- Как? - поразился я сплошным согласным.
- У них в принципе непроизносимые фамилии, - с удовольствием поведал Адам, - а имена на греческие похожи. Но я к тому, что жизнь в России неимоверно тяжелая. При разлуке говорят proshay, то есть по-нашему - "прости мне все, что я сделал тебе худого, а то можем больше не встретиться".
- Вот такую длинную фразу одним словом? - переспрашиваю с сомнением, вспоминая ругательства на русском от Бэзила.
- Ну не вполне. Это я перевожу смысл. Если дословно - adieu.
- А!
- Когда встречаются, произносят zdravstvuy, то есть желают здоровья. Так вот я не прощаюсь. - Слово он произнес на русском с удовольствием и гордо удалился, на ходу отмахнувшись от встрепенувшихся девиц. В ближайшие часы ему хватает занятий и без развлечений в постели. Вряд ли вообще сумеет поспать. Даже собственный "Форт" наверняка без команды, отпущенной в город. Придется матросов собирать по кабакам. Вряд ли завтра выйдет из порта, но и послезавтра удачный вариант.
- Понравилось? - спросил Мюнцер, подойдя.
- Присядь-ка, Михаэль.
- Что-то случилось, полковник? - опускаясь на стул без особого стеснения, потребовал он. В отличие от здешних жителей Мюнцер прекрасно меня помнил нищим и бесправным батраком, изредка жульничающим в карты, но никогда не пытался фамильярничать.
- Пока нет, однако у нас на носу новый закон от пастора Паркенсона.
- Хм, - сказал он, внимательно выслушав, - значит, в нашем Диксилэнде намечаются перемены. Имеет смысл скупить землю и подходящие дома? - Он остро глянул.
- К сожалению, в данный момент стеснен в деньгах. В течение месяца-двух получу.
Если выгорит договор с флотом. Сейчас все на волоске, но Биллу я дал указание срочно этим заняться. Неизвестно, как теперь дела обстоят с финансами адмиралтейства и что случится завтра. Полагаю, это и находящимся в американских портах капитанам понятно. Поэтому приказал не давить и предлагать адмиральской морде максимально лично в руки. Дай бог выгорит. Получим из здешней казны неплохой кусок для начала.
- Вексель дам в обеспечение на обычных условиях. Или кредит под покупки, но это нежелательно - слух пойдет.
- Наличняком было бы дешевле.
- Что есть, то есть. Зря обещать не стану. Изменится содержимое кармана - поставлю в известность.
- Понятно, - задумчиво кивнул Мюнцер. Ему ведь и свое вкладывать. В нашем общении он компаньон, пусть младший. Достаточно самостоятельный, а не на жалованье. Наверняка сейчас считает, сколько имеется в загашнике и откуда вынуть безболезненно получится. Может и не делать, но кто такой случай чисто нажиться упустит? Прямо в руки идет.
- И тихо работай. Просочится наружу - без скандала не обойдется и могут прикрыть проект вопреки договоренности.
Как говорится, ангелы слышат мысли, а бесы слова. Стоит вслух лишнее сболтнуть - и все ломается. А вот думать никто не запрещал.
- Когда я лишнее говорил? - Он обиделся.
- Потому с тобой и говорю, а не посылаю с заданием Льюиса.
Арлет тихонько подошла к приотворенной двери и застыла не входя. В щель и так все прекрасно слышно, а дети увидят, и опять придется укладывать. Тем более что при ней Ричард этих сказок никогда не рассказывал. Наверняка в курсе, что она знает подробное изложение, но вряд ли подозревал, как старательно расспрашивает близнецов при каждом случае и записывает.
Ничего подобного ей прежде слышать не доводилось. Ни про мальчика Маугли, ни про мальчика Нильса с гусями, ни еще добрых полтора десятка с продолжениями, включая маленьких человечков, летающих на Луну. Первое время подозревала неизвестные ей легенды англичан или семейные выдумки, однако после появления в колонии первых пэйви специально с ними побеседовала. Это явно не из детства. Никто из родичей не подозревал про девочку Элли и об унесенном ураганом домике, раздавившем злую колдунью. Как и про ее сестру Бастинду, настолько вредную, что из укушенной собачкой Тотошкой ноги не текла кровь, поскольку от злобы давно вся высохла.
Судя по доносившимся фразам, Ричард вернулся к Урфину Джюсу после подземных королей, и тот вновь плел коварные планы, собираясь подчинить каких-то простаков и с их помощью опять завладеть Изумрудным городом. Эта буйная фантазия временами поражала, поскольку в жизни он был очень практичным и реалистичным человеком.
- Ну а дальше? - воскликнул, судя по нетерпению, Пьер. Абсолютно одинаковые мальчишки, а поведение очень различается. Как так вышло, неизвестно, однако невольно заинтересовалась и стала наблюдать за своими и несколькими чужими близнецами. Пока ничего научного сказать невозможно. Но мало ли.
- Завтра.
- А ты придешь? - кажется, это уже Питер.
- Обязательно.
Какая-то возня - не иначе укрывал одеялами близнецов. Через пару минут он вышел. Увидел ее, ничуть не удивился и ухмыльнулся.
- Как ты их различаешь? - спросил очень тихо, обнимая и увлекая по коридору в сторону спальни.
- Ну это просто. Все шалости и проделки приходятся на долю Пьера. Питер просто следует за ним.
- Оно и странно. С виду будто две горошины, а характер разный. Будто с именем нечто передалось. Один горячий французский парень, другой холодный и все обдумывающий англичанин. - Когда-то он остался в недоумении от ее желания назвать такими почти не отличающимися именами детей, но не стал мешать. А она знала, что делает. Правильные имена помогают в жизни, и для дня рождения такие наиболее благоприятны. Какая разница, если по сути одно и древнее. Петр. - Между прочим, - сообщил и так прекрасно известное ей Ричард, - озорство предлагает Пьер, а схему, чтобы не поймали, готовит Питер. Еще неизвестно, кто из них главнее.
- Пока на равных.
- Но я не о том. Внешне, когда сидят за столом, можешь отличить?
- Конечно.
- А как?
- Не знаю, - подумав, призналась. - Сразу вижу. Это изнутри идет.
Может быть, от ведьминых умений. Говорить вслух не стала.
- А у меня не получается, - огорченно сказал Ричард.
Чаще видеть надо, хотелось сказать. Промолчала. Есть вещи, которых не изменить. Он и так достаточно много делает. В церковных записях указан как отец и при крещении присутствовал. Против католического обряда не возражал. Но это как бы нормально, не особо религиозен. Но всегда, будучи в Акиндеке, приходит не только к ней. Возится с близнецами, чему-то учит. Сказки излагает. Богатство его не испортило ни в малейшей степени.
Уж в чем, а в скупости упрекнуть нельзя. Купил на ее имя очаровательный домик на участке в один акр, пристроив к нему широкое крыльцо под крышей, выходившее в сад. Идеальное жилье, где есть закрытый дворик для детей и на первом этаже помещения для приема больных. Позволить себе такое она самостоятельно не могла, хотя и достаточно зарабатывала. Она пригласила в качестве компаньонки Рут, тем более что они и так вместе трудились, однако прежде вдова из Мичигана была помощницей. Совместная практика достаточно расширилась, чтобы иметь еще парочку ассистенток, - взяли молоденьких девочек на обучение. В своем районе они за эти годы стали достаточно известными, и уже даже мужчины не морщились на вывеску, а приходили с жалобами, хотя акушерство оставалось основным направлением их деятельности.
- Ты чем-то расстроен? - спросила, когда Ричард рухнул в кресло, а не принялся в обычной манере нежно целовать, попутно раздевая.
- Устал. И вообще сердце не на месте. Глэн умер.
- Слышала, - извлекая из шкафчика кувшинчик с бокалом, сообщила.
- Не надо, - отмахнулся он.
Уже хорошо - топить горе в алкоголе не собирается.
- Извини, - произнесла без огорчения, скидывая платье и усаживаясь за столик, берясь за щетку для волос, - но никаких чувств по его поводу не испытываю. Я вообще тебя никогда не понимала в его отношении. А уж за что на меня косился - и вовсе.
- Полагаю, по двум причинам. Происхождение и наличие влияния на меня.
- Ну, про первое нетрудно догадаться, - обернулась она от зеркала, - он цветных крепко не любил и даже не скрывал. Что-то у него в прошлом было с черными неприятное, отчего переносил оценку на всех подряд не того цвета. А вот насчет моего воздействия…
- Да ладно, - буркнул Ричард, - если и есть на свете кто-то, с кем я почти полностью откровенен, то это ты.
- Так-так, - сказала она, подумав о его жене. - Почти?
- Ага. Раньше не мог. Хочешь мою самую большую и ужасную тайну, до сих пор тщательно скрываемую и никому не известную?
- Ты незаконный сын герцога Анжуйского. Или Бургундского?
- Если бы так, - очень серьезно сказал Ричард. - В некотором смысле гораздо хуже. Помнишь, говорил, что после порки Глэн память потерял?
- Соврал? - без особого удивления спросила Арлет, продолжая расчесываться. Все это было давно и уже не особо трогало. Тем более что все равно убили и судить его будут Высшим решением за все земные грехи.
- Еще забавнее. Он не просто ощутил себя другим человеком, он им стал. Причем иногда он радовал меня откровениями. Свыше или еще откуда - уж не разобраться. Он утверждал, что жил уже один раз на двести лет позже. Причем в мире с другой историей. И знаешь, в принципиальных вещах не ошибался.
- Все эти методы обеззараживания, борьба с тифом, - подскочив от догадки, воскликнула Арлет.
- Правильно.
- И твои странные сказки?
- И это.
- А еще? - требовательно спросила.
- Как бы тебе объяснить… - Ричард помолчал, подбирая слова. - Он ничего толком не знал или не умел изложить, включая простейшие вещи. Ты же не знаешь, как изготавливается обычная булавка, и тебе неинтересно. Просто пользуешься. Вот и он знал самые общие сведенья. Да оно и понятно. Предложи третьему помощнику спальника при дворце османского султана поделиться устройством паровой машины или как сделать триеру, на которой в Древней Греции многие катались, - толку ноль. Не его компетенция. Вот горшок выносить за монархом - это в подробностях, но их унитазы нам без надобности, и материалов таких не существует. А как произвести - опять же не в курсе. Готовый сосуд получает под расписку.
Он глотнул вина и пожал плечами.
- Очень редко можно было извлечь нечто полезное. Как с лечением или идея каркасных домов. Ничего нового он самостоятельно не открыл бы и под пыткой. Зато толкнул меня на этот путь, которым иду.
Замолчал, допив, смочил пересохший рот.
- Глэн был болтун и в некоторых отношениях не самый приятный человек, но он меня создал, пусть и косвенно, открыв нечто необычное и заставив задуматься. Сначала о возможности сделать деньги, а потом изменить окружающую действительность. Вот, - он поднял и показал журнал, лежавший возле кровати. Арлет листала его перед сном. - Ежемесячное издание новостей врачевания и науки. Печатается в моей типографии и имеет три тысячи подписчиков только в колониях, несмотря на высокую цену. Переписка идет огромная. Когда предложил, даже ты не поддержала. А от просветительства, причем практического, с чертежами механической сеялки на конной тяге, позволявшей высаживать семена ровными рядами и таким образом облегчавшей прополку, или безопасной шахтерской лампы, непременно появившейся в следующем номере, польза не одному мне.
Он махнул рукой, кинув журнал назад.
- Я подшучивал над ним, но всегда был благодарен Глэну. Не за что-то конкретно, а за то, что отворил для меня иной мир. Он это чувствовал и пользовался. Но, ей-богу, не жалею. Я рад, что он в моей жизни был и даже, пусть не специально, подарил мне тебя.
- Спасибо, - сказала Арлет после недолгого молчания. - Последнее было приятно.
- Ну и славно, - сказал Ричард с облегчением. Поднялся и принялся раздеваться. - Облегчил душу. Можно теперь спать, завтра будет трудный день.
- Ассамблея? - пренебрежительно спросила. - Ну и что. Пошумят, погалдят. Какие решения могут принять, пока неизвестно, кто на троне сидит?
- Вот в этом и состоит моя задача, - пробормотал Ричард, вытягиваясь на кровати. - Чтобы направить мысли депутатов в правильное русло. Который день пишу письма и встречаюсь с самыми разными людьми, подготавливая к новым реалиям.
- В смысле?
- Ох, у некоторых грандиозные планы, и помогаю воплотить.
- Специально интригуешь?
- Ладно, иди сюда, - похлопал по кровати, - поделюсь еще одним ужасным секретом.
Через час он спал, а Арлет все думала об услышанном и открывшихся новых возможностях. Мужчинам проще. Можно в церкви говорить одно, а в баре другое, и все будет правдой. Запросто называться прекрасным мужем и отцом, добрым христианином и при этом гоняться за каждой встречной юбкой. Женщине в этом мире, даже в статусе постоянной любовницы, приходится вести себя безупречно.
На самом деле ничуть не затруднительно с таким Ричардом под боком. Он регулярно появляется, старательно заботится. Ну в его понимании. Глупо было бы обижаться на подаренный дом или на деньги для детей. Уж образование он им обеспечит, без сомнения. Возможно, и некую сумму для начала, сейчас загадывать рано. И что заснул, даже не совершив своего мужского дела, тоже неплохо. Не за тем приходит. Делится важными вещами и советуется. Практически, она усмехнулась, супружеская жизнь.
А вот что Элизабет завела разговор о наследнике, достаточно неприятно. Арлет не строила в этом отношении никаких планов - ни далеко идущих, ни ближних. Ее устраивало нынешнее положение. Похоже, супругу Ричарда некто просветил насчет второй семьи, и та забеспокоилась. Он, естественно, ничего не понял. Иногда мужики, даже лучшие, откровенно тупы в семейных отношениях и не умеют видеть намеков. Ну и ладно, по крайней мере Элизабет ультиматумов не ставит. Может быть, прекрасно сознавая, что в свое время перемудрила с брачным договором и сейчас заметно больше потеряет при расставании, а Ричард уже не особо нуждается в ее поддержке. Пусть рожает, какая разница. Ничего от этого не изменится.
Глава 5
Колониальная революция
Все кресла в помещении были заняты, и даже на балконе толпа, внимающая речам депутатов. А те шумели и кричали, будто от этого зависело - взойдет солнце или нет. Не то чтобы непонятны причины, но обсуждают уже час абсолютно не серьезное положение для ближайшего времени, и даже не в достаточно дальней перспективе. Ассамблея сборище говорунов, научившихся в университетах разглагольствовать по любому поводу, с целью превзойти в красноречии и понравиться публике. А практическим вопросам внимания не уделяется. Больше того, не удивлюсь, если не видят их.
- Позвольте сказать мне, господа, - поднимаясь, произнес я максимально вежливо, перекрывая рыком гул общего разговора.
Председатель нашего собрания Эдмунд Ли постучал молотком по кафедре, призывая к молчанию. Он не состоял в "прогрессистах" и не участвовал в недавних переговорах и беседах с единомышленниками и колеблющимися. Зато у нас были общие дела, и на нем до сих пор висел долг в четыреста пятьдесят фунтов стерлингов. Достаточно заранее намекнуть на возможность забыть про подошедший срок выплаты - и отношение становится не просто дружественным, но и предупредительным.
Поднимаюсь на трибуну и вижу множество самых разных глаз - от скептических до подозрительных, направленных на меня. Риторику с прочими важными для шевалье науками изучать не доводилось, но давно привык к вниманию больших масс. Ступор не хватает и опозориться не боюсь. В конце концов, плевать мне на недовольство определенной части общества. Я достаточно богат и влиятелен, чтобы смели разве за спиной шептать. Ну а речи для важных мероприятий можно и заранее подготовить.
- Вопрос, столь живо обсуждаемый вами, - говорю, выдержав паузу, - безусловно крайне важен.
В зале раздаются смешки.
- Но в данный момент отнюдь не первоочередной. Лично мне представляется достаточным, чтобы мы издали декларацию, подтверждающую лояльность колонии Альбион по отношению к метрополии и заверили свою готовность признать любую будущую законную власть.
В зале вместо настороженного молчания взревели, забыв о хороших манерах. Фактически я призвал ждать победы одной из сторон, не становясь ни на чью сторону. Не понять такого надо быть откровенным дураком, а среди здешних делегатов это не водится. И все же наверняка не могли не оценить замечательного компромисса, устраивающего всех.
- Изменник! - ослиным голосом вскричал сэр Джозеф де Лувуа, вскакивая.
Интересно, кому или чему я изменил, когда официальной власти больше не существует. Ну сам виноват. Сидел бы тихо, может, и промолчал бы по моему поводу до поры. А так - получи, дурашка.
- Простите, председатель, - повернувшись к старейшему члену нашего собрания, спрашиваю, подпустив в голос изумления. - Кто этот человек? - и показываю пальцем на гневающегося.
- Э, - изумленно блеет съевший кучу врагов старый волк юриспруденции. Он, конечно, не поверил в мое незнание, но смысла вопроса не уловил.
- Насколько мне известно, - напрягаю глотку, чтоб слышали все, - после истечения срока полномочий наш замечательный губернатор срочно отбыл без соответствующего приказа в Европу, не забыв прихватить даже не принадлежащее ему имущество.
В зале заржали не только представители моей партии. Маркиз Энглси забрал на долгую память даже мебель, закупленную на деньги колонии в присутствие. Газеты не преминули об этом сообщить, вызвав практически у всех презрительные усмешки по поводу крохоборства родовитого аристократа. По традиции назначение осуществлялось на пять лет. Иногда этот пост занимали и на больший срок "по благоволению его величества". Наш Генри Уильям занимал его аж три периода и еще почти полгода ждал отзыва, пока не выдержал. Как сейчас представляется, отъезд был для него крупной ошибкой. Во Франции вероятность встречи с радостью маловероятна. Разве с желанием победившего народа облегчить твои карманы.
- На прощанье он назначил своим заместителем некоего господина де Лувуа. Есть такой закон? Нет!
- Да как вы смеете! - гневно кричал бывший адъютант губернатора, имевший глупость и наглость усесться на освободившееся тепленькое место. Фактически его игнорировали собственные чиновники.
- Отсюда два вывода: во-первых, губернатора у нас нет, и давно…
- Да я тебя! - орал человек без места, красный, как помидор, и дальше уж вовсе непечатно.
В зале оживленно разговаривали. Кое-кто смеялся. Ни для кого сообщение новостью не являлось, но желающих поднимать волну до меня не нашлось. Лучше знакомое зло, чем вовсе отсутствие губернатора.
- Требую прекратить, - грозно заявил председатель, - иначе буду вынужден вызвать маршала и вывести из зала неподобающе себя ведущего.
Он тоже не любил де Лувуа. Впрочем, того вообще мало кто терпел. Вынужденно кланялись, однако мало кому нравится бесцеремонное хамство и желание за твой счет набить мошну.
- Все ваше собрание мятежники, и я его распускаю!
- Чьей волей? - ласково спрашиваю. - Сэра Генри Уильямса?