Придворные, танцовщицы и телохранители расступились перед Змеем так же, как пятью минутами раньше толпа на площади расступалась перед Балам-Акабом. Но если на карлика смотрели с испугом и ненавистью, то во взглядах, обращенных к Кецалькоатлю, Кортес читал любовь и надежду. Лицо Змея по-прежнему скрывала серебряная маска, а в руках не было оружия.
- Ты все-таки пришел, братец! - насмешливо приветствовал его Балам-Акаб. - Я рад, что ты переборол свой страх… Я кое-что принес тебе на случай, если ты вдруг проголодался. Две головы, мальчика и девочки. Еще свежие - я оторвал их этой ночью.
- Я предупреждал тебя, порождение тьмы, - в голосе Кецалькоатля зазвенело отвращение, - чтобы ты больше не трогал жителей этого города… - Ну да, - подхватил карлик, - предупреждал, конечно! Но что ты мог мне сделать, если бы я нарушил твой запрет? Убить? Так мы для того и затеяли сегодняшний поединок. А раз тебе нечем меня наказать, братец, то почему бы мне не порезвиться в свое удовольствие?
- Довольно, - сурово прервал его Змей. - Ты хотел поединка - ты его получишь. Жители Семпоалы! Дети мои и братья! Колдун, называющий себя Балам-Акабом, пришел в наш город, как вор, и убивал под покровом ночи. Всем известно: я не одобряю убийств, но клянусь вам, что остановлю сегодня кровавую охоту. Клянешься ли ты, Балам-Акаб, что покинешь Семпоалу и не тронешь больше ни одного из ее жителей, если я одержу над тобой победу в поединке?
Горбун подпрыгнул и звонко хлопнул ладонью себя по заду.
- Сначала одержи эту победу, братец, - фыркнул он. - Тогда и поговорим.
- Что ж, - спокойно произнес Кецалькоатль, - если ты отказываешься дать эту клятву, мне придется поступить с тобой, как с опасным зверем. Но помни: ты выбрал свою судьбу сам.
- Убей его, господин наш! - взвыла пришедшая в себя толстуха. - Вырви ему сердце!
- Мы не для того прогнали жрецов Тонатиу, чтобы им уподобляться, - неожиданно мягко возразил Змей. - Если на тебя в джунглях нападет ягуар, ты же не станешь вырывать ему сердце, дочь моя. Но безнаказанным он не останется, обещаю тебе… - Хватит болтать! - крикнул карлик. - Я вызвал тебя, братец, со мной и разговаривай!
- Какой поединок ты предлагаешь? - спросил Кецалькоатль, подойдя к самому краю платформы. Кортес внимательно следил за каждым его движением. - Может быть, сыграем в тлачтли?
Угловатое тело Балам-Акаба затряслось от смеха.
- Тлачтли? Ну и умен же ты, братец! Взгляни на себя - ты высок, силен, правда, маска наверняка будет мешать тебе видеть мяч, ну так что ж, в крайнем случае ты ее снимешь. А куда мне девать свой горб, скажи на милость? А ту ногу, которая на пол-локтя короче другой, ты мне не выпрямишь? Нет уж, в тлачтли играй с кем-нибудь другим. Я хочу, чтобы сразились наши нагуали.
Кортес тронул своего коня и подъехал вплотную к Ясмин.
- Принцесса, вы случайно не представляете, что он собирается предпринять?
- Понятия не имею, - рассеянно ответила она, зачарованно глядя на возвышавшегося над краем террасы Кецалькоатля. - Знаю только, что час назад Ахмед передал ему скрижали - думаю, они у него в корзине.
- Правило для поединка одно, - продолжал Балам-Акаб, кривляясь перед своим противником. - Никто, кроме нас, не имеет права вмешиваться в сражение. Твои телохранители должны отойти на десять шагов. Предупреждаю: если кто-нибудь из них попробует коснуться моего нагуаля, тот разорвет его в клочья.
- Мой нагуаль - птица, твой - ягуар. - Кортесу показалось, что в металлическом голосе прозвучала насмешка. - Как же они будут биться?
- Не забывай о второй своей сущности, братец, - горбун подмигнул и полез в корзину. - У тебя ведь есть еще нагуаль-змей, который помог твоему божественному предку в подземных ямах Шибальбы. Или у тебя силенок не хватит справиться с таким могущественным нагуалем?
В первое мгновение Кортесу почудилось, что карлик вытащил из корзины еще одну мертвую голову, но это оказался странного вида клубок переплетенных ветвей, из которого во все стороны торчали сухие стебни тростника.
- Я вызываю своего нагуаля, - сообщил он Кецалькоатлю. - А ты уж, братец, как хочешь.
Он просунул голову в клубок веток и принял облик диковинного лесного демона. Из сплетения ветвей донесся громкий, совершенно нечеловеческий вой, живо напомнивший Кортесу стоны ночных призраков над руинами Лубаантуна. Тело горбуна затряслось, он неожиданно высоко подпрыгнул, оказавшись едва ли не на уровне ног Кецалькоатля, и в тот же момент на площади одновременно закричали от ужаса сотни людей. Кортес натянул поводья, разворачивая коня. По толпе, запрудившей площадь, прошла новая трещина, куда шире прежней. От колоннады храма, из тени которого появился недавно Балам-Акаб, плавными прыжками мчался к лестнице огромный черный ягуар, казавшийся сгустком темного пламени. Эрнандо узнал его - это был тот же зверь, что появился на верхушке холма в день, когда они с Ясмин спустились в подземелья белой пирамиды. Лошадь принцессы заржала и попыталась сделать свечку, забив передними копытами в воздухе, но Кортес поймал ее за повод и с силой потянул вниз.
На площади началась паника. Меднокожие, оказавшиеся на пути чудовища, бросались с кулаками на стоявших плотной стеной соседей, пытаясь вырваться из ловушки, в которую загнало их собственное любопытство. Огромный зверь летел к лестнице храма, задевая когтями мощных лап спины и шеи тех, кто падал перед ним на колени. Уже десяток меднокожих, истошно крича, катались в пыли, оставляя кровавые следы на старых камнях Семпоалы. Наконец ягуар достиг цели и в два прыжка взлетел по ступеням на террасу.
Кецалькоатль встретил его, не дрогнув. Когда оскаленная морда зверя показалась над краем площадки, он широко раскинул руки и прокричал что-то на неизвестном Кортесу языке.
Ягуар замер. Несколько бесконечно долгих мгновений он еще тянулся когтистой лапой к вознесенной над площадью высокой белой фигуре, потом выгнулся дугой и покатился вниз по ступеням. Когда он грянулся оземь, над площадью взвился пронзительный визг карлика:
- Нечестно!!! Ты сжульничал! Ты не выпустил своего нагуаля!
Кецалькоатль не ответил. Он стоял на краю платформы, прямой и величественный, и маска его сияла в лучах полуденного солнца. По толпе прокатился гул восхищения, и вдруг один за другим меднокожие принялись опускаться на колени.
- Отец наш! - закричал совсем рядом с кольцом наемников чей-то звонкий молодой голос. - Господин наш! Славься!!!
- Люди Семпоалы! - провозгласил Кецалькоатль, поднимая руки. - Черный Ягуар повержен, и никто больше не тронет ваших детей! Не бойтесь гнева старых богов - они всего лишь тени ночные, бегущие перед восходящим солнцем!
Кортес обвел взглядом площадь. Теперь кастильцы казались стальным островом в волнующемся море черных голов и блестевших от пота коричневых спин. Достаточно подать знак - и притаившиеся в засаде всадники рассекут это море, подобно окованным медью боевым кораблям норманнов. Но поединок еще не закончился.
- Тескатлипока! - громко воззвал карлик. - Господин мой, Дымящееся Зеркало! Яви свою волю и покарай нечестивца!
Балам-Акаб вновь откинул крышку своей корзины. Запустил туда руку и вытащил сверкнувший на солнце зеленый цилиндр. Поднял над головой, увенчанной круглой маской из ветвей и трав, и прокричал громко:
- Теперь беги, братец! Небесные змеи сожгут тебя!
Кецалькоатль отшатнулся. Никто на площади не заметил этого - почти все меднокожие стояли на коленях, но сидевший в седле Кортес увидел, как Змей отступил на шаг назад.
- Ага! - расхохотался горбун. - Ты узнал их, ты вспомнил ксиукоатль! Топильцин оставил их в гробнице Камастле, думая, что спрятал навсегда, но, как видишь, ошибся. А платить за его ошибку придется тебе… Он вдруг с ловкостью уличного жонглера принялся выхватывать из корзины все новые и новые цилиндры - казалось, что у него в ладнонях горит зеленый огонь. Кортес с изумлением понял, что цилиндры каким-то образом прилипают друг к другу, образуя длинный и гибкий, как хлыст, стержень. Не прошло и минуты, а в руках карлика уже сверкал изумрудный клинок, острие которого было направлено в грудь Кецалькоатля.
- Ты не имеешь власти над небесным огнем, - глухо прозвучал голос из-под маски. - Ты всего лишь злобный колдун, способный только убивать беззащитных детей да пугать старух. Молнии Болон-Ти-Ку не для тебя!
- Вы знаете, для чего предназначены эти штуки, Ваше Высочество? - негромко спросил Кортес.
Ясмин пожала плечами.
- Говорят, с их помощью можно повелевать ифритами. Во всяком случае, Змей чего-то испугался… Кортес, за всю свою жизнь не видевший ни одного ифрита, скептически хмыкнул. Но тут зеленый стержень выгнулся, подобно атакующей змее, и метнулся к серебряной маске Кецалькоатля.
Вспоминая позже этот миг, Эрнандо никак не мог отделаться от ощущения, что удар нанес не Балам-Акаб, а само диковинное оружие, внезапно ожившее у него в руках. Впрочем, все произошло слишком быстро, и в точности описать, как разворачивались события, не смог бы, наверное, никто. Изумрудный клинок вспыхнул слепящим пламенем, и Кортес отчетливо увидел, как белая маска Кецалькоатля начинает плавиться, стекая с лица. В тот же миг угловатая фигурка карлика пошатнулась и, взмахнув руками, полетела вниз. У подножия лестницы тело Балам-Акаба с глухим стуком ударилось о землю, распластавшись рядом с огромной тушей черного ягуара. Сверху на него посыпались сверкающие зеленым огнем кристаллы: оружие снова распалось на отдельные части. Кецалькоатль вскрикнул, обхватив руками голову, и неуверенно, как слепец, шагнул к краю площадки.
- Пора, - воскликнула Ясмин, указывая хлыстом на покачивающуюся белую фигуру, - командуйте же, амир!
"Да, - подумал Кортес, - пожалуй, лучшего момента уже не будет… Почему же так не хочется давать сигнал к атаке?"
Он приподнялся в стременах, поднял руку в латной перчатке и зычно проревел:
- Кастилия, к бою!
Эхо его голоса еще гремело, отражаясь от стен облицованных белоснежной штукатуркой зданий, а на него уже обрушилась оглушительная, невыносимая тишина. Молчали аркебузиры, не слышно было тяжелого топота кавалерии. Но мечники перед ним расступились четко, как на параде, и, справившись с мгновенным приступом паники, Кортес вонзил шпоры в бока Сида и погнал его к ступеням храма Кецалькоатля. В ту же секунду с южного края площади донесся ответный боевой клич кастильских наемников:
- Санта Крус и Сан Яго!
Кортес не обернулся. Он и так хорошо знал, что сейчас происходит за его спиной - закованные в латы боевые кони сминают меднокожих; сверкают взлетающие к небу толедские клинки, тяжело рассекают воздух шипастые шары на цепях, гуляющие по спинам и головам коленопреклоненных семпоальцев… Задачей кавалерии было расчистить проход к западной стороне площади, к широкой дороге, уводящей к городским воротам. По этой дороге отряд уйдет из Семпоалы на юго-запад, в страну отоми. Согласно плану Кортеса, кастильцы должны были покинуть площадь через пять минут после атаки кавалерии - раньше, чем кто-либо из вождей Семпоалы успеет прийти в себя.
Сид перепрыгнул громоздившуюся у подножия лестницы огромную черную тушу, лоснящуюся в лучах полуденного солнца, и застучал копытами по выложенным камнем ступеням платформы. Перед Кортесом мелькнули перекошенные от страха лица придворных, толпившихся вокруг своего господина; кто-то замахнулся на него дубинкой, усеянной осколками обсидиана, но получил короткий удар прямым мечом в живот и исчез из виду. Белая фигура Кецалькоатля стремительно приблизилась и заполнила собою весь мир. Змей по-прежнему держался обеими руками за голову, словно пытаясь оторвать намертво прикипевшую к его лицу серебряную маску, и что-то неразборчиво бормотал на неизвестном Кортесу языке. Кастилец, рубанув мечом какого-то самоотверженного телохранителя, наклонился к Кецалькоатлю и, обхватив сильной рукой под живот, рывком вздернул на лощадь. Из-под маски донесся сдавленный, исполненный муки стон. Кецалькоатль оказался неожиданно легким, будто состоял не из плоти и крови, а из дуновений ветра.
- Уходим! - крикнул Кортес, натягивая поводья. Конь заржал, поднимаясь на задние ноги и молотя передними копытами бросившихся к нему охранников Кецалькоатля. В это мгновение сзади, на площади, громыхнуло так, что у Кортеса заложило уши - это дали залп притаившиеся в засаде аркебузиры. Эрнандо развернул Сида и, крепко прижимая к себе плененного Кецалькоатля, перемахнул через парапет террасы.
На площади царила паника. Кавалеристы Коронадо прорубались к западной дороге, оставляя после себя широкую, усеянную окровавленными телами просеку. Часть площади, примыкавшая к казармам, опустела; устрашенные выстрелами меднокожие в ужасе бросились в противоположную сторону, где выход с площади перегораживала цепь одетых в стеганые хлопковые доспехи гвардейцев Кецалькоатля. Ощетинившееся мечами кольцо наемников казалось незыблемым стальным островом в этом море безумия.
Конь Кортеса легко, почти не касаясь ступеней, слетел с лестницы, перепрыгнул через неподвижные тела колдуна и его нагуаля, но копыто его сорвало маску с головы Балам-Акаба. Эрнандо увидел это, обернувшись, чтобы махнуть рукой Ясмин - теперь, по разработанному им плану, принцессе под прикрытием мечников следовало отходить к западной дороге по расчищенному кавалеристами проходу. Мертвое лицо карлика было искажено гримасой боли и ненависти, выпученные глаза налились кровью, а кожа приобрела отвратительный фиолетовый оттенок. "Когда ты увидишь мое настоящее лицо, оно будет лицом бога", - вспомнил Кортес хвастливые слова колдуна и усмехнулся, еще крепче прижимая к себе перекинутого через луку седла пленника. Горбун оказался совсем не так опасен, как предполагала принцесса. Каким-то образом Кецалькоатлю удалось справиться и с ним, и с его огромным ягуаром, и Эрнандо надеялся, что Змей успеет раскрыть ему секрет своей победы… Рука Кортеса застыла в воздухе. Строй мечников разворачивался, раскрываясь, подобно бутону стального цветка, чтобы пропустить бегущих через площадь аркебузиров. Внезапно Тубал, все это время неподвижно стоявший возле лошади принцессы, оттолкнул ближайшего латника и бросился к подножию лестницы.
- Стойте! - крикнул он срывающимся голосом, падая на колени перед телом Балам-Акаба. - Не смейте уходить без скрижалей!
Несколько мгновений Кортес смотрел, как Тубал шарит по земле, собирая рассыпавшиеся изумрудные цилиндры, потом отвернулся и вновь пришпорил Сида. Латники, окружавшие Ясмин, отступали за своим капитаном, готовясь отразить контратаку гвардейцев Кецалькоатля. Но те были слишком ошеломлены внезапным нападением кастильцев и не предпринимали никаких попыток отбить своего повелителя.
Когда отряд был уже у края площади, со ступеней храма донесся чей-то торжествующий вопль, больше всего напоминающий крик дикой кошки. Гибкая маленькая фигурка кинулась с лестницы на спину ползавшему в пыли Тубалу и, взмахнув обсидиановым ножом, мгновенно перерезала ему горло. Секретарь упал, уткнувшись головой в бок мертвого ягуара, и зеленые цилиндры вновь покатились по земле. Двое латников тут же вскинули арбалеты, но Кортес остановил их.
- Поберегите болты, - рявкнул он. - Парень уже мертв, а нам они еще понадобятся.
"Принцессе это наверняка не понравится, - подумал он про себя. - Но я не собираюсь рисковать отрядом ради каких-то магических игрушек".
Кецалькоатль пробормотал что-то неразборчивое. Маска Змея была наполовину расплавлена загадочным оружием Балам-Акаба, но серебряные глазницы не пострадали, и за ними блестели живые, полные боли глаза пленника. Кортес склонился к нему и услышал странное, похожее на шорох прибоя имя:
- Шочикетсаль… Шочикетсаль…
8. Шочикемалько, Крепость Цветов
Год 2-й Тростник, день 19-й Киауитль
Дворец правителя Шочикемалько утопал в розах. Сладкий аромат алых, белых и нежно-розовых цветов растекался в прохладном, чистом воздухе высокогорья. Город, вознесенный над плодородными долинами Халапы, был отлично укреплен и мог выдержать длительную осаду, так что кастильцы чувствовали себя в нем спокойно - настолько спокойно, насколько это вообще возможно в аль-Ануаке. Правитель города, вождь народа отоми, принял их с почетом и предоставил лучшие покои в своем дворце. Он же поведал Кортесу, что в Крепость Цветов должен со дня на день прибыть важный ацтекский сановник, вышедший из Теночтитлана во главе большого отряда гвардейцев-текихуака с повелением схватить самозванца из Семпоалы. Кортес, не собиравшийся делиться славой победителя Кецалькоатля ни с какими столичными интриганами, намекнул правителю, что если он незамедлительно отправит к Монтекусоме гонца с известием о поимке мятежника, правитель ацтеков, несомненно, щедро вознаградит его. Гонец отбыл той же ночью, а Кортес принялся раздумывать над тем, как заставить конкурента предоставить своих гвардейцев для усиления конвоя Кецалькоатля.
Переход от Семпоалы к горам дался наемникам нелегко. Дни стояли жаркие и сухие, и по мере того как отряд удалялся от побережья, солдаты все больше страдали от жажды. Времени искать источники не было - за спиной наемников, на расстоянии нескольких лиг, катилась бурая стена пыли - это шла погоня. Оправившись от первого потрясения, вожди Семпоалы сумели собрать под своими знаменами боеспособные отряды, и Кортес не сомневался, что теперь, освободившись от умиротворяющего влияния Змея, они развяжут настоящую кровопролитную войну. К счастью, стремительные действия кастильцев обеспечили им некоторое преимущество во времени - передовые разъезды кастильцев достигли гористой страны отоми, опередив преследователей почти на сутки.
Теперь войска мятежников стояли лагерем у подножия гор; с крепостных стен Шочикемалько их костры, усеявшие равнину, казались драгоценными смарагдами, пылающими недобрым огнем. Штурмовать твердыню отоми они не решались: с востока к ней вели две крутые, вырубленные в скалах лестницы, где десяток защитников мог сдерживать натиск многотысячной армии. Кортес предполагал, что часть семпоальцев ушла на север, чтобы отрезать кастильцам путь к Теночтитлану.
Наемники получили передышку и пользовались ею так, как это умеют только профессиональные солдаты: объедались жареным мясом и фруктами, кувшинами поглощали октли, не вылезали из темаскаля и тискали смуглых горянок-отоми. Правитель Крепости Цветов, пораженный тем, что христиане сумели пленить самого Кецалькоатля, приказал оплачивать все их расходы из городской казны, и теперь толпы торговцев каждое утро осаждали его дворец, требуя возмещения нанесенных им убытков. Эта щедрость оказалась как нельзя более кстати, поскольку значительная часть аванса, полученного от ал-Хазри, была истрачена еще в Семпоале. Впрочем, принцесса заверила Кортеса, что в Теночтитлане их ожидает поистине королевское вознаграждение. Эрнандо, суеверный, как все командиры наемников, старался не думать о том, сколько заплатит ему всемогущий инквизитор - в конце концов, до Теночтитлана еще предстояло добраться. К тому же Кецалькоатля нужно было доставить в столицу живым.