- Снимаем, выливаем воду, потом очищаем от кожуры - и хорошее блюдо, да еще и с подливкой, - показывая на банку, провозглашаю, имея в виду обычное пюре. У меня в качестве гарнира в банках большой набор продуктов содержится: мясо с подливкой, крепкий бульон, зеленый горошек, овощи нескольких видов. Проверять опытным путем возможность длительного хранения - так на совесть.
Глава 6. Доктор санхец
- Обязательно приеду, - провожая, заверил Лестока еще раз. - Счастлив получить приглашение и прочее.
Язык молол без участия мозгов, а я думал. Не зря мне его имя показалось знакомым. Личный врач и доверенный человек Елизаветы. Той, что дщерь Петрова. Заехал вроде случайно пригласить в гости. Некие люди вкупе с царевной веселой компашкой ставят спектакль и хотят услышать мое мнение о нем, а также о возможности поставить "Сказку о царе Салта-не". Окончание в "Ведомостях" еще не появилось, но у автора ведь спросить не проблема. Понравилось.
Зачем отказываться? Пусть репетируют. Связи - вещь исключительно полезная. Высокие покровители мне пригодятся. Да и известности как-никак добавится. Гости же придут на постановку у ее высочества цесаревны.
И все бы хорошо, но не понравился мне Лесток. Скользкий он какой-то, и дело не в шести проигранных мной за кратчайший срок рублях. Жалко, да не разорюсь. За руку не поймал, так что, может, и не шулер.
И все же первое впечатление редко обманывает. Кажется, не зря с ходу помнилось насчет интриганства. Смотрит, вынюхивает, намеки кидает. По большей части они до меня не доходят, и превращается наше общение в комедию вроде старой французской, когда музыканта принимают за убийцу.
Его в принципе не интересовала ни вакцинация, ни остальные дела, имеющие отношение к врачебной практике. Он привез приглашение и желал меня рассмотреть предварительно, до попадания ко двору Елизаветы. В какой-то момент уяснил, что в профессиональном плане не соперник, и заметно успокоился.
Вот Санхец не такой, подумал, с облегчением освободившись от незваного гостя и усаживаясь за стол. Этот натурально слушает с горящими глазами излагаемые теории о болезнетворных микробах и борьбе с ними. Аж Иванова замучил вопросами. Он сюда заявился не в картишки перекинуться. Мне жалко? Нет, конечно. Как минимум распространит полезное начинание по России. А излагать с каждым разом выходит все легче и глаже. В надцатый раз повторяю все формулировки наизусть.
- Нет-нет, спасибо, - поспешно он отказывается на мой жест в сторону кувшина с пивом. - Я начал изучать медицину под руководством моего дяди Диего Нуньеса в Лиссабоне.
То есть не испанец. Португалец. Одним миром мазаны, а из наших далей их внутренние свары пофиг. Зато ясно отношение к пиву. К вину приучен. Романские народы все с детства хлещут за милую душу. Пиво северней привычно, где виноград не вызревает. Чего нет, того нет. Оно дороже, и предпочитаю хорошую водочку.
- Затем продолжил в Саламанке и, уже получив врачебный диплом, практиковался в Лондоне, Париже, Генуе.
Ишь, как его носило, подумал благодушно. Закосеть с выпитой дозы не удалось, но настроение, и так неплохое, заметно улучшилось.
- Когда я впервые ознакомился с сочинениями Бургаава…
А это еще кто на мою голову? Смотрит многозначительно.
- Решил даже переехать в Лейден и до отъезда в Россию три года слушал его лекции. Вы не знаете о нем? - озаботился, не обнаружив реакции.
- Я все-таки не получил соответствующего образования. Каждого иностранца не обязан помнить. Да и вы, простите, не так давно о нем узнали. Лет пять назад, нет? Иначе бы еще в этой Саламанке выучили.
Он посмотрел на меня с недоумением. Наверное, я был излишне груб.
- Вы поможете достать его сочинения?
- Конечно! - обрадовался Санхец. - В моем багаже "Институции" и "Афоризмы о распознавании и лечении болезней", написанные им для учеников и составлявшие как бы объяснительный текст к его лекциям. Есть и "Наставления по медицине". Я пришлю вам для ознакомления.
- Большое спасибо, - отвечаю, несколько изумленный щедрой готовностью делиться. Обычно врачи не баловали меня своим расположением.
- Это поразительный человек! Он смог вывести медицину из схоластики и догматики, дав новое интереснейшее направление развития. Объяснял процессы жизнедеятельности организмов законами химии и механики. И в этом отношении часть ваших идей, безусловно, совпадает с его! Вы удивительно разносторонний человек, - оживленно продолжает. - Я никак не ожидал от русского…
- А мы все типа лаптем щи хлебаем, - это я произнес на русском, не имея понятия о точном переводе.
Он понял по тону недовольство.
- О! - вскричал столь же по-южному темпераментно. - Я вовсе не хотел вас обидеть! Понимаете, в последнее время в Европе издают достаточно много книг о России. Всем после вашего императора Петра стало вдруг интересно и важно знать о ней. Я перед отъездом прочитал несколько сочинений…
- А их, случаем, калякают не иностранцы, изгнанные со службы и мечтающие хоть задним числом пнуть обидчиков?
Пауза. Он задумался всерьез.
- С этой стороны я никогда не рассматривал, - сознался наконец. - Их писали самые разные люди, от путешественников до послов, но определенная правда в ваших словах присутствует. Любые свидетельства нужно рассматривать и с данной точки зрения.
Судя по поведению моего гостя, элементарная для моего прежнего времени мысль о критическом отношении к любым источникам здесь до сих пор не привилась. Я мимоходом совершил очередной прорыв в сознании отдельного представителя западной культуры. Хорошо хоть не переклинило.
- И все же, - опять после паузы, - вы только не обижайтесь, не все в них неправильно. Например, когда сидишь за столом с русским - даже образованным человеком, даже дворянином, - постоянно стойкое ощущение, что, если скажешь нечто показавшееся ему обидным, - он выхватит из-за голенища нож и тебя зарежет.
Я невольно заржал.
- Благодарю вас, - отдышавшись, говорю, - за эту замечательную минуту. Я непременно запомню, отложив на полочке рядом с цитатами древних римлян.
Он развел руками с неуверенной улыбкой.
- Рад, - говорю вслух, - что вы не токмо способны отрешиться от навязываемых обществом шаблонов и думать своей головой, но и не боитесь высказать собственное мнение, - и протягиваю руку.
Он торжественно пожал, поднявшись со стула.
- Почту за честь.
- Никому не нравится, когда о его родине говорят предубежденно и неприятно. Между собой мы можем критиковать порядки или ругаться на власти и неустройства, но, услышав от постороннего резкие слова, недолго и действительно добраться до его физиономии. Не думаю, что в вашей стране ведут себя иначе.
Санхец еще подумал и кивнул, соглашаясь.
- Просто вы, европейцы, считаете себя почему-то светочем всего. А мы не хуже. Другие, но не хуже. И как в любом народе, у нас бывают трусы и храбрецы, подлецы и альтруисты, жадные и щедрые, честные и вороватые. Не стоит пусть и правильные впечатления о контактах с отдельными личностями переносить сразу на весть народ. Мы люди с данной нам Богом свободой воли. И мне как раз проще всего об этом говорить. Я - помор.
У него на лице большими буквами проступило недоумение.
- Ну как вам объяснить, - пытаясь подобрать правильные слова, бормочу, - скажем, в Швейцарии… нет… кантоны неудачный пример. Ну вот в Испании есть баски, гасконцы и разные каталонцы. Они все говорят на испанском, молятся в католической церкви и для иностранцев скорее всего одинаковы. А внутри страны очень различаются. По поведению, воспитанию и даже языку. Так и в России народ русский отнюдь не един. Есть малорусы, великороссы, а есть такие вроде нас, поморов. Мы живем на окраине и столетиями общаемся и с Москвой, и с заграничными людьми. Нет среди поморов предубеждения против других народов, потому что встречаемся мы с ними регулярно. И с Европой, и с Киевом через столицу, и с Казанью. Мой отец водил корабль в Скандинавию неоднократно, и я на том карбасе присутствовал в качестве зуйка.
Собственно, не я, а тот прежний Михайло, но сейчас не особо важно. Главное - донести мысль, а попутно закинуть в отношении себя кой-какие мысли. Он при случае поделится со знакомыми, и дополнительный кирпичик в стенку выстраиваемой легенды удобно ляжет.
- Вроде юнги, - поясняю термин для большей доходчивости. - Насмотрелся на всякое разное. И как люди живут иначе, и как ведут себя, а без языков и не поторгуешь. Мы ходили с хлебом, досками, текстилем, крупой вокруг Кольского полуострова в Норвегию. Там обменивали товары на рыбу, в изобилии водящуюся в тех водах. Торговать выгодно. На каждый руль вложенный почти столько же прибытку. Но и риск немалый. Море бывает жестоко. И чтобы не обдурили, желательно знать язык. Не тот, на котором обычно объясняются, - "как твоя купом, давай фир пуд, как твоя нет купом, со, прощай".
Судя по выпученным глазам, он ничего не понял. И неудивительно. Часть слов норвежских, часть русских, попадаются и вовсе не известно откуда. Купцы еще не такое отчебучить могут. Я подозреваю, и лингва франка в Средиземноморье звучит подобным образом. Из разных языков вперемешку. Без привычки ни черта не разберешь. А моряки из любых государств прекрасно объясняются.
- "Если ты будешь покупать, то давай за четыре пуда, а если нет, то прощай", - перевожу на нормальный немецкий. - И стал я думать, пошто течения или северное сияние возникают. Да зачем людям разные языки и обычаи. Тятя отмахивался, для него ничего странного нет. Так Богом дано от начала. А мне мало было, я все думал и в книгах искал ответы. И как по звездам путь определяют - а для того математика важна чрезвычайно. Что обнаружил, а что и сам придумал. Верно аль нет, только практикой проверяется. Да понял я главное - поиск нового и есть смысл жизни. Ну а ежели попутно польза будет людям, мне приятно вдвойне.
А если еще хорошо заработать выйдет, так и втройне. Только излагать я этого не собираюсь. Если не глуп, сам поймет. Наука сама себя прокормить не сумеет. А внедрение нового - дело много тяжелее изобретения. Объяви завтра Анна Иоанновна указ о всеобщей вакцинации - так и бунт грянет. И ведь тебе же на пользу, но заставлять?..
- Я недостаточно самонадеян, - наливая себе для помощи в пересохшем от долгого монолога-лекции горле, - чтобы пытаться убеждать дипломированных специалистов, что болезнь вызывается крошечной тварью, едва различимой в микроскоп. Тем более что они частенько его даже издали не видели.
Врачи в моем нынешнем столетии упорно придерживались взглядов, высказанных еще Клавдием Галеном. Здоровье организма есть равновесие между четырьмя элементами: черной желчью и кровью, лимфой и желтой желчью. На сем фоне мои тезисы блистали неожиданностью и наглостью. Кто он - и кто я. Поэтому прямо в статье совершал поклон в сторону авторитетов медицинских кафедр, поясняя: не могут все заболевания происходить по указанной (микробы) причине.
Скажем, при подагре или грудной жабе - заболевании сердца (скорее всего, нескольких разных) - правильное питание облегчает положение, а значит, в создании внутреннего равновесия заложен некий смысл. В отдельных случаях. На пояснения в виде обмена веществ, кровообращения или холестерола, вызывающего закупорку сосудов, даже не пытался замахиваться.
Мои познания в медицине исключительно из общеобразовательных брошюр, читанных в очереди от скуки. Разница между венами и артериями за давностью и невнимательностью стерлась. Ну что толку, что я помню о существовании витаминов и их полезности? Выделить не сумею. А путем тыка англичане давно разобрались в необходимости давать цитрусовые экипажам кораблей. Не зря их зовут лимонниками. Квашеная капуста ничем не хуже.
Устал я от этих вечных проблем. Ну почему я не инженер… как его там… из "Таинственного острова". Тот на пустом месте умудрялся создавать любой предмет. Хочешь - кирпич сварганит, пожелаешь - и сталь выплавит. А мелочи всякие и вовсе не в счет. Плюнет, дунет - и будьте любезны. А я эти страницы пролистывал. Легко сказать "мы в будущем сильно умные". А что реально знаем? Как выглядит сенокосилка или сеялка, видеть приходилось? А плуг из скольких частей состоит?
Нет, чем дальше, тем меньше верю в неких личностей, засунувших меня сюда. Какой смысл смотреть, как я корячусь? Взяли бы мастера на все руки и воткнули напрямую в царя…
По-любому пора заканчивать. Чересчур разговорился.
- Не примите за обиду, - сказал, стараясь сделать извиняющуюся физиономию, - время уже позднее, а у меня куча дел.
Выглянул наружу и обнаружил спокойно беседующую компанию. Расторопный мне помощник попался. Привел. И беспокоить не стал. Когда натурально срочность имеется, чует за версту.
- Андрюха!
Он, не задерживаясь ни на секунду, подлетел и стал во фрунт.
- Слушаю, Михаил Васильевич.
И смотрит, стервец, на манер преданного пса. Неужели всерьез или прикалывается? Иногда страшно хочется дать по шее, чтобы вел себя нормально.
- Проводи-ка господина Санхеца до дому.
- Зачем? - удивляется тот, и я с запозданием осознал, что продолжаю говорить на немецком. - Я не настолько пьян, чтобы не найти дороги.
- К зиме в Москву собираются разнообразные подонки и воры со всей округи. В лесу не отсидишься - холодно. А потом и уходить не хотят. Чем поджидать с кистенем раз в неделю путника в глухом лесу, проще возле кабака в городе обирать. На улицах в темное время не всегда спокойно. А если честно - здорово шалят. С проводником, знающим местное наречие и все переулки, гораздо проще.
- Да-да, - согласно кивает. - Вы правы. Живя в стране, важно знать ее язык.
Э… вроде я такого не произносил.
- А вы заходите при случае, помогу с изучением. Всегда к вашим услугам! Андрюха, понял?
- Доктора в его хаус доставить.
- Бережно! - приказал со значением. - А вы, ребята, заходите.
- Вы это… - терзая в руках шапку, смущенно сказал Демид, когда я показал на койку, чтобы присаживались.
Что поделать, табуреток у меня всего две, и на одной они не поместятся. Предпочитаю смотреть свысока. Давно мечтаю завести лично для себя нормальный стул, но все руки не доходят.
- Чего это?
- Правда, что Андрюха сказал?
- Откуда я знаю, чего он брешет?
- Что вам пожаловано дворянство.
- Ах, это! Иногда не врет. Всемилостивейше признан достойным звания, герба, изображающего руку с оспенным нарывом за труды. И на оное дворянство дан диплом. Показать?
Он испуганно отшатнулся. М-да, кажется, я в очередной Раз серьезно впросак попал. Переход в другое сословие положено иначе отмечать. С помпой и праздником. А заодно и именовать их холопами сквозь зубы.
- Шляхтич я едва испеченный, а дела наши давние, - говорю, перестав искать выход. Как выйдет, так и выйдет. - Садитесь и докладывайте по совести.
Первым приземлился Демид, затем уж и Козьма, с запинкой. Братья походили друг на друга лишь с первого взгляда. Оба кряжистые, бородатые, под горшок стриженные. Я сначала их почти не различал. Ан нет, старший Козьма, а верховодит Демид. Что он приговорит, так тому и быть, хотя в работе именно Козьма решает.
Все шло как обычно. Ни шатко ни валко. Безопасная булавка расходилась бойко. Более того, чрезвычайно резво. Объяснив про разделение труда (здравствуй Адам Смит и лекции об экономике), я получил внимательных слушателей и заметный подъем производительности труда. Вместо десятка в день подсобники клепали сотни. И все же на ней серьезного капитала не сделаешь.
Мясорубка оказалась еще одним сомнительным проектом. Казалось бы, чего проще? Минимум деталей - и котлеты на выходе. Ага, так легко и просто исключительно в мечтах происходит. Сначала долго искали нужный металл. Потом мучились с обычным винтом. Резьбу сделать даже не пытались, соорудили запор на решетку.
Мало того, почему-то московские хозяйки считают, что в фарш легче легкого яд подсунуть. Кому надо, и так сподобится, без мясорубки. Пока что существует два работающих экземпляра. У меня на кухне, и действует исключительно под мои заказы. Второй, почти производственных размеров, крутит мясо под пельмени со всей возможной конспирацией. Узнают - перестанут брать.
Чем плоха вещь, ума не приложу. Кухарки предпочитают рубить мясо. Кроме предвзятости, причин не наблюдается.
- Опять, что ли, новая выдумка? - спросил Козьма.
Демид пихнул его локтем.
- А вот и ознакомитесь.
Косу-литовку придумали до меня и, видимо, литовцы, если исходить из названия. Вещь пока не очень распространенная, так что пусть не открыватель, однако покупают. Колючая проволока оказалась сплошным разочарованием. Стальную и достаточно широкую в сечении и длинную не производили даже в Англии. Только небольшие куски. А мягкая здесь не годилась. Вот и оставалось, исходя из булавочной конструкции, осваивать пряжки, застежки и прочее добро, на удивление пользующееся спросом.
Первое восхищение уже прошло, появились многочисленные подражатели, однако Россия большая, и закупки купцами продолжаются. Итого моя доля почти шестьдесят рублей за месяц. На этой почве братья меня всегда выслушивают внимательно. Худо-бедно через два раза на третий, а прибыток пошел ощутимый. И сейчас уставились на чертеж самовара с любопытством.
Попробуем. Хуже точно не будет. А для начала подарю царице раззолоченный. Или Бирону. Нет, обоим сразу, и неодинаковые. Удачная реклама - двигатель прогресса. Пусть попробуют не подражать, если Анне Иоанновне по душе придется кипяток в любое время. Не просто для нагревания воды, а чтобы держать ее постоянно горячей. Для зимы ничего лучше не придумать!
Глава 7. Елизавета петровна
Я не великий театрал. Четно говоря, и не помню, когда на представлении бывал. И посещал ли хоть раз. Детские утренники в расчет не берем. По телевизору постановки видел. Ну, понятно, со сцены, не в кино, мелких огрехов не убрать, звука не отгладить, но такое…
Это даже не областной театр, а студенческая самодеятельность. Играть актеры не умеют категорически. Все время неестественно форсируют эмоции и жесты. Для цирка бы сошло. Представление грустных клоунов.
Я покосился на соседей. Зрителей очень немного, почти все молоды, и я не особо выделяюсь. Но как смотрят! Можно подумать, на ярко освещенной площадке выступает воскресший Майкл Джексон собственной персоной. Положительно с критикой лучше не выступать.
Тем более что пиэса лично написана камер-фрейлиной двора Елизаветы Петровны и ее подругой Маврой Егоровной. Некрасивая, но веселая и приятная в общении девушка. Совершенно не хочется ее обижать. И ведь имеется собственный в штате стихотворец Егорка Столетов, музыкант и любовных романсов слагатель. Зачем же я понадобился?