Ицхак смотрел на них, не вставая с дивана. Мешок покачался немного, завалился набок и затрясся.
- Что здесь происхо… - начал было я.
Другой молодец обрезал:
- А ты, кровосос, молчи!
- Вот, - произнес с дивана Ицхак, - товарищи доставили нам учителя Бэлшуну. По заданию партии.
- Ну, - с удовольствием подтвердил молодец с ремнем на брюхе. - Партия сказала: "Надо!" Лично товарищ Хафиза распорядилась. А что, ошибка какая?
- Нет, - сказал я, глядя на мешок. - Ошибки, товарищи, нет. Все правильно.
- А коли правильно, - сурово молвил мне молодец, - то извольте расписочку… Не надейтесь, мы тут поголовно грамотные. Читать-писать научены. Партия позаботилась, чтоб кровососы-рабовладельцы не пользовались нашей, значит, рабской угнетенностью…
- В чем расписочку? - поинтересовался я.
- А что доставлен, значит, означенный супостат в означенное место. И подпись с печатью. Партии для отчетности. Чтоб не говорили потом, что мы народ обманываем. Лживыми посулами, значит, заманиваем. Если коммунист сказал, что сделает, значит - сделает, и точка. И говорить не о чем.
Мешок перестал трястись.
- Так поглядеть сперва, наверное, надо, кого вы там принесли? - спокойно сказал Ицхак.
Я прямо-таки дивился его равнодушию. Эксперимент был под угрозой срыва. После такого акта варварского насилия, какое было учинено над учителем Бэлшуну, вряд ли он согласится сотрудничать с нами.
Однако Ицхак уже кивал своим носом, чтобы громилы развязали мешок. Те нехотя распутали завязки. Из мешка выкатился учитель Бэлшуну. Он был растрепан и помят. Яростно стуча головой об пол и изрыгая проклятия, он засучил ногами и задергал связанными за спиной руками.
- Этот? - повторил громила.
Ицхак повернулся ко мне. Вопросительно изогнул бровь.
Я кивнул.
- Этот…
Громила постучал по столу корявым пальцем.
- Расписочку… Входящий-исходящий…
Ицхак написал: "По просьбе товарища Хафизы и товарища Хашты кровосос Бэлшуну кровососам Ицхак-иддину и Аххе-Даяну доставлен. Вавилон, 18 нисану 57 года от Завоевания." И расписался. Прижал печать. Вручил бумажку громиле.
Тот повертел ее перед глазами, потом удовлетворенно кивнул, свернул и сунул в карман под ватник.
- Другое дело. Хоть и кровосос, а с понятием. Будем вашего брата резать, тебя обойдем…
Он хохотнул, и они с другим товарищем покинули офис.
Ицхак наклонился над учителем Бэлшуну и развязал ему руки. Потом помог перебраться на диван и крикнул, задирая голову вверх:
- Луринду, ягодка! Кофе господину учителю!
Луринду спустилась с дымящейся чашкой на белом пластмассовом подносике.
- Прошу вас, - сказала она тихо.
Бэлшуну взял чашку трясущейся рукой, поднес к губам.
- Что все это значит? - спросил он наконец. - Вы, надеюсь, не в сговоре с этими головорезами?
- А что произошло? - в свою очередь спросил Ицхак.
- Они ворвались в мой дом на рассвете. - Учитель Бэлшуну содрогнулся. - Перебили у меня посуду. Опрокинули аквариум… Зачем-то… Сперли несколько книг - где на обложке голые женщины… Это были книги по магическим практикам…
Ицхак покусывал губу и мрачнел все больше и больше. Потом облизал кончик носа.
Учитель Бэлшуну смотрел на ицхаков нос, как завороженный. Наверное, никогда не видел таких носов.
- Рассказывайте, - подбодрил его Ицхак. И положил руку ему на плечо.
Учитель Бэлшуну отдал пустую чашку Луринду и попросил ее сварить еще. Луринду ушла. Она была недовольна - ей хотелось послушать.
- Потом стали мне угрожать. Правда, я не понял, из-за чего. Так, бессвязные выкрики приматов… Затем… - Он потер скулу.
- Что, побили? - спросил я.
- В общем… - Он перевел взгляд на меня. Узнал. - Вы были у меня на двух, кажется, сеансах?
- Да.
Он помолчал немного.
- Так это ваша месть? - спросил он наконец.
- Месть?
- Да. За эту потаскуху, за Циру. Я наказал ее, а она сбежала, безответственно бросив ученичество…
- Кстати, за что вы избили ее?
- За вольномыслие, - отрезал Бэлшуну. - Ученик не имеет права на вольномыслие. Он должен только впитывать знания. Только!
- К сожалению, - сказал Изя, - Цира действительно мыслящая девушка. А мыслие, друг мой, бывает либо вольно-, либо недо-. Третьего не дано.
Учитель Бэлшуну сердито посмотрел на него и не ответил. Луринду явилась со второй чашкой кофе. Цира бесшумно отсиживалась наверху, в лаборатории. Наверняка злобилась. Еще немного - и по лестнице потечет концентрированная уксусная кислота.
- Нет, - сказал я, отвечая на первый вопрос учителя Бэлшуну. - Это не месть, поверьте. Конечно, не помешало бы проучить вас за гнусное поведение с нашей девушкой. Но в этом сейчас нет необходимости. Мы хотели просить вас об одолжении…
На лице Бэлшуну появилось такое глупое и растерянное выражение, что я едва не рассмеялся.
- Что? - вымолвил он наконец. - Попросить? Да вы… наглец… вы понимаете хоть, что после того, что вы… когда вы… натравить этих приматов… и после этого…
- Да, - сказал Ицхак твердо.
Бэлшуну опять замолчал.
Допил кофе. Уселся поудобнее. Пригладил волосы. Напустил на себя строгость. А что еще ему оставалось?..
- Я вас слушаю, - произнес он сухо.
- Обстоятельства складываются таким образом, - начал Изя, - что вынуждают нас забыть о личных обидах и амбициях. Не без помощи Циры и ее связей в храме Эрешкигаль…
Бэлшуну застонал.
- Еще и это! Я должен был догадаться… Нет, увольте. Я не стану сотрудничать с темными силами. Нет. Мое посвящение не позволяет мне даже приближаться…
Он дернулся, чтобы встать. При его упитанности выбраться из засасывающей трясины нашего дивана оказалось не так-то просто.
Ицхак вжал его обратно в диван.
- Сидеть, - властно сказал мой шеф. - Мы еще не закончили.
Учитель Бэлшуну затих. Выслушал все об Энкиду. Не поверил. Выслушал еще раз. Опять не поверил.
- Цира! - крикнул Ицхак.
Наверху не пошевелились. Ицхак повернулся к Луринду.
- Смоковка, позови Циру.
Луринду безмолвно повиновалась.
Цира спустилась по лестнице. Более кислого лица я у нее никогда не видел. Глядя в сторону, молвила:
- Ну.
- Покажи учителю Бэлшуну магический прибор.
- Сейчас.
И неторопливо повернулась обратно к лестнице. Поднялась. Цок-цок-цок. Мы ждали. Повозилась там, наверху. Снова спустилась, на этот раз с ящичком в руках. Протянула ящичек Ицхаку.
Полстражи ушло на ознакомление учителя Бэлшуну с магическим прибором. Изя не торопил его. Усердно пичкал кофе и комплиментами. Уговаривал. Ворковал.
Луринду под шумок незаметно убрала мешок и веревки, чтобы не травмировать психику нашего будущего провожатого.
Несмотря на уксусный вид, Цира торжествовала. Учитель Бэлшуну - это просто учитель Бэлшуну. Ну, царь Хаммурапи в одном из воплощений. Подумаешь! А она, Цира, - великий Энкиду! Вот так-то. Другой раз будет думать, прежде чем руку на учеников поднимать.
Бэлшуну был растерян. Потом он попросил принести ему гамбургер. Сказал, что хочет обдумать все случившееся.
К середине четвертой стражи в офис явился Мурзик с кривоногой коммунисткой.
- А, товарищ Хашта, - приветствовал я его. - И товарищ Хафиза с вами, я не ошибся?
- Вы не ошиблись, - сказала товарищ Хафиза. И уставилась мне прямо в глаза открытым, ненавидящим взором.
- Должен вам сказать, товарищ Хафиза, что ваши головорезы проявили изрядное партийное усердие, - сказал я. - Восхищен.
Мурзик заметно обеспокоился.
- А что они натворили?
- Избили учителя Бэлшуну и разгромили его дом, больше ничего.
- Блин… - выговорил Мурзик.
Товарищ Хафиза пожала плечами.
- Кровососом больше, кровососом меньше…
- Да нет, товарищ Хафиза, - сказал Мурзик, - это чрезвычайно нужный нашему делу кровосос. Нам необходимо его сотрудничество.
- Добровольное, - добавил я.
Мурзик вдруг фыркнул.
- А не будет Цирку ни за что по морде бить, - сказал он. - Так ему и надо, падле.
- Ты, десятник, ври да не заговаривайся. Сам знаешь. Заведет нас Бэлшуну в отместку куда-нибудь… куда не надо.
Я с содроганием представил себе, что снова окажусь в той жизни, где служил банщиком. А Мурзик лишь отмахнулся.
- Вы мне лучше товарища Хафизу получше устройте. Устала товарищ. Всю ночь корректуру вычитывала, не хотела партийную газету оставлять без последнего пригляду…
У товарища Хафизы и вправду были опухшие глаза, что отнюдь ее не красило.
- Ладно, - сказал я. И угораздило же великого Энкиду!..
Подошла тихая, как кошка, Цира. Цепко поглядела на товарища Хафизу. Направила рамку ей в спину. Хафиза дернулась.
- Что это?
- Пишталет, - мерзким голосом сказала Цира. - Не двигайся, сучка.
Рамка вращалась. Медленно, но вращалась.
- Все, - сказала Цира, убирая рамку в ящичек. И прищурилась. - Что, больно было?
Товарищ Хафиза не ответила. Заложила руки за спину, стала оглядываться по сторонам.
- Следи за ней, Хашта, - сказал я.
- Ясно уж, - пробормотал мой бывший раб. - Неровен час побьет здесь что-нибудь… Норов у нее бешеный. Говорю вам, отчаянная.
Он поглядел мне в глаза, вздохнул и пошел за товарищем Хафизой - опекать.
А на черном диване Ицхак продолжал ворковать с учителем Бэлшуну. Тот внимал, одновременно с тем погружая лицо в огромный, податливо мнущийся под зубами гамбургер.
Я поднялся наверх, в лабораторию. Пора было будить Буллита.
Однако когда я вошел туда, Буллит уже бодрствовал. Вернее - негромко стонал и в ужасных количествах поглощал воду с лимонным сиропом. Цира бросала в стакан таблетки с витамином С, растворяла их в воде и передавала Луринду, а та заботливо поила Буллита.
- О-ох, - сказал Буллит, завидев меня.
- Что, Булька, худо? - спросил я.
- О-о-ох, - согласился Буллит.
Я присел рядом на диван, отобрал у него стакан и выпил сам. Буллит жадно смотрел, как я пью, и тяжело дышал. Потом перевел взгляд на Циру. Та поспешно соорудила для него еще стакан.
- Что это было? - задыхающимся шепотом спросил Буллит.
- Похмелье это было, - сказал я. - Вы с Иськой вчера нажрались, как две свиньи.
- Этот семит… коварный… Он-то не нажрался, - выдохнул Буллит. - Он меня… нажрал… - Тут он огляделся, наконец, по сторонам и забеспокоился: - А где это я? И что это тут я?..
- Да в конторе ты, в конторе, - успокоил его я. - В "Энкиду прорицейшн".
Буллит рванулся с дивана, проявив неожиданную мощь.
- Пусти!.. Я его!.. Суку!..
Я догадался, что он хочет убить Ицхака, и повис у него на плечах. Мы вдвоем рухнули на пол и забарахтались у дивана, как две рыбы, выброшенные на берег. Буллит норовил дотянуться до меня зубами. Я то и дело уворачивался от слюнявой пасти нашего юриста.
- Да ты что!.. Булька!.. Тут такое дело!.. Заворачивается такое!..
- Пусти!.. - хрипел Буллит. - Я его!.. Я убью!..
Цира неспешно приблизилась к нам и вылила на нас стакан воды с сиропом.
Мы оба заорали и подскочили, выпустив друг друга, причем Буллит больно стукнулся о диван и тут же обвис.
- Ну ты, Цира, бля… - сказал я. Я был весь липкий.
- Иди умойся, - бросила мне Цира. И присела на корточки возле Буллита.
Я пошел в туалет. По дороге я обернулся и увидел, что Цира обтирает Буллита носовым платком, а он что-то ей рассказывает, захлебываясь, - жалуется на Изю, не иначе. Цира сердито посмотрела на меня поверх головы Буллита. Я вышел.
Когда я вернулся, Буллит с влажными волосами, прибранный, пил кофе.
- Здорово же я набрался, - сказал он мне вполне миролюбиво.
Я на всякий случай сел подальше от него на стул. Пить кофе я больше не мог. Меня даже от запаха кофейного мутило.
- А что здесь, собственно, происходит? - спросил Буллит. - Почему мы все на работе? Выходной ведь, день Шамаша…
- Небольшой сейшн, - небрежно сказал я. Мы еще прежде условились с Ицхаком не открывать Буллиту всей правды. Булька с его здравомыслием способен все испортить.
Буллит нахмурился.
- Я не употребляю.
- Да брось ты, - сказал я как можно развязнее и покачал ногой. - Помнишь, как нас директриса в сортире застукала? Ну, в восьмом классе…
В восьмом классе мы с Ицхаком и Буллитом втроем заперлись в туалете для мальчиков и раскурили трубку мира. Потом нас рвало, но впечатления остались что надо.
Я долго и старательно будил в бывшем троечнике, а ныне преуспевающем юристе ностальгические воспоминания. Буллит внимал мне затуманенным мозгом.
По лестнице вверх легко вбежал Ицхак. Бегло оглядел девушек: в порядке. Отеческим взором устремился на нас с Буллитом.
Завидев Ицхака, Буллит тихо зарычал и накренился - устремился в атаку.
- Тихо, тихо, - сказал я, потрепав Буллита по плечу. - Это же Изя.
- Вижу, что Изя!..
Ицхак ничуть не испугался. И даже не смутился.
- Ты как, Булька, в порядке?
- Я тебе… в порядке…
Ицхак безбоязненно плюхнулся на диван рядом с Буллитом. Начал врать. И каким-то хитрым образом - я даже не понял, как это произошло - соблазнил его поучаствовать в "сейшне". Мол, такой улет… Мол, улетим так, что… И, главное, привыкания нет. И химии никакой нет.
- Трава? - спросил Буллит, морщась с отвращением, но уже без враждебности.
- И не трава!
Ицхак зазывно засмеялся. Мне стало противно. Ни дать ни взять шлюха из притонов Нового Тубы. "Никакой гонореи, никакого СПИДа, одноразовый презерватив, мистер".
Буллит с подозрением посмотрел на Ицхака, потом на девиц - строгую Циру, утомленную Луринду.
- Если не трава и не химия, то что?
- Психология! - радостно объявил Ицхак и задвигал носом. - Безболезненно, безвредно и никаких пагубных привычек.
- Сядешь ты, Иська, за свое экспериментаторство, - сказал Буллит. Дружески.
- Решено? - жадно спросил Ицхак. - Участвуешь?
Буллит кивнул и тут же схватился за лоб. У него болела голова.
- Луринду! - гаркнул Ицхак. - Таблетку господину юристу!
Луринду стремительно вынула из кармана таблетку от головной боли. Ицхак впихнул таблетку Буллиту за щеку.
- Что это? - спросил Буллит.
- Это для начала, - сказал Ицхак.
- Ты же обещал… никакой химии.
- Это от головной боли. Глотай.
Буллит послушно проглотил. Поприслушивался к себе. Сказал капризно:
- Все равно болит.
- Сейчас перестанет.
Ицхак кивнул девушкам, чтобы спускались вниз, подхватил Буллита под руку и сказал мне:
- Помогай.
Вдвоем с Ицхаком мы спустили Буллита на второй этаж. Там уже собрались Луринду, Цира, товарищ Хафиза и мой бывший раб Мурзик. Мурзик накачивал "грушей" надувные матрасы, купленные изобретательным Ицхаком нарочно для этого случая.
Учитель Бэлшуну, расхаживая взад-вперед, что-то втолковывал им. Объяснял, видать, про путешествия в прошлые жизни. Товарищ Хафиза сверлила Бэлшуну глазами: искала возможность вклиниться в гладкую речь учителя каким-нибудь ядовитым замечанием.
Завидев нас, учитель Бэлшуну прервал пояснения и махнул рукой.
- Все в сборе? Великолепно. У нас все готово. Прошу.
Он показал на матрасы. Мурзик заткнул пробкой последний, проверил - не спускает ли воздух. К каждому матрасу прилагалось одеяло.
- Если вы задумали глумление… - начала товарищ Хафиза.
Мурзик вовремя прервал ее.
- А на что здесь мы с вами, товарищ Хафиза? Если кровососы и задумали глумление, то народ пресечет их коварные замыслы.
Это, как ни странно, успокоило товарища Хафизу. Она вызывающе глянула на учителя Бэлшуну и, прошипев что-то, первая улеглась на матрас. Вытянулась, уставилась в потолок. Мурзик заботливо закутал ее одеялом.
Я хотел попрощаться с Цирой, но она даже не смотрела в мою сторону. Легла на самый крайний матрас. Отвернулась к стене.
- Лягте на спину, - велел ей учитель Бэлшуну. Как незнакомой.
Цира послушалась, но закрыла глаза.
- Арргх, - ласково сказал Ицхак и поцеловал Луринду. Они улеглись рядом. Я видел, что они держались за руки.
- Руки отпустить, - велел учитель Бэлшуну. Он тоже, конечно же, это видел.
- Ну что, Булька, пошли? - сказал я Буллиту.
Он хмыкнул. Улегся. Поинтересовался:
- А что будет-то?
- Что надо, то и будет, - сказал я, натягивая одеяло до подбородка. - Ты, Буллит, укройся. От этой штуки холодно будет.
- Не надейтесь обмануть народ! - неожиданно громко произнесла товарищ Хафиза, после чего опять затихла.
Учитель Бэлшуну прошелся перед нами. Мы лежали рядком на полу, закутанные в одеяла, и бессмысленно пялились в потолок. Только Цира не открывала глаз.
- Готовы? - еще раз спросил Бэлшуну. Он потер руки и начал: - Я хочу, чтобы все вы расслабились. Чтобы вы осознали, в каком спокойном, прекрасном месте вы находитесь…
Это было похоже на оргазм. На неистовое купание в океане света. Синева небес проламывалась в бесконечность. Ледниковая белизна облаков проносилась над головой. Мир был пронизан сиянием. Каждый лист, каждая травина трепетали. Море зелени разливалось вокруг. И каждая капля в этом море сама по себе была неповторимой жизнью.
Я шел по лесу. Я был огромен. Нет, я был просто человеком высокого роста и большой физической силы, но все мои чувства были обострены до предела. Я был чрезмерен, как и тот мир, в котором я оказался.
Я был - Энкиду. Я был истинный Энкиду, полный…
Боги Эсагилы! Если мое повседневное существование подобно оргазму, то каков же будет мой оргазм? Не разорвутся ли горы, не треснет ли земля, когда я войду своей плотью в женскую плоть и орошу ее семенами жизни?
Я засмеялся, подумав об этом. Я остановился, положил руки на бедра и расхохотался. Где-то наверху, над головой, заверещали обезьяны. Взлетели несколько птиц, розовых и золотых.
Да, я был полон.
И пришло знание. Завтра - да, завтра я войду в Город. Это будет гнилой, печальный Город. Поникли его золотые башни, и увяли некогда зеленые сады, иссякли его фонтаны, пали изразцы, сделанные по образу исступленного неба, что горит у меня над головой.
Я подниму Город, я сделаю его великим. Возлюбленной Царств. И еще я подумал о маленькой статуе пророка Даниила. О грустном чугунном пророке. Когда-то, когда я был умален и унижен, я встречался с этой фигурой. Я сохраню ее, а остальные - да, остальные я брошу в Евфрат. И поглотит их Великая Река.
И будет радостен и полон Вавилон, Столица Мира.
Я отвел ветви в сторону и шагнул на поляну.
И увидел второго человека.
Он спал.
Он не был полон, как я. Он был - не до конца, что ли, здесь… Я не мог найти слов, когда глядел на него, чтобы объяснить свои ощущения. Он, несомненно, был велик, как и я. Он был равен мне и превосходил меня, но он был здесь НЕ ВЕСЬ.
Потом он открыл глаза и улыбнулся мне.
- Энкиду, - сказал он.
Это было мое имя. Он знал его, и пленил меня. И я полюбил его. И бросился я в битву и стал сражаться с ним. И было нам обоим радостно.
- Гильгамеш, - сказал я ему. - Я помню тебя. Ты Гильгамеш.