И снова "попаданец"… Просыпаюсь. Некоторое время лежу, не открывая глаз и прислушиваясь к себе. Странно. Ничего не болит, нет даже позывов к обычному утреннему кашлю, который будит меня каждое утро, заставляя вскакивать и бежать в ванную, чтобы откашлявшись и освободив горло от скопившейся за ночь гадости, окончательно проснуться. Нет тянущих болей справа, внизу живота, из-за больной почки. Нащупываю под одеялом свой живот, и слегка подогнув колени, проминаю его, боясь ощутить боль. Даже удивительно. Видимо сегодня очень счастливый день, к тому же суббота, и у меня ничего не болит…
Содержание:
Ты проснешься, на рассвете… Книга 1 1
Февраль 2015 года 1
29 августа 1970 года 1
30 августа 1970 года 3
31 августа 1970 года 6
1 сентября 1970 года 8
2 сентября 1970 года 11
Где-то… 14
1 июня 1970 года. Ташкент 14
2 июня 1970 года. Ташкент 15
3 июня 1970 года. Ташкент 17
4 июня 1970 года. Ташкент 19
5 июня 1970 года. Ташкент 20
6 июня 1970 года. Ташкент 21
7 июня 1070 года. Ташкент 22
14 июня 1970 года 23
15 июня 1970 года 26
16 июня 1970 года 26
17 июня 1970 года 27
20 июня 1970 года 28
28 июня 1970 года 29
30 июня 1970 года 30
1 - 21 июля 1970 года. Пионерлагерь "Солнечный" 31
Июль. Пионерлагерь "Солнечный" 33
Июль. Пионерлагерь "Солнечный" часть 2 36
1 - 10 августа. Пионерлагерь "Солнечный" 40
10 - 29 августа. Ташкент 41
Учебный год. Ташкент 42
Вторая четверть 46
Новый 1971 год 50
Ты проснешься… Книга 2 55
16 июня 1973 года. Ташкент 55
17 июня 1973 года. Ташкент 58
23 июня 1973 года. Ташкент 60
25 июня 1073 года. Ташкент 60
26 июня 1973 года. Ташкент 63
Алекс Войтенко
Ты проснешься, на рассвете. Дилогия
Ты проснешься, на рассвете… Книга 1
Февраль 2015 года
Зря говорят, что "Понедельник - день тяжелый". Нет. Тяжелый день не понедельник, а пятница. И ощущается это с самого утра.
Опять с самого утра болит бок, тянут мышцы ног и, нет никакого желания вставать. Но приходится.
Встаю. Пусть даже через силу. Иду в ванную, откашливаюсь, усаживаюсь на унитаз и оперевшись руками в подбородок, пытаюсь окончательно проснуться, параллельно освобождаясь от накопившейся за ночь влаги. Вновь встаю, подхожу к умывальнику, беру щетку и с минуту отдраиваю остатки своих зубов, поглядывая в зеркало. Прополоскав рот ощупываю свое лицо. Нет. Сегодня не буду. Лень, да и не так много там выросло. Умываюсь и выхожу на кухню. Пока умывался, жена приготовила бутерброд и чашку кофе. Неторопливо выпиваю его, закусывая бутербродом, и иду одеваться.
Уже одетый, перебрасываюсь несколькими словами с женой:
- В магазин пойдешь?
- А, что надо?
- Сигарет купи.
- Ладно.
Снимаю телефон с зарядки, смотрю время и иду в прихожую. Обуваюсь, одеваю куртку, вешаю на плечо сумку с приготовленным обедом и достав из кармана пригоршню мелочи, отсчитываю пятнадцать рублей, на проезд в маршрутке. Поцеловав жену, выхожу из дома.
Погода. Раньше помню, обращал на нее внимание. Нет, не так, что бы смотреть какая температура и что меня ожидает. Скорее на нее саму. Радовался свежему ветерку, солнцу, листочкам распускающимся на деревьях, соседскому коту, спрятавшемуся в кустах, выслеживающему зазевавшуюся пичугу и косящемуся, на проходящего меня. Сейчас же все как то побоку. Скорее думаю о том, что нужно поплотнее запахнуть куртку, поправить сбившийся шарф на шее, что бы не продуло, вжимаюсь в поднятый воротник и не обращая внимания на окружающее меня, иду поглядывая лишь на дорогу, что бы ненароком, не поскользнуться на покрытом тонким слоем выпавшего ночью снега льду, покрывающему дорогу.
Пока иду к остановке, нужный мне автобус обгоняет меня. Это хорошо, значит, что я могу спокойно дойти, пока подойдет следующий. Иногда этого не происходит, и приходится напрягая, уже не такие здоровые ноги, бежать последние пару десятков метров, что бы догнать подошедший к остановке автобус. Нет, можно конечно и плюнуть на все, но стоять под пронизывающим ветром, на остановке лишние пять-десять минут, тоже не слишком приятное удовольствие. Да и кто знает, насколько полной будет следующая маршрутка. А ехать больше двадцати минут стоя в набитом салоне, при этом удерживаясь при резких поворотах и обгонах наших Шумахеров-водителей, уж лучше пробежаться.
Через пять минут ожидания, подходит следующий автобус. Врываюсь в салон, кидаю на полку возле водителя деньги, одновременно оглядываясь в поиске свободного места и, быстренько занимаю его. Теперь в моем распоряжение двадцать четыре минуты, спокойно подремать. Прячу лицо в поднятый воротник, что бы хоть немного отречься от наполняющих автобус ароматов чеснока, вчерашнего перегара, пота входящих в салон пассажиров, закрываю глаза и погружаюсь в нечто похожее на сон. Иногда удается даже его и увидеть. Но чаще просто сижу с закрытыми глазами в полудреме, воспринимая покачивание автобуса на поворотах и точно, не хуже самого совершенного навигатора, представляя место, где мы сейчас проезжаем.
За пару остановок до выхода просыпаюсь. Все уже отработано годами. Подъехав к нужной поднимаюсь и прохожу к выходу.
Закуриваю, и не торопясь иду к проходной завода. Какое-то время стою у входа, докуривая сигарету и попутно здороваясь с проходящими мимо знакомыми. Затушив бычок бросаю его в урну и, пройдя через проходную направляюсь в цех.
Одни и те же лица, одни и те же разговоры. Ни о чем. Каждый день.
Плавка слив, плавка слив. Сегодня три. Значит, после обеда будет еще одна.
Надоело, тяжело, но нужно работать, а как иначе? Пенсия есть, но прожить на одну пенсию, не реально.
Обед. Быстренько перекусив, достаю телефон, и спрятавшись в укромный уголок, вхожу в интернет. "Флибуста". Так, что тут у нас? Вот эту ругают больше всего, значит стоит попробовать. Неожиданно для себя, увлекаюсь изредка поглядывая на часы. Без пяти час, пора приниматься за работу. Последняя плавка самая тяжелая. И вовсе не потому, что приходится загружать железяки и стоять возле горячей печи, а скорее потому, что она последняя.
Но и она когда-то заканчивается. Все, полтора часа прошло, слив. Можно немного отдохнуть.
Навожу кофе и вновь открываю "Флибусту". У меня есть минут сорок.
Пятнадцать двадцать. Все пора закругляться. Ставлю закладку, удаляю "недавние файлы" и иду в раздевалку. Душ, короткие сборы, и направляюсь на выход. Рабочий день окончен. Впереди короткие, всего на два дня выходные. "Б\с, что ли написать?" - думаю про себя. - "Да, нет не стоит".
Все повторяется в обратном порядке. Переполненный автобус, с его ароматами, противный ветер, скользкая, уже подтаявшая за день дорога и вот я вхожу в дом.
Переодеваюсь в домашнее, мою руки включаю комп. Редкими словами перебрасываюсь с женой, терпеливо выслушивая последние новости, ем и погружаюсь в бесконечную сеть интернета.
На часах 23–00. День закончен, пора спать.
Некоторое время ворочаюсь, пытаясь поудобнее устроиться и отрешиться от храпа жены. И произношу в очередной раз, свою вечернюю молитву, мысленно, про себя; "Боже, если ты есть. Дай мне шанс. Один единственный. Дай возможность вернуться назад и исправить, те ошибки, которые я совершил. Назад. В юность". Повторяю, даже зная, что это никогда не произойдет, но где-то в глубине души надеясь, что буду услышан.
Понемногу сон приходит ко мне, и я засыпаю…
29 августа 1970 года
… Просыпаюсь. Некоторое время лежу, не открывая глаз и прислушиваясь к себе. Странно. Ничего не болит, нет даже позывов к обычному утреннему кашлю, который будит меня каждое утро, заставляя вскакивать и бежать в ванную, чтобы откашлявшись и освободив горло от скопившейся за ночь гадости, окончательно проснуться. Нет тянущих болей справа, внизу живота, из-за больной почки. Нащупываю под одеялом свой живот, и слегка подогнув колени, проминаю его, боясь ощутить боль. Даже удивительно. Видимо сегодня очень счастливый день, к тому же суббота, и у меня ничего не болит.
Улыбнувшись, про себя, поворачиваюсь на левый бок и подоткнув, поудобнее подушку, пытаюсь раствориться в неге сна. Протягиваю, правую руку вперед, проверить, спит ли жена. Рука проваливается вниз, и я, не удержавшись, лечу вслед за рукой, падая с дивана.
В изумлении, открываю глаза, и услышав детский смех оглядываюсь вокруг себя.
В это время слышится голос матери:
- Что там случилось?
- Сашка с кровати упал! - сквозь смех, раздается голос сестры.
- Не убился? - с тревогой вопрошает мать, и я слышу торопливые шаги.
Я сижу на полу, запутавшись в скомканной простыне, которую утянул с собою и с ошалелым видом оглядываюсь вокруг себя. В комнате появляется мама, а следом за ней, крадучись выглядывает из-за притолоки, веселое лицо сестры.
- Что с тобой? - слышу такой родной и давно потерянный голос. С удивлением поворачиваю голову и вглядываюсь, в такое родное, лицо матери. Увидев мой ошалелый взгляд, сестра оглушительно хохочет. Мать поворачивается к ней и строго взглянув произносит:
- Ничего смешного не вижу! Брат чуть не разбился, а ей смешно! И вообще марш одеваться, нечего бегать по дому в ночнушке.
Сестра, стараясь принять серьезный вид и почти сдерживая прорывающиеся звуки смеха, уходит. Мама вновь поворачивается ко мне. Я очумленно разглядываю ее, не в силах произнести ни единого слова.
- Александр, что случилось?
- Мама. - Пробую слово на вкус, боже как давно я не произносил его. - Мамочка. Как хорошо, что ты у меня есть.
С глупой улыбкой я выпутываюсь из простыни и встав на ноги обнимаю, наверное единственно любимого мной человека, за всю прожитую жизнь.
- Ты не представляешь, как я люблю, тебя! - страстно говорю я и прижимаюсь к ней. - Как же давно, я тебя не видел!
Мать с удивлением, отстраняет меня от себя и вглядываясь в моё счастливое лицо, некоторое время разглядывает меня. Потом прикоснувшись губами к моему лбу, как бы сама себе произносит.
- Да, нет. Лоб не горячий. Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. - Шепчу я, вновь прижимаясь к ней.
Какое-то время мы стоим, после чего мать вновь отстраняет меня:
- Ты не расшибся?
- Нет, все хорошо, просто сон приснился.
- Ну хватит обниматься, марш чистить зубы и умываться.
Оставив меня, мать разворачивается и уходит. Я проводив ее взглядом, оглядываюсь вокруг себя.
Моя комната. Именно такой я ее и запомнил. Ничего не изменилось, или просто моя память, что-то забыла. Тот же белый дощатый письменный стол, сколоченный отцом, стул с полупродавленным сиденьем и брошенными на нем моими вещами. Разложенный диван, заменяющий мне кровать, небольшая тумбочка возле него со стоящим на ней светильником с металлическим абажуром. На потолке пластиковая бело-зелёная люстра. На полу, часть когда то большого, серо-зеленого паласа, теперь разрезанного на две половины, одна из которых лежит в комнате сестры, а вторая здесь, у меня. Окно, задернутое атласными шторами светло-коричневого цвета.
Подхожу к окну и отдергиваю штору.
В комнату врываются яркие лучи, жаркого летнего Ташкентского солнца. Дергаю за шпингалет и распахиваю окно. Чуть застоявшийся за ночь воздух тут же наполняется запахами цветов и зелени, находящегося за окном сада. Легкий, но уже достаточно горячий ветерок, проникает в комнату, навевая давно забытые чувства и воспоминания. С удовольствием вдыхаю это благоухание полной грудью.
Хорошо-то как! Неужели все это правда?!
Прижавшись лбом к декоративной решетке, вставленной в раму окна, пытаюсь вспомнить прожитые годы и принять случившееся. Шанс. Второй шанс. Неужели сбылось? Некоторое время стою ни о чем не думая, просто наслаждаясь минутами счастья. Мысли о том, что я буду отличаться от себя прежнего, даже не возникают в моей голове. Пусть все идет, как идет, решаю я. В крайнем случае, найду, на что списать изменения. В конце концов, я в своей семье, да и память еще не отказывает.
- Алекс, ты, что опять уснул? Иди умываться.
- Он, в решетку воткнулся и что-то разглядывает, - слышится голос сестры.
- Ябеда, Машка! - бросаю я, и натянув тонкое, с растянутыми коленками трико иду в ванную.
Закрывшись в ванной, бросаю взгляд на давно забытые, но такие знакомые предметы и подхожу к умывальнику. Интересно, а какая из этих щеток моя? Беру зубную пасту и перекладываю на угол ванны.
- Мам! - кричу, открыв дверь, а где моя щетка? Опять Машка тут похозяйничала, ничего найти не могу.
- Да вот же она, - мама указывает на щетку стоящую в стакане.
- И пасты нет, - продолжаю я.
Мама оглядывается и спустя мгновение, находит тюбик, лежащий на краю ванны.
- Опять Машка все пораскидала, ничего найти невозможно, - ворчу я, закрывая дверь на шпингалет.
- Это он сам, - доносится до меня, я пасту на месте оставляла.
Вглядываюсь в небольшое зеркало, висящее над умывальником. Зубы, это моя слабость. К пятидесяти пяти годам у меня, почти не осталось своих зубов. Поэтому если в первой жизни, я предпочитал полоскание рта чистке, то сейчас нужно сделать как раз наоборот. Тем более, что нынешние садисты-дантисты, очень уважают, поиздеваться над своими подопечными. Так что чистить и еще раз чистить, дважды в день, как положено. Открываю тюбик "Поморина" и щедро накладываю на щетку валик зубной пасты. После чего с минуту, тщательно шоркаю по всему рту. Сполоснув водой рот, умываюсь, и еще раз взглянув в зеркало, выхожу из ванны.
В столовой уже накрыт стол. Кружка горячего чая с молоком, как я люблю и целое блюдо, только что нажаренных пирожков с картошкой. "Боже, как давно это было! Неужели все правда и все повторяется!". Подхожу к маме, обнимаю ее и целуя говорю:
- Мои любимые! Спасибо мам! - сажусь за стол и с удовольствием, вгрызаюсь еще в горячий, лоснящийся жиром, с поджаристой корочкой пирожок, запивая его горячим сладким чаем. Мечтательное выражение, не сходит с моего лица. Мама, сидящая напротив меня, тоже завтракает и несколько удивленно поглядывает на меня. Спустя несколько минут, видимо так и не разглядев во мне причину изменений, произошедших во мне, спрашивает:
- Что случилось, Алекс? Сегодня ты, какой-то не такой, как обычно.
- Просто я, - на мгновение задумываюсь, - видел сон. Страшный сон. И очень не хочу, что бы было так, как я видел. - Говорю я ей, делаясь серьезным.
- Расскажешь?
- Да. Но только тебе.
- А мне?! - раздается голос сестры, стоящей в проеме двери.
- Тебе нельзя. Ты еще маленькая, - поворачиваюсь к ней с улыбкой.
- Сам ты маленький! Вон даже с кровати еще падаешь! - она показывает мне язык и уносится в дом, как только я порываюсь встать. Тут же оттуда доносится хлопок закрывшейся двери и слышится ее голос:
- Мам, Сашка меня обижает!
Мы с мамой переглядываемся и обмениваемся улыбками.
- Мария, не выдумывай и иди завтракать, - притворно строго говорит мать.
- Сашка дверь закрыл и не пускает меня!
- Не выдумывай, иди есть!
- Ну правда, мам!
Слышится скрип, тихонько открываемой двери, из-за которой высовывается любопытная с хитринкой рожица сестры, замечающая, что я все так же сижу за столом. Она тут же принимает серьезный вид и задрав нос, горделивой походкой, вплывает в столовую. Обойдя вокруг меня и мамы, показывает мне язык и занимает свое место за столом, напротив меня.
- Некрасиво, показывать свой язык. Тем более за столом, - произносит мать. Сестра, уже готовясь дать отпор, открывает рот, как я большим пальцем показываю ей на зеркало, висящее за моей спиной. Смуглое от рождения лицо сестры, наливается краской смущения, делая его почти шоколадным.
Завтрак проходит в полном молчании.
Наевшись, я приподнимаюсь из-за стола и поблагодарив маму, за вкусный завтрак, отчего та, вновь удивленно приподнимает брови, тянусь к отрывному календарю, висящему на стене. Взявшись за листок, уже готовлюсь сорвать его, как врывается голос сестры:
- Я уже отрывала сегодня. - Бросив на нее взгляд, вижу на мгновение показавшийся язычок и ехидное лицо.
Переведя взгляд на календарь, замечаю сегодняшнюю дату. 29 августа, 1970 года. Осталось два дня до школы.
Вдруг вспомнив, поворачиваюсь к сестре и говорю:
- Все. Кончилась твоя спокойная жизнь. Теперь и ты школьница. Двоек нахватаеш-ш-шь! Особенно по поведению.
- Что это я их нахватаю?
- А как язык покажешь учителю, так и нахватаешь! - с улыбкой говорю ей.
- А, что это я ему язык буду показывать?
- А, что ты еще-то можешь показать, у тебя и нет больше ничего, только язык длинный. Розовый и мокрый.
- И вовсе он не мокрый. - На глазах сестры, начинают наворачиваться слезы.
- Значит с тем, что он длинный ты согласна. - Констатирую я.
- Сам ты длинный! - уже почти ревет сестра.
Мама, вначале с улыбкой наблюдавшая за нашей пикировкой, принимает строгий вид и приобняв сестру:
- Ну, хватит ругаться. Конечно же, ты ничего не нахватаешь, ты ведь у меня умная девочка. - И повернувшись ко мне, - Алекс, разберись в своем столе. Посмотри, что не хватает, после скажешь мне, нужно будет докупить. И наведи порядок у себя в комнате.
- Хорошо мам, - я целую мать в щеку и выхожу из комнаты.
- Ну, что он мам всегда… - доносятся до меня слова сестры. Мама что-то ласково отвечает ей, но я этого уже не слышу.
Наведя порядок в комнате, выхожу во двор, окидывая его "хозяйским взглядом". Сейчас я легко замечаю все неполадки, на которые раньше просто не обращал внимания. Ни слова не говоря принимаюсь наводить порядок и здесь. Я понимаю, что все это не соответствует моему обычному поведению, и даже еще вчера, я бы прошел мимо, не заметив всего этого. Понимаю, что своими действиями неминуемо привлеку внимание к себе, и не только со стороны матери, но тем не менее занимаюсь этим.
Какое-то время, копаюсь в саду, в сарае, что-то перекладываю, что-то выношу на улицу в мусорный бак. Вдруг замечаю, маму, стоящую на крыльце и наблюдающую за мной. Видя, что я заметил ее, она спрашивает: