Ехали молча, я был слишком занят дорогой, так как решил, что с фарами получается слишком вызывающе, а вот габариты светят как раз в стиле шестидесятых годов. Дорога тоже доставляла хлопот, но как выбрались из леса, сменилась на приличную гравийку. В городке, на главной, так вообще был положен очень неплохой асфальт. Екатерина задумалась о партийной дисциплине в семейных отношениях, поэтому отделывалась краткими словами и жестами, направляя меня в нужную сторону.
Н-Петровск казался вымершим, в час ночи нынче все спят, что не удивительно, рабочий день начинается с 7 часов. По дороге не встретилось ни одного человека, только темные дома, с трудом угадывающиеся в тусклых отблесках редких уличных фонарей. Впрочем, осветительные приборы такого звания явно не заслуживали, простая лампа-стоваттка с жестяной крышкой на столбе, мрачно раскачивающаяся на весеннем ветре.
На нужной улице применил настоящую военную хитрость. За пару кварталов совсем отключил габариты, и на минимальной скорости, практически наощупь, высадил девушку у ворот дома. Сам проехал дальше, аккуратно объехал квартал, и быстро "нырнул" под домик гостеприимно открытых девушкой ворот. Соседские собаки, конечно, погавкали. Но без энтузиазма, лениво и недолго.
Вьезд на крытый двор пришлось распахивать уже вдовем. По сути это был кусок стены, сколоченный из досок, на шарнирах из какой-то матерчатой дерюги. В общем, эта дверь не открывалась, а переносилась. С таким крестьянским подходом одной женщине действительно не выжить. Но для меня это сущий пустяк, еще несколько минут, и машина стоит на покрытых застарелой грязью досках внутреннего крытого дворика в свете ослепляюще яркой после темноты лампы ват в сорок.
Кате бы в разведке работать. Не поленилась, взяла короткий жесткий веник и постаралась замести следы от колес. Осмотрелся. Парадная калитка слева от вьезда была закрыта изнутри на большой амбарный замок, который судя по всему не открывался годами. Зато справа-сбоку была распахнута дверь "черного хода", выходящая в сложенный полленицами совершенно невидимый с улицы закуток.
Под поветью, как Катя назвал крышу внутреннего двора, напротив дома стоял длинный сарай. Внизу – зияющий черным провалом хозяйственный чулан, сверху – сеновал с остатками сена. Ближе к огороду чулан переходил в туалет, потом курятник в котором на засиженных досках-помостах шевелился десяток белых куриц, следом шел свинарник или коровник, в общем что-то низкое и вонючее, но сейчас так же пустое. Никакой краски, натуральное дерево, потемневшее от времени, а снизу – от грязи и навоза. На всем лежала печать изрядного запустения.
- Пойдем в дом, - девушка закончила упражнения с метлой.
1.2. Петр. Конец мая 1965 года. Урал
Проснулся я около полудня. В низкое, закрытое веселенькой ситцевой (на вид материю отличать не умею, но слово вовремя вынырнуло из памяти) шторкой светило… Нет, не солнце, а низкое, затянутое тучами небо. Накрапывал дождь. Кати в доме не было, впрочем, мы договорились вечером, что она с утра поедет в Свердловск к брату Анатолию, взяв у меня смартфон, паспорт и деньги 21-го века. Этого более чем достаточно, чтоб нашу историю не признал бредом по крайней мере родной брат. Тем более, я успел показать девушке игрушку Teeter.
Засыпая на жестковатой, несмотря на постеленный матрас, лавке, очень хотел проснуться с рассветом, как тут заведено, и проводить Катю в дорогу. Повторить поцелуй в щечку. Но по буржуйской привычке бессовестно все проспал. Гимн Советского Союза прозвучал по радио в 6 утра, но даже его громкая и торжественная музыка без слов выдрать меня из сна не смогла.
Делать нечего, встал, оделся, сползал до "удобств" подивившись удивительной конструкции. Стульчак представлял собой что-то типа ступы бабы-яги, как ее представляют в детских книжках, из цельного долбленого куска бревна. Правда без дна, и с обитым рыжеватым войлоком верхним краем. Не слишком гигиенично, прямо скажем, но наверно тут зимой не до интеллигентских закидонов. Поплескал в лицо из удобно стоящей под водостоком бочки, потер зубы пальцем.
Вечером лампочку не зажигали из соображений маскировки. Мне это казалось диковатым, но Екатерина относилась к шпионам очень серьезно. Или к бывшему мужу. Впрочем, тут деревня, не Москва, всем есть дело до всего, жители любую странность подметят почище пограничной собаки. После пробуждения тоже было как-то не до разглядывания местных достопримечательностей, уж слишком на мозг давила жидкость.
А тут зашел в дом, и просто уперся в огромную русскую печь, оштукатуренную светло-синей известью. Чуть наискость от входной двери к ней была прислонена деревянная лестница с тремя широкими удобными ступенями, окрашенная коричневой краской. Сверху, за краем затертых до черного блеска животами и задницами кирпичей, виднелись какие-то куски зимней одежды. Из нескольких ниш в полкирпича выглядывали шерстянные носки, варежки, какие-то полотенца или портянки.
На кухне – огромный проем в печи, на нем стоят здоровенные пустые чугунки, среди них как летающая тарелка на в окружении танков – обычная алюминиевая кастрюля с кучкой некрупных картофелин "в мундире". На столе, застеленном белой, чистой до хруста скатертью, наполовину полная литровая банка молока, родная сестра той, что вчера пили в машине. Похоже, о моем обеде позаботились, вареная картошка с солью, вполне современно. Неужели хозяйка с утра специально для меня застелила стол? На всякий случай поел над лавкой у окна, пролить молоко на чудо ручной стирки – как прибить витую пару гвоздями к стене.
Пока жевал, разглядывал отрывной календарь, который показывал на листочке 22 мая, субботу, а так же портрет Виктора Гюго (с подписью, а то ктож его узнает у нас в лицо), и напоминание о дате смерти великого писателя Франции. Ниже – подробные данные о восходах, заходах солнца, что-то про луну, и прочую астрономию. Дата на следующем листочке была выполнена в красном цвете, воскресенье. Кроме этого была изображена какая-то партийная трибуна. Листанул, полюбовался на картинки машинок, самолетиков, шахматных и шашечных досок, головы людей… Машинально сделал отметку – подумать о стартапе "веб-отрывных календарей", которые можно ставить виджетом на десктоп, и поутру смачно отрывать мышкой листочек.
После нехитрой еды осмотрел единственную комнату, разделенную дощатой стеной-ширмой с широким проемом на две части. Площадь небольшая, квадратов 15–16. Оштукатуренный все в тот же синеватый цвет стены, низкий, метрах на двух, дощатый потолок со здоровенной балкой посередине, и единственной лампочкой без абажура. Внешняя крученая проводка на фарфоровых изоляторах, квадратный черный выключатель, рядом с ним, как издевательство, круглая розетка белого пластика.
Пол, о, это чудо заслуживает отдельного описания. Он монументален, сделан из широченных, более полуметра, половиц, неровно уложенных, и вдобавок слегка разбухших и выпирающих на стыках. Воспринимать его как что-то монолитно-единой сложно, для перехода с одной на другую надо приложить некоторое интеллектуальное усилие.
На окнах, примерно от половины, шторки-задергушки из пестрой ткани на леске. Верхняя часть закрыта чем-то вроде толстой тюли с крупным рисунком. Икон нет, только квадратики невыгоревшей краски, но полочка в наличии, на ней гипсовый бюстик Ленина и какая-то книга. Нет, не библия, и даже не материалы 20-го съезда, не Ленин и не Маркс. "Лезвие бритвы" Ефремова, огромные золотистые буквы на затертой темно-синей обложке. Вот уж чего не ожидал, наверно, в этом доме и Туманность Андромеды читали. Зря думал, что Катя "Аватара" понять не сможет, после таких-то книг он как родной должен быть…
Какая еще полиграфия найдется? Все на полке, что слева от печи. Стопка газет, правильно, как без "Комсомолки" печку растапливать. Тетради, методички, учебники… Похоже, взрослых детей хозяйке не доверяют, все на 7-ом классе заканчивается. Или в местной школе попросту нет старших классов?
За перегородкой – две высоких панцирных кровати с блестящими никелированными спинками, застеленные покрывалами, и с настоящими пирамидками из трех подушек каждая. Причем верхняя совсем маленькая, и стоит "на углу", да еще и кокетливо прикрыта здоровенным куском белых кружевов. Симпатичненько, главное, чтоб меня не заставили заниматься созданием таких идиотских сооружений из постельных принадлежностей. Между кроватей высокая тумба-комодик, закинутая все теми же кружевами. Внутрь, разумеется, не полез. Но не удержался, заглянул в гордо стоящую сверху высокую жестяную коробку темного цвета, с нарисованной девушкой в платке и каким-то экзотическим деревом. Оказалось – духи "Рябинушка".
Что еще? Два черных от старости жестких венских стула, и новый, с иголочки, круглый стол крытый светло-коричневым шпоном. Не иначе, свадебный подарок. В общем, что и ожидалось – чистенько, бедненько.
Притащил ноутбук, прочитал на блоке питания 100-240V, вроде ничего страшного случиться не должно. С некоторым содроганием поставил на зарядку, и попробовал сделать ревизию провалившегося со мной софта, кеша браузера, музыки, видео и прочих документов. Слава большим винтам! Ноутбук покупался с предустановленной Ubuntu (нашли дурака платить за Windows), я успел с ней немного поиграть, но быстро сдался, сдвинул партиции и поставил ХРюшу. Убедившись, что давно забытый линукс жив, и даже весело работает, танцевал сольный танец людоедов Тасмании, пока не врезался локтем в печь. Скопировал все, показавшееся особо важным в брелок-флешку, это, наверно, поценнее автомобиля будет.
* * *
За этой суетой подкрался вечер, но додумать мысль "будет ли мое лицо видно с улицы в свете экрана" не успел. На улице послышались хлопки автомобильных дверей, и во двор вошла Екатерина в сопровождении двух мужчин. Один из них нес две больших и явно тяжелые сумки.
Мда. Куда делась женщина-в-телеге… В избу вошла уверенная в себе молодая девушка. Облегающая кофта серой шерсти с кусочками меха на вороте не скрывала грудь, размера эдак третьего. Широкая и длинная клетчатая юбка оставляла куда больше простора воображению, но по движению легко угадывалось – с ногами порядок. Талия чуть широковата (именно широковата, а не толстовата, это надо отличать сразу), но это мелочи. Темно-русые волосы практично высоко собраны на затылке во что-то компактное, высокий лоб и уши открыты. Лицо, вчера я его успел хорошо рассмотреть, все тот же овал, чуть впалые щеки, правильные дуги бровей… Чистое, с подведенными ресницами и чуть подкрашенными губами, оно производило куда более сильное впечатление.
Все это промелькнуло за несколько секунд, но Катя успела сердито улыбнуться, показывая глазами на входящих следом и, повернувшись к чуть отставшим спутникам, - Проходите, Петр Степанович.
Поименнованный не заставил себя ждать, и легко шагнул в комнату протягивая руку для пожатия.
- Добрый день, Музыкин.
- Здравствуйте, - ответил я. - Воронов, Петр. Как добрались?
- Спасибо, сотрудники подвезли.
Передо мной стоял невысокий, плотный мужчина лет 45, чем-то похожий на чиновника моего времени, если не считать сильно сплюснутой с боков фетровой шляпы с узкими полями. Крупные черты лица, глубоко посаженные темные глаза, коротко подстриженные черные волосы. Крупный, но еще не мясистый нос, располагающая улыбка. Одет даже на глаз дорого и солидно, в черно-синий, в едва заметную полоску костюм, через руку перекинут легкий плащ.
Пока гости, вернее, хозяева, разувались, через дверь протиснулся брат Кати, как можно было легко заметить по его лицу. Он был одет куда менее официально – в коричневый свитер ручной вязки, и темные брюки. Мода на джинсы, похоже, до этого времени еще не докатилась. Поздоровались, его рукопожатие не было формальным ритуалом товарища Музыкина, наоборот, твердым и откровенным, даже с небольшим размашистым хлопком об мою руку.
Катя с Анатолием потащили сумки на кухню, и споро начали что-то готовить, переговариваясь и стуча кастрюлями-тарелками. Хозяйка ахала, и явно восхищалась богатым продуктовым содержимым.
Мы с Петром Степановичем прошли в комнату, где он впился глазами в раскрытый ноутбук. Сорентировался быстро.
- Похоже, Екатерина Васильевна не ошиблась. - В его голосе мне почудились нотки охотника при виде замершего на расстоянии выстрела зайца. - Можно?
- Конечно… Вы же из КГБ? - Слова прозвучали как-то слишком буднично и легковесно, но гость совершенно не смутился. Достал удостоверение в красной обложке, и дал прочитать, не выпуская из своих рук. Полковник Музыкин П.С. начальник УКГБ Свердловской области.
А жизнь-то налаживается, странно правда, что не генерал – вроде бы на таких должностях в мое время уже носят расшитые зигзагом погоны. Пытаясь уложить в голове новую вводную, я развернул к товарищу Музыкину экран ноутбука, присел на стул, и начал чуть смущаясь рассказывать базовый курс "компьютер для чайников". Ну там где про процессор, память, жесткий диск, виндовс.
Минут через десять, когда я пошел на второй, углубленный круг курса, тезка меня прервал.
- Спасибо, более менее понятно, но все это лучше оставить специалистам.
- Конечно, без проблем.
- Вы не будете против рассказать о своих приключениях под магнитофонную запись?
- Охотно, что-то скрывать от такой серьезной организации никак нельзя, - я постарался неуклюже пошутить.
- Прекрасно, заодно и поужинаем, - Петр Степанович довольно улыбнулся, - и погромче добавил, - Анатолий, принеси технику заодно.
Впрочем, стол сервировали все вместе. К уже поднадоевшей картошке добавили соленых огурцов (хозяка сама лазила за ними в подпол), колбасы, вывалили на блюдце пару банок "лосося в собственном соку". Не обошлось без водки, уже позабытой в моем времени "Столичной". Не удержался, рассмотрел этикетку. Московский ликероводочный с забавной эмблемой "бык над бутылкой", снизу четыре медальки, и прямо напечатанная цена – 2.95 без стоимости посуды.
Подтащили к столу лавку, и водрузили на нее портативный (размером с небольшую микроволновку) катушечный магнитофон "Весна" с похожим на мыльницу выносным микрофоном и горкой бобин. Это что, они до утра собираются писать? Впрочем, оказалось что одна дорожка качественной записи – всего-то четверть часа, и на пару часов записи нужно аж четыре кассеты. Надо привыкать к чудесам техники 60-х, мой старый mp3-плеер как диктофон держал часов десять…
Несмотря на выпивку и забитый закуской стол, разговор можно было назвать настоящим допросом. Проводили его в основном Петр Степанович, Анатолий старательно помогал. Не ожидал, что он мгновенно превратится из "брата Кати" в придирчивого, даже жесткого следователя. Вопросы шли быстро один за другим, отвечать приходилось просто физически ощущая два взгляда, ловящих малейшие оттенки мимики и настроения. И так много раз по кругу, с повторением и тщательным разбором деталей.
Быстро понял, на сколько мне повезло с родителями. Мать работал учителем истории в пединституте, и, не смотря на мое сопротивление, вбила минимальные знания по школьной и вузовской программе. Отец оттрубил двадцать лет в милиции, прошел путь от опера до начальника райотдела. Но в 90-е кормить семью на зарплату стало невозможно, и он ушел в коммерцию. Его застольные "допросы" про курево, двойки и девочек оказались столь похожи на происходящее, что вместо нервов на меня накатил уют и домашний покой.
Водку разливали по честному, в небольшие граненые стаканчики и демонстративно выпивали до дна. Закусывали обильно, классическим, отвратительно солеными и водянистыми к весне огурцами, вареной картошкой, и странно вкусной обезжиренной вареной колбасой. Этот процесс практически не сказывался на остроте вопросов, скорее наоборот, они становились злее и откровеннее. Монстры, да еще, похоже, с немалым опытом подобных "бесед". Еслиб не мое решение в стиле клятвы на библии – говорить только правду и ничего кроме правды – шутя бы раскололи в мелочах.
Тактика и цель в общем-то была понятна – офицеры работали вместо детектора лжи, пытались понять, на сколько можно мне вообще верить. Для этого не надо было выяснять подробности работы компьютеров 21 века, наоборот, тема должна быть знакомой, и максимально близкой по времени. Но легче от этого не становилось.
К примеру, стоило мне обмолвиться, что бабушка имела дачу с середины 70-х, как это стало чуть не главной темой разговора. Где расположен дом, как оформлен, куда ходили купаться, где собирали грибы, что садили в огороде, на чем туда ездили… На Жигулях? А что это такое? Был построен автозавод, который с 1970 производил машины по итальянской лицензии и на итальянском оборудовании? Как они выглядели? Технические подробности описать сможешь?
Это комитетчики зря спросили на половине третьей поллитры. Ну что делать, если моим первым авто в 2000 году стал подержанный ВАЗ-21043, который от первоначальной "копейки" отличался лишь незначительными деталями. Так как российский автопром к концу века отличался "отменным" качеством – особенности конструкции большинства узлов я мог расписывать буквально часами. После пассажа о изготовлении специальных круглогубц для удобной установки упорных пружин подшипников крестовины карданного вала полковник разлил "по последней", отключил запись и передал записанные кассеты в свемовских коробочках со странной надписью А4411 Анатолию, кратко бросив, - прибери тут пока.
Сам встал, потянулся, сложив руки за спиной и с легким скрипом сапог привстал на носках. Затем подошел к окну, широко уперся руками в стену, и, наклонившись лбом до стекла, о чем-то задумался прикрыв глаза.
Через пару минут резко повернулся, вытащил из кармана совсем не изменившуюся за три десятилетия непочатую бело-красную коробочку Мальборо, достал себе сигарету, на секунду замялся, кривовато усмехнулся, и порывисто протянул пачку Анатолию, - пройдись пока с Катей по селу, покури, что ли.
Ведь смолили до этого что-то отечественное, пока я, как некурящий, между делом хвастался RAVчиком. Кажется, разогрев публики завершен, на повестку будет поставлен основной вопрос настоящего времени. Полковник не стал выходить на крытый двор, как обычно делали на перекурах, аккуратно выпускал дым в форточку, пока Анатолий с Катей не вышли за ворота. Затем, не поворачивая голову, спросил – так кто руководил СССР в вашей истории? И как?
К этому вопросу я давно готовился. Вот только ясности, кому и что рассказывать никакой не было. Впрочем, Петр Степанович для своей должности молод, явно отстает в звании от занимаемого поста, значит пришел в КГБ недавно. Да и замашки уж больно демократические, этож надо придумать такой допрос с застольем. Очень велик шанс, что этот человек доложит Семичастному, и не начнет крутить свою интригу. И вообще, правду говорить легко и приятно.
- Если я правильно помню историю, с 64-го по 67, после отставки Хрущева, в СССР шла тихая борьба за власть между группировками в политбюро, фронтменами которых выступали Александр Шелепин и Леонид Ильич Брежнев.