К коляске подошел второй полицай. Блюстители беззакония оккупированных территорий немного поговорили и вальяжно встали с двух сторон. Разведчики невозмутимо продолжили обсуждение дамской темы. Лейтенант вышел только через час, причем в сопровождении местного бургомистра. Полицай получил болезненный тычок в зад, а Олег услужливо помог господину устроиться на кожаном сиденье. С этого дня местная полиция в упор не замечала коляску, как и прибывших из неведомой Тюрингии людей.
– С чего это местная власть стелилась перед тобой? – тихо спросил Олег.
– Я предложил хороший гешефт, а староста уезда обещал отдать земли бывшего колхоза вместе с тремя деревнями.
– Поедем смотреть?
– Обязательно, – подтвердил Лейтенант. – За нами присматривают, поэтому до визита в комендатуру необходимо создавать видимость заинтересованных переселенцев.
– Зачем тебе комендатура? – удивился Олег.
– Прагматика жизни. На инвалидной пенсии и проданном ячмене не проживешь, а комендант обязан трудоустроить.
Вопрос трудоустройства предсказать не сложно, единственно возможным и хорошо оплачиваемым местом была школа Абвера. Инвалиду войны предложили должность начальника организационно-строевого отдела с восстановлением воинского звания. Отличная вакансия, эрзац-немца не назначишь, а кадровые офицеры тысячами гибнут в окопах Восточного фронта.
– Собирайте монатки! Сегодня последний день отдыха! Уходим завтра утром! – объявил Моряк.
Разведчики ответили тихим "ура" – отсюда можно уйти только домой. Одну телегу загрузили ящиками, на другой уложили различный сельхозинструмент, третья пара лошадей пойдет в коляске. Вечером Лейтенант отправился в ресторан, закон товарищества требует обмыть с начальством новое назначение. Как обычно в подобных случаях, дружной компании потребовались дополнительные приключения. Предложение продлить вечеринку на мызе в обществе крестьянских красавиц приняли единогласно. Ну а дальше… Москва запрашивала только офицера Абвера, начальника школы с заместителем по воспитательной работе засыпали в яме за стеной.
Утром маленький караван пересек город, переехал мост и направился осваивать новые земли. Хозяин мызы еще накануне сел в поезд и вместе с семьей уехал в Рейх навестить родственников. Разведчики недолго тряслись на дороге, съезд на вырубку вывел на довоенную просеку. Лишний груз сбросили в ближайшее болото, ящики сожгли на оставшемся после лесорубов кострище, а пленному к наручникам добавили кандалы.
Очередной привал совместили с варварским нападением на телеги: раскрошили в щепки, которые тщательно сожгли, а металлические детали разбросали по округе. Лошадей тоже распустили, оставив лишь одну в коляске. Отдыхали долго и двинулись дальше с наступлением вечерних сумерек. Короткий марш-бросок закончился у прибрежных дюн. Радист коротенько пиликнул и показал всем большой палец. Последняя лошадка тут же получила свободу.
Моряк вышел к берегу и начал подавать сигналы красным фонарем. Через полчаса море ответило красными и зелеными проблесками, а песок зашипел под днищем ялика. Отряд перевезли в три рейса, Олега снова поставили замыкающим, причем к ялику привязали коляску. Морское путешествие сухопутного транспорта продолжилось на буксире у двенадцатиметрового катера и закончилось лишь на рассвете.
– Вставай, соня! Вкусный завтрак проспишь! – В ноздри ударил забытый запах шпрот.
Спросонья Олег вывалился из узенькой койки и больно ударился о неожиданно близкую палубу. Потер ушибленные локоть с коленом и недовольно спросил:
– Предупредить не мог? Так и мозги отшибить недолго.
– Должно быть по-честному, упали все, некоторые летели с третьего яруса, – хохотнул Николай.
Катер стоял у причальчика в две доски, вернее, двух отесанных с одной стороны бревен. Отряд вместе с экипажем сидел у костра рядом с местными рыбаками, чуть в сторонке позвякивал оковами пленный. Ели крупную копченую салаку, тепленькую, прямо из коптильни. Запах шпрот, а вкус отличается, на шпроты пускают полугодовалую молодь салаки.
– Дожидаемся темноты? – выбирая рыбину, поинтересовался Олег.
– Здесь подводных камней больше, чем рыбы, – выковыривая икру, ответил командир катера.
– Вы пришли за проводником, а следом явился надзиратель. – Рыбак указал кривым пальцем на горизонт.
Вдали маячил крошечный катерок, прозванный "надзирателем" за наглый грабеж рыбацких лайб. Рыбаки начали рассказывать о царящем в море беспределе. Их обирают в море, патрулирующие побережье солдаты обирают у причала. На дороге шакалят обычные солдаты или военные грузовики. Мародерство продолжается до прилавков городского рынка. Дань собирает полиция, городская управа, денщики, даже офицеры комендатуры не стесняются засунуть руку в корзину.
– Жаловаться опасно, в лучшем случае набьют морду, в худшем отведут в лес и пристрелят, – уныло сказал один из рыбаков.
– Уходит! – глядя в море, воскликнул Костя.
– Отход через час, давай деньги, сегодня я поведу, – заявил рыбак с пегой бородой.
Командир катера достал из реглана перевязанную бинтом пачку и переспросил:
– Точно через час? Прошлый раз загулял до темноты.
– Я тебе сто раз говорил – с маяка заметили катер на той стороне мыса, поэтому не шел! – обиженно ответил рыбак.
– Более весомого стимула, чем регулярный и значительный доход, человечество еще не придумало, – заметил Моряк.
– В тот раз он пришел с запахом перегара, – ответил командир катера.
– Переведу двигатели в получасовую готовность, – вставая, пояснил один из матросов.
– Клапана проверь, иначе снова вода будет горячей, а масло холодным.
Олег развернулся к катеру: на корме длинноствольная 25-мм автоматическая пушка Логинова, на баке спаренный крупнокалиберный пулемет Владимирова. Серьезное вооружение для столь малых размеров! Катер явно создавался для диверсионных рейдов, на палубе лишь два люка и давешний ялик под кран-балкой. Ни патрулировать, ни тралить, ни атаковать он не способен.
Рыбак пришел точно в обещанное время, катер без промедления отошел от причала и не спеша пошел под прикрытием берега. Командир явно опасался противника с моря и жался к мелководью. На входе в Моонзунд выписали змейку слалома между камней и мелких островков, затем вышли на плес и нырнули в камыши. До вечерних сумерек по бортам терлись и шелестели сухие стебли. В сумерках увеличили ход, и Таллин промелькнул размазанным пятном.
В кромешной темноте катер неожиданно сбросил ход, отработал назад и осторожно приткнулся к обросшим тиной сваям. Рыбак обнял и расцеловал командира, перекрестил и легко перепрыгнул на еле угадываемый причал. Катер снова заскользил по черной воде, но вот палуба вздрогнула от пуска еще двух двигателей. Встречный ветер начал выбивать из глаз слезы, а брызги жалили кожу пчелиными укусами. Олег на ощупь полез вниз, пора ложиться спать.
Глава 9
Штурм крепости
Где-то в стороне привычно зазвенело, в ответ над головой гулко отразилось эхо. Олег поправил одеяло и хотел повернуться на другой бок, но неосознанный порыв потянул наверх. Он нащупал рукой коврик, перекатился с койки на палубу и направился к серому проему открытого люка. За кормой удалялись знакомые очертания Тучкова моста! Здравствуй, Питер! Родной и такой незнакомый! Биржа и Зимний в кляксах маскировочной окраски, а Петропавловский собор почти растворился на фоне серых туч.
– Ребята! Нева! Мы в Ленинграде!
Кутаясь в одеяла, разведчики высыпали на палубу, прекрасный город продолжал очаровывать теперь уже суровой красотой военного времени.
– Простудитесь, всем вниз, сейчас принесут завтрак! – с толикой насмешки крикнул командир катера. Для него это привычная реакция возвращающихся с задания отрядов.
Пока завтракали и приводили себя в порядок, катер проскользнул мимо комплекса древних укреплений из Шлиссельбурга, Орешка и Петрокрепости. Затем стремительный бросок через Ладогу и швартовка к причалу в Лодейном поле. Фанерный автобус уже поджидал, а "воронок" припозднился, поэтому акт передачи пленного составляли, как говорится, на коленке. В качестве приложения Лейтенант протянул увесистый чемодан с описью содержимого. Офицер НКВД попытался отмахнуться, но встретил суровую отповедь. Обреченно вздохнув, не глядя подписал каждый листок с перечнем документов, фотографий и прочих хитростей.
На этот раз летели в транспортном самолете с посадкой в Куйбышеве . Разведчиков поселили в городской гостинице, а через день снова привезли на аэродром. Как выяснилось, причиной промежуточной остановки послужила нелетная погода в столице. На аэродроме стояло в готовности два самолета, и Олег привычно пошел вместе с отрядом.
– Студент! Ты куда? Начальник разведки летит со мной! – крикнул вслед Моряк.
– С какой это стати? – попытался воспротивиться Олег. Ему хотелось улететь с друзьями и окунуться в привычную атмосферу учебной роты. Чего греха таить, попить водки в товарищеской обстановке тоже приятно.
– Должность обязывает, – усмехнулся Лейтенант.
Деваться некуда, с начальством не спорят, Олег пропустил вперед радиста и сел у двери. Над Москвой властвовал циклон, поэтому самолет летел под нижней кромкой облаков. Болтало нещадно, пришлось держаться двумя руками, чтобы не слететь с алюминиевого сиденья. На Центральном аэродроме радист, не прощаясь, залез в синий фургончик с надписью "Связь" и укатил в неведомые края. Начальство попало в объятия полковника, Олегу тоже пожали руку, и все вместе покатили в город.
Оставленные перед отлетом на задание вещи оказались в гостиничном номере. Все аккуратно разложено по полочкам или развешено на плечиках. Пусть это казенный уют, но все же приятно. Рядом с цивильным костюмом висел забытый предшественником китель с капитанскими петлицами. Олег решил его перевесить к дальней стенке и обнаружил аналогичные шпалы на своих комплектах. Придется вытаскивать, а затем затирать дырки.
– Доставай стаканы, по воинской традиции новое звание требуется обмыть! – Моряк поставил на стол две бутылки коньяка.
Следом в номер вошел официант, снял с тележки усыпанный маслинами мясной сексер, затем принялся раскладывать прочие закуски и разносолы. Сервировку завершил Лейтенант, добавив в центр стола батарею "Боржоми".
– Какое звание? – холодея от предчувствия, промямлил Олег.
– Не прибедняйся, надевай китель, а мы полюбуемся, – добродушно ответил Моряк.
– С какой это стати мне повесили капитанские петлицы? Военного училища не заканчивал и парадному шагу не обучен.
– То особая история, наливай! – Лейтенант бросил в фужер рубиновую шпалу.
Выпили стоя, затем Олега по очереди обняли и пожелали до конца войны сменить шпалы на ромбик. Обрызгав осетрину лимонным соком, Моряк закусил ароматным кусочком, добавил парочку маслин и пояснил суть метаморфозы:
– Товарищ Мехлис написал представление на орден Ленина, а наградная комиссия исправила на Красное Знамя. Орден офицерский, и тебе не по чину.
– Что такого я сделал для столь высокой награды? – Олег собрался высказать свое мнение о реальных героях того задания, но вовремя остановился. Сейчас это будет воспринято как неприкрытая лесть.
– У каждого начальника существуют определенные рамки полномочий. Товарищ Мехлис имеет право личным приказом присваивать воинское звание до уровня старшего командного состава. Вот и добавил тебе максимум в виде капитанской шпалы.
– Ты год недоучился в институте НКВД, что дало основание оформить досрочный выпуск и присвоение лейтенанта. Полгода войны засчитывается за полтора, так что юридически все чисто, – добавил Лейтенант.
– Начальник разведки – это серьезно? – тихо спросил Олег.
– Вполне, завтра сам все поймешь, – ответил Моряк.
На этом служебные разговоры закончились. Начальство крепко выпило и вкусно закусило, при этом приглядывая за новоиспеченным капитаном. От фужера со шпалой Олега быстро повело, ему наложили гору всякой вкуснятины, а наливали только "Боржоми".
Встреча с начальством назначена на вторую половину дня, но Олег оделся с утра, чтобы свыкнуться с новым видом. Самым странным атрибутом были петлицы с эмблемой военной прокуратуры. Темно-синий цвет относится к кавалерии, но желтый кант доводил атрибутику до полной абракадабры. Если офицер придан к воинской части, например военврач авиаполка, то петлицы голубые с медицинской змеей, а здесь ни два, ни полтора.
– Красавец! – похвалил Моряк. – Лицо и сапоги сверкают, для представления начальству самое то!
Управление находилось на северной окраине города, с виду обычное здание, и табличка у входа "Управление воинских перевозок" ничего не объясняла. Вход без пропускного режима, но у лестницы скучал лейтенант. Моряк показал ему алюминиевый жетон и провел Олега на третий этаж. У двери без таблички и номера указал на стул:
– Садись и жди вызова.
Начало не выглядело многообещающим, сидеть в безлюдном коридоре было как-то не по себе. Не прошло и получаса, как перед ним остановился дородный военный в шинели и спросил:
– Капитан Олег Осипович Антохин? – Затем открыл ключом дверь и пригласил: – Заходите, молодой человек.
И снова непонятка со знаками различия. На рукавах звезды политработника и генеральские шевроны, в петлицах по сиротливому ромбику непонятного звания. Хозяин кабинета накинул на вешалку шинель и предложил посетителю сесть. Затем бегло просмотрел разложенные на столе бумаги и представился:
– Зовут меня Евгений Николаевич, парадных встреч между нами не предвидится, так обращайтесь только по имени-отчеству.
– Хорошо, – ответил Олег.
– Молодец, с первого раза уловил. Узнав о неожиданном прыжке в капитаны, я написал приказ о твоем переводе с оперативной работы на административную. – Генерал продемонстрировал бумагу, которую тут же порвал на мелкие клочки. – Скажи спасибо своим командирам, они упросили дать испытательный срок и оказались правы.
В первый момент Олег хотел сказать, что не рвется за чинами и готов продолжить службу рядовым, но вовремя спохватился. В понимании сидящего напротив человека ему оказаны великая честь и доверие. Подобное заявление обернется мгновенным пинком под зад, с переводом в пехоту простым бойцом. Он встал и по-уставному ответил:
– Служу трудовому народу!
Лицо генерала на мгновение разгладилось, что позволило сделать вывод о правильном решении. Жестом приказав сесть, хозяин кабинета прочитал краткую лекцию о стоящих перед разведывательно-диверсионными отрядами задачах. Без пафоса, лозунгов и призывов он обрисовал реальную картину и важность выполняемых операций. Затем коротенько разъяснил структуру подразделений, с которыми Олегу придется общаться.
– Вам все ясно? Если остались вопросы, прошу задавать, второго шанса не будет.
Добродушие генерала не было показным, вместе с тем от этого человека веяло силой воли и готовностью принять самое жесткое решение. Царящий здесь дух буквально гнал из кабинета, но Олег решился спросить:
– Почему мы отдали пленного офицера Абвера представителям НКВД?
– Каждый работает в рамках своих полномочий. Подписывая указ о создании ГРУ, Александр I особо указал, что управление осуществляет свою деятельность исключительно за границами империи и стоит вне политики.
– Абвер тоже вне политики, это прерогатива СД, – возразил Олег.
– Абвер занимается разведкой на территории СССР, а контрразведка не относится к нашей епархии.
– С началом войны на НКВД возложили обязанность искать шпионов?
– Ох уж эта секретность! – делано вздохнул генерал. – С появлением бомбистов в МВД создали жандармерию, а при ней Службу внешней разведки и Охранное отделение. Структура до сих пор осталась неизменной и не раз доказала свою эффективность.
Для осмысления информации Олегу понадобилось некоторое время, затем он встал:
– Я могу быть свободным?
– Нет! – резко ответил генерал. – Поговорили о хорошем – пора сказать плохое.
Олег начал судорожно вспоминать свои поступки, которые могут быть причислены к плохим, и не сразу увидел протянутый конверт. Похоронка! Трясущимися от нехорошего предчувствия руками достал желтенький листок и прочитал вслух:
– Ваш отец, полковник Антохин Осип Серафимович погиб смертью храбрых…
Олег реально заплакал, он не знал и никогда не видел этого человека, но сердце сжалось от горя. Неизвестная ленинградская семья практически перестала существовать. А сколько смертей впереди! Из цифры в двадцать миллионов боевых потерь менее четверти, остальные относятся к мирным жителям или замученным в немецких лагерях. Олег развернул вложенное командованием письмо, но ровные строчки слились в широкие полосы.
– Держи. – Генерал поставил на стол маленький чемоданчик, который дед всегда называл "банным". – Здесь личное дело из полковой канцелярии и ордена. Могилу навестишь после войны.
Награды на обгорелых лентах приколоты к бархатной диванной подушечке. Далее простенькая картонная папка с завязочками, а под ней бритвенный набор с дарственной надписью, именные часы с разбитым стеклом и семейная фотография. Олег без разрешения выпил воды и немного успокоился. Личное дело хранится в отделе кадров ВВС, в канцелярии полка собирают лишь вторые экземпляры. По правилам папку обязаны сжечь, но нарушение нельзя считать серьезным. Вот ордена – совсем другое дело, их надлежит вернуть в наградной отдел. Олег положил подушечку на стол:
– Их надо сдать.
– Оставь на столе, я отправлю с посыльным. – И генерал вложил в ладонь ключи.
"Опель"? Откуда? Зачем? Олег решительно встал и положил ключи перед генералом:
– Возьмите себе.
Тот откинулся в кресле, внимательно посмотрел в глаза и тихо ответил:
– Спасибо, с меня причитается. Сейчас придет твой куратор, отныне вы одно целое. Награды пополам, наказание вдвойне. – И позвонил по телефону.
Звание старшего лейтенанта никак не соответствовало преклонному возрасту куратора. К выпирающему животику больше подойдут петлицы снабженца, а простецкое выражение лица подтвердило бы догадку о неудачнике в военной карьере. Снова коридор и другая дверь без таблички и номера. Олег сделал шаг назад и посмотрел на лестницу.
– Не надо считать двери, – усмехнулся старший лейтенант, – левая сторона, на косяке нацарапаны буквы "ИС". Меня зовут Илья Спиридонович.
Аскетичный кабинет, дубовый стол с настольной лампой под зеленым абажуром. Напротив кожаный диван с высокой спинкой, а скомканный на валике плед и домашние тапочки под вешалкой говорили о ночных дежурствах хозяина. У окна еще один стол с пишущей машинкой, в углу высокий сейф и этажерка с ворохом журналов.
– Для удобства предлагаю обращаться на ты без всяких чинов и отчеств. Держи карточки для нашей столовой, остаток вернешь перед убытием на задание.
– Отныне питание только здесь? – уточнил Олег.
– Человек не может наесться впрок. В ресторане при гостинице для тебя все и всегда бесплатно, позволительно приводить не более одного гостя или гостью.
– Гостей не предвидится.
Куратор многозначительно усмехнулся и продолжил: