Штурм начался через двадцать минут. Гнали волнами пехоту, а артиллерией разносили концлагерь, убирая свидетелей. Через пару часов пришлось отойти в главное здание, удерживать аэродром сил не оставалось. Дважды сгоняли 'флайер' за боеприпасами, которые таяли как снег на солнце. Боеприпасы десанта тоже подходили к концу. Минометы втащили на крышу, били оттуда, сожгли шесть танков выстрелами из РПГ-26. Много убитых и раненых. Солнце все выше и выше, а бой продолжается. Вдруг, в 11.00 местного, огонь как обрезало, и над позициями японцев появился белый флаг. Они начали сдаваться. Сразу после этого, село еще несколько Си-47-х. Начали вывозить раненых. От отряда осталось 16 человек, пять двухсотых, остальные ранены. Трое погибло во время зачистки, все в главном здании, двое во время штурма. Если бы не десантники, то погибли бы все. Японцы бросили в бой больше дивизии, и очень надеялись успеть до капитуляции. Вон они, сидят на траве на аэродроме, который смогли захватить. К Алексею, сидящему в кресле возле пункта управления полетами, подошел радист десантников:
- Товарищ полковник, здесь какого-то 'Шмеля' вызывают! Это не Вы?
Радиостанцию отряда разбило взрывом, поэтому Алексей был без связи. Он протянул руку за микрофоном и наушниками.
- Я - 'Шмель'! На приеме.
- Доложите обстановку, я - 'Васин'. - 'Васин' - это Василевский.
- Здравия желаю, товарищ 'Васин'. Задача выполнена, объект 'один' захвачен и отправлен в пункт 'А', с ним направлены несколько изделий. Есть потери, большие. Требуется подкрепление и транспорт для вывоза 'трофеев'.
- Уже направлено. Что противник?
- Сдались. Япония объявила капитуляцию.
- Мы уже знаем, они вышли на консула в Ванкувере. К Вам вылетел представитель, у него такой же документ, как и у Вас. Сдавайте ему дела и прилетайте. Вас ждут. Он привезет приказ.
- Есть, конец связи.
'Нафиг мне все это нужно? - подумал Алексей, смертельно уставший за последние несколько дней. Сейчас бы поспать минут 600 на каждый глаз!
- Николаич! Пожрать когда можно будет? - подошел Женька Викторов. Подмышкой у него зажата газета, он повернулся так, чтобы ее можно было достать. Алексей расстелил ее, Женька сел на неё на траве. Достал маленькую плоскую фляжку из разгрузки.
- Хлебни, армянский. Я думал, что все, все здесь и останемся.
- Капитулировали они. Так что, за Победу! - коньяк был почти горячий.
- Домой хочу! - сказал Женька, - Никогда так не хотел домой.
- А он у тебя есть? Дом?
- Нету. Жена забрала. Но это значения не имеет. Ты же не выгонишь из Чуньки?
- Нет, не выгоню. Только поселишься не там, а в Морозовке.
- Не-а! В Чуньке! Там магазина нету! Допью этот коньяк, и завязываю: и с войной, и с водкой. Буду ловить рыбу и помидоры выращивать. Да с твоей малышней возиться. - очень серьезно сказал Евгений, допил коньяк и оставил фляжку на земле, и пошел к стене домика. Отвоевался майор Викторов. Нашел тенек под стенкой, бросил туда свои кости, прилег, обняв 'Заставу', и через секунду уже спал. Алексей тоже задремал, сидя в плетеном кресле, но через некоторое время его разбудили. Прилетел комиссар госбезопасности Меркулов, с приказом Ставки, он будет расследовать здесь все.
- Показывайте, полковник, что и как! - они стояли на летном поле возле самолета.
- Только пальцем, ничего не вскрывали, в лагерь не ходили, ни одного заключенного не выпустили. Кормить их надо, а нечем, да и входить туда надо специалистам, а не следователям. Что там в бараках твориться одному богу известно. Я туда не ходил, да и вам рекомендую держаться подальше от этого места.
- Вы серьезно?
- Абсолютно! Требуется сделать дезустановку, и так, чтобы сливные воды не попадали в почву, а собирались и уничтожались. И в главном здании, тоже, лишний раз двери открывать не стоит. Особенно те, у которых глазок сделан.
- Так, полковник, пойдемте отсюда в пункт управления полетами. Там, скорее всего, чисто.
Из главного здания вывели всех людей, после этого туда зашли 'химики' и начали проводить дезинфекцию. Сдавать-принимать объект комиссар Меркулов начал в помещении пункта управления. Бойцы отряда и десантники вышли с объекта, расположились на пригорке, и 'химики' поливали их дезрастворами из опылителей, висевших за спиной. Наконец, вылезли из химзащиты, отошли на ветер, там стояла машина с водой и умывальниками. Долго и упорно мылись, затем построились, и отошли к переезду. Там стояли японские трофейные грузовики и оставшиеся мотоциклы. На них добрались до лагеря. Там всем устроили карантин. Заболело шестеро десантников. Нина Васильевна их лечила, все равно двое умерло. Больше никто не заболел. Карантин сняли через сорок дней. Алексей вскрыл приказ, до этого он запретил выходить на связь. Связался вначале с Василевским.
- Вы где?
- В лагере, недалеко от Пинфана, отряд и, оставшиеся в живых, десантники проходили карантин. Сегодня карантин снят. Еще двое погибло.
- Пинфан полностью на карантине, есть аэродром в Харбине.
- Рядом с нами аэродром Ларинджен.
- Сколько у вас бойцов?
- Семьдесят четыре.
- Я высылаю самолеты за вами.
Повеселевшие бойцы собрались, забрали все из пещеры, и тронулись в путь. Китайцы приветливо махали руками освободителям. Через полтора часа прибыли на аэродром, затем прилетело пять Си-47. Через три с половиной часа сели в Чите. Всех приказано привезти в Москву. В Иркутске из госпиталя присоединилось еще восемь человек. Там узнали, что большая часть раненых перевезена в Москву ранее. Поезд две недели шел до Москвы. Алексей, правда, успел смотаться домой, и сообщить, что жив и здоров.
- Почему раньше не сообщал! Я не знала, что и делать!
- Из-за чумы, не мог я сюда в Чуню чуму притащить. Да еще и модифицированную. Все, честное слово, все. Вот, до Москвы доберемся, сдам отряд, и домой.
- Врешь ты все, Лешка! Совсем меня не любишь!
- Нет, правда, устал смертельно, и надоело все!
- Так не езжай!
- Не могу, иначе людей затаскают. Ждут нас там.
На следующий день он вернулся в поезд на станции Казань. Поезд прибыл в Москву утром, высадились на Октябрьских казармах, где всех и разместили. Пятерых 'отцов-командиров' поместили отдельно. Трое уже давно здесь, как из госпиталей выписались, а Никифоров и Викторов только добрались. Здесь узнали, что Уфимцев умер в госпитале, а у Дементьева тяжелое ранение, он еще в палате валяется, еще не ходит. Днем приехали Василевский и Ильичев.
- Здравствуйте, товарищи.
- Здравия желаем, товарищ маршал Советского Союза.
- Садитесь, товарищи. Есть серьезный разговор. Я в курсе, что вы все военные пенсионеры. А нет ли у Вас желания, так сказать, тряхнуть стариной? - Василевский достал папиросы, закурил сам и предложил остальным. Но, все достали свои, кто к чему привык.
- Я - пас. - сказал Женя Викторов. - Я в Чуню, больше хватит. Мужиков жалко, стольких положили.
- Да, не самая удачная операция в моей жизни! - ответил Панин и замолчал.
- Почему неудачная? - спросил Ильичев. - Блестящая операция, за три дня вывели из войны громадную империю.
- Мы батальон с усилением там положили, а авиация нам ничем не могла помочь. Она должна была подавить артиллерию. - с сожалением бросил Панин.
- У нас нет таких истребителей, чтобы действовать на таком удалении от линии фронта. Мы задействовали две эскадрильи 53 ИАП на "Аэрокобрах Р-39". Но, они сбросили подвесные баки, когда увидели японские И-97. И расчехвостили их в ноль! Больше ни у кого подвесных баков не было. Поэтому нарастить силы мы не могли.
- Сиро Исию вы вывезли. Я - домой! - сказал Саша Панин.
- А я - останусь. - сказал Боря Михайлов, - Буду СпецНаз готовить.
- Ну, и я, тоже, думаю остаться. - сказал Сазонов, - Мне только 47.
- А Вы, Алексей Николаевич? - спросил Василевский.
- Нет, у меня совсем другие задачи, и не здесь. Что сделано, то сделано, хорошо или плохо. Наверное, на пределе возможного. Такие операции пока не по зубам нашей армии. Но, могло быть все гораздо хуже. В любом случае, задача выполнена, но цена оказалась слишком высокой.
- С Вами хотел встретиться товарищ Сталин, чтобы лично поблагодарить за проведенную операцию.
- Не стоит нам встречаться. И не стоит благодарности. Я исправлял свою ошибку. Как мог.