- Вольт-Топор! Вольт, гремевший громами! Вольт, которым и теперь пугают детей по вечерам! Эсткарп древен, его знания восходят к доисторическим временам. Но Вольт старше Эсткарпа! Он из тех, кто жил до человека, каким человек стал сегодня. Род его вымер до того, как человек вооружился дубиной и камнем против зверей. Но Вольт пережил свой род и знал первых людей, и они знали его - и его топор! Вольт в своем одиночестве пожалел людей и топором прорубил дорогу к знаниям и величию, прежде чем тоже ушел от них. В некоторых местах Вольта вспоминают с благодарностью, хотя и боятся его, как всего непонятного. А в других - ненавидят великой ненавистью, потому что мудрость Вольта боролась с их глубочайшими желаниями. И мы вспоминаем Вольта с молитвами и проклятиями, он и бог, и демон. И вот мы убеждаемся, что он был живым существом и в чем-то похожим на нас. Впрочем, может, с другими способностями, свойственными его расе.
- Вольт! - Длинная рука Кориса взметнулась в салюте. - Я, Корис, капитан Эсткарпа и его гвардии, приветствую тебя и сообщаю, что люди не очень изменились с тех пор, как ты ушел от них. Мы по-прежнему воюем, и мир у нас редок. А сейчас, возможно, наступает окончательная ночь. Она идет из Колдера. И поскольку море лишило меня оружия, прошу тебя отдать мне твое! И если нам удастся снова встать лицом к лицу с колдерами, я докажу, что взял топор не напрасно!
Он поднялся на ступеньку и протянул руку. Саймон услышал приглушенное восклицание Йивина, шумное дыхание Танстона. Но Корис с улыбкой взялся за рукоять топора и осторожно потянул его к себе. Сидящая фигура казалась такой живой, что Саймон невольно подумал: вот-вот она сожмет руки и потянет оружие назад. Но топор подался легко, как будто тот, кто много поколений держал его, отдавал охотно. Саймон ожидал, что рукоять рассыплется в руках Кориса. Но капитан взмахнул топором и опустил его, остановив лишь в дюйме от каменного помоста. В его руках оружие ожило, стало податливым и прекрасным.
- Спасибо, Вольт! - воскликнул Корис. - С ним я одержу немало побед, никогда раньше руки мои не держали такое оружие. Я Корис из Горма, Корис-безобразный, Корис-злополучный. Но с твоими добрыми пожеланиями, о Вольт, я стану Корисом-завоевателем, и твое имя снова прозвучит по всей земле!
Возможно, звук его голоса поколебал столетиями неподвижный воздух; это было единственное рациональное объяснение, которое Саймон смог дать последующему происшествию. Сидящий человек, казалось, кивнул, один раз, второй, как бы соглашаясь со словами Кориса. Затем тело, которое лишь секунду назад казалось таким прочным, на их глазах начало распадаться.
Йивин закрыл лицо руками, Саймон подавил восклицание. Вольт - если это был Вольт - исчез. Лишь пыль на кресле и топор в руках Кориса остались от него. Танстон, этот невозмутимый человек, заговорил первым, обращаясь к своему командиру:
- Его долг выполнен, капитан. Теперь начинается ваш. Хорошо, что вы взяли оружие. И я думаю, оно принесет нам счастье.
Корис еще раз взмахнул топором, искусно повернув в воздухе лезвие. Саймон отвернулся от пустого кресла. С самого своего появления в этом мире он был свидетелем волшебства его обитателей и принимал его как должное. Принял он и последнее событие. Но даже обладание знаменитым топором Вольта не принесло им ни воды, ни пищи, и он сказал об этом.
- Верно, - согласился Танстон. - Если другого выхода отсюда нет, придется вернуться к берегу и попробовать что-нибудь иное.
Но выход был. За креслом в стене виднелся арочный проход, забитый землей и обломками камня. Они принялись работать, используя ножи в качестве орудия. Даже для отдохнувших людей это была тяжелая работа. И лишь недавний ужас перед морем удерживал Саймона. В конце концов они расчистили небольшой проход и оказались перед дверью.
Дверь была сделана, должно быть, из местной, очень прочной древесины. Она казалась не тронутой гниением. Наоборот, какой-то естественный химический процесс превратил ее в камень. Корис жестом велел всем отойти.
- Это мое дело.
Снова взлетел топор Вольта. Саймон едва не закричал, боясь увидеть, как прекрасное лезвие раскалывается при ударе о камень. Послышался звон, топор снова взмыл в воздух и обрушился со всей силой мощных рук капитана.
Дверь раскололась, часть ее упала вперед. Корис отошел, а трое оставшихся очистили проход. В лицо им ударил яркий дневной свет, свежий ветер разгонял затхлый воздух склепа.
Убрав остатки дверей и пройдя сквозь стену из сухих ветвей, спутанной паутины и высохших насекомых, они оказались на вершине утеса. Прямо перед ними начинался спуск к ручью. Ни слова не говоря, Саймон устремился вперед, надеясь промыть высохшее горло, облегчить мучения просоленной кожи.
Чуть позже, приподняв от воды мокрую голову и плечи, он обнаружил, что Корис исчез. Но Саймон был уверен, что капитан вместе с ними покинул склеп Вольта.
- Где Корис? - спросил он Танстона. Тот протирал лицо пригоршней влажной травы, вздыхая от удовольствия. лежал на спине возле ручья, закрыв глаза.
- Он делает необходимое для воина внизу, - ответил Танстон. - Гвардеец не должен оставаться открытым ветру и воде, если его офицер может о нем позаботиться.
Саймон вспыхнул. Он совсем забыл об этом искалеченном теле на берегу. Хотя он по своей воле вступил в гвардию Эсткарпа, но еще не чувствовал себя ее частью. Эсткарп слишком древен, его жители и волшебницы - слишком чужды. Но что обещал ему Петрониус, предлагая бегство? Что человек, воспользовавшийся его услугами, будет перенесен в тот мир, которого жаждет его душа. Саймон солдат, и вот он в мире постоянной войны. Но это не его способ воевать, и он по-прежнему чувствует себя бездомным.
Он вспомнил женщину, с которой бежал по болотам, не зная, что она волшебница из Эсткарпа. Во время бегства были моменты, когда они испытывали друг к другу чувство истинного товарищества. Но впоследствии оно исчезло.
Она была в одной из лодок, когда они бежали из Салкаркипа. Неужели ее ждало то же безжалостное море? Он шевельнулся, испытывая какое-то странное чувство, которое не сумел бы назвать. Перевернувшись в траве, он положил голову на согнутую руку, расслабившись, как научился уже давно, и уснул.
Проснулся он вскоре, потому что солнце еще ярко светило. В воздухе пахло едой. В расщелине скалы горел небольшой костер, Танстон жарил на нем рыбу, надетую на прут. Корис спал, подложив топор под голову, его мальчишеское лицо казалось уставшим. Йивин лежал на животе, опустив руки в ручей. Он доказал, что является не только отличным наездником, извлекая рыб из воды одну за другой.
Когда Саймон подошел, Танстон поднял брови.
- Возьми свою порцию, - он указал на рыбу. Саймон уже собрался взять кусок, как вдруг заметил напряженный взгляд Танстона и сам посмотрел в ту сторону. Над их головами описывала широкий круг птица с черным оперением. На груди у нее виднелось белое V-образное пятно.
- Сокол, - Танстон выдохнул это слово, как будто оно означало опасность, не меньшую, чем засада колдеров.
Глава 2
СОКОЛИНОЕ ГНЕЗДО
Птица, с искусством, известным этим хищникам, повисла над ними, расправив крылья. Увидев свисавшие с ее лап яркие ленты, Саймон догадался, что птица ручная.
- Капитан! - Танстон тряс Кориса; тот сел, жестом ребенка протирая глаза кулаками.
Корис резко задрал голову, потом встал, заслоняя глаза от солнца, и стал смотреть на медленно кружащую птицу. Он свистнул, в свисте его звучала чистая мелодия. Ленивое кружение прекратилось, и Саймон увидел чудо скорости и точности - удар сокола. Сокол упал с неба и сел на рукоять топора, лежавшего в траве. Он раскрыл клюв и издал хриплый крик.
Капитан склонился к птице. Осторожно поднял одну из лент. На солнце сверкнуло металлическое кольцо. Корис внимательно рассматривал его.
- Налин. Это один из его часовых. Лети, крылатый воин, - Корис обращался к птице. - Мы одного племени с твоим хозяином, и между нами мир.
- Жаль, капитан, что ваши слова не дойдут до ушей этого самого Налина, - заметил Танстон. - Фальконеры сначала убеждаются в безопасности своих границ, а потом уже задают вопросы. Если только нарушитель после этого способен отвечать на вопросы.
- Именно так, бродяга!
Слова прозвучали совсем рядом. Гвардейцы обернулись, но вокруг была только трава и скалы. Неужели говорила птица? с сомнением смотрел на сокола, но Саймон отказывался воспринимать это колдовство или иллюзию. Он нащупал свое единственное оружие - нож, который был у него за поясом, когда он выбрался на берег.
Корис и Танстон не обнаружили удивления. Очевидно, что-то подобное они ожидали. Капитан заговорил отчетливо и медленно, как будто убеждая невидимого слушателя.
- Я Корис, капитан Эсткарпа, прибит к этому берегу бурей. А это гвардейцы Эсткарпа: Танстон, офицер Большого Форта, и Саймон Трегарт, пришедший из чужого мира и вступивший в гвардию. Клятвой Меча и Щита, Крови и Хлеба я прошу убежища. Между нами нет войны, но над нами равно занесено разящее лезвие!
Слабое эхо его слов прокатилось вокруг них и затихло. Птица еще раз испустила хриплый крик и взлетела. Танстон сухо улыбнулся.
- Теперь остается ждать либо проводника, либо стрелу в спину.
- От невидимого врага? - спросил Саймон. Корис пожал плечами.
- У каждого командира свои тайны. У фальконеров их в избытке. Если они пришлют проводника, нам действительно повезет. - Он принюхался. - А тем временем нет надобности ждать голодными.
Саймон ел рыбу, в то же время осматривая небольшой луг у ручья. Товарищи его, по-видимому, философски относились к будущему. А он понятия не имел, откуда же доносился этот голос. Но Саймон уже научился использовать Кориса как измерительный инструмент в новых ситуациях. Если капитан гвардии спокойно ждет, значит, по-видимому, сражение им не предстоит. С другой стороны, он хотел бы побольше узнать о предполагаемых хозяевах.
- Кто такие фальконеры?
- Подобно Вольту, - Корис провел по ручке топора, как бы лаская ее, - они тоже легендарны, хотя и не такие древние. Вначале они были наемниками и прибыли на кораблях салкаров из земли, которую потеряли из-за нашествия иноземцев. Некоторое время они служили вместе с салкарами как проводники и моряки. До сих пор в юности они иногда поднимаются на корабли. Но большинство сейчас уже не думает о море; они любят горы, потому что родились на них. И вот они пришли к Властительнице Эсткарпа и предложили заключить договор: они защищают наши южные границы в обмен на право поселиться в горах.
- Это было мудрое предложение! - вмешался Танстон. - Жаль, что Властительница не могла согласиться.
- Почему?
Корис угрюмо улыбнулся.
- Разве ты недостаточно прожил в Эсткарпе, Саймон, чтобы понять, что такое матриархат? Из-за Силы, которая охраняет безопасность Эсткарпа и сосредоточена не в мечах мужчин, а в руках женщин. И все Властительницы Эсткарпа - женщины. А у фальконеров свои собственные обычаи, они им так же дороги, как нравы Эсткарпа волшебницам. Фальконеры - это мужские боевые отряды. Дважды в год молодые воины отправляются в особые женские поселения, чтобы зачать новые поколения, как жеребцов пускают пастись к кобылам. Но среди фальконеров нет и понятия о страсти, о любви между мужчиной и женщиной. И женщины для них существуют лишь как матери их сыновей.
Таким образом, их нравы цивилизованному Эсткарпу показались варварскими, и Властительница заявила, что если они поселятся в пределах страны. Сила, таящаяся в женщинах, исчезнет. И им было сказано, что Властительница не разрешает им селиться в пределах Эсткарпа. Но им разрешили пройти по территории страны и получить все необходимое. Если они расположат свои жилища за пределами Эсткарпа, волшебницы пожелают им добра и не поднимут против них мечи. Так обстоят дела уже свыше ста лет.
- И они сумели основать свое жилище?
- И такое прочное, - ответил на вопрос Саймона Танстон, - что сумели трижды отбить нападения герцогов Карстена. Сама земля, которую они выбрали, сражается на их стороне.
- Ты сказал, что Эсткарп не предложил им дружбы, - заметил Саймон. - Но что это за клятва Меча и Щита, Крови и Хлеба? Похоже, у вас имеется какое-то взаимопонимание.
Корис с сосредоточенным видом занялся костями рыбы. Потом улыбнулся, а Танстон открыто рассмеялся. Только выглядел слегка смущенным, как будто речь шла о вещах, о которых он не имел представления.
- Фальконеры - мужчины…
- А гвардейцы Эсткарпа - тоже мужчины, - продолжил Саймон.
Корис широко улыбнулся.
- Не пойми нас превратно, Саймон. Мы преклоняемся перед женщинами Власти. Но они по самой своей природе отделены от нас и от того, что нам близко. Ты ведь знаешь, что Сила уходит от волшебницы, которая становится истинной женщиной. Поэтому они вдвойне ревностно относятся к своей Силе, отдавая часть жизни на то, чтобы удержать ее. И они гордятся тем, что они женщины. Для них обычаи фальконеров, которые отрицают их гордость и силу, признают в них лишь женское тело без разума и личности, неприемлемы.
Мы можем не соглашаться с обычаями сокольничих, но, как бойцы, уважаем их, и между нами нет вражды. Гвардия Эсткарпа и фальконеры не ссорятся. И, - он отбросил в сторону кость, сняв с нее последний кусок мяса, - скоро может наступить день, когда нам понадобится их помощь.
- Это верно! - горячо заговорил Танстон. - Карстен враждебен им. И хотят этого Властительницы или нет, фальконеры стоят между Карстеном и Эсткарпом. Но мы хорошо это знаем, да и Властительница смотрела сквозь пальцы, когда выпал Большой Снег, и зерно и скот посылались в поселки фальконеров.
- В этих поселках голодали женщины и дети, - заметил Йивин.
- Да. Запасы подоспели вовремя.
- Сокол! - Йивин указал вверх, и они увидели плывущую над ними черно-белую птицу. Она на этот раз оказалась предвестником большого отряда. Всадники подъехали и остановились, глядя на гвардейцев.
Их лошади походили на пони, это были грубошерстные животные, проворные, сильные, пригодные для езды по горным тропам. Седлами служили простые подушечки. Каждый всадник имел раздвоенный рог, на котором сидел сокол. Сокол-проводник подлетел к предводителю и сел на его рог.
Как и гвардейцы и салкары, фальконеры были вооружены небольшими щитами и одеты в кольчуги. Шлемы их походили на головы птиц, которых они приручили. И хотя Саймон знал, что в прорези этих шлемов на него смотрят человеческие глаза, он почувствовал себя неуютно под их взглядом.
- Я Корис, служу Эсткарпу.
Корис, опустив большой топор, стоял перед четырьмя всадниками.
Человек, сокол которого вернулся на свой насест, поднял правую руку в жесте, универсальном и старом, как время.
- Налин, с гор, - голос его глухо звучал в шлеме-маске.
- Между нами мир, - слова Кориса звучали полувопросом, полуутверждением.
- Между нами мир. Повелитель Крыльев приглашает капитана Эсткарпа в Орлиное Гнездо.
Саймон сомневался, выдержат ли пони двойную тяжесть. Но когда он сел верхом за одним из фальконеров, то обнаружил, что маленькое животное не менее выносливо, чем ослик, и даже как будто не замечает дополнительного веса.
Тропа, ведущая на территорию фальконеров, была явно не рассчитана на обычного путника. Саймон лишь силой воли заставлял себя не закрывать глаза, когда они двигались по самому краю и ноги его свисали над бездонной пропастью.
Время от времени птицы поднимались в воздух и улетали вперед, над глубокими долинами, а затем возвращались к хозяевам. Саймону очень хотелось расспросить об этом странном союзе человека и птицы: ему казалось, что крикливые разведчики о чем-то докладывают своим хозяевам.
Отряд спустился со склона на более широкую дорогу. Но они лишь пресекли ее и снова углубились в бездорожную местность. Саймон решился заговорить с человеком, за спиной которого сидел.
- Я новичок в этой южной местности. Разве нет дороги через горы?
- Есть торговые дороги. Мы держим их открытыми, это выгодно. Значит, ты и есть тот выходец из чужого мира, который поступил на службу Эсткарпа?
- Да.
- Похоже, вас изрядно потрепало море.
- Человек не может командовать бурей, - уклончиво ответил Саймон. - Мы живы… и за это спасибо.
- Поблагодарите и за то, что вас не унесло дальше к югу. Грабители Верлейна многое извлекают из моря. Но они не заботятся о живых людях. Настанет день, - голос всадника зазвучал угрожающе, - и Верлейн поймет, что стены и рифы - недостаточная защита. Там, куда ступит герцог, уже не будет места для костра грабителей, скорее уж разгорится целый пожар.
- Верлейн принадлежит Карстену? - спросил Саймон. Он везде, где можно, собирал факты, добавляя штрих за штрихом к картине мира.
- Дочь Верлейна должна была выйти замуж за герцога. Эти иноземцы считают, что право наследования переходит к женщине! И поэтому герцог мог бы претендовать на Верлейн ради его богатств, извлеченных из моря, а главное - ради того, что Верлейн дает возможность захватить всю береговую линию. Издавна мы отдавали свои мечи торговцам, хотя море - это не наше поле битвы. Может, нам и придется вмешаться, если понадобится.
- Вы оказывали помощь и людям Салкаркипа?
Птичья голова на шлеме резко кивнула.
- На кораблях салкаров мы пришли из-за моря, гвардеец! И салкары имеют право ожидать нашей помощи.
- Увы, ее они уже не ждут! - Саймон не знал, почему сказал это, и тут же пожалел о своей несдержанности.
- Вы несете новости, гвардеец? Наши соколы летают далеко, но все же не до северных пещер. Что случилось с Салкаркипом?
Саймон колебался, не зная, что ответить. В это время над ними повис сокол. Он хрипло крикнул.
- Отцепись и спрыгни! - резко приказал всадник. Саймон повиновался, и четверо гвардейцев остались на тропе, а фальконеры осторожно двинулись вперед. Корис подозвал к себе остальных.
- Засада. - Он побежал за всадниками, вскинув на плечо топор; стройные ноги быстро несли его, и лишь Саймон смог двигаться с ним рядом.
Впереди послышались крики и звон металла о металл.
- Силы Карстена? - выдохнул Саймон, поравнявшись с капитаном.
- Не думаю. В этой пустыне живут стоящие вне закона, и Налин говорит, что они становятся смелее. По моему мнению, это лишь часть общей схемы. Ализон угрожает с севера. Колдер шевелится на западе, ожили разбойничьи банды, и пришел в движение Карстен. Давно уже волки и ночные птицы мечтают вонзить когти в Эсткарп. Хотя они непрерывно ссорятся между собой из-за добычи. Некоторые люди переживают вечер и уходят во тьму, защищая остатки того, что они уважают.
- И это вечер Эсткарпа? - решился спросить Саймон.
- Кто может сказать? Ага, вот они!
Они смотрели вниз, на торговую дорогу. Там кипела битва. Всадники в птичьих шлемах спешились, потому что дорога была слишком узка для действий кавалерии. Они теснили разбойников. Но на склонах прятались снайперы, и немало их стрел нашли свою цель среди фальконеров.