– Да езжай уж, – отмахнулся подполковник, – вижу, что надо проветриться.
Оставив Тимоню отсыпаться, поручик взял одного из молодых. В одной из недавних стычек тот повредил руку, но как боевая единица он был Игорю и не нужен – так, послать куда в случае нужды, чтобы самому лишний раз не мотаться.
Вспомнив карту и разъезды улан, поручик понял, какой район не мешало бы проконтролировать. К сожалению, на полноценный контроль банально не хватало людей, они уже подъехали достаточно близко к Берлину, а здесь хватало строений и других мест для полноценных засад, так что некоторые группы приходилось отправлять достаточно большие – иначе могли напасть.
Спустя час неторопливой езды он остановился у подножия холма. Нет, не на холме – пусть сверху и открывается хороший вид, но не менее хороший вид открывается и на него… Вытащил трофейную подзорную трубу и поморщился непроизвольно, хоть она и считалась качественной, но с привычными биноклями точно не сравнить. Осмотрелся осторожно, и поехали дальше.
– Стоп! – сказал попаданец немного погодя. – Макар, ничего не чуешь?
Улан аж приподнялся в стременах и замер, поглаживая лошади шею.
– Нет, господин поручик.
– А вот мне что-то…
Не договорив, Грифич спрыгнул с коня и припал ухом к земле. Легкая дрожь подсказала, что приближается весьма значительная масса конницы.
Пришпорив коней, поскакали в подозрительную сторону – и снова та же процедура с подзорной трубой и слушанием земли.
– Княже, – подал голос Макар, – если туточки кто и ходит, то, скорее, возле моста. Мы с месяц назад здеся проскочили, там вон – в версте отсюдова. Ежели есть какие отряды на том берегу, то моста им не миновать – берега топкие, неудобные, а ближайший мост, кроме этого, – верстах в семи, да и вроде как саперы его рушили. А остальные совсем уж далече.
Долго офицер не думал, идея вполне здравая.
К мосту подъезжали со всеми мерами предосторожности… и снова ничего. Однако Игорю все же что-то не давало покоя, и он сосредоточился, замерев. Запах табака он мог учуять на несколько сот метров, а раз он чуял его, не видя людей, то это могло значить только одно – едет много курящих. Курить во время переходов позволяют себе почти исключительно кавалеристы – дыхалка-то не сбивается.
Оставив коней внизу с Макаром, он вскарабкался на холм и навел подзорную трубу, всматриваясь в нее до рези в глазах. Удалось разглядеть какое-то марево, но это могли быть и дефекты стекла. Однако вскоре ситуация прояснилась – из-за деревьев выехали кирасиры. Довольно быстро поручик опознал прусских кирасир.
Мысли начали метаться как бешеные, ситуация была исключительно поганой. Путь от холма пролегал таким образом, что тайком ускакать просто не получалось. Не тайком тоже, потому что кирасирские лошади на дистанциях в несколько верст легко обгоняли заметно менее крупных уланских. По крайней мере, если местность была не слишком пересеченной, то есть как сейчас…
Выходило так, что их догонят – поскачут они верхом или попытаются скрыться пешими – местность открытая… Сдаваться в плен негоже – Фридрих достаточно злопамятный человек, и "рыцарским" его поведение к плененным противникам никак не назовешь – были уже прецеденты. Ну а не запомнить человека, которого считают одним из главных "виновников" поражения при Кунерсдорфе, особенно если самому королю пришлось пережить погоню сослуживцев этого человека… На хорошее отношение нельзя было надеяться – либо "помрешь от ран", либо вернешься инвалидом, кашляющим кровью. Ну и, в конце концов, нужно было выручать товарищей, иначе обоз и охраняющих его улан просто вырежут при внезапной атаке.
В этот момент попаданец вспомнил внезапно свои мысли во время падения.
– Что ж, – с горечью прошептал он сам себе, – не самая глупая смерть…
Быстро спустившись, коротко обрисовал ситуацию Макару.
– Отдавай-ка мне свою пику да пистолеты… Заряжены?
– Да… Э, господин поручик, я с вами!
– Что со мной? – жестко спросил попаданец. – Рука у тебе не рабочая, да и предупредить кто-то должен – иначе вырежут наш обоз и наших ребят вместе с обозом. Ясно?
Рядовой сглотнул.
– А как же…
– А вот так же. Повезет – так жив останусь, а нет – так хоть помер не напрасно. Постараюсь задержать их хоть на пять минут, авось и оторвешься – на длинных дистанциях наши лошадки лучше.
Вытащив заветный флакончик, ножом отковырял пробку и налил в каску. Цыган обещал, что лошадь пьет это охотно и совершенно дуреет, становясь храброй, быстрой и не восприимчивой к ранам. Ну а как иначе заставить ее идти лоб в лоб на кирасирских битюгов? Разбавить водой из фляги и вылить получившуюся смесь в подставленную ладонь – из каски коню неудобно.
Снежок вдохнул воздух и с явной охотой слизнул угощение. Остатки из флакончика выпил сам. Ну все…
– Давай, Макар, может, и свидимся…
Обнялись на прощание, и уланы вскочили на коней.
Выехав из-за холма на пофыркивающем белом коне, поручик неторопливо отправился к мосту, Макар же с ходу принялся настегивать свою кобылу. Со стороны кирасир раздались невнятные воинственные возгласы, и примерно десяток всадников пришпорили коней, направляясь к мосту.
Пришпорил Снежка и князь, конь охотно пошел, и опытный наездник почувствовал, что тот буквально рвется в битву. Да и у самого воина сердце билось как сумасшедшее. Ноздри начали раздуваться, а губы растянулись в хищном оскале – бой!
– Слава! – заорал он во всю глотку, переходя в галоп. Сильные руки, держащие две пики, наклонили их почти горизонтально. Пруссаки завопили что-то неразборчиво и выставили палаши, на ходу пытаясь сомкнуть строй.
Н-на! И пики выбрасываются вперед с невероятной скоростью. Одному из кирасир пика пронзает лицо – и куска головы как не бывало, настолько силен и точен был удар. Второму усачу пика влетает в горло – и пронзает насквозь, фактически отделив голову от туловища. Сила же и скорость удара таковы, что пика устремляется дальше, и следующий прусский кирасир получает ранение в плечо.
Столкновение! Попаданец был к нему готов, должным образом привстав в стременах перед ударом. Его выбросило вперед, но и в падении поручик ухватил одного из врагов, увлекая вниз. Упавшему Игорь вырвал пальцами кадык и вытащил из висевших на поясе пруссака ножен длинный кинжал. Почти такой же вылетел из его собственных.
В дикой давке русский поручик вертелся под копытами прусских лошадей, разрезая животным животы и подпруги – нужна баррикада, чтобы кавалеристы не смогли проскочить ее с ходу. Не обошел он своим вниманием и людей…
Раз! И острие кинжала вонзается под кирасу в нижнюю часть живота худому пруссаку, сдавленному товарищами. Два! И лезвие кинжала распахивает ляжку кирасиру по соседству – почти до кости. Три! Сильные руки хватают третьего врага за пояс и сдергивают с седла вниз. Добить упавшего ударом каблука в горло…
Прыжок вверх – и Грифич оказывается в опустевшем седле одного из кирасирских коней. Два взмаха руками с зажатыми в них кинжалами – и один из врагов беззвучно сползает с коня, а второй что-то вопит, держась за торчащий из глаза клинок.
– Вжж! – вылетел из ножен клинок тульской работы, и поперек горла одного из врагов появляется кровавая полоса.
Враги достаточно далеко и тянутся к пистолетам – опередить их и выхватить пистолеты первым, кобуры-то у попаданца куда более продуманные! Сабля Грифича повисает на темляке, гремят выстрелы, и один из врагов склоняется к гриве коня, второй же только оглушен. Добить! Князь одним прыжком вскакивает на седло ногами и прыгает к оглушенному кирасиру. Короткий удар эфесом сабли в висок – враг падает. Тут же поручик перерезает горло коню убитого пруссака – баррикада…
Передовой отряд уничтожен, и настолько быстро, что прославленные немецкие воины не успевают прийти на помощь товарищам. Пока они не опомнились, Игорь добивает нескольких коней и подтаскивает трупы поближе друг к другу, создавая завал. Обойти? Каменный мост шириной около трех с половиной метров, да и массивные каменные перила…
Успел – и к мосту подлетают пруссаки. Пространство перед ним небольшое, так что они толпятся, мешая друг другу. Вояки они прекрасные, но столь внезапная гибель товарищей заставила растеряться – ничем иным такую давку не объяснить. Стороны обмениваются выстрелами, но если князь целит исключительно в коней (баррикада!), то кирасиры – в поручика, который не собирается принимать грудью пули.
Попаданец как будто распараллелил свое сознание и успевает следить за всеми противниками сразу. Нацеленное в него дуло пистолета от крайнего справа кирасира он игнорирует, потому что видит его ствол немного сбоку, а это верная примета промаха.
Ветеран с жутким шрамом вдоль блекло-рыжей брови метко целится, но… в последний момент подогретый цыганским допингом попаданец просто приседает, и пуля пролетает мимо. Начинаются "пляски" под пулями, но длятся они недолго, не зря поручик целил именно по лошадям. Вот одна упала – наездник успел соскочить. Вторая жалобно ржет и пытается лечь.
Пользуясь заминкой, князь перелетает баррикаду (спасибо спорту!) и врезается в строй. Это настолько дико – пеший атакует конных, что противники теряются. Ненадолго, но и этого хватает, попаданец вертится внизу и просто калечит лошадей, перерубая им ноги.
Воцаряется хаос, и… кирасиры отступают. Немного, просто чтобы перегруппироваться и спешиться. Пользуясь хаосом, Игорь нанизывает еще одного из противников на острие сабли, прыгнув вслед и ударив в спину, после чего забирает палаш из мертвой руки поверженного. С двумя клинками можно многое натворить…
Быстро обшариваются мертвые тела, кобуры и седельные сумки – пистолеты, порох, пули! Едва успел сложить их отдельно, как начинается атака спешившихся кирасир. Пытаются идти строем, в ряд по трое – больше не получается из-за ширины моста и трупов под ногами. Привычка кирасир к сомкнутому строю, примененная бездумно, на этот раз подвела, идти строем по лошадиным и человеческим трупам – идея не самая лучшая. Тем более что некоторые лошади еще живы и кирасиры отвлекаются, добивая животных.
Поручику же… Рраз! И следует прыжок на высокие каменные перила по правую руку. Затем короткая пробежка по ним – и прыжок на ближайшего к нему пруссака. Тот хороший воин и успевает отбить чудовищный по силе и скорости удар палашом. Но не успевает отбить удар второго клинка и падает с рассеченной головой.
Затем стремительное падение-выпад, и капрал со свежей раной на лбу и оспинами на лице не успевает отбить стремительный выпад палашом (действует цыганский "допинг"!) и валится под ноги, хрипя пронзенным горлом и суча ногами. Последний пятится и падает – во многом из-за инфернального вида попаданца, который вывозился в лошадиных кишках. Игорь рубит упавшего саблей по ногам, а когда тот непроизвольно скорчился от боли, добивает острием палаша в шею.
Заминка… Улан спешно собирает и перезаряжает оружие. Пусть он скептически относится к огнестрелу восемнадцатого века, но владеть им умеет – и отменно! В том числе и перезаряжать, офицер мог бы дать фору любому из ветеранов Фридриха, способных сделать шесть выстрелов в минуту, перекрыв этот рекорд почти вдвое, все-таки пистолет заряжается чуточку быстрее. А уж когда не нужно стрелять, а только перезарядить… Пруссаки не успели и опомниться, как перед князем лежали полтора десятка заряженных пистолетов, а сам он спешно затаскивал тяжеленную тушу убитой лошади поверх другой, создавая достаточно надежную защиту от пуль.
Вперед вышел один из кирасирских офицеров, держа в руке зеленую ветвь. Грифич встал во весь рост – для пуль, особенно пистолетных, было далековато.
– Мы есть… кирасиры великаго Фридриха… – на ломаном русском начал он.
– Я знаю немецкий, – ответил ему Игорь на немецком же, – не стоит коверкать язык.
Благодарно поклонившись, немец продолжил:
– Мы уже сталкивались с русскими уланами и признаем, что они воины, ничем не уступающие нам.
Ответный поклон кирасиру, и тот продолжает:
– Может, пропустишь нас? Вестовой с пакетом уже ускакал, и тебе нет нужды умирать.
"Какой пакет?" – пронеслось в голове у попаданца, но почти тут же он понял – пруссаки решили, что наткнулись на гонцов, один из которых ускакал, а второй остался прикрывать отход. Хорошо… Похоже, конкретно эти вояки не подозревают о русском обозе. Но если пропустить – это ненадолго…
– Мне нравится это место, – скаля зубы, ответил поручик, – здесь хорошо умирать.
– Но ты ранен, а мы обещаем тебе приемлемое содержание в плену, – попытался вразумить его кирасир.
"Верить им? Они дадут слово, а вот вышестоящее командование такого слова не давало…"
– Это не моя кровь, – оскалил зубы князь, – а ваша.
Он прекрасно знал, что после того, как вспорол животы нескольким лошадям, покрылся кровью буквально с ног до головы.
Разговоры поручику надоели, пруссакам он не слишком верил – были уже прецеденты как в этой, так и в минувших войнах, да и… Если уж погибать (а в этом попаданец уже не сомневался), то красиво.
– И скот падет… – негромко продекламировал он. А затем начал повышать голос с каждой новой строчкой: – И близкие умрут. Все люди смертны! Лишь одно бессмертно! Слава великих дел!!!
Отсалютовав клинком, кирасир Фридриха ушел, и начался планомерный бой, без всяких наскоков и попыток взять одиночку с голыми клинками. Два-три (а больше не получалось из-за ширины моста и наваленных трупов) фехтовальщика шли вперед, прикрываемые стрелками. Грифич, подстегнутый допингом, отстреливался, прыгал пардусом и убивал, убивал… Непонятно было, почему они не хотят дождаться пикинеров или артиллерию… Может, скорость важнее всего? Или профессиональная гордость – та, что превыше разума…
Убивал, но и сам получал раны. Раны неопасные по отдельности, но многочисленные – зацепила пуля на излете или задел слегка вражеский клинок. Его изматывали, и атака шла за атакой. Поручик понял, что вот он конец – даже его железная выносливость начала подводить.
Он едва держался на ногах, но старательно изображал не знающего усталости берсерка. Во время редкого перерыва увидел обломок собственной пики и упер острие между трупов, привалившись к древку спиной. Стало намного легче стоять, и выстрелы снова стали меткими.
Постепенно в ушах стало звенеть, предметы теряли четкость, но фигуры врагов он видел хорошо и стрелял…
* * *
Тотлебен взглянул в подзорную трубу на берлинцев, строящих укрепления в предместьях, и приподнял уголки губ в злой улыбке. Командующий русским авангардом обладал авантюрным характером и, вместо того чтобы "связать" гарнизон прусской столицы и начать правильную осаду, решил начать штурм. Риск, но зато вся слава достанется ему!
– Начать обстрел, – азартно скомандовал генерал, и в предместья Берлина полетели ядра с зажигательным составом внутри.
Берлинцы стойко оборонялись, и помимо 1200 солдат гарнизона в строй встали находящиеся в городе выздоравливающие солдаты и некоторые горожане.
Обстрел и попытки штурма продолжались до утра, когда стало ясно – с наскока Берлин не взять. К тому же донесли о приближении пятитысячного отряда пруссаков под командованием Евгения Вюртембергского. Тотлебен аж почернел от ярости, но…
– Отступаем, – хрипло сказал он, – порох на исходе.
Русские войска начали сворачиваться под ликующие возгласы горожан.
– Уланы! – кричал ворвавшийся в лагерь гонец. – Русские уланы с обозом!
Подскакав к Тотлебену, молоденький корнет соскочил с коня и вытянулся во фрунт, глядя на генерала сияющими глазами.
– Уланский Варяжский перехватил войска Вюртембергского и дал им бой!
– Какой бой, как они здесь оказались?!
Через минуту голова генерала пошла кругом: оказывается, уланы сопровождали обоз, который они тайно (!) провели по землям противника. Тотлебен мало что понял из путаных, сумбурных объяснений корнета. Главное – полки Вюртембергского, спешившие на помощь берлинцам, надежно блокированы и что через пару часов к нему подъедет обоз, который уланы и сопровождали. Порох, свинец, медикаменты… наконец, сами "варяги" – один из славнейших полков русской армии! Теперь силы равны, и вполне возможно, слава покорителя Берлина все же не уйдет от генерала!
Вскоре информация о блокировании Вюртембергского дошла и до горожан. Посовещавшись, они выбросили белый флаг.
Глава 9
Открыв глаза, улан тут же услышал крик на немецком:
– Очнулся! Доктор, он очнулся!
Вскоре пришел какой-то неопрятный толстый мужчина в скверном парике и в грязноватом сюртуке и принялся бесцеремонно вертеть поручика, задавая вопросы:
– Болит? Голова кружится? Слабость?
Ответа обычно не дожидался – видел по реакции пациента. У самого пациента мыслей не было никаких – слабость и вялость. Так что вскоре он снова то ли заснул, то ли потерял сознание.
Примерно через неделю Игорь стал приходить в себя в достаточной степени, чтобы хоть как-то реагировать. Ну и потихонечку собиралась информация.
Выяснилось, находится он у австрийцев. Вроде как армии не стоят на месте, так что пришлось оставить попаданца в одном из близлежащих городков, причем даже не в военном госпитале, а у совершенно гражданского врача. Впрочем, эту информацию он не успел толком осмыслить – как только офицер достаточно окреп, его погрузили в достаточно комфортабельную повозку и отправили в Вену по распоряжению Марии-Терезии…
В Вене его отбил пожилой, но все еще крепкий и бодрый русский посланник Кейзерлинг Герман Карл и поселил у себя.
– Нечего, – коротко бросил посланник сопровождающим, – сами же знаете, что сразу начнутся посетители ломиться, а князь еще не настолько здоров, чтобы принимать гостей.