Но не страх и всякие отговорки тому первопричина.
Главное в том, что она никогда не могла удержать рядом с собой своих мужчин… Ни того первого, мнившегося юной дурочке принцем на белом коне, ни других, ни последнего, Сашеньку.
Их связь с самого начала была обречена. Она, зрелая женщина, против своей воли вскружившая голову мальчишке, знала это с первого мига, с первой встречи. Любовь, то ярко разгоравшаяся, то тлевшая под слоем пепла, чтобы снова вспыхнуть на миг, такой краткий, что согреться от нее не могли ни он, ни она, просто не способна была иметь продолжения. Она, прожившая четверть века под чужим именем, просто не представляла, как войдет в его судьбу на постоянных началах, он, последний отпрыск графской фамилии, не мог рисковать. И ей ли, жизнь отдавшей сохранению устоев Империи, их разрушать?… Как рада она была, когда, в конце концов, "ее Саша" нашел себе спутницу жизни - смазливенькую юную немочку из знатного рода. Учитывая ее, Маргариты, "немецкое" происхождение, это была во всех отношениях равноценная замена… Что с того, что радость эта была густо настояна на полынной горечи, на извечной женской зависти к счастливой избраннице…
На этом следовало закончить, но она не смогла… А он - не захотел, наверное. И хотя встречи становились все реже и реже, их все равно тянуло друг к другу, словно магнитом. Они наперебой твердили друг другу, что никогда более это не повторится, но ниточка не рвалась, лишь опасно истончалась порой, но снова и снова крепла.
А потом появился тот, другой. Словно сам Враг рода человеческого подбросил ей соблазн: вот он - точно такой же, но свободный от всего, что ранее мешало им с Сашей. От вековых обязательств крови, от впитанных с молоком матери предрассудков, от светских условностей, от брачных уз, наконец. И как ни доказывала она себе, что это не ее Саша, а просто муляж, обманка, мастерски выполненная копия, действительность твердила свое: нет, не копия, настоящий, может быть даже более настоящий, чем ее Саша. Более естественный что ли, без европейской лощености оригинала. Более русский.
Ей бы хранить его, беречь и лелеять, пылинки сдувать с его сапог, бросить все и бежать на край света вместе с ним, но она по-прежнему оставалась Снежной Королевой. И раз за разом посылала того, кто был ей так дорог, на верную смерть, в огонь, в ледяную пустыню и в зияющую бездну… И он, верный солдат - ее личный оловянный солдатик, шел, презирая опасность, считая, что это лишь его выбор, и всегда возвращался…
Но сколько может удача осенять одного и того же человека своими крылами?
Похоже, что теперь он уже не вернется никогда.
Маргарита закрыла книгу и провела ладонью по обложке, на которой теперь, по прошествии стольких лет, едва-едва читалось название. И книга давно уже не та, и ладонь совсем не походит на пухленькую розовую лапку маленькой девочки, впервые взявшей в руки тогда неподъемный для слабенького ребенка том.
Женщина опустилась на колени перед темной маленькой иконкой - еще одним бабушкиным наследством, и стены комнаты, еще помнившие старых хозяев, услышали с изумлением от чопорной "немки":
- Преблагословенная Владычице, Приснодево Богородице, Бога Слова паче всякаго слова на спасение наше рождшая, и благодать Его преизобильно паче всех приявшая, море явльшаяся Божественных дарований и чудес приснотекущая река, изливающая благость всем, с верою к Тебе прибегающим! Чудотворному Твоему образу припадающе, молимся Тебе всещедрей Матери Человеколюбиваго Владыки…
* * *
Вой сирены заставил всех обитателей "града Чудымушкино", как шутливо называло обезлюдевшую деревеньку ее новое население, вздрогнуть и бросить все дела.
Все "новые чудымушкинцы" до последнего человека знали, что могут означать эти тоскливые звуки, далеко разносящиеся над зеленеющей весенней степью. Но вместо того чтобы разбегаться по убежищам, как того требовала инструкция, тщательно составленная где-то в столичных лабиринтах власти, украшавшая стены всех жилых помещений и давно ставшая излюбленным объектом шуток и пародий, они, наоборот, высыпали на улицу и стояли группками и поодиночке, задрав головы и переговариваясь шепотом.
Если отбросить чрезвычайно маловероятную атаку супостата, давно и хорошо известного, к отражению которой готовились десятилетиями, оставалось только одно: впервые после явления из ничего несчастного "Святогора" запределье исторгло из своих глубин нечто материальное. А значит, разгадка его тайн близка, как никогда.
Маргарита тоже выскочила из дома при первых душераздирающих звуках и теперь стояла на высоком крыльце, стараясь унять расходившееся сердце, шарила взглядом по равнодушной сини над головой, сегодня лишенной даже малейшего намека на облака.
"Неужели… Неужели…"
Она даже в мыслях боялась себе признаться в главном, что мучило ее все минувшие дни.
Над самыми домами, заставив всех зевак испуганно пригнуться и зажать уши, заглушая сирену яростным ревом двигателей, пронеслась тройка истребителей, еще одна…
"Черт побери! Они же…"
Ломая ногти, Маргарита торопливо вытащила поминальник, набрала дрожащим пальцем нужный номер.
- Полковник! - закричала она в микрофон, совсем не думая, как выглядит при этом в его глазах. - Никаких активных действий! Только наблюдение! Всю ответственность беру на себя!
- Вы что, баронесса, - раздался донельзя возмущенный голос полковника Левченко. - С ума сошли? Какие еще действия! Тридцать третий возвращается…
Голос полковника бормотал еще что-то, но приборчик уже выпал из разжавшихся рук женщины, со стуком отлетев от деревянной ступеньки куда-то в куст прошлогоднего бурьяна на пятачке, огороженном вкопанными "уголком" кирпичами и долженствующем изображать цветочную клумбу.
Но Маргариту это совсем не волновало.
Она стояла, обратив лицо к бескрайней сини и, молитвенно сложив руки на груди, шевелила губами, даже не пытаясь унять слез…
* * *
Истребитель тяжело и неуверенно заходил на посадку, волоча за собой шлейф отработанных газов.
- Е-ка-лэ-мэ-нэ! - пробормотал полковник Левченко, и так обычно не слишком-то галантный, а сейчас от волнения вообще позабывший, что рядом дама. - Чего же он так движок-то насилует! Кто его самолетом управлять учил?
- Ваш инструктор, - не удержалась от колкости Маргарита, тоже вся не своя от волнения.
Долгожданный "Сапсан" с бортовым номером "33" встречали во всеоружии. Кто бы мог подумать, что за какие-то пару десятков минут у полосы может оказаться столько народа, все пожарные машины аэродрома и медики из развернутого неподалеку, но до сих пор, слава Богу, так и не пригодившегося госпиталя. Толпа напирала, оттесняя редкую цепочку техников, приказом полковника превратившихся в импровизированных полицейских, на самую "взлетку".
- Еще немного, - Левченко склонился к уху баронессы, - и тридцать третьему просто некуда будет садиться. Моих людей не хватает, чтобы сдержать этих зевак. Прикажите своим, что ли…
К техникам присоединился десяток крепких парней из "группы обеспечения", и общими усилиями им удалось освободить место, достаточное для посадки стратегического ракетоносца, не то что довольно компактного по габаритам перехватчика.
И как раз вовремя.
В дальнем конце "бетонки" "Сапсан" уже почти касался земли выпущенным шасси, погасив скорость, насколько это было возможно, и сопровождавший его эскорт из шести собратьев, не в состоянии сделать то же, с ревом промчался над самыми людьми, взъерошив им волосы, посрывав порывом ветра головные уборы и заставив многих испуганно пригнуться.
- Право, полковник, - недовольно проворчала Маргарита, едва успев придержать шляпку. - Ваши подчиненные - ужасные лихачи…
- Воздушная гвардия-с, мадам! - даже в такую минуту счел возможным приосаниться Левченко, гордый за своих "мальчишек".
А истребитель уже бежал по полосе, постепенно гася скорость. Какие-то мгновения, и вот он уже вальяжно вырулил к невольно попятившимся "встречающим". Кто-то нервно захлопал в ладоши, кто-то поддержал его, и вот уже вся толпа зарукоплескала в едином порыве отважному разведчику, в буквальном смысле этого слова возвратившемуся с "того света".
Турбины взревели в последний раз и стихли, а после некоторой задержки колпак кабины медленно открылся. Люди уже буквально отбивали ладоши на грани истерики, когда пилот поднялся во весь рост и помахал собравшимся рукой, словно дирижер, одним жестом обрывающий концерт.
- Чего ждете, сучьи дети? - рявкнул полковник, с некоторым недоумением разглядывая покрасневшие ладони. - Трап ротмистру!
Опомнившиеся техники тут же приволокли трап, и пилот, освобождаясь на ходу от шлема, легко сбежал на потрескавшийся бетон аэродрома. Он оглядывался по сторонам с таким любопытством, что казался не возвратившимся путешественником, а пришельцем, изумляющимся увиденным. Но быстро справился с собой и бодро зашагал к встречающим.
- Александр… - порывисто шагнула вперед баронесса, - Павлович. Вам не кажется, что вы несколько задержались?
Бежецкий словно споткнулся на ровном месте, по лицу у него пробежал странный тик, но…
- Я спешил. Здравствуйте, господа!
"Что нужно сделать? - бежали в голове бедной женщины мысли, сталкиваясь и меняя направление. - Пожать руку?… Обнять?…"
А он смотрел на нее не как обычно: так, как смотрят немного уставшие от начальства подчиненные, тем не менее слишком дисциплинированные, чтобы нарушить субординацию. Он просто пожирал глазами ее лицо, словно пытаясь разглядеть в нем что-то новое, появившееся за короткое время его отлучки. И глаза его…
Взгляд баронессы вдруг задержался на его скуле, порезанной незадолго до "отъезда", как он утверждал, при неудачном бритье. Чему Маргарита не поверила ни на йоту.
"Тут что-то не так… Такой глубокий порез не мог исчезнуть без следа настолько быстро… В любом случае остался бы шрам…"
Словно не замечая протянутой руки, она, к изумлению полковника Левченко и всех остальных, сделала шаг назад.
- Кто вы такой? - слова прозвучали резко, как удар хлыста. - Вы не Бежецкий. Арестовать его!
Гамму чувств, отраженных лицом пришельца трудно было передать словами. В ней смешались и разочарование, и обида, и раздражение…
- Постойте, - остановил он жестом военных, двинувшихся к нему, на ходу расстегивая кобуры. - А вы ошибаетесь, мадам, - обратился он к баронессе фон Штайнберг. - Я не самозванец. Я действительно Александр Павлович Бежецкий.
Заставив офицеров рефлекторно выхватить оружие, он рывком расстегнул комбинезон и извлек изрядно помятый пакет.
- Генерал Бежецкий, к вашим услугам. - Офицер впечатал подбородок в воротник. - Полномочный посол Российской Империи в этом мире.
Оглушенные новостью, все потрясенно молчали. Стволы пистолетов подрагивали, направленные на огорошившего всех своим признанием пилота.
- Да он с ума сошел! - первым пришел в себя Левченко. - Вы только посмотрите на этого генерала! Он же повредился от переживаний! Ему же в "желтый дом" надо…
- Постойте, полковник, - одернула его Маргарита и протянула руку. - Дайте сюда пакет… Бежецкий.
- Нет, - покачал головой тот. - Я не могу вручить свои верительные грамоты лицу, не обладающему достаточными полномочиями. Я сожалею… Маргарита…
И твердый взгляд офицера говорил, что он не намерен шутить.
Еще менее способствовала шутливому настрою алая сургучная печать, скрепляющая конверт из прочной желтоватой бумаги.
Большая государственная печать Российской Империи…
13
Генерал Бежецкий оторвал взгляд от стола, девственно-чистую поверхность которого изучал уже несколько минут, и буркнул, глядя мимо закончившего доклад офицера:
- Вы свободны ротмистр.
Это была катастрофа.
Нет, катастрофа - это слабо сказано. Объем случившегося просто не укладывался в мозгу. Мысли плясали, как пылинки в луче света, не желая складываться хоть в какие-то конструкции, смысл ускользал, трансформировался, плыл…
"Неужели я ошибся? - в сотый раз задавал себе риторический в данном случае вопрос Александр. - Неужели я клюнул на специально подброшенную мне наживку и собственными руками отправил близнеца на верную гибель? Даже хуже, чем на гибель…"
Он пытался разложить факты по полочкам, взглянуть на получившуюся мозаику бесстрастно и не мог, потому что разгулявшаяся фантазия подбрасывала версии одна другой краше, и остановиться на чем-нибудь одном было просто нереально.
В чем же он ошибся? Неужели третий близнец - враг, "засланный казачок"?…
"Возьми себя в руки, тряпка! - одернул себя генерал. - Раскудахтался тут: "Ошибся, ошибся…""
Действительно, та версия, что все было задумано лишь ради того, чтобы заманить "на ту сторону" шефа Пятого отделения, трещала по всем швам. Как ни крути, а затратить титанические усилия ради одного человека вряд ли счел бы целесообразным даже Полковник, не к ночи он будь помянут. Рассеченный вдоль "Святогор", несколько выпавших из пустоты научных зондов, взявшийся ниоткуда "Сапсан", заводской номер которого недвусмысленно утверждал, что сошел он с конвейера Харьковского авиазавода два года назад и немыслимым образом раздвоился… Да и сам близнец, он же - ротмистр Воинов, никоим образом не мог быть подделкой.
Да, клонирование здесь существовало. Ученые России и других стран мира успешно создавали более-менее точные копии крыс, овечек, даже редких животных, задумывались о восстановлении вымерших вроде мамонтов, дронта, стеллеровой коровы… Кое-где велись опыты по производству дубликатов человека, правда, официально преданные анафеме властями и церковью, не первый год ломались копья из-за пресловутого "медицинского клонирования", призванного обеспечить нуждающихся органами для пересадки. Но такой финт, как выращивание идентичного слепка взрослого человека, до сих пор оставался под силу лишь авторам фантастических романов. Еще один параллельный мир? Но тогда зачем имитация отражения Имперской России? Может быть, она все же существует реально? Во плоти, а не только в рассказах исчезнувшего "третьего"?
Но почему тогда близнец сбежал? Сбежал сразу после отправки на ту сторону посла. Выполнил свою задачу? А какая задача-то? Ввести всех в заблуждение и заполучить на ту сторону шефа "пятерки"? Абсурд…
Но факт оставался фактом: два аккуратно спеленатых сотрудника, исчезновение с тщательно охраняемой территории… Это возможно в принципе?
Александр нажал нужную клавишу интеркома и буркнул в микрофон:
- Начальника технической службы ко мне.
Те десять минут, пока означенный сотрудник мчался к нему (а иного и быть не могло - сотрудники давно уяснили, что если шеф вызвал - лететь нужно со всех ног), он пробарабанил пальцами по столу, не отрывая взгляда от циферблата часов, вмонтированных в письменный прибор.
- Штаб-ротмистр Тер-Саркисян…
- Присаживайтесь, штаб-ротмистр, - через силу улыбнулся Бежецкий, кивнув на кресло для посетителей, и сразу перешел к делу: - Вы не подскажете мне, Рубен Аванесович, может ли посторонний человек, не занесенный в базу допусков, миновать стандартный сканер?
- Ни в коем случае. - Тер-Саркисян, невысокий лысоватый толстячок в очках с толстенными линзами, даже отшатнулся и прижал пухлые ладошки почему-то не к груди, а к объемистому животику. - Даже если отклонение от нормы составляет полпроцента - система выдает отказ доступа. Это нечасто, но бывает - некоторые заболевания, тяжелое отравление… Похмелье, например.
- Хорошо. Почему же тогда она дала сбой двадцать четвертого апреля?
- Сбоя не было.
- Был.
- Не было, Александр Павлович! - Рубен Аванесович даже вспотел и, вытащив из кармана большой платок в синюю клетку, принялся вытирать лысину. - Я могу доказать вам!
- Докажите. Сколько вам потребуется времени?
- Нисколько, - засуетился петербургский армянин в незапамятном поколении, вскакивая на ноги. - Позвольте, Александр Павлович? - Пухлый, поросший черным курчавым волосом пальчик указывал на стоящую на углу стола портативную "персоналку". Местный "ноутбук".
Поощренный пожатием плеч хозяина начальник техотдела быстренько развернул прибор монитором к себе, обежал взглядом подсоединенные кабели, выхватил из нагрудного кармана и воткнул в свободный порт плоский стерженек съемного накопителя, пробежал пальцами по клавиатуре…
- Вот - убедитесь сами! - победным жестом развернул он персоналку обратно. - Вся информация по задействованным на двадцать четвертое апреля сканерам. Как видите - ни одного сбоя!
Список поражал своей длиной и однообразием. Дата, точное, до секунды время, шестизначный номер лица, миновавшего сканер, естественно, без имен и чинов - секретность прежде всего. Кто имеет соответствующие полномочия, легко установит нужное ему имя по коду. Если обладает нужной степенью допуска, естественно.
- А вводов спецкода с клавиатуры или проходов по карточке не зафиксировано?
- На двадцать четвертое - нет, - развел руками ротмистр. - Вообще дело это не слишком практикуется и всегда строго учитывается. Проще получить обычный допуск, чем право разового прохода.
- Хорошо, - не сдавался Александр. - Сузьте мне диапазон до одного сто восемнадцатого объекта.
- М-м-м… - Тер-Саркисян вскинул глаза к потолку и руки его вихрем пронеслись по клавишам.
"Пароль не менее тридцати знаков, - с уважением подумал генерал, даже не пытаясь уследить за неуклюжими на вид пальцами. - И все без записей - на память! Я бы ни за что не запомнил…"
Список радикально сократился.
- Отлично. А теперь - вскройте именные коды.
Что даст эта процедура, Александр не представлял, но нужно же было делать хоть что-нибудь.
- Но… - попытался барахтаться Рубен Аванесович. - Это секретная информация…
- Вы сомневаетесь в моих полномочиях? Вам продиктовать уровень моего допуска?
- Нет, конечно… - "сник технарь", исполняя новую "фугу" на клавишах.
Теперь все коды заменяли имена. Почти все.
- А этот? - тронул ногтем одинокое шестизначное число Бежецкий, пытаясь разглядеть крошечные цифирки: он не признавался даже себе, но зрение заметно ослабело - возраст…
- Увы, моего допуска тут недостаточно, - поджал пухлые губы Тер-Саркисян. - Не мой уровень.
Но генералу уже и не требовалась его помощь.
Он превосходно знал этот код…