- Дык!.. Он же сам и повелел со всей силы!..
- А догадаться харю-то в сторонку поворотить, когда свистишь? Не судьба?! Вот что, ты лучше вон там встань.
Провожая взглядом порысившего на другой край поля бойца, сотник тихонечко вздохнул:
- Силушки-то много, да вот умишка совсем нет.
Меж тем на поле уже вовсю шло шумное действо: три четверти игроков сцепились в одну большую кучу, под низом которой где-то вроде как был мяч, а оставшаяся на ногах и в некотором отдалении часть активно общалась - в основном кулаками и локтями, но некоторые умудрялись одарить своего противника и увесистым пинком. Чу!.. Из кучи выполз-выбрался игрок, прижимающий мяч к груди, поднялся на ноги…
- Куда?!!
- Лови!..
- Дави!
- В дыхло ему, в дыхло! Да коленкой надо, дурень!..
- Мне бросай!
Повторить красивый забег Тарха Адашева никому не удавалось: "бегунка" обязательно перехватывали, сбивали на землю, вырывали мяч, едва оставляя целыми руки, после чего очередной счастливчик сам летел на землю, пропустив сразу несколько ударов. Никто не хотел уступать - во-первых, родовая гордость, а во-вторых, победившая команда шла в царские мыльни вместе с Димитрием Ивановичем. Проигравшие же… Им доставалась только горечь поражения и незалеченные ссадины да синяки. Ну и хорошая взбучка, но уже дома, от недовольных отцов.
- Хватай гада!..
Увы, призыв опоздал, и низенький, но очень подвижный игрок, счастливо избежавший двух подножек и только чуть-чуть вильнувший после касательного удара по голове, пересек заветную черту. Разумеется, не просто так, а с мячом, который тут же с победным воплем и шмякнул о землю:
- Наша взяла!!!
Небольшая толпа, целиком состоящая из дядек-пестунов, тут же загудела на разные лады: половина с явным воодушевлением, а другая половина с досадой и разочарованием. Проигравшие к ним присоединились (те, что с белыми повязками), а победители, довольно поблескивая глазами и сияя улыбками, тесной гурьбой направились к бадейке с подсоленной водой, которую прямо на их глазах перекрестил еще и сам царевич Димитрий. Вдоволь напились, оставив немного (ну не влезало в них больше, и все тут!) для всяких там неудачников, затем с помощью подоспевшей дворни скинули свои кожаные доспехи и пропотевшие едва ли не насквозь поддоспешники и, довольно гомоня, удалились в сторону царских мылен.
- Как тебе, сын?
- Уж как здорово, батюшка, прямо слов нет!
Изрядно пообмявший толстые перчатки о чужих игроков и вдоволь наловивший ответных "приветов", двенадцатилетний Богдан Бутурлин буквально цвел и пах. Цвел улыбкой, а пах… Ну, сильно вспотеть он не успел, а поддевка ему досталась на диво сухой. Так что все было вполне терпимо. Еще раз внимательно оглядев сына, окольничий украдкой скосил глаза в сторону царственного отрока, который, проходя сквозь уныло плетущихся к бадейке игроков, как-то мимолетно коснулся явно берегущего свой правый бок Адашева. Затем такое же касание досталось прихрамывающему княжичу Старицкому - остальные же, в полном молчании проводив взглядами своего господина, начали самостоятельно избавляться от кожаной защиты.
- Ну что, Козьма, как я и говорил - Захарьины-Юрьевы верх взяли!.. Давай заклад.
Глянув по сторонам и подметив интерес со стороны окольничего, один из дядек дернул щекой в едва сдерживаемом раздражении и отвернулся, после чего незамедлительно что-то перебросил в подставленную руку своего товарища. Можно даже сказать - соратника по нелегкой воспитательской службе. Покосившись на отпрыска, которого просто распирало от обилия эмоций, а затем и по сторонам, Дмитрий Андреевич Бутурлин решил, что его парню впечатлений на сегодня хватит.
- Пойдем.
Пристроившись сразу за свитой царевича Ивана Ивановича, старомосковский служилый дворянин нечаянно стал свидетелем небольшой семейной сцены, когда самый младший из царственных отроков, спешивший полюбоваться на забаву старших братьев, узнал о своем опоздании. Ох и реву было!.. Собственно, под него отец с сыном и ушли, невольно улыбаясь, - первый радовался, что знакомство сынишки с первенцем великого государя прошло хорошо, да и сам он, того не ожидая, получил весьма ясное обещание. А второй в красках представлял, как будет всем хвастаться своим первым днем в свите. Одному с ноги - бац! Другому с руки да прямо в личину - на! Третий было налетел, да он его словно кутенка малого заломал!.. Нет, ну немножко и ему досталось, но в доспехах он, почитай, ничего и не почувствовал. Так, пару раз. Потому как доспехи-то те самого государя-наследника!!! И чего только батюшка переживал?..
- Господин мой.
Вскинув ладонь в предостерегающем жесте, Дмитрий аккуратными движениями вывел последние буквицы на заполненном с обеих сторон листе. Чем ближе становился день его отъезда из Кремля, тем больше дел хотелось сделать - вернее, устроить их так, чтобы они двигались и без него. Пробежавшись напоследок глазами по немного "гуляющим" строчкам, он поставил точку и только после этого взглянул на замершую в терпеливом ожидании Авдотью.
- Голова Печатного двора Ивашка сын Федоров просит принять от него дары малые.
- Провести в покои, дары на стол в комнате.
На малое мгновение замявшись, верная челядинка послушно кивнула и скрылась с глаз - с тем, чтобы через десяток минут вернуться в компании пяти дворцовых служек, нагруженных большими узлами, самого первопечатника (слегка шалого от столь высокой чести и быстрого досмотра) и троицы постельничих сторожей, бдительно приглядывающих за всей этой подозрительной оравой.
- Матушка боярыня, не влезает…
С тихим звуком затрещины сложная проблема разрешилась сама собой: резко поумневший служка просто-напросто взгромоздил свою ношу поверх остальных узлов. Суровый взгляд статной красавицы лучше всякой метлы вымел из покоев наследника всех посторонних, оставив в комнате для занятий только ее хозяина и его гостя.
- Чем порадуешь, Иван Федорович?
- Вот, государь-наследник!..
Чуть не разодрав в клочья крепкую ткань из конопли, голова Печатного двора извлек на свет божий четыре больших фолианта с тиснеными узорами на толстой светло-бежевой обложке.
- Э-э-э…
Оглядевшись по сторонам, мужчина шагнул к резной подставке для книг и бережно уложил на нее второй том "Сказок". Тихо щелкнули застежки, мягко и почти неслышно прошуршал пергамент страниц, и на следующие пять минут в светлице установилось полное молчание.
- "Сказ о Гадком утенке"… Я правильно понял, что одна книга для меня - и по одной братьям моим и сестре?
- Да, государь-наследник.
Как-то непонятно вздохнув, царевич спокойно напомнил:
- Я же дозволил тебе обращаться ко мне по-простому, когда мы наедине! Хвались дальше, Иван Федорович.
Еще одна стопка книг (на сей раз скромнее размерами) увидела свет:
- Прошу, государь-наслед… Гхм… Димитрий Иванович.
Приняв на руки пахнущее кожей и свежей краской издание, хозяин покоев заинтересованно хмыкнул:
- Сказание о Великом княжестве Литовском и королевстве Польском, со слов думного дьяка, печатника и головы Посольского приказу Ивана Михайловича Висковатого писанное.
Слегка улыбнувшись, юный властитель тихо пробормотал:
- Как же, верю. Вот прямо забросил все свои дела - и текст наговаривал.
Быстро пролистав полторы сотни страниц, наследник выдал первое за все время недовольное замечание:
- Почему так мало иллюстраций?
- Прости, Димитрий Иванович… Чего мало?
- Картинок мало, Иван Федорович. Почитай и нету их!
- Так некому у меня их малевать-то. Лик красивый или там богатыря из сказки - еще можно, а чтобы улицу какую или там литвина богатого - ну никак. Наш богомаз уж как только над этими картинками не бился! Говорит, если бы он все своими глазами видел, то, может, чего и получилось бы. По-всякому уже думали да пробовали…
- М-да. Это что?
Перевернув увесистый том другой стороной, десятилетний мальчик вновь хмыкнул:
- "Первое путешествие Ивана-морехода".
Вновь полистав страницы, автор первого на Руси приключенческого боевика остался доволен - на иллюстрации к его небывальщинам таланта неудавшегося иконописца все же хватило. Меч размером с весло, птица Рух, способная в один присест сожрать пару слонов, отвратные рожи османов… То что надо для не избалованной художественными изысками читательской массы.
- Хвалю. Что здесь?
- Книжицы малые, с листами из бумаги, четыре дюжины штук. А тут особливый заказ.
Из предпоследнего узла на свет явилась самая настоящая книга-исполин, шириной в полметра, длиной чуть более чем метр, да и толщина ее тоже. Внушала.
"Это же сколько они страниц в нее напихали? Из тончайшего, белейшего, самого лучшего пергамента?"
Упершись в нее остановившимся взором, Дмитрий только и смог, что слабым голосом поинтересоваться:
- Это мне?..
- Как есть тебе, государь-наследник… Кхм.
- Иван. Я просил книгу для записей. Такую, чтобы взять ее с собой и в ДОРОГЕ заполнять!.. А не это!..
Вздохнув, отрок разом успокоился. Он же хотел когда-нибудь написать справочник по травам? Вот как вернется из Гжели - так и начнет.
- Через два дня на третий я уезжаю. Успеете сделать то, что мне нужно?
- К завтрашнему вечеру все устроим, Димитрий Иванович! А с этой что? Разобрать?..
Осмотрев "записную книжечку", ее владелец (а куда деваться?) приблизился к столу, на котором она монументально возвышалась:
- Вот здесь… - Указательный палец юной руки небрежно черкнул по мягкой замше обложки. - …Добавить название: "Травы".
С некоторым подозрением посмотрев на Федорова, Дмитрий на всякий случай уточнил:
- Одно слово из пяти буквиц.
- Сделаем!..
- Ну-ну. Что в последнем узле?
Чуток повозившись с излишне тугим узлом, мужчина раскидал в стороны небеленую посконь.
- Трактат, рекомый "Мази", Димитрий Иванович.
Осмотрев высокую стопку пятикнижия, хозяин покоев раскрыл обложку первого тома:
- Писана княгиней Евпраксией Мстиславовной рода Рюрикова, за деяния свои прозванной Добродеей.
Пролистав с десяток страниц, Дмитрий улыбнулся: его первый вклад в Кирилло-Белозерскую обитель получится очень красивым и ценным. Искусное тиснение обложки, золоченый обрез страниц, серебряные застежки - это снаружи. И настоящая энциклопедия медика двенадцатого века внутри, причем большая часть знания не устарела и спустя четыреста лет после того, как была перенесена на пергамент нежной женской рукой.
"Сколько же раз прапрабабкой мне нынешнему приходится княжна Евпраксия? Она - седьмое колено от Рюрика, а я двадцать первое… Четырнадцать раз, да еще с невообразимыми завитками уточнений. Через нее я в родстве с императорским родом Византии - Комнинами. А через прабабку Софью еще с одним - Палеологами. Если же считать от многажды раз прадеда Владимира Мономаха, великого князя Киевского, то среди родственничков числятся правители Англии, Швеции и Венгрии, Норвегии и Дании, а также племенные вожди ободритов. Хм?!"
Потеряв всякий интерес к своему гостю и к принесенным им книжным богатствам, юный властитель медленно прошелся по комнате, пребывая в глубокой задумчивости.
"Если хорошенько покопаться в генеалогии предков, в моем наследии наверняка обнаружатся неоспоримые права на земли полабских славян. Главное - правильно искать, вдумчиво и неторопливо, не пропуская ни одной самой завалящей грамотки или хроник в качестве доказательств. На что можно рассчитывать? На Пруссию, земли Мекленбургской марки, Нижнюю Саксонию и часть Прибалтики. М-да, больно уж велик кусок, таким только подавиться и получится. Но идейка-то какая заманчивая!.. И перспективы!"
Выплыв из мыслей, Дмитрий почти без участия сознания подхватил с близкой полки небольшую шкатулку и вернулся к столу.
- Сколько копий трактата уже отпечатано?
- Как и велено - дюжина. Правда, собрали да отделали только одну.
Еще раз погладив корешки пяти книг, мальчик чуть изогнул кончики губ в намеке на улыбку.
- Я доволен тобой, Иван сын Федоров.
Пребывая все в том же отстранении, он откинул резную крышку и подцепил кончиками пальцев два браслета: узкий женский и широкий мужской, набранные из полированных пластинок темного как ночь нефрита, оправленного в серебро низкой пробы.
- Этим украсишь жену. Этот для твоей руки.
Поверх двух браслетов лег третий, из нежно сияющей на свету древней смолы.
- Янтарь же укрепит здоровье сына. А заодно послужит знаком - таким, как это кольцо.
Мельком показав невзрачное колечко из темного янтаря с едва заметной гравировкой по внешнему и внутреннему ободкам, десятилетний целитель небрежно бросил его обратно в шкатулку, достав взамен еще один браслет - из темного сердолика в оправе из бронзы, схожей своим видом с золотом.
- Достоин ли твой товарищ, Петр по прозвищу Мстиславец, моей награды и внимания?
- Как есть достоин, государь-наследник…
Увидев недовольно вскинутую бровь, Иван Федоров на ходу исправился:
- Потому как он для меня, Димитрий Иванович, ровно десница для воина.
Закрыв крышку, первенец великого государя добавил браслет к остальным.
- Что ж. Передай ему мою похвалу и дар малый.
С великим бережением подхватив со стола браслеты, странно теплые, словно бы они долгое время лежали под жаркими лучами солнца, голова Печатного двора низко поклонился.
- Теперь о том, чем ты займешься в мое отсутствие.
Шкатулка вернулась обратно на полку, а вместо нее на стол легло несколько стопок исписанных листов с частыми мелкими кляксами и гораздо более редкими зарисовками - эскизами будущих иллюстраций.
- Это третья и четвертая части "Сказок".
Уложив наградные браслеты в небольшую калиту с серебром, Иван Федоров вновь поклонился (на сей раз едва-едва), принял две пухлых рукописи и спокойно завернул их в освободившуюся от прежнего содержимого посконь, а хозяин покоев тем временем, находясь вроде как в легком сомнении, придавил рукой третью рукопись.
- Моя челядинка провела немало времени на дворцовой поварне, выспрашивая и записывая тонкости приготовления различных похлебок, пирогов, каш и прочих разных кушаний. Как бы ты посоветовал назвать ее труд?
- Да так и назвать - Поваренной книгой.
Увязывая Авдотьин труд в очередной кусок поскони, Федоров деловито поинтересовался:
- Сколько штук повелишь отпечатать, Димитрий Иванович?
- Полсотни. На пробу.
Книгопечатник понятливо кивнул, хотя в душе даже и не сомневался, что вкусить яств по рецептам с царской поварни захотят весьма многие - с родовитых князей начиная и самыми худородными купцами заканчивая.
- Это мне разыскал дьяк Мамырин. Посмотри.
Взяв в руки изрядно замусоленный сверток грубой замши, Федоров его аккуратно развернул, выложив на стол потрепанную рукопись. Внимательно осмотрел ее со всех сторон, потом осторожно смял кончик обложки и уголки страниц, понюхал корешок и, полностью успокоенный, раскрыл.
- "Хождение за три моря". Писано купцом тверским Афанасием Никитиным в году шесть тысяч девятьсот восемьдесят втором, о путешествии его торговом в земли османские, персидские да индийские.
Перекинув первую страницу, книгопечатник вполголоса зачитал (предварительно испросив взглядом на это должное разрешение):
- Пошел я от Спаса святого златоверхого с его милостью, от государя своего великого князя Михаила Борисовича Тверского, да от владыки Геннадия Тверского…
Опасливо отстранив от себя рукопись, в коей хвалебно упоминались прежние соперники московских Рюриковичей, книгопечатник осторожно уточнил:
- Э-кхм!.. Государь-наследник, а не прогневается ли на такое чтение Великий государь?
- Я говорил об этой рукописи и с владыкой Макарием, и с батюшкой. Не прогневаются.
Подхватив старенькие четки с края стола, юный царевич несколько раз шевельнул пальцами, устраивая в ладони подарок святого старца Зосимы.
- Среди моей челяди есть Емельян-толмач. Вместе с ним разберете словеса рукописные, изменив старые или иноземные так, чтобы стали они понятны и мне, и любому другому. После чего отпечатаете пять книг, добавив картинок по своему разумению и собрав листы в богато изукрашенный оклад. Первая - для батюшки. Вторая для архипастыря нашего. Остальные доставишь мне.
Приложив руку к левой стороне груди, начальник Печатного двора еще раз поклонился.
- Сроку тебе на все - до середины апреля года следующего. Затем, как я слышал, желает владыко Макарий доверить тебе печать посланий святых апостолов в количестве великом - две тысячи больших томов.
Перекинув несколько потертых бусин вперед, царственный отрок успокоил голову Печатного приказа:
- Бумаги будет в достатке - повелением отца моего спешно устраивается третий и четвертый амбары для выделки бумаги, красок же разноцветных в казне вполне довольно. Если же случится какая нехватка, так весной купцы заморские еще потребного привезут.
Всячески обласканный, успокоенный и немало нагруженный новыми поручениями Иван Федоров отбыл прочь (не забыв прихватить новые узлы и остальную посконь), а хозяин покоев самолично перенес чистые книжицы для записей на один из трех подоконников. Еще один занял стопкой вторых томов "Сказок", добавив сверху для компании "Ивана-морехода" и творчество думного дьяка и головы Посольского приказа Висковатого.
"Вот и будет чем заняться мелким до следующей весны. Пока прочитают эти книжки, подоспеют третья и четвертая части "Сказок", пока освоят их - как раз и я по весенней травке в Москву вернусь. А если все удачно сложится - так даже и их самих опережу".
Отправляясь в поход, царственный отец жестокосердно разлучил детей с безутешной мачехой, сослав среднего и младшего царевичей вместе с царевной Евдокией в село Коломенское. Утешением семнадцатилетней Марии Темрюковне могло послужить лишь то, что она почти на всю зиму становилась безраздельной хозяйкой всего Теремного дворца и челяди - разумеется, за исключением постельничих сторожей.
Уложив на третий подоконник "дорожную записушку", Дмитрий с некоторым удовлетворением отметил, что у него появилась новая "штанга". Очень вовремя, потому что прежняя, под названием "Жития святых", совсем перестала его устраивать своим весом.
"Так, ну и что дальше? Потренироваться с железом?"
С некоторым сомнением встав на пороге опочивальни и поглядев на небольшой круг из толстой липы, ощетинившийся торчавшей из него девяткой метательных ножей, мальчик чуть тряхнул тяжелой гривой волос.
"Пожалуй, в другой раз".