Идея действительно оказалась потрясающей, запал активировался от нажатия, растяжки или электроимпульса. В базовую платформу вворачивался снаряд без взрывателя. Причем мультистакан позволял использовать любой калибр от семидесяти шести до двухсот десяти миллиметров. Хитрая задумка могла использоваться в качестве управляемого фугаса или обычной мины. В противопехотном варианте боевая часть сначала выстреливалась на полметра, а затем взрывалась. Против танков применялась кумулятивная мина с дальностью полета в тридцать метров. По сути это был прототип немецкого "Панцерфауст 30", догадался Олег и улыбнулся. Он попытался напомнить деду о фаустпатронах, но тот недовольно ответил:
– Абсолютно ненужная хрень, сейчас на ствол винтовки надевают насадку и стреляют кумулятивным зарядом "ВКГ-40". Твой "фауст" с тридцати метров в танк не попадает, а наш заряд прицельно летит за полусотню.
Каждый день преподаватель преподносил слушателям очередную новинку. Порой это оказывалось достаточно простое дополнение к противотанковой мине, которое поражало площадь в триста квадратных метров. Иногда разговор заходил о настоящих шедеврах типа фугасных огнеметов или радиоуправляемых минах.
Минное дело увлекло Олега, но вскоре казарма заполнилась и начались полномасштабные занятия. В расписании появился совсем необычный предмет под названием "тарабарский язык".
– Вы можете оказаться среди мирных жителей, причем обстоятельства потребуют от вас сохранения в тайне своей национальности. Как вы будете общаться?
Вопрос преподавателя сначала поставил в тупик, затем посыпались различные предложения. Одни выдвигали идею воспользоваться мимикой и жестами, другие заготовить бумажки со словами или буквами.
– Разведчик не должен обращать на себя внимание, – подсказал преподаватель.
– Среди нас нет знатоков иностранных языков, – заявил один из слушателей.
Это действительно так. В казарме собрались выпускники почти всех институтов Советского Союза с различными специальностями, кроме филологов и медиков. Олег невольно усмехнулся, он единственный с незаконченным высшим, за что получил кличку "Студент". Насладившись замешательством аудитории, преподаватель подкинул еще одну подсказку:
– Вы должны разговаривать, а не кривляться и совать друг другу в нос всякие записочки.
– В таком случае надо говорить как можно тише и быстрее, – предположил один из слушателей.
– Верно, плюс ко всему следует придать речи схожесть с известным языком. Возьмем слово "привет", добавим к слогам звук "ио" и получим "прииоветио", созвучное с итальянской речью.
Понятное дело, народ принялся азартно осваивать псевдонемецкую тарабарщину. Не заставили себя ждать и занятия по немецкому языку, которые проводил немец-антифашист. Он раздал рукописный словарь на сотню слов и начал мордовать артикуляцией.
Первое занятие по стрелковой подготовке началось с казуса. Раздав винтовки, инструктор приказал их разобрать и собрать. Разобрать получилось, Олег подглядывал за действиями соседей и сумел разложить на столе детали. Зато со сборкой ничего не получилось, все давно закончили и недоуменно смотрели на "творчество" товарища.
– Я не умею собирать винтовку, – честно признался Олег.
Без единого слова упрека инструктор пояснил порядок действий и приказал двадцать раз разобрать и собрать. Урок пошел на пользу, на последней разборке и сборке руки действовали автоматически. Но самое неприятное произошло в казарме.
– Что-то наш студент темнит о своем довоенном прошлом, – подозрительно сказал Петр.
– На осоавиахимовском стрельбище занятия начинаются и заканчиваются разборкой и чисткой оружия, – поддержал Николай.
Надо объясниться, но как? Движение "Стреляй по-ворошиловски" пользовалось у молодежи огромной популярностью и было обязательным для всех. Опыт Олега ограничивался тиром с мелкашкой в руках. Есть выход! У Юрки дома был настоящий "Наган" с дарственной табличкой вместо левой щечки. Они с пятого класса разбирали раритет времен Гражданской войны до самого последнего болтика.
– У нас в Автодорожном институте Наркомата внутренних дел стреляли только из "Нагана", – как можно увереннее заявил Олег и замер в ожидании ответной реакции.
– И планеристы с парашютистами сдают зачет с револьвером, – неожиданно поддержал Василий.
Первые стрельбы полностью реабилитировали Олега. С пяти выстрелов он выбил сорок восемь очков и перешел в группу снайперов-подрывников. Если с минами уже было понятно, то тонкое дело снайпера требовало основательной подготовки. СВТ и 91/30 стреляли примерно одинаково, обе винтовки были с чоком и на восьмистах метрах давали эллипс четыре на шесть сантиметров. А дальше шли значительные отличия.
Снайперский вариант 91/30 снабжался глушителем и стрелял специальным беспламенным патроном с утяжеленной пулей. Соответственно ПБ изначально разрабатывался для 91/30. Автоматика СВТ не выдерживала отдачу усиленного патрона, по этой причине на винтовку Токарева устанавливали более дешевый ПУ , применяемый в танках и артиллерии. Крепление под штык-нож не позволяло фиксировать глушитель. По словам преподавателя, промышленность освоила выпуск ПББС под стандартный патрон, но в школе их пока нет.
– Вы расскажите нам о методах борьбы с немецкими снайперами? – заинтересованно спросил Олег.
– У них снайперов нет. Доктрина молниеносной войны не предусматривает окопных боев.
– И снайперского оружия нет? – уточнил один из слушателей.
– По данным нашей разведки, в германском арсенале хранится две тысячи винтовок "Маузер 98" с полуторакратным оптическим прицелом ZF-15.
– Это оружие империалистической войны! – воскликнула часть слушателей.
– Неужели немцы не могут сделать более мощный прицел? – зароптали другие.
– Стрелку "Маузера 98" не поможет даже телескоп. На четырехстах метрах эллипс рассеивания двадцать на тридцать два сантиметра, – улыбнулся инструктор.
Далее он разъяснил, что среди офицеров существуют клубы снайперской стрельбы. Это нечто схожее с охотничьими клубами, только убивают людей. Разработан даже кодекс правил, который обязан соблюдать каждый член клуба. Тем не менее к реальным снайперам эти любители пострелять отношения не имеют. Они не знают даже прописных истин маскировки.
Надо отметить высокий профессионализм преподавательского состава. Они обучали и развивали творческое мышление слушателей. На занятиях стрелков устроили конкурс по созданию самодельной снайперской винтовки. Исходным материалом служил прицел ПЕ , который стоял на советских бомбардировщиках, и чешская винтовка. Минер выставил все известные взрыватели и предложил придумать мину для подрыва железнодорожного моста.
Каждый вечер Олег вместе с друзьями усаживался рядом с репродуктором и внимательно слушал сводки Совинформбюро. Красная Армия отступала, но его интересовала информация о воздушных боях. Сообщений о бомбежках Москвы и Ленинграда нет, а количество сбитых немецких самолетов росло день ото дня. После прослушивания сводки они ставили стулья в круг и приступали к обсуждению новостей. Но сегодняшний вечер пошел наперекосяк, посыльный из штаба зачитал приказ о срочном сборе, причем всей семерке.
Каждый слушатель учебной роты с нетерпением ждал этой минуты. Ребята тоже обрадовались, а затем заспорили. В свое время Олег присоединился к троим, затем к дружной четверке примкнул Володя из Нижнего. Через пару дней еще присоединились Осип и весельчак Костя. Каждый сделал это добровольно, исходя из личных симпатий. Почему сбор только им? Почему приказано прибыть в "старой" одежде? Или их отчисляют? В таком случае почему без вещей? Вопросы росли снежным комом, а офицер у штаба без разговоров посадил в грузовик.
– Думы отбросить и спать! – на правах старшего по возрасту приказал Костя.
Хорошо сказать спать, да как это сделать на тряской дороге в кузове полуторки? Олег вытащил из кучи матрас, укрылся другим и закрыл глаза, но очередная колдобина больно саданула по ребрам.
– Эй! Пассажиры! Хватит дрыхнуть, приехали! – разбудил насмешливый голос.
Сонные ребята неловко слезли с грузовика и поплелись в дощатый склад, где получили ушанки с валенками, ватные штаны и фуфайки. Затем их накормили полноценным обедом с настоящим наваристым борщом.
– Одеваемся и выходим строиться!
Новый приказ вызвал всеобщее удивление, здесь не юг, но октябрь был теплым. За окном зарокотали двигатели, и отряд заторопился – они полетят на самолете! Самолетом называлось нечто динозавроподобное с рвущимися из двигателей алыми факелами. Завидев цепочку пассажиров, экипаж побросал наземь папироски и полез по лестницам на свои места. Отряд подвели к бомболюку и шутливо посоветовали:
– Занимайте только плацкартные места.
На доски поперек фюзеляжа не так просто взобраться! Олег еще пыхтел в попытке принять удобное для гуманоида положение, как внизу раздался скрежет и створки люка закрылись. Оказавшись в кромешной темноте, друзья начали перемещаться на ощупь. Далее последовало несколько часов сплошного кошмара с дующим из неизвестных щелей ледяным ветром и невероятной болтанкой во всех направлениях одновременно. Но вот самолет ощутимо ударился колесами о землю, а открывающиеся створки позволили рассмотреть бледные лица друг друга. Кто-то из экипажа заглянул в бомболюк и весело крикнул:
– Заправка самолета! Перекур два часа! Желающие могут позавтракать в летной столовой!
– Нам и здесь хорошо, – ответил за всех Олег и положил голову на чей-то валенок.
Эмоционально второй этап полета оказался сложнее первого. Через многочисленные щели пробивался дневной свет, заставляя пассажиров тревожно следить за изгибами хлипкой конструкции. Наконец колеса снова ударились о взлетно-посадочную полосу, и повеселевший отряд шумно вывалился из бомболюка. Прилетели!
– Хлопцы! Вокруг снег! – удивленно воскликнул Николай.
К самолету лихо подрулила полуторка с брезентовым тентом, из кабины выглянул полковник в буденовке и приказал:
– В машину! Бегом! Буржуйку растопите!
После самолета кузов показался уютным и обжитым. Брезент изнутри утеплен войлоком, посередине привинченная к полу чугунная печь, у кабины ящик с углем и дровами для растопки.
– Вигвам на колесах, а Чингачгук за рулем! – растапливая печь, пошутил Осип.
Шутка понравилась, за рулем действительно сидел представитель казахских степей. Послеполетное напряжение исчезло, и все засмеялись. Полуторка петляла меж заснеженных холмов; измученный ночным перелетом Олег незаметно уснул.
Машина остановилась у неказистого домика с вывеской "Гарнизонная баня". Рядом вросшая в землю кочегарка, а поодаль покосившийся барак. С противоположной стороны виднелся залив в окружении гранитных скал.
– Ладога! – невольно воскликнул Олег.
– Разговорчики! – прикрикнул полковник. – Всем мыться, на выходе вас ждет парикмахер и новое обмундирование.
Мылись с шутками, отряд на берегу Ладожского озера, что подразумевает скорый поход в тыл врага. Высмеяли даже вонючее дегтярное мыло, которое выдали вместо ставшим привычным земляничного. Продолжали шутить в креслах парикмахеров, которые словно забыли полубокс, выстригали узкий чуб. Раздевалка заставила озадаченно примолкнуть, их ожидали стопки серой немецкой униформы.
– Одежду подбирать строго по размеру! – приказал незнакомец с ефрейторской нашивкой на рукаве.
Подштанники до колен и нижняя рубаха неприятно кололись плохо обработанным льном. Портянки поднимались выше края тяжелых ботинок и прикрывались брезентовыми обмотками под названием гольфы. Форма вызывала ощущение неловкости, которое усилилось после навешивания противогаза с брезентовой сумкой и прочими котелками.
– Выходи строиться! – приказал "ефрейтор".
Тоненькая шинелька с суконной кепочкой почти не грели, и отряд невольно начал поеживаться. Долго стоять не пришлось, из-за угла казармы показалась давешняя полуторка, а вышедший из нее обер-лейтенант представился:
– Я заместитель командира отряда, прошу обращаться "товарищ лейтенант".
Строй переглянулся – в коротком обращении отчетливо прозвучал акцент. Из кузова грузовика спрыгнул еще один "немец" с громоздкой радиостанцией и автоматом "МП-28" на шее.
– Наш радист Сурен, – представил новичка "ефрейтор". – Я ваш командир с кличкой Моряк. Фамилии, имени и звания нет.
Далее свершилось совсем непонятное – "товарищ лейтенант" раздал всем служебные книжки красноармейца и приказал:
– Прошу всех проверить правильность заполнения и положить в левый нагрудный карман.
На Олега смотрела его собственная фотография, с именем-отчеством тоже нормально, а фамилия Кислов подтверждала "правильность". "Товарищ лейтенант" оценил всеобщее молчание легкой усмешкой и раздал немецкие солдатские книжки:
– Их держите в правом кармане, иначе нам всем ende .
Знакомство завершилось вручением немецких карабинов, и отряд с командиром во главе побежал по заснеженной дороге. После очередного поворота открылся обычный рыбколхозный причал с подводной лодкой. Друзья начали поглядывать на Олега, но тот лишь пожимал плечами. В музее ВМФ перегону подводных лодок из Ленинграда на Север посвящен большой стенд, так что лодка под маркировкой "С-3" могла действовать на Ладоге.
Хлипкий трап вывел на нос, где чернел открытый люк загрузки торпед. Далее началось упражнение на ловкость. На узенький до невозможности трап не помещалась ступня. Оружие и гирлянда амуниции на спине цеплялись мертвой хваткой за всевозможные загогулины.
– Как они затаскивают сюда торпеды, если человек не может пролезть! – рассерженно прошипел набивший шишку Владимир.
– Это аварийный выход, а вход с другой стороны, – ехидно ответил Моряк.
Олег постарался пролезть аккуратно и смог избежать встречи с устройством для загрузки. Оказавшись в отсеке, он поразился свободному пространству перед торпедными аппаратами. За спиной высокие стеллажи с торпедами и двухъярусные койки между ними. Над головой громко бухнул люк, следом лязгнули задрайки и заскрежетали задвижки. Олег невольно вжал голову в плечи и шагнул под неведомую конструкцию. Взгляд зацепился за шильдик на английском языке, он отошел к электродвигателю – здесь шильдик на французском. Невероятно, лодка иностранного производства, причем оборудование с механизмами из разных стран!
Поход в неизвестность продолжался семь дней, и предположение о Ладоге растворилось само собой. Они сидели в одиночестве без какого-либо контакта с экипажем. Будильником служил рокот дизелей и шум вентиляторов проветривания отсеков. Звонкий стук в межотсечный люк оповещал о доставке завтрака, обеда или ужина. Скучать не приходилось, с утра до вечера непрерывной чередой шла тренировка в тарабарском языке. Как правило, друзья пересказывали сюжеты советских фильмов. Олег никогда их не видел и пересказывал "Мушкетеров" Дюма. Но вот очередной обед прервался скрежетом верхнего люка.
– Собирайтесь на выход, они уже близко, – негромко произнес невидимый в темноте человек.
Со всех сторон послышалась суетливая возня с чертыханиями по поводу завалившегося противогаза или исчезнувших ботинок. Но вот отряд построился перед торпедными аппаратами. Моряк проверил снаряжение и начал по одному выпускать наверх. Звезды! Ветерок! Как мало надо человеку для счастья! К подводной лодке подошло пропахшее рыбой суденышко, и отряд начал перебираться через невысокий фальшборт. Следом передали несколько чемоданов, а последними оказались две дамочки. Олег попытался рассмотреть их лица, но его бесцеремонно оттолкнули. С рыбацкого судна на подводную лодку быстро перебрался неведомый отряд и бесшумными тенями скрылся в люке торпедного отсека.
В устье реки состоялась еще одна пересадка, на этот раз они оказались в трюме самоходной баржи. На рассвете крышка люка сдвинулась в сторону и шкипер приказал:
– Uitgang, snel!
Баржа уткнулась носом в берег, поэтому прыгать пришлось с разбега. Моряк устроил еще одну проверку внешнего вида, после чего вывел на проселок. Вскоре по пыльной дороге устало шагало отделение немецких солдат с зевающим во весь рот обер-лейтенантом. В свое время Олег мечтал побывать в Голландии, но окружающий пейзаж напрочь отбил охоту. Слева высокая дамба закрывала вид на реку, справа глубокая канава отделяла проселок от геометрически ровных квадратов вспаханных полей. Скукота.
Маленький отряд мерным походным шагом прошел по центральной улице какой-то деревни. Пустошь и неестественная тишина. Завидев "немцев", одинокий прохожий шмыгнул за угол. Пару раз в окнах глинобитных домов мелькнули бледные лица. Сейчас совсем иная Голландия, большинство пассивно отсиживаются, меньшинство добровольно вступают в войска Вермахта и СС. В сорок пятом союзники разрушат дамбы, и море смоет глинобитные домики. Побежденным выставят счет за каждый квадратный сантиметр как жилой площади, так и свинарников. В результате Западная Германия оплатила строительство добротных кирпичных особняков, коровников с прочими хозяйственными постройками.
Шли долго, даже останавливались на двадцатиминутный привал. После полудня впереди показался небольшой город, но отряд свернул на боковую улицу и вышел к закрытым воротам. Местный ополченец услужливо открыл скрипучую створку, и отряд через пустынный плац прошел в казарму. Долгожданный отдых! Обильная еда! Рыбный супчик с овощами, гора картошки с хорошо обжаренной свининой и молока сколько влезет! После душа с вонючим дегтярным мылом получили чистенькую одежду и завалились спать.
Утреннее солнышко с зеленой травкой настроило на лирику, завтрак с творогом, сыром и колбасой призывал к философским размышлениям. Увы, на построении прозвучал приказ:
– Дальше едем на машине! Студент за руль, четверым слева взять на кухне армейские термосы!
На улице стоял грузовичок с тентом, внешне напоминающий полуторку. Из кабины вышли полицейские, несколько театрально передали обер-лейтенанту пачку документов и укатили на велосипедах. Олег с Петром откинули задний борт и невольно сделали шаг назад: в глубине сидели давешние дамочки с горкой чемоданов.
– Не задерживаться! Термосы ставим ближе к кабине, сами рассаживаемся вдоль бортов, карабины ставим на пол у колен, – подстегнул Моряк.
Олег поторопился осмотреть забавный грузовичок, хотел открыть капот, но обер-лейтенант прикрикнул:
– Не тревожь "Мерседес", на сегодня это лучший и самый передовой грузовик в мире.
Марка говорит сама за себя, жаль, при разделе поверженной Германии вся техническая документация досталась союзникам. Олег послушно сел за руль, изнутри кабина показалась примером аскетизма – голое железо с обшитым брезентом сиденьем. Простенькая панель со спидометром на дурака. Шкала от десяти до сорока пяти в зеленом, а далее до семидесяти в сером секторах. Затем начиналась красная зона с отсечкой на цифре восемьдесят пять.