Забубенный уже с явным облегчением решил, что так и погаснет, не успев, как следует разгореться международный конфликт. Как вдруг, на удивление Григория, новая волна стрел окатила ладью заморскую, положив едва не треть охранников оставшихся в живых. То поравнялись гости с ладьей Еремея, а помощник воеводы узрев издалека перестрелку, уже заранее к заварушке изготовился. Его бойцы, стояли почти не таясь, и пускали стрелу за стрелой в ладью караванщика, словно забавляясь. Азиаты едва успели дать один жидкий ответный залп, который, правда, стоил жизни двум ратникам Еремея.
Несмотря на то, что вокруг ничего не грохотало, не было слышно разрывов снарядов, не трещали, как в некогда современной для него войне, автоматные очереди, а только был изредка слышен чавкающий звук стрел, вонзавшихся в мокрую древесину, Забубенный не мог оторваться от созерцания экологически чистой схватки. Тем не менее, люди в этой схватке гибли по-настоящему.
Спустя несколько минут воздух огласился дикими криками. Оказалось, что к сражавшейся в одиночку с черниговцами последней ладье каравана присоединились все остальные, кроме груженных верблюдами и наложницами, и численный перевес мгновенно оказался на стороне азиатов. Случилось это, когда ладья Еремея уже вышла из зоны обстрела, вслед за ладьей самого Путяты. И весь удар разъяренных гостей Руси пришелся на ладью Кузьмы и последнюю, груженую больше оружием и лошадьми. Вот тут то азиаты отыгрались. Тучи стрел заполнили воздух между кораблями. Одна за другой эти тучи осыпали корабли русичей, поражая ратников, которые тоже метко отстреливались. Но силы были не равны. И Забубенному показалось, что дальше разведывательную экспедицию продолжит максимум два корабля, да и то, если караванщик не решит развернуть караван и броситься в догон за обидчиками ни с того, ни с сего убившими его охранника.
"Интересное дело международная политика, - рассуждал механик под шум ветра, заглушавший иногда крики и вопли бившихся вдалеке воинов, - один случайный выстрел и псу под хвост все договоренности. Разбирайся потом, кто виноват. Снова война, маневры. Но, главное, всем на удивление весело. Недолгая, но активная жизнь".
Путята, как казалось, спокойно наблюдал избиение собственного арьергарда. Ввязался в бой, выходи из него с честью, даже если ввязался по глупости. Всем было ясно, а особенно Забубенному, что самое главное дело, ради которого их послали в чужие далекие земли, еще впереди. Оно еще и не начиналось, как следует. А они почитай треть, если не половину людей уже потеряли из-за этой стычки с азиатами. Для такого дела люди важны, да тишина. А теперь и людей покосило и шуму будет, на всю Русь. Но молчал воевода. Ничего не сказал он Даниле. Только раз, как бы невзначай, задержал взгляд на своем помощнике, а тот в свою очередь с непониманием глянул на Забубенного. Механик же буравил взглядом доски днища лодейного. На том и закончили разбор полетов. Ну, стрельнул случайно и стрельнул, что же теперь поделаешь. А чей это был караван, из какого царства государства, кому подарки вез, и сколько там народу полегло, про то сведаем, когда назад воротимся.
"Если, конечно, воротимся, - только и подумал механик-оптимист, - если тут ежедневно так развлекаются, то это задание, - билет в один конец. Наша служба и опасна и трудна. Эх, жаль, что самолетов-невидимок, да парашютов еще не придумали. Легче было бы проникнуть в тыл к врагу".
Скоро стихли дикие крики над Днепром, то последняя ладья вышла из-под обстрела азиатов. Никто из участников неожиданной схватки не захотел продолжить битву. Не повернул своих ладей посланник неизвестного царства, чтоб черниговцев наказать. И Путята не стал догонять караван заморский сызнова, чтоб отыграться за убиенных ратников. Военное дело серьезное, надо помирать - помирай. Ничего не поделаешь. Да только разведчикам-диверсантам, а именно так и называл про себя Забубенный отряд черниговского воеводы, биться следовало только в крайнем случае. Иначе можно всех людей растерять, а задания княжеского не выполнить. Видать про то и размышлял воевода, когда приказал дальше свершать путь.
Так и шли черниговские ладьи до самой темноты, пока не настало время вставать на ночлег. А место определилось скоро, на излучине реки с правого берега. Было то напротив третьего днепровского притока, что прозывался Ворсклой, как выспросил любознательный механик у Данилы.
Как стали на ночлег определяться, посчитали потери. В той стычке с азиатами почитай треть народу черниговского полегло. Особенно на двух последних ладьях. Та, что в самом конце каравана обреталась, вообще непонятно, как добралась до ночлега. Из пятнадцати душ в живых осталось только пятеро. Все остальные почивали теперь вечным сном под мокрым саваном днепровских вод. Пригорюнился воевода. Позвал к себе Еремея с Кузьмой на совет. Остальным спать велел, сил набираться. Забубенный, хоть и гребли в этот день немного, устал как собака. Перекусил, чем дали, и уснул крепким сном.
Наутро обнаружилась новая диспозиция. Велел Путята всем, кто в живых на ладье задней остался перейти в ладью, которой Кузьма распоряжался. Да оружья с собой перенести кто сколько сможет. Лошадей азиаты много побили своими стрелами. Если бы не смерть воинов, то часть из оставшихся в живых стала бы пешими, затруднив передвижение посуху. Но, к несчастью, и ратников погибло немало, а потому живые все при конях пока оставались.
Ладью четвертую, что теперь пустой выходила, повелел воевода сжечь, чтоб кому не попадя не досталась. А дальше идти на трех ладьях. До границы русских земель с половецкими оставалось уже не более дня пути. Тут уже всяких людей можно было повстречать, окромя половцев. Ходили по Днепру разные караваны, многие товары на себе везли. А с ними плавали не только достойные мужи, но и всякий сброд, бывало. Разбойники, опять же, любили пограничные земли, где не понять, чья власть. Ни тебе паспортов, ни тебе виз. А по берегам, не только половцы кочевали, но и разный неизвестный люд, как поведал Данила любознательному механику. Потому следовало идти скопом и держаться друг дружки, так надежнее выходило и безопаснее.
Перекусив, чем Бог послал, отправились снова в путь черниговские ратники. Едва миновали бурливую Ворсклу, увидали что в след им вышел из нее еще один караван из трех ладей, купеческий по виду. То могли быть переяславские купцы, что в далекие земли к русскому морю направлялись, чтоб торговать с греками. Ибо переяславское княжество граничило с половецкими землями, некогда прозывавшимися "Диким полем", а теперь не таившими для русичей былой угрозы. Однако, видно завелась там угроза новая, невиданная, раз так всполошились половцы, что на Русь плакаться прискакали и князей многих взбаламутили.
Ветер в то утро задул снова попутный. Свежо было на воде. Наполнившись силой, паруса понесли вперед черниговские ладьи, коих теперь всего три оставалось. Ратники, пользуясь передышкой, кто чем занялись. Больше все оружье свое чистили до блеска, да кольчуги зельем зловонным смазывали. "Замена масла", как определил эту операцию для себя Забубенный. Сам он сидел и смотрел на воду, да на чаек. Это занятие ему почему-то не надоедало. Иногда он также по долгу мог смотреть на небо.
Неожиданно к нему приблизился ратник и, нагнувшись, негромко сказал:
- Поди. Тебя воевода кличет к себе.
Забубенный отключился от созерцания водных просторов и круживших над рекой птиц. Раз воевода впервые за столько дней пути пожелал с ним словом обмолвиться, значит, совет нужен. Без чародея, похоже, никуда. Надо идти.
И Григорий, словно заправский матрос, пробрался, осторожно переступая через скамьи по раскачивавшемуся из стороны в сторону днищу на самую корму ладьи, где на бочке с медом сидел воевода, глядя вперед. Приложив ладонь ко лбу за неимением цейсовского бинокля, Путята словно пытался рассмотреть, что откроется за следующей излучиной реки. Что за новая напасть ожидает там разведчиков князя черниговского.
Рядом с ним не было никого из обычного окружения. Ни Данилы, что увлеченно мазал сейчас свою кольчугу адским зельем, ни Кури, что точил наконечники стрел о камушек, прихваченный с собой в дорогу специально для такого случай. Увидев подобравшегося к нему механика, Путята кивнул ему на скамью рядом с собой и произнес.
- Ну, садись, непонятный человек, будем разговор вести.
Забубенный гордо сел, вытянул ноги в кожаных портянках, поправил свой меч и приготовился к беседе с воеводой, которого сейчас вполне можно было называть адмиралом или командором, ибо командовал он целой эскадрой.
Глава десятая
"Предсказание великого механика"
Несмотря на приглашение поговорить, командор долгое время молчал, рассматривая быструю реку, что изгибалась вдали пологой извилиной, теряясь за густым прибрежным лесом. И лишь потом, изрек, не отрывая пристального взгляда от волн.
- Как думаешь, Григорий, что нас ждет в Диком Поле? Исполним мы княжескую волю, как надобно?
Забубенный призадумался. От него ждали предсказаний, как ото всякого настоящего прозреца. Причем ждал воевода, то есть непосредственное начальство, от которого в походе зависела судьба самого прозреца. Тут надо было не напортачить, а то и до кола недалеко. Вон их, сколько растет потенциальных по брегам реки.
- Ну, - начал осторожно механик, - я, конечно, не Нострадамус какой-нибудь и не премьер-министр правительства, но думаю, что в Диком Поле ждут нас дикие звери и дикие люди восточной национальности во множестве.
Как ни странно, воевода черниговский поверил в предсказание. Все-таки в темных временах есть свои преимущества, для колдунов в особенности. Путята даже оторвал взгляд он поверхности реки и вперил его в Забубенного.
- Во множестве, говоришь. А сколько их, да где они нас ждут. Неужели, у самого Заруба?
Забубенный вошел в ступор, но быстро из него вышел. Прогноз на ходу начал обрастать подробностями. Начальство требовало детали.
- Да нет, - уверенно заявил Забубенный, решив про себя "врать так врать", - У Заруба не ждут. Скорее всего, обретаются они где-то в глубине этого Поля. Далеко от берегов Днепра. Думаю, с десантированием у Заруба проблем не будет.
Воевода не унимался.
- А где искать этих неизвестных людишек, может, знаешь? Времени много уже ушло на дорогу, людей потеряли.
Теперь Григорий призадумался, сочиняя на ходу. Придумал так.
- Километров сто, наверное, от реки в степь, да еще с гаком. Там, где-то их монгольский кемпинг и стоит.
- Опять мудреные слова говоришь, - осерчал воевода, - что за километры такие, растолкуй.
- Ну, это почти тоже самое, что и верста обычная, пятьсот саженей, только по-другому называется. У нас, колдунов, своя мера длинны, есть. А если в межевых верстах мерить, то в ней целых два километра с лишком получается.
Воевода помолчал немного, пересчитывая километры колдуна в привычные версты.
- Ну, коли так, то дней за пять дойдем. А то и ранее. Надо нам их быстрее сыскать, донести князю о том месте. Главное, чтобы не помешал никто. Должны мы их врасплох застать.
- Дойти-то, может, дойдем, - кивнул Григорий, - но, пардон, надеюсь, черниговский воевода не собирается нападать на монгольские тумены с двумя ладьями воинов, пусть и таких крепких? Честно говоря, кажется мне, что народу у них не меряно, да быстрые кони имеются. Как бы они сами нас врасплох на обратном пути не застали.
- Дело говоришь, Григорий, - одобрительно кивнул Путята, - нападать на них мы не будем. Это я и без тебя разумею. Так, тихо подойдем, глянем, что к чему и назад. Наше дело должно быть незаметное и быстрое. Хотя по дороге туда мы уже дел наворотили столько, что хорошо еще, если слава наша буйная нас не обгонит. Князь нас за это по головке не погладит.
- Не погладит, - согласился Григорий, не уточняя, кто был причиной этой славы, и что еще может с ними сделать Мстислав Чернявый за провал операции.
Замолчали опять переговорщики, каждый о своем раздумывая.
- Я вот что разумею, воевода, - вдруг пришла в голову механика мысль настоящего разведчика, - если мы должны пройти тихо сквозь половецкие земли, себя не обнаружив, то нам никак нельзя идти в открытую. Там ведь степь кругом, а по степи "тихо подойти" можно только имея приличную легенду. Военный отряд русичей сразу лазутчики засекут и сообщат монголам. Тем более, что в Диком Поле сейчас смутные времена, как бы война идет со врагом неизвестным, и вообще не пойми что происходит, так ведь?
- Ну, - согласился воевода, заинтригованный словами походного колдуна, - только к чему ты клонишь, непонятный человек?
- Я слышал, - продолжал Забубенный излагать в виде своих мыслей то, что вычитал когда-то из учебника по истории, - что даже во времена военных действий никто не трогает торговые караваны, ибо все воюющие стороны признают необходимость торговли. Так?
Воевода покумекал над словами Забубенного и кивнул.
- Ну, так. Есть такой уговор, - купцов не трогать. Они и сейчас по половецким землям свободно разъезжают со своим добром, да и в древности, когда мы еще с половцами врагами были, все равно, говорят, торговали посреди войны. Еда всем нужна, да и оружье новое. В общем, купцы пронырливые везде поспевают, деньгу заколачивают, даже жизнью своей от жадности рискуя.
- Вот именно, - продолжал Забубенный развивать свою мысль, - деньги, конечно презренный металл, но торговля, как ни крути, развивает международные отношения. А потому предлагаю обрядиться купеческим караваном. А, как известно, каравану, кроме верблюдов нужна охрана.
- Каких таких верблюдов? - подивился незнакомому словечку воевода черниговский, - сколь живу, не видал никогда.
- Ну, это такой зверь диковинный с двумя горбами, что недавно на ладьях провозили мимо нас. На тех, что мы невзначай обстреляли, - пояснил Григорий.
- С двумя горбами? - переспросил Путята, покачав головой, - нелегко живется этой зверушке. Наказал ее Господь, видно, сиим ужасным видом.
- Да не в верблюдах дело, - прекратил рассуждения о судьбах верблюдов Забубенный, - любому каравану нужна надежная охрана. А ратников у нас как раз для этой задачи наберется порядком. Только надо купцов изобразить натурально и товару где-то раздобыть для отвода глаз.
Воевода почесал затылок. Идея Забубенного организовать липовый караван купцов явно пришлась по душе старому разведчику.
- Ну, с купцами-то как раз все просто. Тебя и обрядим, брешешь складно, а в подмогу Курю дадим, тот с новгородскими ушкуйниками долго по разным дорогам шатался, понабрался нужных словечек. Будете, как два брата-купца исполнять. Как-нибудь управитесь. Охрану мы вам организуем знатную, сам и организую. А вот с товаром как быть, окромя лошадей, оружья, да еды у нас и нету ничего, да и того не хватит, чтоб глаза отвесть…
Пока воевода размышлял над тем, где посреди реки взять товар, чтобы сойти за купцов в Диком Поле, Григорий горевал над превратностями судьбы, лишний раз убедившись, что инициатива наказуема. Промолчал бы, авось и пронесло, отсиделся бы в арьергарде, а теперь пиши "пропало". Придется купца изображать.
- Да и как я купца-то изображу, - не выдержал и вслух выразился раздосадованный механик, - я рынков местных не знаю, курсов валют, да и вообще маркетингу не обучался.
- Ничего, - успокоил его воевода, - Купцы народ не ученый. За своего сойдешь. Они ведь известные хитрованы, знают только свою выгоду, а грамоте там, как дьяки, или иноземным языкам и то не всегда обучены, хотя по ремеслу и полагается. Особливо купцы нашенские ленивы. Но, бывает, попадаются разумные, с понятием. Потому, если что, сыпь неизвестными словами, будто со мной разговариваешь, и тогда совладаешь. За иноземца тебя точно примут. А это на Руси главное, да и в Диком Поле тоже. Ну а, если какой интересующийся попадется, ты больше помалкивай, Куря за тебя отбрехается, авось до той поры просклизнем в глубину Дикого Поля.
Забубенный пригорюнился и уперся взглядом в доски лодейного днища. Не получилось от роли купца отвертеться. Придется, видно, карму исполнять.
В это время, словно в ответ на грустные мысли механика, раздался зычный голос откуда-то с воды:
- Эй, на ладье, правее прими, а то не разойдемся!
Григорий поднял голову на звук и увидел, что с их ладьей поравнялась головная ладья каравана, что шел позади, да теперь нагнал их. По всему видеть, то были купцы, поспешавшие куда-то по своим торговым делам.
Воевода черниговский, увидав сию оказию, широко улыбнулся, словно ждал этот караван уже неделю и, наконец, дождался.
- Ну, вот и товар твой подоспел, купчина… - сказал он, подмигнув оторопевшему Григорию.
Встал, подбоченился, да быстро зашагал через скамьи на нос ладьи и о чем-то перемолвился с Курей, да Данилой, что там стояли, чистили оружье. После чего, Данила пробрался обратно на корму и шепнул словечко Христичу. А тот, не долго думая, заложил такой вираж, что ладья и впрямь пошла на таран купеческого суденышка. Тот неизвестный караван тоже был на трех ладьях, да поменьше они телом были, чем военные челны черниговцев.
- Куда правишь, дура! Глазы повылазили! - заорал изо всех сил купеческий рулевой, но сам бросил ладью влево, чтобы столкновения избежать. По всему видно было, что ладья шла груженая товаром. Жалко купцам было ее на дно пускать.
А до левого берега Днепра, на котором виднелась песчаная отмель, было уже недалече. Вторая ладья черниговских воинов, привыкшая следовать за Христичем как за ведущим, словно крейсер за флагманским броненосцем, повторила маневр, стеснив с пути своего вторую купеческую ладью. А за ней и третья также поступила. Получилось как по военно-морской науке позднего парусного времени: эскадра свершила поворот "все вдруг". Не успел Григорий и глазом моргнуть, как весь караван купеческий был повернут к берегу и загнан в небольшой заливчик. А передняя ладья даже выскочила на песчаную отмель. Ладьи черниговцев надежно заблокировали весь фарватер, и дальнейшее продвижение купцов по реке сделалось невозможным без вооруженных разборок.
Купцы не на шутку переполошились и схватились за оружие. Но, сразу было видно, что караван идет без мощной охраны. То ли купцы считали эти воды своими и безопасными, имея на то все основания, то ли охрана еще не подоспела и должна была подсесть в пути, в диких землях. Но Григорий успел насчитать всего не более десятка мужиков купеческого вида в первой ладье и дюжину во второй. Сила была явно на стороне черниговцев, и они это понимали. Купцы, похоже, это тоже понимали, хоть и ярились.
- Вы что творите, ироды? - закричали с головной ладьи. Кричал здоровый бородатый мужик в красной шапке, отороченной мехом, - Крови нашей захотели, разбойники!
- Кто такие? - вместо ответа поинтересовался Путята, переводя разговор в деловое русло.
- Мы купцы Переяславские, идем к русскому морю, чтоб с греками торговать. Меня Артемий зовут. А это Нестор и Вакула, известные купцы в нашей стороне. На ладьях наши дружки, да работные холопы. А вы кто и чего надобно от нас? Где ж это видано, на своей земле купцам проходу не давать. Да мы почитай всех местных разбойников наперечет знаем, а вас что-то раньше не видали.
- А мы и не разбойники, - успокоил купцов воевода черниговский.
- Сами то мы не местные, - вдруг, неожиданно для себя, вставил слово будущий купец Забубенный.
Переяславские загомонили меж собою.
- А откель будете и чего в наших местах промышляете?