ГЛАВА X
Игры Постума против Цезона Галла
"Наконец боги перестали нас сдерживать. И сколько свершений за последние годы! Марк Максим изобрёл пулемёт. Появились автоматические винтовки. Авиация развивается ускоренными темпами. Танки и самоходные орудия поступают на вооружение нашей армии. И всего этого мы были столько лет лишены по воле богов! Да здравствует ВОЖДЬ!"
"Император продолжает свою увеселительную прогулку…"
"Акта диурна", канун Нон мая
I
Осе бумаги Бенита начальник канцелярии Аспер первым делом клал на стол Сервилии. Это была её маленькая победа, о которой никто не знал, кроме Аспера. Цена этой виктории не столь и высока: несколько свиданий много лет назад, которые тешили не похоть – тщеславие Аспера, а в жизнь Сервилии внесли малую толику разнообразия. Аспер считал, что Сервилия просматривает бумаги из любопытства. Но Аспер был недалёк, как большинство выдвиженцев Бенита, – они не должны были затмевать господина. Не все документы после просмотра поступали на стол Бенита. Две или три бумаги вполне могли остаться у Сервилии. Дымок от сгоревший бумаги долго не выветривался потом из таблина. И чтобы легче заметать следы преступления, Сервилия начала курить. Это придавало ей стильности. В свои пятьдесят с небольшим она ещё умела произвести впечатление.
Многое в жизни угасает как бы само собою. Женская красота и литературные кружки. Кружок Сервилии распался несколько лет назад не столько из-за старения хозяйки, сколько из-за усилий её супруга. Как-то само собой вышло, что большинство сочинителей переселилось в Альбион, Кумий оказался подле императора, а к Неофрону Сервилия никогда не благоволила. С тем большим вниманием она просматривала деловые бумаги и переписку Бенита.
Вот и сегодня она вынула из папки один из листов. В бумаге говорилось о доставке груза в Виндобону из соседней Франкии. И груз этот был – самолёты. Их везли поездом в разобранном виде. Доноситель спрашивал: что делать? Помешать? Пропустить? Без личного указания Бенита он не смел действовать. Бенит руководил в Империи всем, все нити держал в своих руках, сделавшись самым незаменимым и самым гениальным. И, разумеется, не успевал уследить за всем. Катастрофически не успевал. И сейчас не успеет.
Сервилия несколько минут внимательно изучала бумагу. Потом положила её не обратно в папку, а к себе в стол. Сегодня, в подходящий момент, она эту бумагу сожжёт. Да, лучше бы она это делала ради Александра. Но в последние дни Сервилия вынуждена была признать, что её сын Александр способен лишь наполнять латрины фекалиями.
Печальный итог, но, если вдуматься, закономерный. Не надо было выходить замуж за идиота. Тогда и дети не окажутся дураками. Другое дело – гений. Именно гений. Она всегда думала о своём первом любовнике с приятным сожалением. Год проходил за годом, а теплота тех минут не истаивала с годами и всякий раз оживала, стоило лишь вспомнить о том, единственном свидании. Гимп… О, сколь много обещали те мгновения у реки! Она уже воображала себя повелительницей мира. Супруга гения… а в будущем… мать незаконнорождённого ребёнка. Какой крах! Ей, уверенной в том, что она – первая в Риме, – как пережить сокрушительный удар? Её гордость, её амбиции – все было растоптано. Сколько сил ей пришлось приложить, чтобы в конце концов стать первой… Или почти первой…
Теперь бывший гений Империи занят примитивной игрой. Хозяин алеаториума – вот итог его карьеры. Сервилия тоже играет – была бы охота играть. Не то чтобы она полюбила внука, но ставка на Постума стала неизбежной. Да, Элий мерзавец и поступил с нею подло. И дочурка Летиция хороша! Сервилия никогда не забудет их подлости, но Постуму она поможет. Другого выбора у неё нет.
II
Сообщение о прибытии императора не встревожило командира Восьмого легиона и не удивило. Когда император вошёл в таблин его принципария, Цезон Галл поднялся. Но встал он не торопясь, будто нехотя. Легат не должен так вести себя с императором. А коли ведёт, то считает себя больше чем легатом, или императора уже не считает за такового. Вслед за Августом вошли два его телохранителя и ещё два человека явно не военного вида. Невелика свита. Разговор длился всего несколько минут. Август говорил путано и неубедительно. Несколько раз повторил "Я – твой главнокомандующий". И ещё что-то про Макрина, про его литературное прошлое и кровавое настоящее. Макрин – глава исполнителей, то есть глава тайных агентов, палачей…
Постум почувствовал, что его слова не убеждают легата, и замолчал, мельком бросил взгляд на одного из своих спутников – седого человека неопределённой наружности. Цезон мог бы признать в нем искалеченного воина, но воина в отставке и к тому же сомнительной славы.
– Так ты, Август, собираешься лично командовать армией? – спросил Цезон после неловкой паузы.
– Я – главнокомандующий.
– Это я понял. И ты лично берёшь на себя командование легионами?
– Да, конечно.
– Тогда попроси своих спутников удалиться, и обсудим детали предстоящей компании. Раз ты – главнокомандующий… – Цезон Галл уже не скрывал издёвки.
Постум понял, что попался, как идиот.
"Через два месяца этот тип будет ползать на коленях передо мной", – подумал Август мстительно.
Но до той сладкой минуты два месяца, которые надо прожить. Постум только сейчас сообразил, что легата устраивает назначение Макрина. Палач-сочинитель будет лишь игрушкой, актёришкой, а командовать станет Цезон Галл. Так, во всяком случае, рассчитывает легат.
– Итак, я слушаю. Каков твой план предстоящей кампании, Август?
– Я ничего не собираюсь обсуждать, – попытался вывернуться Постум. – Ты должен подчиняться мне безоговорочно.
– Нет, не должен, – отчеканил легат.
– Через два месяца…
– Хорошо, подождём эти два месяца. Завтра прибудет Макрин. Скажи ему все это лично. Все, что ты думаешь о нем. – Старый вояка хитро прищурился. – Август, ты можешь носить тысячу титулов, но в войне ты ничего не смыслишь, – заявил Цезон Галл и позволил себе усмехнуться.
– Не надо смеяться. Ибо могу сказать, что смех твой – сардонический. Все, что я делаю, – это пытаюсь спасти твою шкуру. Если Макрин станет во главе легионов, он их погубит.
– Уезжай сейчас же, – потребовал легат. – Тебе нельзя здесь находиться.
– Почему? Диктатор приказал арестовать меня и немедленно отправить в Рим, не так ли?
Последовала пауза. Цезон Галл нахмурился:
– Такой приказ он не имеет права издать. Но тебе лучше уехать.
– Ты угрожаешь императору? А что если я велю поставить свою палатку рядом с твоей и призову солдат не подчиняться тебе?
Легат смерил Постума взглядом.
– Ты это не сделаешь, – однако голос его звучал не особенно уверенно. – Не волнуйся, Август, варваров мы разгромим и без твоей помощи. Даже Макрин нам в этом не помешает. Но если ты начнёшь подбивать на бунт легионы, то армии точно конец. – Легат сделал паузу. – А через два месяца можешь отдавать мне любые приказы.
Постум стиснул зубы.
– Постарайся дожить до этой счастливой даты, – проговорил Постум тихо. – И постарайся, чтобы о твоём решении не пожалели ещё двадцать когорт.
– Не волнуйся, я знаю своё дело.
– Тогда ты знаешь наверняка, что монголы обладают целой танковой армией, способной разорвать любую линию обороны.
– Танковая армия – это чушь, Август. Танки лишь поддерживают пехоту. И потом, откуда у монголов танки? Зачем? Монголы всегда делают ставку на конницу. А танки совершенно неприменимы в степи по бездорожью.
– Значит, ты ждёшь конницу? Ну-ну…
– Если мы захватим у варваров хоть один танк, я пришлю его в Рим.
Август вышел из палатки. Снаружи их ждали центурии морской пехоты и когорты легионов. Их подняли и построили по тревоге. Император прибыл! Плотные ряды в полевой форме: зеленые с серым туники и брюки, даже броненагрудники прикрыты блеклыми чехлами. Лучи прожекторов, разрезающие черноту, превращают лица в белые пятна. Постум ощутил сильнейшее желание раздвинуть ряды одной из когорт и встать в строй, скрыться за спинами других и ничего не решать. Лишь исполнять чужие приказы… пусть он даже знает, что эти приказы безумны. Но нет, он не может быть одним из многих. Он даже не может остаться. Он идёт к воротам. Спешит. Бросает своих легионеров на произвол судьбы.
– Император! – крикнул один из легионеров. – Почему ты уходишь?
Постуму хотелось крикнуть: "Потому что вами будет командовать Макрин!" Но ему вновь пришлось стиснуть зубы. Этот крик означал бы призыв к бунту.
Цезон Галл, почему ты не осмелился чуть-чуть опередить время? Почему?!
Квинт в форме морпеха вместе со всей центурией ждал у ворот. В случае любого подозрительного движения он должен был действовать. В темноте нетрудно выхватить парабеллум. И даже винтовку сдёрнуть с плеча. Как уследить за всеми центуриями? Одна надежда? Крот идёт впереди императора и загораживает его своим огромным телом. И Элий – реакция не подведёт старого гладиатора. Но Квинт зря нервничал. Никто не собирался устраивать покушение на императора. Ни одного подозрительного движения. Только эбеновая красотка Туллия вела себя странно. Переодетая в форму рядового, она тоже прибыла в лагерь. И Квинт заметил, как она перебросилась несколькими словами с центурионом первой когорты. Стоит ли из-за этого поднимать тревогу? Чутьё ищейки подсказывало Квинту: опасности нет. Но что тогда есть?..
III
Роскошный курортный лайнер совершал свой запланированный рейс вокруг Пелопоннеса. Белоснежный корабль айсбергом покачивался на волнах виноцветного моря. Ни с чем не сравнимое удовольствие: следить за пенной дорогой, что бурлит за кормой. За дорогой, по которой прошёл только ты, и никто никогда больше не пройдёт. Небо бездонное, берег далёк. Ты владеешь морем и миром. Независимо от того, кто ты, – Одиссей или современный банкир.
С утра пассажиры предавались отдыху почти с религиозным экстазом. Солидные мужчины плескались в бассейнах с ребячьим восторгом, проигрывали в корабельном алеаториуме тысячи, в лавках корабельного атрия скупали золотые безделушки, чтобы тут же раздарить их стюардам.
Да, все было как обычно. Странно лишь, что на лайнере в разгар сезона оказалось всего пятьдесят пассажиров. Большинство – уже немолодые мужчины, хотя были среди них и такие, кому не исполнилось ещё и тридцати. Но они не выглядели юнцами – напротив, в каждом чувствовалась зрелая уверенность и солидность. Несколько молодящихся, но далеко не юных женщин вели с мужчинами серьёзные разговоры о курсе акций и рыночном кризисе. Юные особы ослепительной красоты, которых всегда много на таких рейсах, отсутствовали. Пожалуй, лишь одна женщина с чёрными вьющимися волосами, в бледно-зеленом платье, вышитом жемчугом, выглядела бесподобно. Но и её нельзя было назвать юной, и красота её была на любителя, а не конфетно-продажного сорта.
После полудня пассажиры собрались в малом корабельном атрии. Стюарды принесли напитки и наглухо закрыли двери. Все молчали, оглядывая друг друга. Белые тоги пассажиров, чуть желтоватые, из тончайшей шерсти, выдавали особую, высшую степень благосостояния. Такая тога могла стоить не меньше пурпурной. Все собравшиеся в атрии держались с таким видом, будто сидели не на обычных стульях, а на курульных. Впрочем, они и были повелителями этого мира, пусть и тайными.
Первым поднялся человек, чьё лицо многим показалось знакомым. Актёр? Ну да, Марк Габиний. Старшее поколение его помнило. Седина и морщины ничуть не испортили его внешность. Много лет назад он эмигрировал в Альбион, но и там продолжал играть в театре и сниматься в кино. Его присутствие на нынешнем сборище было несколько странным. Хотя и не последней сенсацией этого дня. Рядом с ним в кресле сидела немолодая женщина с тёмными, явно крашеными, волосами. Её белое платье без узоров и вышивки напоминало наряд весталки.
– Хочу вас поблагодарить за то, что сегодня вы явились сюда, на борт "Психеи", чтобы обсудить насущные проблемы Рима. Я же хочу сказать, что закончил только что съёмки своего фильма о Траяне Деции. Сам я двадцать лет назад планировал сыграть эту роль. И вот наконец довелось…
Марк Габиний сел и обвёл присутствующих взглядом.
– Фильм – это хорошо, – проговорил человек средних лет с курчавой бородкой, не поднимаясь и поигрывая пальцами сцепленных рук. – Но мы все-таки будет говорить не о фильмах. Ну разве что об их производстве. И о том, что их все меньше и меньше покупают для проката из-за того идиотизма, который проповедуют римские режиссёры. В результате последних нелепых программ мы терпим страшные убытки. Экономика Империи трещит по швам. Это похоже на коллективное безумие. Создание бесчисленных конных заводов для создания конницы, которая превзойдёт монгольскую! Вырубка виноградников, чтобы посеять зерно, которое оказывается слишком дорогим. А сам лозунг автаркии? Отказ от торговли и опора на близлежащие ресурсы – разве это не безумие? Империя не может жить без привозного сырья, без нефти из Ливии, без импорта зёрна и металлов. Империя – экспортёр высоких технологий. Но заводы в Медиолане приходят в упадок, научные разработки сворачиваются. Ещё немного – и нашей экономике будет нанесён последний удар, которого она не выдержит. Тирания всегда заканчивается импотенцией.
Гости переглянулись. Многие посмотрели на женщину в зеленом платье. Она молчала. Но многие приметили едва заметный кивок.
– Однако Бенит ведёт удачную политику на Востоке, – заметил один из участников, пожалуй, самый молодой. За удачи на внешнеполитическом фронте он был готов простить диктатору многое.
– Которая в любой момент может закончиться катастрофой, – усмехнулся сухопарый старик. Многие узнали в нем Тита Нобилиора, главу огромного синдиката по производству динамита. Его брат Марк, хозяин заводов по производству судовых двигателей, сидел подле.
Тут дверь отворилась, хотя стюарды получили точное указание никого больше в малый атрий не пускать. Все обернулись. Охранники поднялись, один из них вытащил парабеллум из кобуры. Вошёл старик, ещё довольно крепкий, с бритой головой, резкими складками вокруг губ. Он был в тоге, как и все присутствующие. Он был прежде в этой компании свой.
– Пизон! – ахнул кто-то.
Пожилой банкир переступил порог и остановился, оглядываясь. Никто из присутствующих не знал, что Пизон находится на борту "Психеи". Однако все слышали, что он получил огромную прибыль на строительстве канала от Атлантического океана к Бурному.
– Пришёл защищать Бенита? – язвительно спросил Тит Нобилиор.
– Пришёл выпросить для него жизнь, – отвечал Пизон и посмотрел на женщину в зеленом платье. – Ведь он сохранил жизнь Постуму. По-моему, это немало. Не так ли?
– Ты признаешь, что Бенит не может больше оставаться у власти? – спросила женщина в зеленом.
– Да, Августа. Нельзя пользоваться неограниченной властью так долго. Но расправы не должно быть.
– О чем мы спорим?! – покачал головой Марк Нобилиор. – Я не уверен даже, что нам удастся сохранить Рим. Империя не сможет отразить удар извне. Она падёт. Может быть, поговорим лучше об эвакуации? О вывозе в Новую Атлантиду самого ценного?
– Господа! – Летиция поднялась и обвела взглядом собравшихся. – Вы – умные люди, уж в этом никто не сомневается. Да, Империя сейчас в ужасном состоянии. Но ответьте мне: неужели вы надеетесь уцелеть, если Рим падёт? Возможно, физически кому-то удастся выжить. Но какова будет жизнь, если хребет нашего мира окажется сломан?
– Что мы можем сделать? Дать денег? – пожал плечами Нобилиор.
– Прежде всего мы должны перестать трусить. Это во-первых. А во-вторых, понять, что спасти Рим в состоянии только Постум.
– Я бы поверил в это, если бы император был богом. Но он всего лишь человек, – заметил Марк Нобилиор. – Я предлагаю спасти, что удастся, и не мечтать о невозможном.
– А я бы поставил на Постума, – возразил его брат. – Если ему удастся сохранить армию, мои заводы получат новые заказы… Как и твои. Убежать мы ещё успеем.
ГЛАВА XI
Игры императора против Минотавра
"Неизвестно, куда направляется линкор "Божественный Юлий Цезарь".
"Акта диурна", 4-й день до Ид мая
I
"Божественный Юлий Цезарь" подплывал к Криту. Пологие холмы на горизонте. Сине-зеленое на яркой лазури, а над морем – серые скалы с солнечными пятнами пляжей. Линкор встал на рейде. В гавань император и его спутники отправились на катере.
Ранее крепость полностью окружала порт, ныне город перерос её и вышел за каменные стены. Белые двух-, трехэтажные домики лепились друг к другу. На Крите когда-то жил уродливый сын Пасифаи, питавшийся человечьей плотью. Здесь по праздникам ещё до сих пор можно увидеть акробатов, что с лёгкостью перепрыгивают через бычьи рога и вскакивают на спину чудовищу.
Прибытие линкора произвело переполох в городе: визита императора никто не ожидал. Префект вышел встретить повелителя Империи. Но юный Август, сойдя на берег, прервал излияния чиновника, находящегося здесь в полуссылке, и затребовал лишь авто, лучше всего две "триремы", для путешествия по острову. От охраны он отказался, сообщив, что отряд морпехов обеспечит ему надёжную защиту. Префект не стал спорить. Он лишь удивился странному поведению императора. А потом удивился ещё больше, увидев, что в одну из машин грузят огромного змея-гения, все тело которого перетянуто бинтами. Однако императору Рима не задают вопросов. Не стал их задавать и префект, в отличие от наглого репортёра местного вестника – парень находился на Крите в ссылке, но ему было позволено писать в местной прессе об уловах рыбы и реставрации Кносского дворца. Репортеришка кинулся к императору, держа блокнот наготове, и спросил, не собирается ли Август навестить ссыльную Норму Галликан. Император ответил, не задумываясь: "Да". Репортёр восторженно присвистнул. Любопытные на набережной вяло выкрикнули "Да здравствует император!". Двое парней из свиты императора швырнули в толпу горсть монет. После чего крики сделались куда громче.
Префект, не дожидаясь, пока Август и его люди погрузятся в "триремы", побежал связываться с Римом, дабы запросить указания самого Бенита. Но связи почему-то не было. А через несколько минут отряд морпехов, "обеспечивая безопасность императора", занял все административные здания острова. Указаний Бенита префект так и не получил.