Например, во Франции, кроме очередной вялотекущей войны с Испанией в Индиях и огромных затрат на нее, еще и неурожай с сильнейшим голодом случился. Как говорит мадам, объясняя очередной тезис: "И какой отсюда вывод?" Да простейший. Скоро потянутся через океан корабли со вновь набитыми полными трюмами кабальными слугами. Иных на краже поймают, когда с голода брюхо подведет, другие сами готовы запродаться, лишь бы детей спасти. Цена на контракты непременно упадет.
Больше того, не только до Де-Труа газеты долго следуют. Последние новости и до самих колоний приходят с огромным опозданием. Месяцы, а то и годы. Так что есть вероятность, что прямо сейчас в Новом Амстердаме, Квебеке или Сент-Иле извергаются суда ужасным человеческим грузом.
А вот хорошо это или плохо для меня - совсем другой, крайне интересный вопрос. Скорее всего, ни хорошо ни плохо. Потому можно продолжать в том же духе, постигая все возможное.
С некоторых пор, помимо непонятных слов, аккуратно исполненных чертежей, решения задач и упражнений по измерению площадей, мои тетрадки (подарены мадам Ренье за успехи) заполняют тщательно переписанные образцы разнообразных деловых документов. Договоры о купле и продаже, сдаче в аренду, расписки о займах, свидетельства о праве владения участками, закладные, документы на кабальных слуг и негров-рабов и т. д.
- Хорошо, что зашел, - сказал Мюнцер, наливая без просьбы большую кружку пива. - Твой жулик опять сбрендил.
- В каком смысле? - удивился я, оглядываясь на сидящего в углу Бэзила.
Со временем тот слегка приспособился. Руки по-прежнему не оттуда растут, но хотя бы не требуется стоять над душой, показывая, как навоз или сено собирать, и подбадривая пинками. Можно уже оставлять одного, в надежде на завершение работ без пригляда. Что при этом не опрокинет на себя ничего тяжелого или не обварится по бесконечной глупости и неумению. Он даже начал нечто простенькое на франкском лепетать. Я за добрый год совместной жизни лучше русский понимать стал, чем он на общем для всех языке объясняться.
- Поговорил с моряком, специально ему послал из ваших, англичан, теперь сидит и напивается, забыв нормальную речь. Платить опять ты будешь?
Взгляд подозрительный. Мюнцер очень не любил чего-то не понимать, а моего отношения к бесполезному типу и заботы о нем ничем для себя объяснить не мог. В заверения о любви христианской к ближнему и нуждающемуся справедливо не верил и кривился. Я бы тоже не поверил на его месте, но не собирался излагать иные скользкие подробности.
- Посмотрю, - сказал я неопределенно и, прихватив кружку, пошел к напарнику по трудам разнообразным.
Смотрел он действительно странно, будто не замечая.
- Хай, - произнес я, усаживаясь напротив, - в чем опять проблема?
- Пролива нет, - сказал он после длинной паузы.
- Чего?
- Между Сибирью и Америкой, точнее Чукоткой и Аляской, должна быть вода.
Что есть за земля Сибирь, я уже знал. Как перестала мадам обращать внимание на мои странные вопросики, привыкнув, сразу поинтересовался Россией. Для начала она посмотрела в Энциклопедии и порадовала сообщением оттуда. Оказывается, Россия, или Московия, великая империя протяженностью от Европы до Азии от двадцать четвертого до сто тридцатого и в ширину от сорок пятого до семьдесят второго градуса. Столица Москва или Петербург.
Так и написано, без всяких шуток. Три строчки. Россия, или Московия, Москва или Петербург. От сих до сих. И все. Великая империя, ага. Правда, оказалось, некий Дефо написал дополнительные приключения Крузо. Почему-то первой книги у пастора нет, зато вторая оказалась. Она меня заставила прочитать главы о России, раз уж сильно интересно. Там автор ездил по этой самой Сибири. Судя по описанию, нечто вроде Канады. Такие же дикари и минимально властей. Так прямо и сообщил: жители все язычники, за исключением ссыльных. Совсем как у нас отправляют преступников, которым дарована жизнь, ибо бежать отсюда невозможно. На севере вечный снег, на юге дикари, на востоке океан, а запад есть место, откуда отправили на поселение в наказание, и обратной дороги нет.
Хотя московиты, по его мнению, едва ли заслуживают названия христиан, однако они выдают себя за таковых и по-своему очень набожны. Этого я вообще не понял, и мадам тоже не сумела растолковать. Набожные, крестятся, так чего ему надобно? В любом случае он умудрился не описать ни одного русского ни внешне, ни по поведению. А уж ходить жечь идолов в чужой стране и вовсе отдает безумием. Я даже засомневался, был ли он вообще в той стране. Но главное - нечто под названием Россия, или Московия, все же в Старом Свете имеется.
- А моряк заявил, там перешеек! - продолжал переживать Бэзил. - Тут, - стуча по столу кулаком в негодовании, вскричал он в голос, - плавал еще Беринг по заданию Петра… или не Петра… в каком году… Пролив есть!
- Странная фамилия, - оглянулся я: вроде никому мы не интересны, народу еще мало, а те, кто есть, пьют со своими, - на немецкую похожа.
- Он и был немец.
- В России?
- Ну служил он царю, чего не ясно?
От расстройства даже на меня голос повысил.
- Да все ясно. Теперь можешь смело, как выкупишься, идти на север. И через этот самый перешеек, если по дороге индейцы не грохнут, глядишь, и придешь к родственникам.
Он посмотрел дико.
Как и обо всем остальном, об истории родной страны Глэн имел крайне смутные знания, что и неудивительно. Но кое в чем был уверен, убедившись на собственном примере. Например, что есть дворяне, горожане и крестьяне. И у каждого сословия свои права и обязанности. А он никто и звать никак. Захолопят, как пить дать, и правильно сделают. Кому нужен чужак без поддержки и денег?
- Это не мой мир…
- А то ты раньше не догадался! Все ныл про Англию и Францию отдельно и их войны.
- Это другое…
Совсем плох.
- Ну, хоть теперь можно быть уверенным, что бабушку в прошлом не прибьешь.
- Бабушку? Откуда ты знаешь? - подался вперед.
Положительно, голова не в порядке. Сам как-то, подвыпив, излагал очередную теорию, что можно изменять мир, не боясь уничтожить собственных предков и оттого исчезнуть. Это было бы любопытное зрелище, но боюсь, дотянуться до них не удастся. Уж очень далеко ехать, да и не в курсе Бэзил про предков дальше дедов. На этой почве он панически страшился возвращаться в Россию нынешнюю и плакал от невозможности стать боярином.
Проспался и забыл о занимательном разговоре. А вот я таких вещей не упускаю. Здесь фактик, там второй - глядишь, и выйдет польза.
- Шучу я. А знаешь, тебе надо развлечься. Вон видишь, женщина из приезжих? Она на баркасе в третий раз к нам заглядывает вместе с братом-купцом. На, - я вложил ему в безвольную руку монету, - будешь должен. Предложи. Только не на людях.
- Откуда ты знаешь? А… чего это я. Пробовал?
- Запомни, - невольно ухмыльнулся я, - настоящие мужчины о таком не говорят.
- До чего же я дошел, господи, - пробормотал Бэзил на русском. Настолько я уже понимал. - Раньше бы и не глянул на такую, - сказал уже на английском и поднялся.
И чего ему не нравится? Конечно, Мишель моложе, но она и просит больше. А у этой есть за что подержаться, задница каменная, а на груди кружка величиной в кварту стоять может. Полная, если не ясно, о чем я.
Отвалился на стену и стал расслабленно наблюдать за происходящим в зале. Морячки еще не дошли до правильного градуса и драться не собирались. Купцы и трапперы тоже тихие. Да и нет настроения. Играть тоже не хочется. Устал. От всего. От работы на износ до холодов, от учебы, от которой голова устает не меньше, и от неприятных мыслей о родичах. Два письма отправил - и больше года молчание. С этими тоже почты мне не было. А уж читать и писать, пусть плохонько, среди наших найдется кому. Неужели все так паршиво в Европе? Мне еще добрых полтора года, прежде чем смогу выписать кого-то из младших. Отодвинул в сторону плохое и вспомнил об успехах.
Надо сказать, когда мадам Ренье поняла, что месяцы идут, а сдаваться я не собираюсь, она допустила до библиотеки. Первое ухваченное самостоятельно было "Законодательство о свободе и кабальном рабстве". То есть общие вещи я и раньше знал, но вот подробности и правильные формулировки… Вторым оказался "Черный кодекс". Не очень понимаю, зачем ей в Мичигане юридические нормы по части негров, у нас тут до сих пор не водились, но в качестве сравнения с моим положением и для лучшего понимания замечательного юридического дела оказалось очень уместно. Правда, бился я много дольше и тяжелее, чем с грамматикой. Куча слов даже не на франкском, а латыни, и частенько страшно запутано. Как бы не сознательно.
После этого на обычной литературе душой отдыхаешь. Ага, я прочел четыре книги самостоятельно! "Дон-Кихота", "Путешествия Гулливера", сборник пьес Мольера и Шекспира, а также "Африканские путешествия" Поля де Шайю. Сервантес мне не понравился, хотя честно дочитал. Одного сумасшедшего Глэна рядом достаточно. По мне, настоящий там один Санчо, а все прочие - воспаленные видения больного мозга. Рыцарство в нашем мире если и имеется, то точно не на дорогах. А испанцы те еще любезники, жгущие на кострах еретиков и нарушающие правила капитуляции.
Гулливер был занимательней, хотя тоже не имел отношения к обычной жизни. Ну да сказки я понимаю. Пьесы пошли гораздо лучше и даже имели успех в доме Жака у взрослых. А про Африку я даже показывать не стал. Рано еще детям такие ужасы слушать. Попойки, драки, штормы, людоеды, рабовладельцы, пираты, туземные царьки, ловящие соседей для продажи в обмен на ружья и порох. Это все у нас прямо рядом имеется. Только вместо негров индейцы. Как увидят не той расцветки, так и зарежут. Белых колонистов не так ненавидят, как чужое племя.
Ладно, Глэн уж вырос и до фермы сам способен добраться. Допил, оставил мелочь у Мюнцера за себя и за него и предупредил, что ушел. Свежий воздух на улице приятно охладил. Неторопливо отлил и, обнаружив силуэт сидящего на пеньке для колки дров, подошел.
- Здравствуй, Шустрый Койот, - сказал в своей обычной невозмутимой манере старый вайандот, попыхивая трубкой.
- Ты же знаешь, - садясь напротив на корточки, чтобы не нависать, а смотреть в лицо, произнеся с досадой. - Поваленное Дерево, не люблю, когда меня так называют.
- Почему? Хорошее имя досталось.
Сам уж точно имеет прозвище с намеком.
- Почти у всех племен он символ хитрости.
Говорил индеец на франкском не хуже большинства фермеров и достаточно чисто. Ничего удивительного. В молодости несколько лет жил при иезуитской миссии, пока не перебрался к потаватоми, женившись на одной из тамошних девушек. Вроде не ссорился, но и не ужился. Это для колонистов он индеец, а те своим совсем не считали. Отделился. Собственно, потому и имя такое. Вырванный с корнем из родной почвы, так и не прижившийся в иной.
У него было нечто вроде фермы, где сажал то же, что и белые, и даже скот держал в хлеву. Точнее, к моему появлению семейство насчитывало не меньше сотни человек, несколько домов, возделанные поля и в Де-Труа с добрый десяток скво из его дома - внучек, дочек и прочих племянниц, вышедших замуж за колонистов-католиков и исправно рожавших ему потомков со смешанной кровью. Когда в Де-Труа заезжал кюре, всегда наступало оживление. Крестили новых членов рода, отпевали погибших и умерших, исповедовались.
У здешних даже имелось определенное название для таких - митифы. Уже не индейцы, но еще не белые, происходящие от смешанных браков. В правовом смысле они ничем не отличались от остальных, зато при ссорах им могли и припомнить происхождение. Ну это как водится. Англичане рассказывали анекдоты про скупость шотландцев, выпивку и желание подраться ирландцев, вороватость фламандцев, глупость с гонором нормандцев и излишне высокое мнение о себе французов. Те, в свою очередь, недолюбливали жителей острова и любили обвинять их во всяческих грехах.
Правильней было бы сказать, что Соединенные Королевства в целом очень большие, но, даже глядя на Англию, несложно обнаружить различия между Севером и Югом, Западом и Востоком, а также между сельской местностью и городом. Характер людей, еда, традиции, одежда и язык частенько сильно различаются. Да и разнообразие природы не может не вносить в поведение определенный вклад. Поэтому митифы ничем особенным от прочих не отличались. Выходцы с Юга бывают не менее смуглыми, а с северных гор даже более дикими и непредсказуемыми.
Охотился Поваленное Дерево только зимой и имел собственные участки где-то далеко в чаще, принося на продажу прекрасные шкурки пушного зверя. Между прочим, когда хотел, умел нормально разговаривать и не вспоминал прозвищ.
- Я тебя когда-то обманывал?
- Не самый сильный, зато хитрый и всегда найдет возможность получить выгоду. Причем все будут уверены в своем превосходстве, а на деле больше всех получает койот.
- Мне уйти? - зло спросил я.
- Почему ты не куришь? - спросил он неожиданно, заставив растеряться. - Ты же не методист и не квакер. Бретанцам можно.
- Индеец, который не пьет, заинтересовался, почему белый не курит?
- Давным-давно, - заговорил вайандот размеренным голосом старого сказителя, замолчал и продолжил уже нормальным тоном, - я был молод и крайне глуп. Встретил по дороге к фактории двух трапперов. Они меня угостили выпивкой. Потом еще и еще. Добрые такие, готовые поделиться с первым попавшимся по дороге охотником. Утром очухался - ни бобровых, ни пушных шкур, ружья нет и даже лошадь увели, а голова болит жутко. И ведь не просто так шел: для семьи многое приобрести требовалось. Мы тогда чуть с голоду не умерли. До сих пор стыдно.
- Не догнал?
- Я их потом встретил. Лет через пять. У меня память хорошая и на плохое, и на хорошее.
Я посчитал за лучшее не выяснять подробностей случившегося. Хотя про Поваленное Дерево говорили, что он в душе почти белый, в иных отношениях спокойнее не знать. Снятый скальп - не самое плохое, что случается. Странно, что вообще о таком заговорил. Не так часто радует откровениями.
- Но вот с тех пор не пью. Совсем. И детей бил смертным боем, если кто посмел приложиться к бутылке. Это слабость, и нельзя ей потакать. Человек должен быть выше и не превращаться в животное.
- Мне лет пять было, - заговорил я без особой охоты, когда он замолчал в ожидании. - Добрался до отцова кисета. Потом было жутко плохо и выворачивало наизнанку. Уже внутри ничего нет, а желчью рвешь. Сначала не мог находиться даже рядом с курящими, потом притерпелся. Только в рот не беру.
- И чего в том тайного?
- Да ничего, - произнес я с досадой, - но мне приятнее выглядеть верующим, чем отравившимся.
- Шустрый Койот и есть, - определенно с удовлетворением подвел черту старый индеец. - Договорился?
- Да. Подойди к Шарлю, - поднимаясь, отрезал я, испытывая злорадное удовольствие от отсутствия подробностей. Пусть сам выясняет.
Хоть здесь сверху оказался. Его внук получит работу на ферме вместо меня, и компаньону по гвоздарному станку хороший аргумент для переговоров с Жаком и Мари. Пожалуйста, есть замена и просит не сильно много. На самом деле молодой парень положил пламенный взгляд на девочку Сорелей. Пара лет - и войдет в возраст, а пока привыкнет. Заодно будет в курсе, чего у них там на ферме имеется и сколько просить в качестве приданого. Нормальные индейцы платят за скво, а здешние на удивление охотно приняли правила бледнолицых. Полагаю, от иезуитов усвоили новый взгляд.
- А забавную историю не хочешь на прощанье?
Я замер. Ну есть такая слабость, потому и Бэзила не стал затыкать в свое время. Люблю, когда красиво врут. Правду, один черт, никто не рассказывает. Разве что около и возле. В молодости он был волкодав! А чего сейчас болонка? Так приболел.
- Знаешь, почему осина всегда дрожит?
- Иуда на ней повесился. А другие говорят, - озадаченно сообщил слышанное еще в детстве, - крест для Господа из нее сделали, потому до сих пор в ужасе.
- А ты один раз посмотри, как листья прикрепляются. Всегда вот так, - он показал, - чтоб обе стороны к солнцу обращены были. Оно двигается - и они тоже от ветерка. Всегда к свету обращены обе стороны. Поэтому глаз и видит дрожь.
Я невольно открыл рот. Разное приходилось слышать, и от него тоже, но вот такое…
- Ты же католик!
- Это не означает, что идиот. Надо уметь смотреть, а не слушать глупости бледнолицых. - Строгий рот рассекла щель с желтыми зубами. Так улыбается. Не часто вижу. Приятно, наверное, подколоть колонистов, всегда считающих себя умнее. - Например, осины размножаются побегами, прорастающими из корней, поэтому любая роща - одно большое дерево.
Глава 7
Деньги к деньгам
Вопрос был совершенно бессмысленным, однако не первая проверка знаний и памяти вне заданного урока. Никогда в таких случаях я не пытался возражать. Даже если не слышал, мадам с удовольствием поделится. Иногда ее сведения оказывались достаточно любопытными.
- Конечно, знаю. С севера на юг: Канада - столица Йорк. Каледония - Каско, Батавия - Новый Амстердам. Альбион - Акиндек. И Новая Галлия - Эшли.
- А почему так называются?
Я сделал виноватое лицо. Уж точно колонии появились задолго до моего рождения, и советоваться авторы идеи не приходили.