После пары рейсов из Стамбула в Измир Олег Иваныч почувствовал себя заправским гребцом. Он уже мог отвлекаться во время гребли на свои мысли, думать, размышлять, предаваться воспоминаниям. О Новгороде, о Софье. Все по-хорошему - были б они уже венчанными мужем и женою! А вскорости сыграли б свадьбу и Гришаня с Ульянкой, отрок давно просил Олега Иваныча быть посаженным отцом. Ничего, все еще, даст бог, будет! Главное - действовать. Вот только как действовать, Олег Иваныч пока не знал. Приглядывался к гребцам - сзади два негра, за ними магрибинцы, впереди, похоже, поляки или литовцы, а еще дальше за ними слышалась иногда и родная русская речь. В основном в виде гнусных ругательств.
Вернувшись из Измира - тоже очень красивый город, бывшая древняя Смирна, - галера ловко вошла в бухту Золотой Рог и ткнулась бортом в причал. Сам капитан Якуб-бей - высокий худой человек, по виду чуть старше Олега, - накинув на плечи роскошный зеленый плащ, покинул корабль в сопровождении офицеров. Разошлась по портовым корчмам и часть матросов с надсмотрщиками. Над палубой, для защиты от зноя или дождя, натянули тент из серой парусины. Гребцы отдыхали прикованными. Кто спал, кто тихо перешептывался, кто молчал, погруженный в свои невеселые думы. Вообще все разговоры между гребцами преследовались, да и набирать шиурму - так называли галерных гребцов - старались из людей различных национальностей, чтобы не сговорились. А конечно, нужно бы постараться сговориться. Мало ли… И напильник бы не помешал…
Вечер выдался штилевым, тихим. Оранжевый шар солнца опускался где-то за фракийскими горами, отражаясь в Мраморном море, гладком, словно пруд. Город успокаивался, готовился ко сну. Становилось все темнее и тише, лишь изредка доносились чьи-то громкие голоса с Галаты да крик ишака с Ускюдара.
Какие-то бедно одетые люди препирались со стражником у причала. Чего-то им надо было, куда-то пройти… Стражник - сын анатолийского пастуха, добродушный ленивый дылда - нехотя отмахивался от наседавших людишек: не положено, мол, кому ни попадя по военным причалам шастать. Те не отступали. И пришедшие, и сам стражник знали, что в конце концов он их пропустит. Еще бы не пропустить - ведь все эти люди были стамбульскими христианами, большей частью православными, и пришли в гавань с одной весьма благородной целью - подкормить несчастных галерников. Принесли с собой пресные просяные лепешки, фрукты, лук с чесноком, даже вареный горох и чечевицу в горшочках. На большее их благотворительности не хватало. По материальным причинам. Но и то было дело! Не так дорога лепешка, как внимание и сочувствие, хотя и лепешка, надо сказать, вовсе не лишняя.
И сам Якуб-бей, капитан "Йылдырыма", и люди поважнее его смотрели на подобную помощь сквозь пальцы. А некоторые из особо экономных даже не кормили шиурму при стоянке в крупных портах - надеялись на благотворительность.
Вот и в этот раз добрые люди уговорили стражника. Подошли к галере, выкрикивая знакомых. Полетели на борт лепешки, овощи, фрукты. Невольники громко благодарили, разговаривали со знакомыми, даже шутили. Нашелся знакомец и Олега Иваныча. Иван, вернее, Яган-ага. До чего обнаглел, аж взобрался на борт, кинув мелкую монету надсмотрщику. Посмотрел на Олега, языком поцокал, потом улыбнулся: дескать, могло бы и хуже быть. Олег Иваныч кивнул, соглашаясь - и правда, могло и хуже… С удовольствием съел изрядный кусок козьего сыра с луком, запил красным вином, поблагодарил, вытерев губы.
Яган-ага усмехнулся:
- Думаешь, я только пищу тебе принес?.. Исполнил я твою просьбу. Помнишь, ты про отрока Гришу спрашивал?
- Неужели нашел?
- Ну, не самого. Покупателя только. Уж и побегать пришлось, да ладно. Купил твоего отрока служилый человек Кяшиф Инзыглы, сипах по-здешнему. На дешевизну польстился. Кто его знает, говорят - хороший человек этот Кяшиф, мягок и добр, и, наверное, поэтому он не слишком богат и не очень-то счастлив.
- Повезло, выходит, Грише!
- Не спеши радоваться. Большую часть времени Кяшиф-эфенди, как и подобает рыцарю, служит в качестве конного воина самому Сулейману-паше, бейлербею Румелии. Румелия - провинция беспокойная, все время войны, но даже не в том дело…
- Да в чем же? Ну, не томи, Ваня!
- А в том, что тимар Кяшифа, тимар - это вроде нашего поместья, находится в самом дальнем санджаке - на самом побережье Мореи!
- А где это - Морея?
Яган-ага пожал плечами. Он же не моряк, чтобы знать такие вещи. Ясно только, что где-то у ифрита на куличках.
- Ну, благодарствую и на том, Иван. Не знаю даже, удастся ли отблагодарить тебя когда-нибудь. Сам видишь мое положение… Впрочем, черт с ним. Сам-то как?
Яган-ага пока жил неплохо. Уже больше трех недель служил в артиллерийском полку султана и успел снискать славу хорошего бомбардира. Правда, готовился к отправке в Северную Румелию, на войну с неверными. Что ж, война так война. В конце концов, где ж еще карьеру делать?
- Ты не унывай, Олежа, - сказал на прощание Яган. - Продержись до зимы, а там видно будет. И гнев султанский уляжется, да и полегче будет - в зимние шторма галера в море не выйдет. Да и… И с галер выкупиться можно!
- Угу. Только деньги нужны. Которых нет.
- Нет, так будут. Ежели хороший навар с войны будет - у меня займешь, по-дружески. Ты вообще к флоту присматривайся - неплохое это дело.
- Спасибо, Ваня, за заботу! Удачи тебе.
Яган спрыгнул на пирс и неспешно пошел к берегу: в синем халате с желтым поясом, на поясе - кинжал в простых ножнах, на голове новенькая белая чалма. Рязанский холоп Иван. Ныне Яган-ага, лучший бомбардир повелителя правоверных его величества султана Мехмеда Фатиха. Осудить его за предательство? А кого он предал-то? Родину, где жил рабом да рабом бы и умер? Так, наверное, лучше ислам, чем такая Родина. Яган свой выбор сделал - плох он или хорош, но это его путь. И дай Бог (или Аллах) ему счастья.
Олег Иваныч положил голову на скамью - спать. Как вдруг услышал шепот. Кто-то называл его по прозвищу:
- Эй, Ялныз Эфе! Да не спи.
Шептал гребец с передней скамьи. Не с той, что непосредственно перед Олеговой, а со следующей. Шептал осторожно, стараясь не привлечь внимание надсмотрщика-подкомита, не разбудить спящих.
- Ты кто? Неужели русский?
- Нет. Я грек. Но дружил с русскими и знаю речь. Ты говорил с турком о Морее?
- Допустим.
- Я моряк и хорошо знаю те места. У тебя там друг?
- Ты очень любопытен… не знаю твоего имени.
- Илия. Илия Костадинос из Андравиды, города на севере Мореи.
- Я Олег. Местные называют меня…
- Я знаю. Ялныз Эфе. И знаю, что тебя хотели казнить. Слухи по галере разносятся быстро. Тебя здесь многие знают. Вернее, твое имя и подвиги.
Кто-то заворочался, застонал во сне на соседней банке. Илия замолк. Протопали по куршее шаги подкомита, затихли где-то на корме, у капитанской каюты. Золотистая луна повисла над палубой, и тонкие высокие мачты отбрасывали на спокойные воды залива черные расплывчатые тени. Олега со страшной силой клонило в сон. Но спать нельзя было! Ведь неизвестный друг Илия Костадинос явно не сказал всего, что хотел сказать. И может быть… Ага! Вот он, шепот…
- Да, Илия. Я не сплю.
- Ты собираешься быть рабом, Ялныз Эфе?
- Гм! Конечно же, нет. Но каким образом освободиться - вот вопрос.
- Добыть свободу просто, - снова зашептал Илия, - но и опасно, и трудно. Твое весло - там новые люди. Кто они, что думают, храбры ли? Знаешь язык поляков?
- Нет. Но, наверное, смогу понять.
- Хорошо. Тогда это твоя задача. Сделай так, чтобы они поверили тебе. И будьте готовы.
- К чему?
- Скоро узнаешь. Спокойной ночи, Ялныз Эфе. Рад знакомству.
- Взаимно.
Олег Иваныч долго не мог уснуть. Нахлынувшие эмоции переполняли его, он боялся даже подумать о том, что стоит за ночным разговором с Илией, боялся, чтобы не спугнуть невзначай неожиданно появившуюся надежду. Пусть небольшую, пусть пока робкую.
Он забылся только под утро. Не слышал, как осторожно прошлепали по куршее босые ноги юнги - иллирийца Каленты. Как, подойдя к скамье Илии, Калента передал греку небольшой железный предмет. Как собрался уходить, но был остановлен радостным шепотом Илии:
- Скажи на левом борту нашим: Ялмыз Эфе с нами!
- Ялмыз Эфе! - восхищенно присвистнул юнга и скрылся во тьме.
Не знал Олег Иваныч, что очень быстро вокруг имени Ялныза Эфе образовалась целая смесь слухов, более или менее похожих на правду. Одни говорили, что Ялныз Эфе - бывший раб-болгарин, свернувший шею своему жестокому хозяину и за то брошенный в страшную земляную яму. Другие считали, что "одинокий храбрец" не кто иной, как родной брат султана Мехмеда, не меньше последнего имеющий право на трон Империи Османлы. Неукротимый соблазнитель султанских жен и борец за справедливость - вот кто такой на самом деле Ялныз Эфе, шептались третьи.
Вообще же следовало признать, что его султанское величество допустил большую ошибку, не отрубив "храбрецу-одиночке" голову. Теперь тот имел все шансы стать символом. Знаменем чего угодно - от нищего брожения Галаты до дворцового переворота. Сам того не зная, одним своим появлением разжег Олег Иваныч давно тлевшую на "Йылдырыме" искорку бунта.
- Ялныз Эфе с нами! Ялныз Эфе! - передавали друг другу прикованные к тяжелым веслам невольники, и одно только имя "одинокого храбреца" вселяло надежду в самых отчаявшихся людей.
Неспокойной была служба на султанском флоте. Кроме открытой борьбы с неверными - испанцами, итальянцами, французами, - необходимо иметь в виду и многочисленных независимых и полунезависимых от султана пиратско-мусульманских владык, типа правителя Алжира или тунисского бея Османа. И у первого, и у второго находили радушный прием и защиту самые отпетые авантюристы. Весь этот сброд, собираясь в разбойничьи шайки, делал появление любого судна в акватории Средиземного моря весьма небезопасным занятием. И если бы дело касалось только христианских судов… Богатенькие буратины - турецкие и арабские купцы - тоже имели мало шансов уйти от алчного пиратского взгляда. Особенно если караван был малочислен. Поди потом докажи, кто там тебя ограбил - алжирцы, тунисцы, иллирийцы. Впрочем, мусульманские пираты быстро снискали себе славу исключительно деловых людей. Они крайне редко убивали. Зачем? Когда мужчин и красивых белых женщин можно с выгодой продать на невольничьих рынках Стамбула, Орана, Александрии. В крайнем случае, приковать к веслам собственных галер. А уж если попались богатые птички… Что ж - их родственникам гарантировалась полнейшая безопасность - лишь бы везли выкуп.
Не брезговали пираты Магриба и лихими налетами на приморские города и села. Особенно - на острова Эгейского моря, побережье Иллирии, Фракии, Греции. Грабили всех, не вникая, кому там эти города в данный момент принадлежали - неверным собакам гяурам или защитнику правоверных султану Мехмеду. И так уже достали все султана - дальше ехать некуда! Пираты, сволочи, беспредельничают. Подданные жалуются: ни пройти в Стамбул, ни проехать - враз ограбят! Не убьют, так разденут до нитки! И эти люди еще смеют называть себя правоверными! Какие они правоверные - хуже христианских собак. Эх, перебить бы их всех, этих чертовых магрибских самозванцев - правителей Марокко, Алжира, Туниса. Один правитель должен быть - его величество султан Великой державы османов! Но пока не добраться до магрибинцев. Все руки не доходят. Некогда. На севере Румелии бы с врагами управиться, а уж потом…
Чашу терпения султана Мехмеда переполнил случай с Чанджыры-Ходжой. Известный далеко за пределами Империи хафиз - знаток и толкователь Корана, Чанджыры-Ходжа возвращался в начале осени из Каира на попутном судне. Шли хорошо, уже впереди замаячил Родос, а прямо рядом - несколько непонятных корабликов. Ну, христианских судов тут в последнее время не водилось, а в отношениях с правоверными мусульманами хафиз наивно рассчитывал на свой авторитет. Как оказалось, совершенно напрасно рассчитывал. Догнали, положили в дрейф. Взяли все. Знаменитого хафиза в одних шальварах оставили - все отняли, даже халатом и чалмой не побрезговали! О чем и поведал разобиженный Чанджыры-Ходжа султану, сопровождая рассказ ругательской бранью, что пристало больше какому-нибудь лошадиному барышнику, нежели набожному хафизу.
Взъярился повелитель османов, приказал всем галерам султанского флота по очереди патрулировать проливы и острова в Эгейском море. И это несмотря на начинавшуюся череду осенних штормов!
Делать нечего - оставил капитан "Йылдырыма" Якуб-бей свой гарем на попечение старшей жены и прямо с утреца вышел в море. С ним вместе еще шесть галер. Пройдя Дарданеллы, подняли паруса. Эх, и поплыли! Недаром галера звалась "Йылдырым" - "молния". Вот, так бы и всегда, обрадованно думали гребцы, нечего зря веслами-то махать. На следующий день проплыли острова Лесбос и Хиос и тут приступили к патрулированию. Легли в дрейф, послав на мачты смотрельщиков. Те, как видели паруса, немедленно докладывали капитану. Тот махал рукой комиту и музыкантам. Вздымались весла.
За первый день таким образом проверили пять кораблей. Два крупных александрийских доу и три рыбацкие фелюки из Измира. Погода благоприятствовала морякам: дул легкий бриз, золотом отражалось в волнах солнце. Галеры под верховным командованием Якуб-бея крейсировали между Измиром и островом Хиос, что позволяло, в случае внезапного шторма, укрыться в любой из гаваней. Гребцы работали вполсилы, обеспечивая кораблям среднюю скорость около четырех узлов в час, хотя, в случае необходимости, могли спокойно делать узлов семь-восемь.
На ночь бросали якоря в Измире или в гавани Хиоса, в зависимости от того, что в данный момент находилось ближе. Обычно таковым оказывался Измир - изумительно красивый город, издалека похожий на сахарный пряник. Белый песок пляжей, светло-серые зубчатые стены с мощными башнями, стройные ряды нежно-зеленых кипарисов, позади, за городом, - голубовато-сиреневая дымка гор. Действительно "Гюзель Измир" - Прекрасный Измир, как его назвали жители, преимущественно православные греки. Потому "Гяур Измир" - Неверный Измир - тоже было прозвищем этого города, одного из шести претендовавших на звание родины знаменитого поэта Гомера. Расположенные на холмах вокруг большого залива городские кварталы ступенями спускались к покрытой пальмами набережной. На одном из холмов - крепость Кадифекале, грозный и неприступный оплот власти султана. Чуть ниже - Басмаханэ, район глухих заборов и узких кривых улиц. Рядом с Измиром - полдня пути - располагаются все древние города: Эфес, Пергам, Милет, жители которых традиционно промышляли пиратством и контрабандой. Впрочем, и измирцы не были в этом смысле исключением, просто притихли чуть-чуть при виде султанских галер.
Галера капитана Якуб-бея стояла в гавани Измира. Олег Иваныч с удовольствием смотрел на открывающуюся панораму древней Смирны. Илия, несколько раз бросавший на него взгляды, наоборот, хмурился.
Наступила тропическая ночь, темная и полная неведомых звуков. Мелкие волны чуть покачивали "Йылдырым". Капитан с большей частью команды и янычарами находился в городе, оставив на корабле лишь комита и нескольких часовых для охраны. Измирцы, они такие: и паруса могут украсть, и мачты, и даже весла вместе с невольниками!
Олег Иваныч не спал, вслушиваясь в ночь, изредка переговариваясь с напарниками по веслу - поляками Мареком и Яном. Худо-бедно они понимали друг друга. Четвертый же их товарищ - здоровенный негр, похоже, не знал вообще никакого человеческого языка и на все попытки завязать разговор отвечал лишь широкой улыбкой. Таким зубам - белым и крепким - позавидовала бы хорошая лошадь.
Марек и Ян были давно согласны с Олегом Иванычем по поводу удобного случая для побега. Оба были бедны, и выкуп им уж никак не светил. Олег Иваныч хотел было сказать им что-нибудь насчет погоды - как вдруг почувствовал коленом что-то холодное и острое… Напильник! Недаром Илия проявлял такую активность. В принципе, Олег Иваныч давно ждал чего-то подобного, потому и не удивился, понял - то, что замышляли, близится к развязке.
- Послезавтра "Йылдырым" возвратится в Стамбул, - улучив возможность, проинформировал Илия. - Завтра или никогда!
Заработали напильником. Оковы поддались неожиданно легко, что и понятно - постоянная сырость совсем не способствует крепости железа. Полностью их перепиливать не стали: по совету многоопытного Олега Иваныча оставили небольшой нетронутый кусок - и незаметно, и, в случае чего, только посильнее дернуть.
Спящий у самого борта негр вдруг проснулся и, дотронувшись до Олегова плеча, просительно протянул руку. В темных глазах его, до чрезвычайности серьезных, отражалась луна. Не раздумывая долго, Олег Иваныч вложил в протянутую ладонь напильник. Негр сразу принялся за работу.
Странно, что никто из надсмотрщиков не удосужился проверить цепи. Впрочем, что странного? Где они были-то? В Измире, то есть практически дома. Не где-нибудь у берегов Мореи или Ифрикии. Уж там бы оковы уже не раз проверили со всей тщательностью, а здесь… Здесь и так никто никуда не денется. На самой галере и на берегу - стража. Да такая же стража еще на двух соседних султанских судах. Остальные два стояли в эту ночь в Хиосе.
Настало утро - чудное, солнечное, теплое - последнее утро в Измире. Подняли якоря. Шиурма взмахнула веслами, и красавец "Йылдырым" вышел из гавани Измира, взяв курс на Хиос. Плыли вальяжно, не торопясь. Слева, справа и позади покачивались на волнах другие галеры. Капитан Якуб-бей разгуливал по куршее в праздничной белоснежной джуббе и зеленой чалме. Рядом суетились начальник шиурмы комит и прочие офицеры. Судя по их приподнятому настроению, действительно предстояло скорое возвращение.
Якуб-бей задержал взгляд на южной стороне горизонта, нахмурился. На юге, там, где находился Египет, над самой кромкой моря повисло зеленоватое, еле заметное марево. Неопытный моряк и внимания бы особого не обратил на него, только - не Якуб-бей. Легкая зеленая пелена прямо на глазах быстро превращалась в большую темно-зеленую тучу. Где-то далеко впереди маячили сиреневые холмы Хиоса.
Только бы им сейчас не вернуться в Измир! Хиос - это свобода. Олег Иваныч за все эти дни хорошо изучил и Хиос, и Измир, и всякие мелкие острова. Примерно представлял, где что находится. Да еще Илия по ночам просвещал… Так что обязательно нужно попасть в Хиос.
Измир - в глубине полной турецких кораблей бухты. Даже если захватить галеру - попробуй из этой бухты выйди. Она узкая, как река, - перекрыть можно в любом месте, что, конечно, и проделают султанские суда в случае каких-либо непонятных маневров "Йылдырыма", просекут враз. Кроме того, нужно будет обогнуть сильно выступающий в море мыс с небольшой крепостью. В крепости - пушки, а искусство османских артиллеристов давно прославлено по всей Европе и Азии. Разнесут галеру вдрызг! В общем, Измир - совсем не то место, откуда можно совершить побег на захваченной галере.