* * *
Раньше на Кладезной башне легко размещалось до полуста лучников. Нынче Кладезная башня - жалкий осколок. Верхний деревянный ярус выгорел весь. А в нижней части среди потемневших камней едва различима обугленная дверь, претерпевшая осаду. Стук-тук-тук железным кулачищем - и с визгом открывается ржавая шторка на узкой привратничьей щели. Внимательные карие глаза катафракта Сергиоса Псуми появляются в окошечке, помаргивают от солнца, вглядываются: кто пришел?
- Давай-давай, любезный Псуми, - торопит князь Лисей. - Отворяй.
Голос Вещего Лисея подрагивает - должно быть, от нетерпения. Стонет в натруженном пазе засов - тугая дверь, корябая каменный порог, отодвигается и впускает четверых следователей внутрь, в затхлую прохладу. Пахнет плесенью и трупами, медленно думает наследник Зверко. Романтика.
Снаружи, со свету - в темень тесной прихожей каморки. И сразу вниз, в подземелье.
Получается, что их четверо допрашивающих на одного карлу. Хищный семаргл Берубой, мудрый князь Лисей, могучий наследник Зверко да нервный стенографист Неро с ворохом бересты и острым клинком в золоченых ножнах. Идут гуськом. А впереди с факелом - хладнокровный охранник, катафракт Сергиос Псуми, ветеран Медовы, для грека странно молчаливый - красивый великан в изрубленной броне. Винтовая лестница тесна: кольчужные плечи трутся о каменные стены. До чего круты ступени! Тянешь ногу вниз и никак не нащупаешь. Слышно, как сзади сопит и оступается неловкий князь Лисей. Наконец - поворот и ровная площадка перед единственной низенькой дверцей.
Два небольших, но добротных засова снаружи: Сергиос передает факел десятнику Неро и, налегая обеими руками, выталкивает дверь внутрь, в холодную камеру. "А ну, пропустите батьку!" - наследник Зверко, мягко отодвигая остальных, протискивает шкафоподобное тело вперед, почти вдвое сгибаясь под притолоку. Первое, что он видит, - некрупный человеческий череп. Едва желтеет на полу возле двери. Ну просто голливудский ужастик, ухмыляется Зверко.
Хоп! Мелькает коренастая тень, быстро скользя наперерез. Перехватывая длинный нагой клинок в левую руку, ярыга по прозвищу Кожан мягко припадает на сильное колено, кланяясь наследнику.
- Здор-рово, Кожаня! - Наследник слегка взмахивает дланью, и внушительный варвар Кожан получает ласковую начальственную оплеуху. Да, Зверко уже заучил движение. Хочешь быть главарем сарыни - умей общаться на языке жестов. Они называют это "медвежьей речью"…
Кожан трясет лохматой башкой и радостно скалится - желтеют остатки зубов в черной бороде. Зверко помнит, что Кожан - глухонемой. Нет, не от рождения. Язык вырвали на справедливом княжьем суде лет тридцать назад. А чуткость украла ночная ведьма Чернетея, болотная лихорадка. Бывший нережский охотник Кожан - первый пловец и лесоруб в ватаге братьев Плешиватых. Абсолютно ничего не смыслит в резах и заклинаниях. Не любит забивать крепкую голову ерундой: добрый клинок понадежней будет. "Туповат - что твоя кувалда!" - с гордостью докладывал атаман Стыря, представляя храбреца наследнику. Именно то, что нужно, сразу решил Зверко. Идеальный охранник для жреца-гипнотизера.
- Ну?.. - ласково спрашивает наследник. - Не скучаешь тут, Кожаня? Колдун не обижает?
А сам смотрит вбок: у дальней стены… Вон там, ага… Похоже на ворох грязных тряпок. Бездвижно лежит на боку, седая борода протянулась на добрую сажень, волоски золотятся в факельных отсветах. Поза неестественная: локти стянуты за спиной, а на поясе черный железный хомут на винте - грубая цепь жирной змеей пролегла по плитам. Лица почти не видать: единственная лучинка трещит и воняет у противоположной стены, не осмеливаясь высветить черты старика с завязанным ртом.
Огненный семаргл Берубой бесшумно проскальзывает вослед за наследником. Сразу к пленнику: пригибается, вертит длинным носом - принюхивается! Проверяет: угу, руки-ноги связаны, цепь крепка…
- Странно, - говорит князь Лисей, перешагивая порог. - Я прежде думал, что он - горбун.
- Многие так заблуждаются, - негромко и быстро отвечает Берубой, чья единственная рука - тонкая, почти женская - 6егло ощупывает недвижное тельце на каменном полу. - Он хитрый. Горб у него ложный. Не горб, а мешок для разных волшебностей. Надобно Плескуну, чтобы все думали, будто амулеты прямо из воздуха возникают. Вот и прячет, злодей, снадобья на спине… В торбе нагорбной. Кстати, где она?
- Все вещи пленника отъяты при задержании, - четко рапортует десятник Неро. Молодец парень: отчаянно имитирует хладнокровие. Проходит и садится на край лавки, пристраивая на коленях небольшую доску с чистыми берестяными свитками. - Мы не прикасались. И мешка не развязывали, согласно приказу.
- Ага, вижу его рюкзак! - наследник Зверко кивает на серый мешочек под лавкой. Торба волшебника. Страсть хочется первым схватить таинственный трофей! Запустить руку внутрь - поглядеть, какие феньки таскает с собой один из самых знаменитых колдунов Залесья…
Разумеется, Берубой уже скользнул к лавке. Невежливо дернул завязки - и вот драгоценное содержимое торбы посыпалось на шаткий столик с подсохшими остатками охранничьего обеда. Ничего особенного: полкило плоских сушеных пауков с мерзким шорохом разбежались по столешнице, три летучие крысы, трепеща дырчатыми крыльцами, выпорхнули и тут же растаяли во мраке под низким потолком. Фр-фр-рр!!!
- Что это? - вздрогнул князь Лисей. - Какие-то фокусы…
- Спецэффекты, - восхищенно прошептал наследник Зверко. - Заготовки для наваждений.
А волшебности все сыпались на шаткий столик, уже сплошь кишащий жирными красными червями, суетливыми тараканцами, некими недобрыми цветками и едкими трапами… Наследник взирал широко распахнутыми глазами: сушеная человечья кисть! Чьи-то гнилые зубы, обпиленные как игровая зернь, накладные бороды разных мастей, отрубленная девичья коса цвета спелой ржи, мутные стеклянные глаза (неприятное воспоминание корябнуло по сердцу, Зверко поморщился)… Кривые гвозди-мутанты без шляпок, липкие кусочки ткани, неведомые перья, чешуйки, черепки… Совершенно новенький нож горячо блеснул и скрылся под мотками разноцветной бечевы. Дохлый обезглавленный петух вывалился, распластав крылья по россыпям мелких денег. А вот… наконец посыпались мешочки со снадобьями. Зверку показалось, будто запахло знакомым, острым - одоленем, дурманом, бодряникой…
- Какая прелесть. - Голос Берубоя в полумраке. В его длинных пальцах хладно-металлически блеснуло нечто маленькое и зубастенькое. - Чудесные тисочки для ногтей. Их-то мы и попользуем…
- Вы намерены вырывать ему ногти? - поморщился князь Лисей.
- Ах, зачем это! - Берубой саркастически сморщился. - Настоящего ведуна пристало пытать не щипцами да иглами, а лжами да кривдами. А тисочки - для меня. Ледянское устройство. Люблю, знаете, рукодельные хитрости.
Тихо, нежно щелкнули тисочки. Берубой приблизил узкую кисть к глазам, оценил остриженный ноготь на мизинце. И прохладно произнес:
- Сейчас я начну его пытать потихоньку. Помните: то, что происходит, - поединок лжецов. Каждое слово - наваждение. Не верьте ни одному звуку, сидите молча.
- Колдовская дуэль, - без улыбки сказал князь Лисей.
- Точно так, - сухо хохотнул семаргл. - А теперь - последние приготовления. Прошу всех снять оружные пояса. Я настаиваю, господа. Прошу не обижаться… Позже вы убедитесь, что это необходимо.
Семаргл говорил подчеркнуто вежливо. Наследник Зверко внимательно смотрел на Берубоя, поэтому заметил призрачный зеленый сполох в глазах божественного палача: удлиненные скулы и длинный нос Берубоя на краткий миг озарило лунной зеленью. И Зверко понял: семаргл не шутит. Парню предстоит нелегкая битва с карликом. Не стоит осложнять ему жизнь.
Поэтому Зверко стянул через голову хитрую перевязь. державшую на спине любимый меч. Вытащил засапожный кинжал - положил на стол перед семарглом. Черный свищовский перстень не отдам. Пусть будет на пальце. Мало ли какая хрень.
Как ни странно, строптивый князь Лисей тоже подчинился: молча передал свой детский изукрашенный клиночек. И десятника Неро принудил отвязать от пояса короткие ножны, наполненные холодной сталью. Какие все послушные… Видать, и впрямь особенное что-то скользнуло в голосе Берубоя. Неспроста эта зелень во взгляде, подумал Зверко.
Берубой удовлетворенно жмурится, вертит в пальцах заморские тисочки. Наконец собрался с мыслями. Задрал нос, приподнял брови и будто нехотя, негромким будничным голосом произнес:
- Ну ладно, поехали. Силою Траяна Держателя я, Вук Полызмай Берубой, начинаю дознание. Стоит двор, на дворе кон, на кону начало. Кожан, помоги мне. Ступай и вздерни Плескуна над землей.
Глухонемой еще секунду глядит на семаргла, разгадывая в полумраке движения тонких Берубоевых губ. Переводит быстрый взгляд на наследника Зверку. Тот слегка кивает: подчиняйся. Коренастый варвар послушно шагает к пленнику. Протягивает жесткую длань, ухватывая лежащего старика за шиворот, и - хоп! Клубок отсыревших тряпок взмывает в воздух…
Сквозняк! Замигали лучины, потом резкий холодный звук… Это брякнула цепь по камням. Мигнула тень, с потолка посыпалась серая пыль - через миг все увидели лицо Плескуна.
Точнее, верхнюю половину этого удивительного лица. Рот и нос туго сдавлены под грубой повязкой из небеленой холстины - зато хорошо видно высокий желтый лоб, изощренно изрезанный морщинами. Седые брови, красиво изогнутые над узкими монголоидными глазами. Сухо треснула скамья: князь Лисей всплеснул руками, указывая на колдуна:
- Будь я проклят… Голубые глаза!
Да. Теперь, в желтом свете лучины, глаза азиатского волшебника Плескуна неожиданно ярко просияли лучистой васильковой синевой.
- Тише! - рявкнул Берубой. - Говорю только я!
Злобный! Длинный нос страшно сморщился! Из-под верхней губы ощерились белые клыки… Сущий собака, подумал Зверко и снова перевел взгляд на связанного карлика. Вздернутый в сильной руке глухонемого охранника, вражеский жрец болтался в воздухе - кривые ножки в полуметре от земли, а пыльная бородища провисла ниже, пушистый кончик пляшет по камням.
- О враже презренный, батраче сварожий, кости-пакости тебе выверну, очи заговорю-заболтаю… - быстро-быстро забормотал Берубой. - Ты, лжец, залесские народы мутил-корежил! Ты Рогволда-княжича зачаровал, мозги ему высосал! Не ты ли, ворожбина, на князя Лисея разрыв-стрелу наманивал?! Знаю про тебя! Ведаю!
И вдруг - как вскочит с лавки! Не Берубой, а злобная тень - искры, брызги, зубы щелкают! Прыгнул ближе, растерзать хочет колдуна - но словно боится, пляшет вокруг, горбится весь, взъерошенный да оскаленный - и дрожит, и заливается, как лайка на медведя!
Видно, как округлились глаза глухонемого Кожана. Замигали тени по стенам, и князь Лисей со своей скамьи изумленно глядит на Берубоя, а тот весь ходуном ходит, увивается! Брызжет слюной! Зубами скрипнет, на колено припадет, крикнет страшно - и сразу отскакивает:
- Не ты ли, гад… Х-хха! Не ты ли с подельником своим Куруядом-негодяем против славянства ворожил? Стожаричей из Санды выманил, деревню для Чурилы оголил! Тамошних баб под ярмо поставил, гнида свар-р-рожья, ага? Знаю, ведаю!!!
Синие глаза Плескуна. Никакого выражения… А Берубой мечется, дыбом волоса, мокрые клыки блестят:
- Чаротворец злобный! Все про тебя ведаю! Не скроешь or меня, не утаишь своих мракодеяний, вр-р-ражина!
Тут все увидели, что Плескун… плачет. Сверкнула, пробежала искорка - утонула-спряталась под повязкой на рту. И вдруг - Берубой замер, припадая к земле:
- Давай, Кожан! Самое время! Срывай тряпку!
Глухонемой отбрасывает лучину, судорожно рвет узел на затылке колдуна… Тряпица трещит - и вот, медленно и трудно, рыдающий колдун разлепляет посиневшие, затекшие губы, спрятанные в мокрой бороде:
- "Да… повелитель… я сделал это… Для тебя".
И одному из зрителей, сидящих на лавке, вмиг становится нехорошо от прямого взгляда раскосых синих глаз под седыми бровями! Что это?! Что за наваждение?! Почему он смотрит с такой сладкой тоской?
- Врешь! - дико захрипел Берубой, выскакивая вперед; черная спина его вмиг загородила наследника Зверку от волшебного взгляда. И сразу стих омерзительный звон в ушах похолодевшего наследника…
- Сознавайся, чревоточец! Не ты ли устроил пожар в Глыбозере и подкинул грецкий шлем на пепелище? Дабы глыбозерский князь Старомир на вышградских греков ратью вышел? И крепость перед Кумбалом оголил? Отвечай!
- "Не тебе отвечаю, но хозяину моему". - Черно-синий взгляд колдуна заметался, рыская и не находя в полумраке обожаемые черты. - "Повергаясь ниц, свидетельствую: правда все, правда. Сотворил я поджог по твоему, повелитель, самовластному поручению…"
- Что дуришь, Плескун? Какое еще поручение? Не мути, говори толком! Признавай, мечтал ты вывести грецкую дружину из Жиробрега, дабы открыть его для угадаев кумбаловых? Подличал ли с кровью петушиной? Умышлял ли ты, злокур окаянный, завести греков в чащобы лесные по кровавому следу? Умышлял?
- "Умышлял и делал. Ради тебя, господин!"
Почему он опять смотрит на наследника? Почему плачет, будто от радости и гордости за содеянное?
- Ладно, я все понял, - вдруг негромко сказал Берубой совершенно спокойным голосом, медленно оправляя со лба повлажневшие волосы. - Ты не хочешь говорить. Добро, предлагаю тебе… честный бой. Слушай меня, Плескун. Вызываю тебя, гада, на умный поединок. Коли победишь - буду рабом. Уйду навеки от Траяна - к тебе, в черную неволю сварожью… А проиграешь - пеняй на себя: я твои гнилые мозги себе заберу! Батьке моему, Траяну Великому, отнесу и к ногам его повергну!
Зверко вздрогнул: уловил что-то в воздухе… Но не понял, ибо тут же…
- Берубой! - высоким голосом крикнул князь Лисей. - Опомнитесь!
Семаргл дернул головой, с рычанием обернулся:
- Прекратить! Не мешать!!!
Но не тут-то было… Ух как стремительно приливает кровь к бледному лицу князя Вышградского… Р-раз! - сухой кулачок с размаху врезается в столешницу. Блестя глазами, племянник базилевсов взмывает с места:
- Остановить допрос! Немедля!
Берубой с досадой мотает головой: узкая рука семаргла слету бьет пленного чародея в лицо, сдавливая нижнюю часть старческого лица, затыкая страшный рот. Слишком сильно. Темная струйка по седой бороде.
- Одумайтесь, Берубой! - негромко, но жестко говорит князь Лисей. - Вы начинаете какие-то опасные игры…
Семаргл волком глядит через плечо. Вытянута вперед единственная рука, упирается и давит в лицо карлика, будто пробоину в днище затыкает… Рассерженный профессионал. Кажется, что желтые волосы шевелятся над сморщенным лбом воздушной собаки. Но князь Алеша смотрит твердо. Князь Алеша наставляет на Огненного Вука длинный негнущийся палец:
- Вы пообещали колдуну стать его рабом. Что сие значит, любезный?
- То и значит, - скрипнув клыками, отвечает семаргл. - Если проиграю, он… пожрет мою волю. Заберет в службу к хозяину своему, Сварогу.
- Заманчивая перспектива! - Князь Лисей медленно складывает руки на груди. - А если… Плескун прикажет освободить его? А потом - убить нас всех, безоружных? Вы подчинитесь такому приказу?
- Непременно пришлось бы Да только - не бывать тому. Я одержу верх… Об одном прошу - не замешивайся, князь! Потерпи… помолчи маленько.
С легким звоном опадает каменная пыль на колени стенографиста Неро, на бледные розоватые берестяные свитки. Рука Кожана дрожит, и тело волшебника мелко потряхивается в полуметре над каменным полом. Берубой выжидательно и злобно смотрит через плечо.
- Не мешай ему, князь Алеша, - говорит наследник Зверко. - Нам нечего бояться. Он профессионал. Он порвет гномика в клочья, вот увидишь.
- Вестимо, в клочья! - осклабился Берубой, подшагивая к вздернутому сопернику. Насмешливо мотнул длинноволосой головой. И вот, глянув чуть свысока, семаргл сделал первый выпад:
- Ведь ты, гнилая борода, даже не ведаешь, кому служишь. Не чаешь небось, что хозяин твой Чурилушка - славянин…
Странным холодком просквозило по ногам секундантов - это изогнутое лезвие кривды скользнуло по воздуху. Не останавливаясь, Берубой снова ринулся в атаку:
- Чурила твой - отнюдь не ханского рода. Недоблюдок он, полукровка… По матери - божич сорочинский, а по батюшке… знаешь кто? Ну отвечай, покажи свою мудрость великую!
Молчит Плескун, сухо блестят его синие очи. Ушел в глухую оборону, щитом глуходумия прикрыл усталую психику.
- А по батюшке-то Чурила - наследник Властовский!
Отменно заточенная кривда с ревом скребанула слух. Легкая холодная оторопь пробежала по крупному телу наследника Зверки. Как красиво он врет, этот семаргл Берубой! Как рискованно…
И горбун содрогнулся, потемнел лицом. Видать, краешком незримого лезвия задело по старым мозгам. А Берубой все теснит, наседает; быстро мелькают слова, посвистывает клинок изощренной неправды:
- Незаконнорожденный сын князя Всеволода Властовского - вот кто твой Чурила!
- "Не лги, полыменный прихвостень Траяна! Мой повелитель - сын великого Плена Сварожича, звездного хана! Слова твои - тлен, уловки твои - тщета!"
- Не лги себе, старче! Чурила - не Плена сын, но Пленника. Помнишь ли, кого прозвали Пленником бессмертные обитатели Вырия? Не князя ли покойного Всеволода, которого соблазнила - в отместку за его благочестие - страшная богиня Плена Кибала?! Мать Чурилы - Плена, отец - Пленник, а сам щенок - Плененкович!
…Не слова, а искры; разгоралась схватка. Зверко смотрел во все глаза и слушал, слушал… Иногда казалось ему, что не слова скользят и скрещиваются в темноте над головами соперников - а страшные незримые лезвия. Вот, низко урча, грозно взревел, рассекая воздух, голос опытного воина Плескуна - широкий, темный, с кривой извилиной, с тихим шорохом голубоватого плазменного свечения… Легче, тонче, звонче звучит, резко посвистывая, каленая сталь в голосе Берубоя.
- Ты бредишь, старик! - хохочет Огненный Вук, приседая в смелом выпаде. - Настоящее имя Чурилы - Кирилла Всеволодович… Ха-ха! Такова есть великая тайна, которую проник мой владыка, Великий Траян! Сокровенная тайна Сварога, ибо боится Сварог великим страхом. Сегодня Чурила ему служит верно, а завтра - кто знает? Славянская кровь завсегда свое слово сказать может… Кто знает…
- "Я знаю", - внезапно произнес карлик, и глаза его вспыхнули синим электричеством прохладной иронии. - "Правду говоришь, огненный пес. Мой повелитель - славянин".
Нет, это совсем не похоже на белый флаг! Скорее - добела раскаленное лезвие волшебного кинжала, коварно выхваченного из рукава.
- "Тайны твои не страшны, семаргл. Я знаю их заранее!"
- А коли Чурила по отечеству славянин - зачем ты служишь ему?! Разве не глуп твой хозяин Сварог, что силу свою на кон поставил за ублюдка-полукровку? Разве не смутится Чурила духом, когда прознает затаенную правду про Всеволода-князя, обольщенного Пленой Кибалой? Разве не возмутится против деда своего Сварога? И не восхочет ли вернуть престол покойного отца своего, Всеволода?
- "Захочет и вернет!" - жестко парирует старый жрец. Голый клинок звучит угрожающе, многообещающе. Видать, есть у старика несколько заветных ударов в запасе…
- Тогда зачем ты служишь Чуриле? - напористо бьет семаргл, широкими взмахами рубит. - Ты, великий враг славянства и потомок унгуннских жрецов? Ради чего покорствуешь славянину Чуриле?