Но Оскар был дитя своего времени и знал, что эта роскошь ему заказана. Он понимал, что должен сопоставить факты и создать новую политическую действительность. Для политической действительности современной Америки абсолютной реальностью был факт, что электронные сети съели до потрохов старый порядок, не имея при этом никакого собственного, изначально присущего порядка. Ужасающая скорость цифровой связи, согласованное сглаживание иерархических отношений, подъем основанного на сетевых связях гражданского общества и упадок индустриальной базы - всего этого просто оказалось слишком много для американского правительства, чтобы оно могло справиться с этим валом и встроить его в правовые рамки.
На нынешний день в Америке имелось шестнадцать главных политических партий, разделенных на враждующие блоки, занятые междоусобной войной, сопровождавшейся бесконечными чистками, отступничеством и новыми чистками. Процветали частные города с миллионами "клиентов", где общепринятая законность полностью игнорировалась. Существовала мафия, устанавливающая свои цены, поддерживающая заведения, где отмывались деньги, контролировавшая черный рынок ценных бумаг. Имелись черные, серые и зеленые сети супербартера. Появлялись и исчезали организации по охране здоровья населения, укомплектованные сумасшедшими кликами, где продвинутые медицинские методы оказывались в пользовании любого шарлатана, способного скачать программу операционной хирургии. Процветал сетевой шпионаж, свободный от привязки к физическому месту действия. На американском Западе в отколовшихся округах целые города продавались племенам кочевников или просто исчезали с географических карт.
Некоторые городские собрания в Новой Англии использовали более мощную вычислительную технику, чем та, что когда-то была в распоряжении американского правительства. Администрация конгресса разделилась на независимые феодальные владения. Исполнительные органы погрязли в бесконечных войнах конкурирующих агентств, каждое из которых искусно добывало информацию, не вылезало из Сети и, следовательно, было неспособно заниматься реальной деятельностью. Нация помешалась на опросах, которые сопровождались циничными манипуляциями, - при этом вокруг какой-либо ерунды вырастала скрежещущая зубами коалиция по этому единственному вопросу и град автоматизированных судебных процессов. Запутанный сетевой налоговый кодекс, потерявший всякую связь с реальной финансовой действительностью, как правило, легко обходили через электронную торговлю, его с трудом переносило население.
При отсутствии внутреннего консенсуса проигранная экономическая война с Китаем дала возможность чрезвычайным комиссиям конгресса посеять смуту еще более высокого порядка. Официально объявив Чрезвычайное положение, конгресс передал свое неотъемлемое право суперструктурам, как предполагалось, реагирующих быстрее исполнительных комитетов. Этот отчаянный акт просто поставил новую операционную систему поверх старой. Страна теперь имела два национальных правительства: законное правительство, деятельность которого была приостановлена, но "никогда-до-конца-не-заменима", и спазматические, все более и более вызывающие дрожь клики чрезвычайных комитетов.
У Оскара были некоторые претензии к политике федерал-демократов, но он чувствовал, что программа его партии в основном именно то, что нужно. Сначала надо обуздать и распустить чрезвычайные комитеты. По сути, они были неконституционны, не имели прямого мандата от избирателей, они нарушали основные принципы разделения властей и практически ни перед кем не отчитывались. И самое плохое, они были насквозь пронизаны коррупцией. Чрезвычайные комитеты просто были не в состоянии успешно управлять. Они иногда пользовались популярностью благодаря поддержке групп, озабоченных какой-либо единственной проблемой, но чем дольше длилось Чрезвычайное положение, тем более все это походило на замедленный переворот и прямую узурпацию.
Разобравшись с комитетами и аннулировав Чрезвычайное положение, можно было бы вплотную приступить к преобразованию отношений штатов и федерации. Децентрализация полномочий зашла слишком далеко. Политика, которая должна быть гибкой и ответственной, превратилась в слепую, беспорядочную и бестолковую. Надо прийти к конституционному соглашению и отменить устаревший территориальный принцип гражданского представительства. Надо создать новую, четвертую ветвь власти, составленную из негеографических сетей.
После осуществления этих основных этапов реформы, сцена была бы, наконец, расчищена достаточно, чтобы взяться за решение главных проблем нации. Это должно быть сделано без злобы, без истерики и без вызывающей отвращение театральной аффектации. Оскар чувствовал, что это можно осуществить. Конечно, все выглядело плохо, очень плохо, для внешнего наблюдателя почти безнадежно. И все же американское государство все еще располагало бы большим творческим потенциалом, если его сплотить и вести в правильном направлении. Да, это правда, что нация проиграла, но и другие страны имели дело с уничтожением валюты и с неприспособленностью главных отраслей промышленности. Это состояние было оскорбительно, но это было временно, это можно было пережить. Если копнуть глубже, то поражение Америки в экономической войне было относительно мягким, в сравнении, скажем, с бомбежками или вооруженными вторжениями двадцатого века.
Американцам следует только принять тот факт, что программное обеспечение больше не имеет никакой экономической ценности. Это было несправедливо и нечестно, но это было свершившимся фактом. Оскар во многом отдавал должное уму китайцев, их проду манным действиям, в результате которых через их сети весь мир получил бесплатный доступ к интеллектуальной англоязычной собственности. Китайцам даже не потребовалось пересекать границы их страны, для того чтобы обрушить главный ствол американской экономики.
В некотором смысле жестокое столкновение с китайской аналоговой действительностью можно было считать благословением. Насколько Оскар это себе представлял, Америка не подходила для той роли, которую ей пришлось играть в течение долгого времени. Роль "последней сверхдержавы" и "всемирного полицейского" была для нее утомительна. Как патриот, Оскар был бы вполне удовлетворен тем, чтобы военные других стран, а не Америки прибывали домой в гробах. Американский национальный характер действительно не подходил к выполнению обязанностей мировых полицейских. Опрятные и дотошные люди типа швейцарцев и шведов гораздо больше походили на хороших полицейских. Америке скорее подошла бы роль "всемирной кинозвезды". Или члена всемирной лиги пустоголовых, пьющих текилу игроков в крикет. Всемирный ехидный эксцентричный комедиант. Да что угодно, только не мрачная, утомительная роль ответственного перед обществом центуриона.
Оскар развернулся на коричневом прибрежном песке и двинулся обратно, ступая по своим собственным следам. Он наслаждался выпавшей ему возможностью быть вне пределов досягаемости: он оставил свой лэптоп в автобусе, он даже выложил все телефоны из рукавов и карманов. Он чувствовал, что должен делать так почаще. Для того, кто занимается активной политической деятельностью, важно время от времени отстраняться от дел, устраивать себе передышку, приводить мысли и ощущения в должный порядок. Оскар редко позволял себе такие небольшие передышки - иногда ему приходило в голову, что, если бы он когда-нибудь оказался за решеткой, то имел бы массу времени, чтобы развить собственную философию. Но здесь сейчас в этом забытом уголке, среди песка, ветра, морских волн и неяркого солнечного света, он себе это позволил и чувствовал, что нынешние раздумья принесли ему большую пользу.
Накопленное внутри следовало упорядочить. За прошедшие тридцать дней он узнал очень много, пожирая огромное количество данных, чтобы быстрее разобраться во всем, но так и не сумел для себя выстроить. Данные в его голове все еще валялись беспорядочной кучей разрозненных блоков. Он стал, напряжен, рассеян, легко раздражался.
Возможно, причина просто в том, что у него давно не было женщины.
Они ожидали, что Грета приедет утром. Ниджи приготовила к ее приезду прекрасный завтрак из даров моря. Но Грета опаздывала. Команда с аппетитом ела в автобусе, шутила, стараясь не терять лицо. Но когда Оскар вышел из автобуса, его настроение стало еще более мрачным.
Он вошел в дом, чтобы там подождать Грету, но комнаты, которые перед тем казались очаровательными, теперь были ему просто противны. И зачем он дурачил себя, зачем столько головной боли, чтобы обустроить уютное любовное гнездышко. Ведь это должно быть место, полное реального значения для влюбленных, с какими-то вещами, исполненными особого смысла. Мелочи, глупые сувениры, возможно перо, морская ракушка, подвязка, фотографии в рамках, кольцо. Не эти взятые напрокат занавески и покрывала и не набор убийственно новых антисептических зубных щеток.
Он сидел на скрипящей медной кровати, пристально рассматривал интерьер. Все вокруг было не так. Он готовился быть очаровательным и остроумным, он так ждал ее, а она не приехала. Она была мудра. Она слишком умна, и не приехала. А теперь он сидит один в этой маленькой убогой халупе и маринуется в собственном соку.
Он ждал целый час, очень длинный час. И вдруг порадовался про себя. Нет, он был доволен, что она не приехала. Он был рад за себя, потому что глупо затевать связь с этой женщиной, но он был рад также и за нее.
Нет, он не сокрушен ее отказом, он просто видит себя в более реалистическом свете. Он хищник, соблазнительный и холодный, как ящер, с блестящей чешуйчатой кожей, сверкающей и переливающейся в солнечных ярких лучах. А она, что она? Мошка, моль, мудрая серая моль, которая благоразумно решила не вылетать из своего укромного уголка.
Ему надо решить, что делать дальше. Завтра надо вернуться в Вашингтон, составить сообщение для Комитета и остаться там работать. Никто ведь и не ожидал многого от его первого сенатского назначения. Он имел больше, чем достаточно, материалов для убийственного доклада о махинациях в Коллаборатории. А если карты лягут по-другому, то он может, к примеру, разрекламировать положительные аспекты Коллаборатория - глубокий эффект от биотехнологических проектов, сказавшийся на региональной экономике. Он может вещать о громкой славе, которая ожидает следующий большой федеральный проект, связанный с высокотехнологичной индустриальной нейронаукой. Он может петь все, что они там захотят услышать.
Он мог бы вообще стать карьерной капитолийской крысой, зубрилой от политики. Одним из большого и процветающего племени. Он мог бы прикладывать все более искусные усилия ко все более утомительным предметам. Ему никогда не доведется вести другую политическую кампанию, и ему никогда не светит выиграть политическую власть для себя самого, но если его не сотрут в порошок, как подшипник в колесах политического аппарата, то, вполне возможно, он будет процветать. Под конец он получит что-нибудь приятное, какую-нибудь кабинетную должность, а на закате своих дней станет кем-то вроде приглашенного профессора…
Оскар вышел из хибары, не в силах больше выносить себя самого. Дверь автобуса была открыта, но он чувствовал себя не в состоянии вернуться к команде. Он пошел к единственному в Холли-Бич бакалейному магазинчику, который помещался в ветхом помещении с неокрашенными полами, с дырами в потолке, прикрытыми старыми рыболовными сетями. Одна стена сверху донизу сверкала винными бутылками. Висели сувенирные рыбацкие шляпы. Лески и пластмассовые приманки. Высушенные головы аллигаторов, жуткие безделушки, вырезанные из испанского мха и кокосового ореха. Дешевые украшения, пиратские музыкальные кассеты - его сильно раздражало, что теперь стала столь популярна голландская музыка. Как это может быть, что в тонущей стране с мизерным стареющим населением поп-музыка была лучше, чем в Соединенных Штатах?
От нечего делать ему захотелось что-нибудь купить, и он взял пару дешевых сандалий. За прилавком стояла темноволосая девочка-подросток, местная, из Луизианы. Соскучившись в одиночестве и тишине в холодной бакалее, она одарила его великолепной улыбкой, улыбкой, означавшей что-то вроде: "Привет, красивый незнакомец!" Она была одета в потрепанный буклированный свитер и простое платье в цветочек из дешевого генетически модифицированного хлопка, но была доброжелательна и мила. Сексуальное воображение, временно сокрушенное и пущенное под откос разочарованием этого дня, вновь возродилось к жизни, пойдя странным параллельным путем.
Да, юная девушка из речной дельты, я действительно красивый незнакомец. Я умен, богат и могуществен. Поверь мне, я могу увезти тебя далеко отсюда. Я могу открыть тебе глаза на большой широкий мир, перенести в позолоченные коридоры роскоши и власти. Я могу одеть тебя, обучить тебя, переделать тебя по своему желанию, я могу полностью преобразить тебя. Все, что ты должна сделать для меня…
Но, увы, не было ничего, что она могла бы сделать для него. Его интерес мигом угас.
Он вышел из магазинчика, унося купленные сандалии, и пошел бродить по песчаным улицам Холли-Бич. Город имел вид столь наивно-тупой и захудалый, что это придавало ему странное декадентское очарование. Он походил на некий древний обломок, прибитый к берегу. Оскар мог легко себе представить, насколько живописно и необычно выглядит Холли-Бич летом: приличные семьи, вышедшие на прогулку в соломенных шляпках, болтающие между собой на креольском французском, рядом парни с татуировками, разжигающие коптильни для барбекю, или рабочие на выходных, тянущие невод из моря.
Далматин следовал за ним, почти наступая на пятки. Было очень странно увидеть вдруг обычную собаку после недель, проведенных в окружении кинкажу (цепохвостый медведь) и карибу (канадский олень) . Может быть, и ему пора уже обзавестись собственным экзотическим зверем. О, как это изысканно, какой прекрасный сувенир. Собственная персональная генетическая игрушка. Что-нибудь быстрое и плотоядное. Что-нибудь с большими темными пятнами.
Он набрел на самый древний домик в этом поселке. Лачуга была настолько стара, что ее никогда не перемещали, она стояла на том же самом месте в течение десятилетий, покуда повышался уровень океана. Когда-то она находилась в уединенном месте вдалеке от берега, но теперь оказалась прямо около воды. Домишко был сляпан кое-как, будто его собрал за пару свободных выходных чей-то шурин, а может, зять.
Штормы, песок, и безжалостное южное солнце счистили с крыши и стен утомительно-последовательные слои дешевых красок, и, тем не менее, в доме кто-то жил. Дом не был сдан в аренду. Кто-то жил там все время. На стене висел вдавленный почтовый ящик, а на металлической крыше стояла спутниковая антенна, от которой тянулся кончающийся двумя рваными концами кабель. Три деревянные ступеньки вели к ржавой двери. Ступени были высокие, щербатые и наполовину сломанные, зарывшиеся во влажный песок. Дверная перемычка также была засыпана песком, она, должно быть, стояла тут уже лет шестьдесят, хотя выглядела на все шесть сотен.
В зимнем вечернем свете сумеречный вид деревянной развалюхи чем-то очаровывал. Старые коричневые дыры из-под гвоздей. Белый помет чаек. Оскара охватило щемящее чувство. Ему казалось, здесь обитает кто-то очень старый. Старый, слепой, слабый - никого не осталось на свете, кто бы любил, семья разъехалась, конец.
Он прижал ладонь к нагретой солнцем древесине. Ему показалось, что он чувствует все это буквально рукой. Его вдруг охватило внезапное предчувствие собственной смерти. Все будет так же, как здесь: одиночество и увядание. Сломанные ступени, слишком высокие для него, чтобы когда-либо подняться снова. Быстрая коса смерти легко пройдет сквозь тело, и от него на земле не останется ничего кроме пустых одежд.
Потрясенный, он быстрым шагом устремился назад к арендованному ими пляжному домику. Грета ждала его там. На ней был закрытый серый жакет, в руках дорожная сумка.
Оскар поспешил к ней.
- Привет! Извини! Ты ждала меня?
- Я только добралась. Дорога была заблокирована. Я не могла позвонить.
- Все нормально! Проходи наверх, там тепло. Он проводил ее по лестнице и ввел в дом. Оказавшись внутри, она скептически огляделась.
- Здесь жарко.
- Я так рад, что ты приехала! - Он был безумно счастлив. Настолько счастлив, что ему показалось, он сейчас расплачется. Оскар отступил в отвратительную кухоньку и быстро налил себе стакан ржавой воды из-под крана. Он пил ее маленькими глотками, понемногу приходя в себя. - Тебе что-нибудь принести?
- Я только хотела… - Грета вздохнула и села в жуткого вида кресло, обтянутое третьесортной тканью, безошибочно выбрав этот самый уродливый предмет меблировки. - Да ладно, неважно.
- Ты пропустила завтрак. Я могу забрать твое пальто?
- Я не хотела приезжать вообще. Но я хотела быть честной…
Оскар присел на коврик около нагревателя и снял один ботинок.
- Я вижу, ты расстроена.
Он снял второй ботинок и сел на пол, скрестив ноги по-турецки.
- Ничего, я все понимаю. Долгая дорога, все вообще трудно, наша ситуация, она очень трудная. Я просто рад, что ты приехала, вот и все. Я счастлив тебя видеть. Очень счастлив. И очень тронут.
Она не сказала ничего и глядела на него настороженно и внимательно.
- Грета, ты ведь знаешь, что я к тебе неравнодушен. Не так ли? Думаю, это заметно. Между нами какая-то связь, между тобой и мной. Я совершенно не знаю почему, но я хотел бы это понять. И мне хотелось бы, чтобы ты не пожалела о том, что приехала сюда. Мы наконец можем побыть наедине, и это редкий шанс для нас, верно? Давай поговорим обо всем открыто, выложим карты на стол, поболтаем по-дружески.
Она надушилась. Она захватила с собой небольшую дорожную сумку, предназначенную для однодневных поездок. Ясно, что сейчас она переживает приступ трусости, но, в общем, все выглядит многообещающе.
- Грета, я хочу понять тебя. Я ведь способен тебя понять, ты знаешь это. Думаю, что кое-что я понимаю. Ты очень умная женщина, более умная, чем большинство людей. И при этом у тебя есть интуиция. Ты достигла очень многого в жизни, но у тебя нет рядом близкого человека. Я знаю, что это правда. И это грустно. Я мог бы стать этим человеком, если ты позволишь. - Он понизил голос. - Я не даю никаких обычных обещаний просто потому, что мы не обычные люди. Но мы могли бы стать большими друзьями. Мы могли бы даже стать любовниками. Почему бы и нет? Наши разногласия - они, конечно, препятствие, но вовсе не безнадежное.
Было очень тихо. Ему следовало заранее предусмотреть какой-нибудь музыкальный фон.
- Я думаю, что ты нуждаешься в ком-то. В человеке, который способен понять твои интересы, способен стать защитником. Окружающие не ценят тебя такой, какая ты есть. Они используют тебя для достижения своих недалеких целей. Ты очень храбрый и преданный человек, но пора выбираться из раковины, ты не можешь продолжать отступать и стараться быть с ними вежливой, не можешь продолжать приспосабливаться к этим жлобам, они сведут тебя с ума, они не достойны того, чтобы касаться даже края твоих подошв! Края твоего платья! Да, черт возьми, лабораторного халата! - Он сделал паузу и изобразил учащенное дыхание. - Послушай, может быть, ты просто скажешь мне, чего ты сама хотела бы, что именно тебе нужно.
- Знаешь, я была не права, - сказала она. - Думала, ты собираешься меня захватить.
- Нет, конечно, я не собираюсь захватывать тебя. - Оскар улыбнулся.