоже, на одном аэродроме не остановится и постарается захватить еще. А раз так, то будут и новые летающие трофеи. Их где-то надо размещать. Вот для этого и нужен свой аэродром и база.
Статус батальона нужно заменить. У конвойной части не может быть своей авиагруппы. Да и бойцы батальона обучены совсем другим действиям – захвату и штурму. В Бресте их чаще всего использовали именно по этому предназначению. Так что быть батальону отдельным штурмовым или оперативным. И надо использовать его именно для таких нужд. Закрепим его за особой группой Судоплатова, зачислив батальон на правах отдельного в войска оперативной группы при наркоме. Думается, комбриг Богданов будет только рад получению такого подразделения. 1-я бригада уже сформирована. 6 июля полковник Орлов доложил о готовности четырех батальонов бригады. Формирование 2-й бригады еще продолжается, вот и оставим там место для батальона Седова. Подполковника Рохлина предупредим, что пусть пока формирует три батальона, четвертый будет позже.
В батальон надо послать своего человека для контроля и координации действий. Акимов для этого неплохой кандидат. С Седовым они друзья. Так что сработаются. Кстати, Седов на Акимова прислал представления на орден Красной Звезды за уничтожение автомобильного моста через Мухавец в районе Пружан и орден Боевого Красного Знамени за разгром зондеркоманды. Что ж, Акимов заслужил награды, как и еще один кубик в петлицу и орден за доставку пленных немецких генералов, секретного оборудования и шифров из тыла врага.