Однако усадьба ставшая штаб-квартирой мародеров (а слова то такого еще и нет, я интересовался) довольно удобна для обороны. Стоит на возвышенности, окружена тыном. Боярский терем и службы сложены из бревен, с наскока не взять, а людей терять не хочется. Кроме того, сотник свое дело знает, и караулы у него не спят. Как нас до сих пор не заметили, просто чудо. Казаки, как ни странно, на конях воины так себе, вроде татар, налететь пограбить не более того. Но в отличие от татар крепки в обороне, если засядут в вагенбурге их оттуда без артиллерии не выкурить. А тут и вагенбурга не надо, вон целый острог заняли, поэтому действовать будем так...
Когда на следующий день разбойники очередной раз отправились на свой промысел, они неожиданно напоролись на небольшой отряд мушкетер и стрельцов идущий по дороге в направлении их базы. Подивившись странному сочетанию шведской и русской пехоты, воровские казаки попытались отогнать врагов подальше, но не тут-то было. Пехота туту же перестроилась и лупанула залпом в направлении противника. Попытка атаковать с другой стороны кончилась так же. Несмотря на все попытки отвлечь их, пехотинцы стойко продолжали продвигаться вперед, и если так пойдет дальше скоро, чего доброго, достигнут усадьбы. Поразмыслив над складывающейся ситуацией, сотник рассудил, что лучше журавль в небе, чем утка под кроватью, и, оставив большую часть своего отряда отвлекать настырных пехотинцев с остальной частью вернулся в свой импровизированный острог, решив озаботится спасением награбленного. В самом деле, конницы у врагов не видать, а пехота их не догонит. Но как только небольшая вереница возов и вьючных лошадей выкатилась из ворот усадьбы, предварительно подпалив ее, на гарцевавших вокруг моих спешенных драгун (а пехотой были именно они со стрельцами) с двух сторон навалились кирасиры и рейтары. Окажись они в чистом поле да на свежих конях, бездоспешные казаки может и ушли бы, но мои латники сдавив их с двух сторон заставили их принять бой. Тем временем оставшиеся драгуны во главе со мной окружили обоз и, не тратя времени на переговоры, начали отстрел противника. Разгром был полный, небольшая часть разбойников ушла, остальные поняв, что оказались в безвыходном положении бросили оружие. Приказав вязать пленных я, бегло осмотрев захваченный обоз , покривил губы. Крохоборы, если не считать небольшого количества пушнины, ничего ценного. Хватали все подряд, по принципу в хозяйстве все сгодится. Ну что же сходили, развеялись, пора, и честь знать возвращаемся.
В авангарде нашего воинства возвращающегося с победой шли кирасиры. Следом, гоня пленных и захваченный обоз (не пропадать же добру) шли драгуны. Замыкали стрельцы и рейтары. Качаясь в седле рядом с Анисимом и Аникитой, я неожиданно спросил:
- А помнишь боярский сын, о чем мы уговаривались, когда я тебя на службу брал?
- О чем княже?
- Что я тебя на православных в бой не поведу.
- Да какие же то православные, тати они и есть тати. - Возразил сотник моих рейтар.
- Так оно так, да слово дадено, что пуля стреляна, нарушил я свое слово! - вздыхая, продолжаю я.
Аникита не может понять куда я клоню, а вот Анисим, кажется, начинает понимать.
- Это выходит герцог-батюшка мы тебе, вроде как, ничего и недолжны?
- Выходит, выходит. - Отвечаю. - Ты мне вот что скажи, пушкарь, Аникита с ним все понятно, служилый человек, а тебе что на Москве медом намазано? Ты-то чего туда рвёшься?
- Да как тебе сказать, герцог-батюшка, жена у меня там, родина опять же.
- Родина... ну если родина, то, какого хрена вы мнетесь ровно девка перед сеновалом? Надумали уйти лучшего момента не будет. Я скажу, мол, вдогон за татями ушли. А не вернулись, так, кто знает, чего приключилось-то? Война, она не тетка!
- Выходит княже, ты нас отпускаешь? - Недоверчиво тянет Аникита.
- Все одно разбежитесь паразиты, а так может хоть толк будет. Только если идете, то идите все вместе. Кое-чему я вас с божьей помощью все-таки научил, и все вместе вы чего то стоите, а по одному вас даже такие олухи что впереди связанные идут, повяжут. И к Ляпунову вам без надобности. Идите в Нижний Новгород к земскому старосте Минину и князю Пожарскому. Кланяйтесь им от меня.
- Земскому старосте кланяться?
- Ох, Аникитушка! Сегодня староста, а завтра, глядишь, в боярской думе сидеть будет. Ну, ступайте с богом, пока не передумал!
- Ты это, герцог-батюшка! - Помялся стрелецкий полусотник. - Не поминай лихом!
- Да ступайте уже, обормоты.
Когда рейтары и стрельцы поворотив коней скрылись из виду я спросил у Рюмина.
- Клим, а ты чего с ними не пошел?
- Мой герцог, почему я должен был пойти с ними? - Удивленно спросил он меня.
- Ты знаешь, Аникита мне еще после Кальмарской резни рассказал, что у его отца был товарищ, Патрикей Рюмин. И сгинул этот его товарищ как раз в походе на Ревель. Еще при Иване Васильевиче. А еще он сказал, что у посадских фамилий не бывает, все больше прозвища. И уж такое прозвище - Рюмин у простого человека вряд ли когда случится. Вот я и думаю, а не Патрикеевич ли ты?
Рюмин промолчал какое-то время, а потом, как-то странно посмотрев на меня спросил:
- А ты чего не пошел?
- Карлушка, ты дурак совсем? Куда я пойду, у меня вон герцогство, жена принцесса, на кого я это все брошу!
- А у меня ты, твое высочество, на кого я тебя брошу, такого хозяйственного.
- Ладно, поехали, а то отстали... слушай Клим, у тебя, это, выпить есть? Не, это не буду, как вернемся в Новгород, у шотландцев достань виски. Точно знаю, они делают обормоты.
Что бы пропажа русского регимента не сразу бросилась в глаза, я развил бурную деятельность. Вывел пехоту из Новгорода и в последние более менее погожие деньки посвятил их боевому слаживанию с конницей и артиллерией. Все-таки будь тогда на месте хоругвей пана Одзиевского настоящие крылатые гусары, нам бы туго пришлось. А по сему, повторение мать учения. Усердно тренируемся в марше, перестроениях и залповой стрельбе. Учимся поддерживать конницу огнем мушкетеров, а мушкетеров прикрывать кавалерией. Кроме того, по настоянию Ван Дейка всячески тренируемся в инженерных работах, ставим острожки и вагенбурги. Вообще-то для этих целей должны быть вспомогательные части, вроде русской "посохи", но немцев тут нет, а русские ко мне не идут. Я пытался завербовать некоторое количество местных жителей, но, увы, басурманин я, и все тут. Хотя, не все так просто, история с юродивым о коей я успел позабыть, получила неожиданное продолжение. Недавно Клим со смехом рассказал мне, что слышал на рынке, что заморский королевич (то бишь я), вызвал на теологический диспут (спор о правильной вере) местных святых старцев и совсем было их победил, но пришел юродивый (и все опошлил) и пристыдил заморского королевича отчего тот со слезами на глазах обещался отречься от латинства и пойти босиком в паломничество. Да ладно бы в Иерусалим, а то ведь на Соловки поклонится Зосиме и Саватию. Я вот думаю, если эти слухи дойдут до моей благоверной принцессы Катарины и ее братца что они со мной сделают?
Делагарди иногда посещает учения, смотрит внимательно, но не вмешивается. Другим шведам и тем более наемникам это неинтересно. Ну, как бы, не больно и хотелось.
Залетные разбойники атамана Шило были не единственными татями в этих краях. Голод и последующая смута сорвали с места множество народа и немалое количество из них взялись за кистени. Купцы по дорогам могли путешествовать только с большой охраной, да и та не давала никакой гарантии. Торговля хирела, хирел и Новгород. Покончить с этими разбойниками было задачей куда более хитрой, нежели с залетной бандой. Тем более что многие были просто местными жителями. Убрал такой крестьянин кистень подальше и все, он не тать, а простой пейзанин. Стоит, кланяется как китайский болванчик и купи его за рупь за двадцать! Ну, да нет таких крепостей, которых не брали бы ... Мекленбургские герцоги!
По реке плывет, ну не утюг, и не из села Кукуева, а ладья из Новгорода. Судно, судя по осадке, груженое и возможно чем-то ценным. Людей на ней немного, да и выглядят они отнюдь не богатырями, так что когда неопытный кормчий ненароком посадил ладью на мель, снять ее своими силами у них не получилось. Помаявшись бедолаги, отправились искать помощь, каковую и нашли в ближайшем селе. Пока незадачливые купцы и их приказчики совместно с местными крестьянами разгружали ладью, пока сняли облегченное судно с мели день и закончился. Чин по чину расплатившись с помощниками и уговорившись на завтрашнюю погрузку корабельщики завалились спать. Нет часовых, знамо дело, поставили, как же без них время-то какое беспокойное. Однако надолго умаявшихся за день работяг на всю ночь не хватило и под утро, и они провалились в сладкий сон. Так и спали бы незадачливые путешественники, да разбудили их лихие люди, едва поднялось осеннее солнышко. Крестьяне помогавшие давеча разгружать ладью, заявились на этот раз людно, конно и оружно. В смысле на телегах и со всяческим дубьем в руках. Огнестрела ни у кого видно не было. Несколько человек было вооружено получше других. На головах шишаки, на поясах сабли, одеты в простёганные тегиляи, прочие же простые селяне только с дубинами и рогатинами в руках.
- Эй, болезные! - заорал один из лучше вооруженных татей (видимо главарь). - Ну-ка поднимайтесь да грузите ваше добро на телеги!
- Ну, вот видишь Клим. - Шепчу я Рюмину. - Я же тебе говорил, что тати здесь живут, а ты селяне, селяне!
Клим, вздохнув, обратился к душегубам плаксивым голосом.
- Ох вы окаянные, да как же вас земля носит!
Рядовые разбойники тем временем пинками поднимали остальных членов нашей экспедиции. Один из них желая, очевидно, выслужится, подскочил к Климу, чтобы ударить его. Но не тут-то было, ловкий колыванец увернувшись от кулака подставив татю подножку. Тот неловко грохнулся на песок, и тут же получив под ребра пинок затих. А это что? Один из разбойников тянет из-за спины лук, а вот этого нам не надо! Расстояние для допельфастера далековато, но сегодня удача на моей стороне и тяжелая пуля попадает в лук расщепив его и вывернув руку незадачливому стрелку. Мои люди так же прекращают изображать статистов и выхватив ножи и пистолеты укладывают татей мордой в прибрежный песок. Некоторые пытаются бежать, но со стороны деревни рассыпавшись цепью уже скачут мои драбанты.
-Эй, бестолковые! - Кричу я главарям разбойников. - Ну-ка, бросайте свою хурду на землю! Да поживее, а то я злой, когда не высплюсь, а ведь всю ночь вас душегубов караулил.
Через несколько минут все кончено. Незадачливые разбойники повязаны, почти не оказав сопротивления.
- Чего с татями делать будем, ваше высочество? - Спрашивает Клим.
- Вообще-то местный обычай достаточно суров. Провинившиеся в такого рода преступлении без долгих разбирательств развешиваются на окрестных деревьях. Так сказать в назидание. Но я же не изверг какой!
- Этих что вооружены получше вязать и в ладью. И этого обормота заодно, что на тебя кинулся. - Командую я. - Прочим сделать кроткое внушение, дабы более не грешили, да и отпустить по домам. Ну и посечь, как же без этого.
- Посечь? Так мы профоса-то с собой не брали. - Озадачено чешет репу Клим.
- Тьфу ты, нашел проблему, раздели селян пополам и пусть одна половина выдерет другую, потом поменяются. А кто не согласный в Новгород в разбойный приказ, пусть с ними Одоевский разбирается. Да побыстрее, возвращаться надо, неровен час дожди зарядят, будем по грязи телепаться.
Едва я со своим отрядом вернулся в Новгород мне сообщили что встречи со мной ждет Делагарди. Пришлось сразу же переодеваться. В рейдах, чтобы выглядеть купцом, я одевался в местное платье. Ну, вот зипун, косоворотка и порты уступили место камзолу и бархатным кюлотам на французский манер. Теперь великий герцог готов принять своего непосредственного руководителя. Именно так, Делагарди мой номинальный начальник. Впрочем, он прекрасно понимает что германский фюрст и королевский зять большая величина и потому ведет себя крайне корректно.
- Заходите друг мой!- Радушно приглашаю я генерала. - Мой дом ваш дом, я всегда рад вас видеть.
- Почтительно приветствую ваше королевское высочество! - Почтительно склоняется Делагарди.
- Ах, оставьте эти несносные церемонии! Какие новости?
- Я собственно, поэтому и прибыл к вам с визитом. Пришло послание от короля и вот еще.
С этими словами генерал подает мне довольно увесистый свиток. Смотрю на печать, ого, любезная моя Катерина Карловна прислала письмо пропадающему на войне муженьку.
- Что пишет король?
- Читайте сами, - отвечает генерал и подает еще один свиток.
Эх, как же мне не хватает малыша Мэнни! Продираюсь глазами сквозь вязь готических букв. Ага. Король доволен, и выражает нам свое благоволение. И вас тем же концом и по тому же месту ваше величество! Ага, мирный договор с датчанами почти подписан, они, правда, хотят контрибуции, но Аксель не уступает. Правильно делает, работа у него такая! А вообще rabano picanto (хрен) королю Кристиану, а не контрибуцию! Перетопчется кузен, не маленький. Что еще? Ага, не дают Густаву Адольфу покоя Сигтунские ворота. Вот сними их и положи ему на тарелочку!
- Что вы об этом думаете? - Спрашивает Делагарди.
- Что тут скажешь, если вы хотите вызвать бунт, то лучше повода не придумаешь, - недолго думая отвечаю я.
- Я тоже так думаю, но что ответить королю?
- Да так и ответьте, не время, мол. Вот еще не много все успокоится, а там глядишь, король вызовет вас ко двору и это станет заботой вашего приемника, а не вашей.
- Вы полагаете, меня отзовут? - Заинтересовано спрашивает генерал.
- Ну, когда это точно случится, я вам сказать не могу, но его величество собирается реформировать армию, а вы, по его словам, лучший шведский военачальник. Так что вам и карты в руки.
- Карты? - Озадачено переспрашивает Якоб.
Тьфу ты черт! К картам европейцы еще не пристрастились, по крайней мере, шведы. А вот у англичан говорят, при дворе картами не брезгают даже дамы. Впрочем генерал кажется понял мою мысль.
- Ваше королевское высочество, все хочу у вас спросить, - переводит разговор в другую плоскость Делагарди.
- Спрашивайте, друг мой, сделайте одолжение.
- Зачем вам это нужно?
- Что вы имеет в виду? - Недоуменно отвечаю вопросом на вопрос.
- Вашу охоту на местных разбойников.
- Ах вот вы про что! Ну, на это есть сорок причин, во первых мне скучно!
- Остальные причины можете не называть. - Засмеялся Якоб, которому я уже как-то рассказывал байку о Ходже Насреддине. - А если серьезно?
- А я серьезно. Мне действительно нечем заняться. Я с гораздо большим удовольствием проводил бы время со своей молодой супругой. Мы женаты так недавно, что просто не успели надоесть друг другу. Я мог бы заняться своими землями в Германии, да мало ли чем еще. Кроме того, разбойники, и вам это известно не хуже меня, превратились в настоящий бич здешних мест. И то что шведская власть в моем лице борется с ними весьма положительно воспринимается местными жителями. Кроме того, разве вы не обратили внимание, что наш любезный князь Одоевский в последнее время сильно занят? Многоуважаемый Иван Никитич по уши завяз в разбойном приказе, занимаясь расследованием и судом татей, которых я ему так регулярно поставляю. Так что времени и сил на то чтобы втыкать вам палки в колеса у него просто не остается.
- Пожалуй, вы правы. - Хмыкнул генерал. - А что он делает с этими, как вы сказали, да-да с татями?
- Вопрос интересный, поскольку публичных казней давно не было (я ведь ничего не пропустил?), то либо разбойники становятся холопами любезнейшего Ивана Никитича, либо... либо они просто не пережили следствия. Кнут и дыба доставляют не самые приятные ощущения, знаете ли. Впрочем, я, почему-то полагаю первый вариант более частым.
- Вы полагаете, у князя мало холопов?
- Я полагаю, что много их просто не бывает. Я немного изучил местное законодательство и обычаи. Они очень архаичны и вместе с тем интересны. Холопами становятся либо пленные, причем как вы понимаете речь о людях низкого звания. Либо же, люди по каким-то своим причинам добровольно расстаются со свободой. Пленные остаются в своем звании до смерти человека пленившего их, а закупы пока не отработают свой долг. Таким образом холопов не бывает много, кроме того правительство обычно крайне негативно относится к закабалению своих подданных. Что впрочем, вполне понятно, ведь холопы не платят податей. Ну, а сейчас, когда твердой, да что там твердой, никакой власти нет довольно удобное время, чтобы увеличить число зависимых от тебя людей. Ну, а поскольку князь хотя и самый большой начальник, но все же не единственный, идет грызня между дьяками, боярскими детьми и прочими чинами его администрации.
- Вы рассказываете интересные вещи ваше высочество. Ведь считается, что все московиты в той или степени рабы и их государство всячески старается поработить их.
- Кем считается, заезжими путешественниками, которые мало что видели и еще меньше поняли?
- Ну, мне приходилось слушать пастора Глюка побывавшего в Москве и рассказывавшего о падении нравов среди ее жителей.
- Я тоже имел такое сомнительное удовольствие при дворе его величества. Пастор с таким воодушевлением рассказывал о множестве падших женщин и полчищах содомитов (и все это в присутствии дам), что я просто не мог, не спросить была ли у него хоть минута во время путешествия, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, то есть богослужениями, а не визитами к гулящим девкам.
- И что же он вам ответил? - Спросил, засмеявшись Делагарди.
- Ничего, а вот его величество отреагировало точно так же как вы. Однако с тех пор некоторые патеры на меня косо смотрят, а ее высочество принцесса Катарина попеняли мне за шутки над священнослужителями, и я обещал ей больше так не делать.
- У вас довольно острый язык, но согласитесь что в словах преподобного Глюка есть доля правды.
- Я вас умоляю Якоб! Вы полагаете, что в Стокгольмских портовых тавернах меньше гулящих девок, нежели в Москве? Ваш преподобный хотел найти мерзость, и он ее нашел. Увы, я слишком хорошо знаю таких людей, они охотно ищут недостатки в окружающих, чтобы те не обращали внимания на их пороки. Сегодня пастор обвинит во всех смертных грехах московитов, а завтра нас с вами.
- Возможно, вы правы, ваше высочество. Могу я узнать какие у вас планы?
- Ну, для начала я прочитаю письмо принцессы. Вполне может статься, что после прочтения его мои планы круто поменяются.
- О, конечно, не смею вам мешать!