Вот я и играл в своё удовольствие, хотя порой оно было весьма относительным. Каждый матч заканчивался синяками и ссадинами, приходилось бегать и на уколах, но писать об этом родным я не решался. Незачем их лишний раз волновать такими откровениями.
Важным пунктом контракта стало упоминание, что "Челси" обязан будет отпускать меня на игры сборной СССР, ежели я буду вызываться в главную команду страны. Да уж, пора бы дебютировать, или они собираются на мундиаль в Англию ехать без меня?
А до кучи мне предложили рекламный контракт с английской фирмой по производству спортивной экипировки Umbro. Эта компания и так являлась генеральным спонсором Английской футбольной лиги, клубы от этого спонсорства имели свой кусок, да и футболисты, как я понял из разговоров, дополнительные выплаты раз в полгода. Так что с наступлением лета мне светили дополнительные 350 фунтов в месяц.
– Как ты тут, Егор, очень скучаешь по родине? Не обижают? – спросил меня Ряшенцев, когда все подписи были поставлены и мы смогли на некоторое время уединиться в небольшом клубном кафетерии.
– Скучаю, Николай Николаевич, но понимаю, что здесь я стране приношу больше пользы. А насчёт "обижают"… Микроклимат в команде хороший, со всеми в нормальных, даже скорее дружеских отношениях. Да, играют в Англии жёстко, по ногам лупят – мама не горюй. Но тут все в равных условиях, поэтому не жалуюсь.
– Это ты молодец, Егор, не роняешь честь советского футбола! И о твоих четырёх мячах "Манчестеру" я наслышан, эк ты вовремя их забил, прямо накануне подписания контракта. И не кому-нибудь, а лидеру чемпионата.
– Спасибо, буду стараться играть в том же духе… А кстати, что там новенького в чемпионате СССР? А то у нас в Англии информации днём с огнём не сыщешь.
– Так у нас чемпионат стартует четырнадцатого апреля! Это у вас тут, в Англии, круглый год играть можно, снег по праздникам видите, а у нас ещё сугробы по колено. Знаю, что Стрельцов тренируется в основе "Торпедо", прознал откуда-то, что ты за него слово замолвил, сказал: "Вот, даже олимпийские чемпионы за меня просят!"
– Кстати, пункт насчёт того, чтобы тебя отпускали на игры сборной страны – просьба её наставника Морозова, мы как-то сами не догадались. Мы с Николаем Петровичем кулуарно пообщались, говорит, есть у него на тебя виды. Просто с отъездом в Англию ты на какое-то время выпал из поля зрения тренеров сборной, не будут же они сюда летать специально смотреть игры с твоим участием, приходится довольствоваться статистическими выкладками и информацией из вторых рук. Вот и расскажу Петровичу, как ты здорово играешь.
Порадовав меня новостями, Ряшенцев улетел в Москву, а я снова окунулся в мир футбола и музыки, умудряясь сосуществовать в них, словно в параллельных вселенных. Роллинги на своих концертах уже вовсю исполняли песню "неудовлетворённого", а теперь я подсунул им новую вещицу – Can’t stop. RHCP ещё и в проекте нет, а их песня, по-моему, в репертуар The Rolling Stones впишется как нельзя лучше. В любом случае потенциальный хит.
Ну и о своём творчестве я не забывал. Вернее, наш с Роллингами продюсер, который за небольшую долю организовал мне в течение марта и апреля ещё восемь концертов, причём ставка моя постепенно росла и в итоге достигла 20 фунтов. После чего я заявил Эндрю, что хотел бы: а) набрать сессионных музыкантов, потому как бардовское исполнение мне уже наскучило и б) записать с этими музыкантами полноценный альбом. Говоря о бардах, я так и сказал – bardos, как звучит в оригинале на кельтском. Во всяком случае Олдхэм меня понял и пообещал подсуетиться с музыкантами.
Много времени у него это не заняло, для кастинга потенциальных новобранцев он на вечер арендовал клуб The Marquee, находящийся по соседству с уже знакомым мне Flamingo. На сцене и того и другого клуба с помощью Эндрю я уже засветился, причём The Marquee мне нравился больше, хотя я и сам не понимал, за счёт чего. Может, потому, что зал был почти в два раза просторнее.
И вот я и Эндрю сидим в зале, за специально поставленным к сцене столиком и экзаменуем претендентов на попадание в мой коллектив, который я уже решил назвать Sickle & Hammer, то есть в переводе "Серп и молот". Название я согласовывал опять же с Москвой через Федулова, причём не единожды. Разрешение получил, но с условием, что репертуар я должен буду в случае его изменения также согласовывать с загадочными членами худсовета, имён которых мне не смог назвать даже Федулов. Мол, я курьерской почтой отправляю ваши тексты в Москву, а уж с кем они там дела решают, не могу знать.
В общем, ровно в шесть вечера на сцену вышел первый претендент на участие в группе Sickle & hammer – высокий и тощий обладатель ярко-рыжей шевелюры, заявивший, что охренительно играет на гитаре. Для испытуемых у нас был приготовлен полный набор арендованных у Роллингов инструментов, но этот заявился со своей гитарой.
– Ну давай, сыграй нам что-нибудь, – предложил Олдхэм.
Да-а, учитывая, что я искал лидер-гитариста, намереваясь со своей гитарой вписаться в ритм-секцию и сделать упор на вокал, игра этого рыжего клоуна не выдерживала никакой критики даже по сравнению с моими, как я считал, скромными потугами. Хотя экспрессии у него было хоть отбавляй. Но лажал парень безбожно, пытаясь изобразить блюзовую фразу с вариациями.
– Спасибо, оставьте нам свой номер, мы с вами в случае чего созвонимся, – прервал я его выступление, и после того, как горе-музыкант исчез, повернулся к продюсеру: – Эндрю, а много у нас кандидатов на место лидер-гитариста?
– Человек пять, плюс трое басистов и двое барабанщиков. Даже один скрипач припёрся со своей скрипкой, хотя я его предупреждал, что скрипачи нам не нужны.
– Скрипач, говоришь? Хм, интересно… А можно его послушать прямо сейчас?
– Да как скажешь!
Эндрю скрылся за кулисами и вскоре вернулся, следом за ним на сцену тенью выскользнул неприметный молодой человек в круглых очках и со скрипичным футляром в руках. Молча поклонился и вопросительно посмотрел в нашу сторону.
– Привет, как тебя зовут?
– Юджин, – негромко представился парень. – Юджин О’Коннелл, выпускник Королевской академии музыки.
– Что ж, Юджин, давай посмотрим, что ты умеешь, – предложил я. – Сыграй для начала что-нибудь из классики.
Музыкант извлёк из кофра скрипку, закрепил её между плечом и подбородком, взмахнул смычком, и со сцены понеслись волшебные звуки интродукции и рондо-каприччиозо Сен-Санса. Я даже заслушался, честное слово. Эндрю, похоже, тоже понравилось виртуозное исполнение. Но мы всё же искали музыканта в рок-группу, поэтому он прервал затянувшийся сольный скрипичный концерт хлопками.
– Это здорово, но время дорого. Мог бы ты сыграть более современное произведение?
– А что именно?
– Ну, что-нибудь, неужели ничего не знаешь?
Парень оказался в небольшом замешательстве. Я решил прийти ему на помощь, поднялся на сцену и взял в руки уже подключённую к примочке гитару. Кстати, на Западе насобачились делать неплохие примочки, пожалуй, даже лучше тех, что я клепал в Москве. Сыграть сольную гитарную партию из песни "Я свободен" для меня самого было настоящим удовольствием. Выдав последнюю ноту, я вопросительно посмотрел на замершего рядом парня со скрипкой:
– Сможешь повторить?
– Попробую…
Оказалось, у этого скромняги ещё и хорошая память. Отыграл почти один в один, после чего мой вердикт был окончательным: для группы Sickle & Hammer этот скрипач подходит.
– Благодарю вас, сэр!
Ну вот и улыбнулся, а улыбка у парня приятная, располагающая. Эндрю не возражал, поэтому я записал телефон парня, который, как оказалось, жил с матерью-разведёнкой, и отправил его восвояси.
– Что ж, одного, хоть и внепланово, но нашли, – констатировал я. – Давай, Эндрю, загоняй следующего.
Поток конкурсантов иссяк к десяти вечера, и я, уставший, но довольный, подбил результат. На роль барабанщика мне виделся немолодой, чуть за сорок, музыкант, до этого ни в каких группах не игравший, барабаны были его хобби, а работал он… мясником на рынке "Боро". Звали этого волосатого здоровяка Джон "Гризли" Пэйтон. Прозвище Гризли, как он пояснил, ему дали на рынке, мол, такой же волосатый и здоровый. И правда здоровый, палочки в его руках казались игрушечными, но барабанил он весьма прилично, хорошо чувствовал такт, когда я взял гитару и попросил его поддержать ритм. Ударнику-самоучке я пообещал позвонить, как только группа решит собраться, ещё до того, как отправить его восвояси и прослушать последнего на сегодня конкурсанта: свой выбор я уже сделал.
С бас-гитаристом тоже определился. Люк Салливан вряд ли мог считаться виртуозом, однако выбирать особо было не из кого – помимо него на место в коллективе претендовали ещё двое, но их уровень оказался ещё ниже. Этот тоже был самоучкой, даже нот не знал, ну ничего, исполнение можно подтянуть, было бы желание. Да и к изучению нот парень с лысой, как коленка, головой обещал приступить немедленно.
Самая удивительная история приключилась с лидер-гитаристом. Вернее, с гитаристкой, потому что лучшим претендентом на эту роль, как ни странно, оказалась девица лет двадцати, с выкрашенными в разные цвета волосами, в джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами, в которых она уверенно держала Fender Stratocaster.
– Диана Старгрейв, – хрипловато представилась она, отвлекая меня от созерцания её прелестей. – Учусь в Имперском колледже на психиатра, гитарой занимаюсь дома четыре года. Вот, решилась поучаствовать в просмотре.
– М-да, – чуть растерянно промямлил я, думая, почему это Эндрю меня заранее не предупредил, что один из претендентов – девица, да ещё и обучающаяся в одном из самых престижных учебных заведений Англии. Хотя что это, собственно, решает… – Ну что ж, Диана, приступайте.
Хм, да она играет ничуть не хуже какой-нибудь Литы Форд или Кели Ричи! Никаких вопросов, малышка однозначно принята в наш коллектив. Олдхэм просто сиял:
– Здорово, что мы уложились за день, иначе второй день аренды заведения стал бы для меня разорением.
А я подумал, что уже послезавтра надо бы собрать группу на репетиционной базе Роллингов, которую мне любезно предоставил Эндрю с согласия своих подопечных, и приступить к освоению музыкального материала. Теперь, имея почти полноценный состав, мы могли замахнуться на вполне серьёзные выступления, составив конкуренцию будущим идолам рок-музыки.
Глава 6
Сезон мы закончили игрой 26 апреля против "Блэкпула". Закончили нелёгкой победой – 2:1, принёсшей нам титул чемпиона Англии. "Манчестер" отстал всего на очко, а ведь в той реальности он вполне мог стать лучшим по итогам сезона. Признаться, я не настолько интересовался в своё время английским футболом, чтобы помнить, кто там чего выигрывал в эти годы. Но что я мог сказать однозначно – лондонцы выиграли титул не без моего участия. Я и в последней игре против "Блэкпула" отличился, заставив защитника соперников сфолить на мне в своей штрафной площади, в результате чего на 75-й минуте с пенальти был забит победный мяч.
А уже на следующий день мы всей командой проехались по центру Лондона на двухэтажном автобусе без крыши, демонстрируя тысячам наших поклонников заветный трофей. Эмоции, сравнимые разве что с теми, которые я испытывал после победного олимпийского финала.
К этому моменту я вообще-то заранее подготовился. В смысле музыки, предложив руководству клуба записать песню We Are The Champions. Естественно, в чуть изменённом варианте, нежели в оригинале пел Фредди. Потому что слова "Я не раз платил по счетам, я получил наказание за преступление, которого не совершал…" народ не поймёт. Да и в припеве поётся: Cause we are the champions of the world, то есть в простом переводе "Ведь мы – чемпионы мира". "Челси" пока чемпион Англии, так что пришлось концовку немного переделать на Cause we are the Champions, thank you Lord.
Боссы клуба от идеи песни пришли в восторг, в рекордно короткие сроки договорились с лондонским симфоническим оркестром и студией звукозаписи, спонсировав это дело, и мы записали хит, в котором я солировал, а припев вся наша команда пела хором. Понятно, что пою я не как Меркьюри, труба пониже и дымок пожиже, но высокие ноты брал вполне прилично. А учитывая, что припев орала вся команда и это была студийная запись с возможностью микширования и прочими прибамбасами, получилось вполне даже ничего.
Песня была записана на третий день после победы в чемпионате страны, а на четвёртый уже прозвучала по радио. Через неделю её распевал весь Лондон, а мне, как автору нового гимна "Челси", от лица боссов клуба был вручён новенький кабриолет Austin-Healey Sprite Mk II стоимостью чуть более тысячи фунтов. Понятно, не Rolls-Royce, но для молодого футболиста годится. Была сначала идея тут же перепродать его, может, даже по чуть меньшей цене, но потом я подумал, что владельцы клуба могут не понять такой поступок. Да и пригодится ездить по городу. Не всю же жизнь на метро кататься.
Впрочем, предстояло ещё получить права, дело не одной недели, и я тут же записался на учёбу, а автомобиль пока был припаркован на охраняемой крытой автостоянке. За место я заплатил на месяц вперёд, а к тому сроку как раз должен, по идее, права получить. Единственное неудобство – руль справа. Но я уже начал привыкать к левостороннему движению и надеялся, что не стану в первой же самостоятельной поездке инициатором ДТП.
На радостях я пообещал написать ещё одну песню – настоящий гимн клуба под названием Blue Is the Colour. Эта вещь была реально сочинена в 1970-е годы и стала гимном "синих". Это потом я уже подумал, что малость погорячился. Музыку произведения я помнил, а вот с текстом беда. Хотя ведь можно озадачить какого-нибудь местного поэта, наверняка в Лондоне найти приличного рифмоплёта – не проблема. Тем более не горит, так как команду разогнали в отпуск, и я всерьёз подумывал было попросить Федулова купить мне билет в Москву, но тут незаметно подкралось первое официальное выступление моей новой группы.
В гримёрке клуба The Marquee чувствовался мандраж. Даже я, в той жизни прожжённый, матёрый музыкант, испытывал лёгкое волнение. Что уж говорить о моих партнёрах по группе Sickle & hammer, которые до этого поигрывали для себя, только мечтая о сцене и толпах поклонников, а сейчас, казалось, вся их решимость куда-то испарилась. Разве что Диана выглядела невозмутимой, что-то тренькая на своём неподключённом Fender Stratocaster. Голову её покрывала вязаная шапочка с цветными вставками – эдакий предшественник "растаманки".
Такую шапчонку не помешало бы и нашему бас-гитаристу, прикрыть блестящую лысину, который забился в угол гримёрки, крепко прижав к себе инструмент, словно боялся, что гитару кто-нибудь у него отнимет.
– Так, Диана, ты же у нас будущий психиатр, – обратился я к девушке, отвлекая её от наигрывания какой-то ей одной слышимой мелодии. – Вас учили, как словами или ещё как-то настроить человека? А то ведь эти артисты, того и гляди, в штаны наделают.
– Хм, ладно, попробуем что-нибудь с ними сделать, – не без доли скепсиса отозвалась гитаристка, критически оглядывая испуганно притихших Юджина, Джона и Люка.
– Попробуй, а я пойду гляну, как там в зале дела обстоят.
Оставив троицу наедине с психиатром-недоучкой, я двинулся по коридорчику, заканчивавшемуся дверным проёмом сбоку сцены. Стараясь особо не светиться, выглянул в зал. Народу собралось уже прилично, сотня точно есть, а до начала выступления 15 минут. Билеты Олдхэм продавал сам на входе в клуб, не доверяя это никому во избежание возможного кидалова.
А вот и две кинотелевизионные системы на штативах, каждая весом под 200 кг. Заряжены, как я понял, промежуточной киноплёнкой. Звук же пишется отдельно, потом его будут монтировать, накладывая на изображение. Всё-таки техника далёко ещё не на грани фантастики.
Одна кинотелевизионная камера посередине зала на специальном возвышении, вторая – сбоку сцены, она могла брать крупным планом как лица выступающих, так и толпу перед сценой.
Появление здесь телевидения стало инициативой Эндрю, который уже имел контакты с телеканалом BBC, организовав запись одного из концертов Роллингов. На этот раз он уговорил продюсера отдела музыкальных программ предоставить хотя бы пару камер, обещая, что шоу получится незабываемым и войдёт в историю. Ему поверили на слово, а нас Эндрю молил его не подвести, иначе все мы попадём в опалу и ни о каком ТВ можно в будущем даже не заикаться.
Среди зрителей я увидел пару знакомых лиц из тех, что приходили на мои сольные акустические концерты. Понемногу, но моя аудитория начинает складываться, это радует. Посмотрим, какими темпами станет набирать ход популярность нашей группы. Но что-то мне подсказывало – за этим дело не станет. Как-никак мы собираемся в массе своей исполнять хиты, проверенные временем, пусть даже звучание покажется слушателю каким-то необычным, да ещё и телевидение нам в помощь. Ориентировочно на следующей неделе, как сказал Олдхэм, если всё будет нормально, наше выступление покажут по BBC.
Ладно, нужно двигать к служебному выходу, где меня уже должна ждать Хелен. Юная актриса не опоздала, встретила меня лучезарной улыбкой и в ответ получила не менее позитивную. Не то чтобы я собирался завязать с девушкой какие-то тесные отношения, пригласив её на наш дебют, просто она же водит меня на свои спектакли, уже три раза причём, хотя театр у меня всегда вызывал зевоту. Вот и я решил отплатить сторицей, кроме футбольного мастерства продемонстрировав ей и другую грань своего таланта… М-да, звучит, конечно, выспренно, но кто ж виноват, что помимо музыкальных способностей Алексея Лозового я в новом теле обнаружил все данные стать футболистом!
– Привет!
– Привет!
Всё-таки симпатичный у неё акцент, смешной.
Кивнув охраннику, который дежурил у служебного входа, я провёл девушку в зал, постаравшись тут же нырнуть в боковой коридорчик. Тем не менее кто-то уже меня срисовал, в спину раздались крики, но я уже мчался в гримёрку.
Парни всё так же сидели по углам, но вид у них был более рабочий, что ли, хотя ещё и не разухабистый. Налил бы я им грамм по сто вискаря, да ведь привыкнут ещё, чего доброго. Да и скрипач наш вроде непьющий, зачем мальчика портить, придёт ещё потом его мама разбираться. А кстати, она хоть знает, чем её отпрыск занимается в свободное от учёбы время? Ну да этот вопрос пусть останется на его совести, юноша совершеннолетний, тем более у нас тут всё относительно цивильно, даже телевидение присутствует. Да, не консерваторская сцена, но и не какая-нибудь помойка, куда зайти страшно. Клуб в музыкальной среде считается привилегированным, беспредела тут никто не допустит.
– Ребята, я больше двухсот билетов продал, – заглянул в гримёрку довольный Эндрю. – Кстати, журналист из Daily Worker уже подтянулся.
– Тот самый, о котором ты говорил?
– Ну да, мой старый знакомый Крейг, так что вы уж не подведите.
Daily Worker, как я понял, была газетой левой направленности, рупором британских коммунистов, а учитывая, что об издании Morning Star я не слышал, похоже, "Ежедневного работягу" позже всё-таки переименуют в "Утреннюю звезду". Меня на этот таблоид в консульстве подписали первым делом, рассчитывая, что я быстро освою английский и буду штудировать газету от корки до корки. Ну, я её и почитывал… периодически… избирательно… А 5 мая мы с Федуловым и ещё несколькими ответственными товарищами из консульства посетили на Хайгейтском кладбище могилу основоположника научного коммунизма Карла Маркса…