- В то время Черниговом уже правил мудрый князь, Владимир Мономах, что детство свое жил в Переяславле.
- А, про этого князя слыхал, - оживился Григорий, вспомним минимум из прочитанного, - он все время в шапке дорогой ходил.
- Ну вот, - не обращая внимания на исторические познания Забубенного на тему шапок, продолжал Куря, - Мономах разбил тогда половцев и решил им отомстить раз и навсегда, чтоб не повадно было совершать набеги на Русь. Собрал рать большую воинов пеших и конных. Выждав время, пошел войной на становища кочевников. Пловцы ведь сильны были только в конце лета, когда кони их быстрые сыты и здоровы, и слабы весной, потому что корма кончались, а степь становилась непригодной для прохода.
Куря, перевел дух, помолчал немного, и продолжил.
- Половца нельзя летом "взять" в сухой степи. Но зато посреди зимы он был беззащитен, бери его голыми руками. Не могли зимой кочевники уйти далеко от своих вежей. Вот князь Мономах по вежам и нанес удар весной, разгромив их вчистую.
- Умнейший был мужик, я смотрю, дальновидный, - восхищенно заметил Забубенный, - нестоящий стратег. А что дальше было с Мономахом?
- А дальше, - без запинки ответил Куря, - разобравшись с кочевниками на границах, он прошел по глубоким кочевьям половцев-лукоморцев, что обретались у Азовского моря и беспокоили набегами судоходный путь по Днепру.
Неожиданно вспомнив сказку Пушкина, про кота-ученого, что ходит по цепи кругом, Григорий, который слышал несколько версий про таинственное Лукоморье, уточнил:
- Слушай, брат, а Лукоморье это там, что ли?
- Ну да, а ты что не знал? - удивился в очередной раз Куря, но не сильно, и продолжал, - А на следующий год князь совершил мощнейший поход на Дон, туда, где половцы начали уже строить свои первые глинобитные городишки, пытаясь поглубже врыться в землю. Но у них опять не получилось. Половцы такой народ, за что не возьмутся, ничего не получается. Только скакать умеют. Вот князь Мономах во встречном бою разбил все их конные рати. Да так разбил, что они уж больше нам не опасны стали.
- Нанес, так сказать, контрудар в самое сердце, - вставил слово Григорий, которому не терпелось поддержать разговор.
- Ну да. Вот с тех самых пор угроза половецких набегов пропала. А потом и вообще все перемешалось. Как воевать перестали, - дружить начали. Торговля пошла, переженились все. Болтать по ихнему многие стали, да у нас словеса новые объявились, - кушак, халат, башмак, штаны, каравай, собака…И князья наши, почитай теперь все наполовину половцы.
- Да, слыхал, - вдруг вспомнил Забубенный, и пробормотал себе под нос озадаченно, - ведь и мать князя Александра Невского тоже была половчанкой.
Куря, ничего не сказал на это, видно, глубоко задумался о чем-то, погрузившись в хмельные мысли. Солнце, меж тем, уже почти зашло за горизонт. Темнело быстро, как и положено на юге. Потому, увидав в предзакатных лучах починок у дороги, состоявший из полудюжины домов, начальник купеческой охраны велел на ночлег становится на поляне, рядом с починком. Чтобы до людей недалеко было. Ибо, купцы в ставшие просто в чистом поле привлекали взоры лишние. А так понятно, - торговать приехали.
Остановились быстро. Возы кругом поставили, как полагается, чтоб оборону держать легче было в случае непредвиденном. Пяток шалашей соорудили, хотя дождя и не ожидалось. Расставили охрану.
В починок Путята ратников послал, познакомиться, о себе рассказать, кто такие, откудова. Чтоб не пужались сильно прибывших людей. Пока расставлялись, да костерок мастрячили, воротились ратники-переговорщики. Оказалось, что пугаться людей пришлых здесь особенно некому. На весь починок один дед старый живет, остальные людишки куда-то поразъехались. Дома стоят пустые, хотя имущество в них кое-где имеется.
- Видать, не давно утекли отсюда мастные жители, - проговорил задумчиво Путята, сложив руки в замок, - Да сильно торопились. Коли не все добро с собой прихватили.
- Может, нас испужались, - выдал предположение Данила, - заприметили издалека, да приняли за разбойничков. Вот и подались в леса. Может, к утру воротятся.
- Может, воротятся, - согласился воевода черниговский, - а, может, и нет. Разумею я, что не нас они испужались. Сердце вещует, что пострашнее в здешних местах людишки имеются. А нас издалека, скорее, за купцов принять можно, чем за душегубов. Те то с обозами на ночь глядя по дорогам не шляются. А наоборот, будет. В лесочке сидят, дожидаются, пока купчина с мошной тугой проедет.
- Это верно, - вставил словечко Кузьма, - мы с Еремеем всю дорогу позади обоза ехали, да ничего такого не приметили. Никто на нас не напал, знать не имеется тут разбойничков. А в здешнем починке дюжина дворов, отбиться всегда можно. Видно все ж не лихих людей испужались, а чего пострашнее.
- Может оно и так, - рассудил Путята, - ну, да на покой пора. Завтра еще день будет. Может чего прояснится.
Григорий смотрел на огонь, и помалкивал, размышляя нетрезвым мозгом с суете всего земного. Сидели черниговцы у костра, вокруг которого быстро сгущался ночной сумрак. Путята, Еремей с Кузьмой, Данила, да Куря с "братом"-купцом. Младые ратники, что "дедами" местными подряжались на работы, уже готовили походную еду. Опять мясо, неизвестное видом Забубенному, на вертеле жарилось, распространяя вокруг чудесные ароматы. Так, за философскими рассуждениями о том, воротятся ли местные на утро или нет, все скоро и поспело.
Честно говоря, Григорий любил мясо, но от жесткой местной пищи, которую приходилось потреблять постоянно, у уже него начинались проблемы со стулом. Ведь никакого салата с мелко порубленными огурчиками и помидорчиками, сдобренными специями или сметаной с майонезом, не предвиделось. А тем более суши, креветок, омаров или крабовых палочек. В лучшем случае полагался местный экологически чистый, но жесткий от длительного хранения, хлеб. Насчет местной рыбы Забубенный ничего сказать пока не мог. В реках ее, видимо, было видимо-невидимо. Но вот отведать какого-нибудь стандартного осетра, который здесь должен был идти на одном уровне с селедкой будущего, пока не удалось. Хотя бы овощами напитаться. Нет, что-то похожее на огурцы он уже однажды видел в Чернигове, но походный рацион их почему-то не включал. А уж про манную кашу утром Григорий и не вспоминал уже. Рад был бы по уши, если даже удалось бы откуда-нибудь взять "БИЧ-пакет" с китайской вермишелью и разбавить его в стакане горячей водой. Вот был бы пир.
Перед ужином, в ностальгическом порыве любви к овощам, Забубенный даже прошелся вдоль покинутых домов, но никаких овощей на местных огородах он заметить не успел. Да и весна вроде была в местном климате, рано еще.
Покончив с трапезой, разлеглись спать. Кто в шалашах, а кто прямо на возах. И скоро под высоким южным небом раздался богатырский храп. Купец первой гильдии, как он себя мысленно именовал, Григорий Забубенный, перед сном отправился в местный кустарник. Поскольку стойбище черниговцев располагалось в поле, идти нужно было в темные кусты, что росли за кольцом охраны, метрах в ста. Забубенный хотел было взять с собой для спокойствия пару ратников, но передумал. Как-то неловко получалось ходить до ветра под конвоем. Решил просто взять фонарик, магический посох колдуна, что тихо лежал в телеге среди вещей, завернутый от посторонних глаз в старую рубашку.
Никто механика не украл, но на обратном пути Забубенный споткнулся о корягу и, чертыхаясь, рухнул в какую-то яму посреди поля. А когда встал, позабыв, где он находится, машинально включил фонарик. Тонкий, но яркий луч, на несколько секунд разрезал ночной мрак, осветив его одинокую фигуру. Дикие вопли раздались в стане черниговцев.
Ратники, охранявшие купеческий обоз, побросав оружие, со всех ног бросились врассыпную, и пропали в лесу. Обоз остался без прикрытия. Забубенный, словно победивший джедай, быстро выключил свой огненный меч и еле втолковал остальным повскакавшим воякам, схватившимся спросонья за оружие, что он свой, черниговский. Хотя и колдун. Пока лицо его в полумраке разобрали, к тлевшему костру подтащив, да успокоились, - битый час прошел. Авторитет колдуна снова в силу вошел. Жаль только, Григорий свой фонарик потерял, пока полю от проснувшихся ратников бегал.
А охранники, что луч света узрели, вообще только под утро воротились. Где были, что делали, рассказать не могли. В мороке полном от страха находились, языки не ворочались еще как надо. На Забубенного смотрели с ужасом, стороной обходя. Хорошо хоть оружье свое они еще вчера на постах побросали, а не в лес уволокли. Досталось бы тогда колдуну от воеводы за то, что оружье заставил их растерять.
- Ты б, Григорий, посохом своим на врагов княжеских так светил, ужас наводя. А своих людей у нас и так не хватает. Негоже… - едва успел проворчать на утро Путята, но закончить внушение не успел. Появились, откуда не возьмись, местные с подношением: хлеб-соль принесли, да чарку. Вышли из леса. Оказалось, был прав Данила. Схоронились жители в лесу. Были у них там места заповедные. Обозных ратников они и в самом деле за разбойничков приняли. А дед просто старый, он убежать не успел со всеми, да про него и позабыли второпях.
Были среди местных мужики и бабы возрастов разных, да детишек целая куча. Оказались они все родней друг другу. Жили одним родом в полудюжине домов. А прозывались все фамилией Полянычей.
Увидав народное посольство, Путята осекся делать выговоры колдуну, и снова стал исполнять роль главного охранника черниговских купцов. Отошел в сторону и созвал своих ратников, вразумляя ночных беглецов, а остальным, раздавая поручения. Вместо него тут же вперед вышел Куря в ярком кафтане, как старший "брат-купец". Он влез на воз, наполненный добром, и давай с шутками прибаутками местным жителям втюхивать меха соболиные, да платки самотканые с узорами.
- Подходи честной народ, - горланил Куря, работая на основную легенду и размахивая руками с разнообразными товарами, - посмотри-пощупай товары наши хваленые, чрез моря-реки в село ваше привезенные. Такого вы нигде больше не увидите. Только у нас, здесь и сейчас: отличные меха, обувка на века, корзинки плетеные, да платки самотканые.
И местный народ, позабыв про ночные страхи, столпился вокруг повозок с товарами, разинув рты. Мужики больше оружьем интересовались, им Куря успел быстро пристроить пару мечей поплоше, да лук с тремя стрелами. Ну а бабам пришлись по сердцу узорчатые платки, да яркая обувка. Охали они на все лады, рассматривая экспроприированный товар переяславских купцов, да все нахваливали.
А Куря свое дело знает, то одним боком платок покажет, сверкнет узором, то другим. Башмачками друг по дружке постучит, шутку-прибаутку отпустит. Бабы хохочут. Мужики в бороды усмехаются. Веселые купцы приехали. В общем, дело пошло.
Григорий молчал, смотрел на действо, да удивлялся: и откуда только у Кури прорезался талант барыги профессионального. Такое только с рождения дается. И вдруг чует, кто-то его за рукав тянет. Обернулся: пышнотелая длинноволосая молодуха из Полянычей стоит рядом, да улыбается загадочно.
- Ты купец? - спросила.
- Купец, - рассеяно кивнул Забубенный, сам смотревший шоу в исполнении Кури и позабывший, что по одежке и он вполне сойдет за купца.
- Тогда покажи мне вон тот платок, - молодуха указала на цветастый красный сверток, лежавший сверху на куче товара.
Забубенный потянулся за платком, лихорадочно соображая, сколько же запросить с молодухи за товар. А когда достал нужное, девица не стала смотреть, а заявила вдруг:
- Мне примерить надо, да совета у сестрицы спросить. Неси свой товар в дом, вон туда, - и пальцем показала на дальнюю избу.
Григорий послушно отправился за ней следом, по дороге присматриваясь потенциальной покупательнице. Бабенка была ничего, бойкая, фигуристая. На вид лет двадцать, не более, но похоже, голода не знала. И вообще ни в чем себе не отказывала с детства: сарафан едва ли не обтягивал упитанное тело, а корма мерно колыхалась при ходьбе. Загипнотизированный механик зашел за ней в избу, состоявшую внутри из двух помещений, тонувших в полумраке. В одном из них напротив затянутого бычьим пузырем окна, стояла лежанка и большой сундук.
Войдя, молодуха не говоря ни слова, открыла сундук, нырнула в него с головой и стала что-то искать в его глубине, оставив Забубенного в недоумении. Григорий некоторое время не сводил глаз с колыхавшейся кормы, едва прикрытой полупрозрачным ситчиком, и скоро ощутил, как оживают древние инстинкты. Наконец, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, он выдавил из себя:
- А где сестрица-то?
Молодуха прекратила рыться в сундуке. Вынырнула из него и, резко развернувшись, шагнула к Забубенному, прижав его своей необъятной грудью к дверному косяку.
- А зачем тебе моя сестрица? - спросила она ревниво, - может, и я на что сгожусь?
И надавила сильнее. Так, что не ожидавший такого поворота механик, ощутил жесткий холод косяка спиной и горячее тепло спереди. Руки сами собой отбросили ненужный платок в сторону и взялись за то, за что очень хотелось взяться. За корму.
- А ну как муж зайдет? - пытался найти пути к отступлению Григорий.
- Не зайдет. Умер он, - ответила молодая вдова, прижимаясь к механику все сильнее.
"Интересно отчего? - хотел просить Забубенный, но не решился". Спустя секунду они уже валялись на лежанке, срывая друг с друг исподнее. Точнее, исподнее было только на Забубенном, на молодой вдове ничего кроме сарафана не оказалось.
Полчаса Григорий просто тонул в этой женщине. Она была горячей и мягкой, как только что испеченная булка и, похоже, истосковалась по мужику. Механик это чуял и старался изо всех сил, заставляя скрипеть рассохшуюся от времени лежанку. Сделав дело три раза подряд, он в изнеможении скатился на пол, заваленный одеждой. Но, вдова не дала ему роздыха и, сев на него сверху, заставила сделать дело еще раз. Григорий чуть не умер от натуги. Но все-таки доказал, что он настоящий мужик и сексуальный герой.
Обратную дорогу от дома пышнотелой вдовы до торгового места Забубенный еле осилил, так все болело. Хотя народу здесь было не столь много, как на ярмарке, но, видать, семейство Полянычей было зажиточным. Обмен товарами прошел удачно. Отсутствия вдовы и второго купца никто не заметил. За это время и Полянычи прикупили себе много нужного и Куря в накладе не остался. Поднялся за одно утро прилично, совершив выгодный товарооборот. Не был бы ратником, смекнул Григорий, у него и свой бизнес бы неплохо пошел.
Ну, а как спрос упал, удовлетворившись, решили купцы дальше ехать к югу. Только Полянычи их стали отговаривать. Сказывали, что дальше что-то темное происходит. Часто стали половцы стекаться по этой дороге к Зарубу. Видно непонятная сила гонит их оттуда на Русь.
Но купцы не робкого десятка оказались. Распрощались с Полянычами душевно, по чарке выпили, тут уж Григорий от брата не отставал, и дальше двинулись в Дикое Поле на поиски длинной деньги, не смотря на неведомые опасности.
Глава двенадцатая
"Исход половецкий"
Собрались купцы быстро, по военному. Не успели Полянычи глазом моргнуть, а уж все купцы с помощниками на возах сидят, а охрана в седлах. Подвились Полянычи. Обычно купцы как приедут, - неделю гуляют, а уезжать соберутся, - еще неделю. А эти, не успели приехать, уже в путь дорогу собрались. Видать во Чернигове живут быстро, а торгуют еще быстрее. Ну, да что ж поделаешь, главное люди то хорошие оказались. Помахали им платочками бабы во след, а мужики руками, на том и расстались. Горячая вдова провожать не вышла. Она, видно, свое от купцов получила.
А Забубенному торговать понравилось. Во-первых, он сам пока еще ничего не делал, за него торговал "брат" Куря. А во-вторых, благодаря торговле он уже второй день не просыхал совершенно официально. Причем сегодня, прощаясь с местными жителями, пришлось пить уже с утра. Правда то была не водка, а хмельной мед, по крепости не превосходивший пиво натур-продукт, но все равно расслаблялся Григорий с самого утра. Что, как ни крути, приятно. Да еще и это неожиданное секс-приключение добавило остроты жизни.
Забубенному подумалось вдруг про свою работу, на которую нужно было вставать рано. За день можно было измазаться всякой жирной грязью, а уходить часто приходилось поздно. Хоть и любил он моторы и новаторство всякое, а сейчас ему жилось ни чуть не хуже. И на работу не тянуло. А встретил бы дома такую женщину, как у Полянычей, может, и женился бы. В общем, начал привыкать постепенно механик к местной жизни. Были и в этом времени свои приятные стороны.
Первый же ухаб на дороге привел Григория в чувство, ехали они на телеге с почти квадратными колесами, а жесткая седушка ничем не напоминала анатомическое кресло современных Забубенному автомобилей. Для его нынешних соплеменников такие машины были порожденьем нечистой силы и, появись вдруг одна из них сейчас здесь на дороге, либо разбежались бы все по полям, либо изрубили бы в куски мечами. Да, что тут скажешь, если одним фонариком можно колдовской авторитет заработать.
Григорий покосился на ратников. Те, что видели его ночью, до сих пор сторонились колдуна и все как один, хоть и были из разных отрядов, попросились в арьергард к Еремею. Воевода поразмыслил немного и дозволил. Ехали сейчас отроки и ратники бывалые позади обоза, да со страхом на Забубенного поглядывали издалека. Ожидали новых проявлений нечистой силы.
Тем временем отряд оставил починок Полянычей далеко позади. Молчаливый пират Христич правил возом без единого слова. О чем он думал, Забубенному было невдомек. Может, вспоминал свои пиратские дела. А может, тоже солнцем любовался, да пейзажами.
Дело шло к полудню. Воздух нагрелся. Лес по сторонам все редел, отступая перед полями. Птицы, рассевшись на ветках, да спрятавшись в высокой траве, пели как ненормальные. Стрекот стоял такой, что Забубенный аж заслушался. Говорить особенно не хотелось, вчера о многом переговорили. А Куря, с утра наторговавшись, глотку немного надорвал рассказывая местным свои шутки-прибаутки. Сидел, теперь молча, кемарил под солнышком.
Так и ехали молча, пока солнце окончательно не разгорелось. Жар такой стоял, что воевода решил людей, более привычных к прохладным местам, поберечь. Как только повстречалась рощица у дороги, встали на полуденный привал. Дозоры расставили, да под хлипкие деревца попрятались, что давали прозрачную тень. Залегли под телеги и спать. Храпака давать.
Вообще, как успел заметить Забубенный, все его соплеменники нынешние не дураки были поспать днем. Но и вставали зато, не свет ни заря. Ложились рано, вместе с солнцем. В будущем этот обычай будет утерян, а жаль. Всякие врачи говорят, что сон днем благотворно влияет на пищеварение и продолжительность жизни. Хотя на ее продолжительность в этом времени, как показалось Григорию, гораздо больше влияли встречные мужики с мечами и стрелами.
Как бы там ни было, а спать Забубенный после обеда не отказывался. Вот и сейчас, как только поступила команда "отбой", пристроился под своей телегой напротив Кури, и моментально заснул под философские мысли, благо ничто их пока не нарушало. Снилась ему прошлая жизнь с моторами, гаечными ключами и бензином. Но, из сладких грез его вывел какой-то шум. Открыв глаза, Григорий с удивлением обнаружил себя не в гараже, а под телегой черниговских купцов. Вдали, насколько хватало глаз, поднималось облако пыли.
- Подъем лентяи, - орал на своих подопечных Путята, - к оружию. Приготовится к обороне. Приближается какой-то отряд. Конным, - всем на коней. Остальные, - ждать за телегами. До сроку мы еще купцы. Без команды не дергаться.