Не так давно Святослав, имевший обыкновение устраивать ликбез на ночь глядя, рассказал им с Айшат вместо вечерней сказки о культе богини Кибелы, распространенном в восточном Средиземноморье, а с приходом римлян стыдливо записанном на счет поклонения Диане-Артемиде. Но Диана-охотница казалась целомудренной пай-девочкой рядом с грозной древней богиней. Диана всего-то и могла, устыдившись, что какой-то парень лицезрел ее дезабилье, превратить несчастного в оленя и затравить собаками.
Дело житейское, дай волю каждой симпатичной купальщице, и на земле не осталось бы ни одного вуайера, зато собаки наелись бы на неделю вперед. Кибела же действовала куда решительнее. Когда горячо возлюбленный, кстати сказать тоже великий, бог поглядел на кого-то, кроме своей нареченной, ту охватил гнев. Она свела жениха с ума, не фигурально, а самым что ни на есть натуральным образом. В процессе помешательства несостоявшийся сексуальный партнер оскопил себя кривым ножом на радость оскорбленной в лучших чувствах женщине. Но и этого мало, ежегодные празднества в честь богини заключались в том, что жрецы посвященных ей храмов при огромном стечении народа с помощью кривых ножей дружно равнялись на незадачливого бога.
"То– то радости, то-то веселья, -думал Андрей, склоняясь уже над вторым трупом, попавшимся на пути. – Совершенно верно: ни рук, ни ног, ни прочих оконечностей".
Однажды, еще на стажировке, Андрей попал в только что ограбленный зоомагазин. Это казалось анекдотом, но ведь взламывают не только банки и ювелирные салоны, бывают кражи и в утильсырье. Странным показалось другое. В спешке взламывая кассу, злоумышленники столкнули с полки здоровенную, на сорок штук, клетку с белыми мышами. Зверьки могли бы разбежаться, но несколько крох, трусы и лентяи, так и остались сидеть у открытой дверцы.
Это их спасло, потому что остальные, смелые и предприимчивые, мыши стали попадаться сыщикам в самых неожиданных местах. Одна без головы была аккуратно положена на трубку телефона. Другая отдельно от своих потрохов небрежно брошена в кресло, куда не замедлил сесть Андрей. Мыши без хвостов, хвосты без мышей и мыши, поделенные на четыре неравные части, были разбросаны по всему магазину, одна оказалась даже между страницами кассовой книги.
– Сатанисты? – высказал осторожную рабочую версию стажер Андрей.
– Скорее наркоманы, – мрачно ответил майор, руководивший практикой, ожесточенно вытирая ладонь, на которой отпечатался распростертый силуэт с остроносой головой.
Мыши в клетке сидели неподвижно, их била крупная дрожь, а на мордах было написано: "Да, мы это видели, но вам этого лучше не видеть". Спустя пять минут майор с загадочной улыбкой пригласил Андрея заглянуть в директорский кабинет. Там меж оконных занавесок шкодливо пряталась совершенно уличная кошка. Она забрела в оставленный ворами открытым магазин и обалдела, встретив наяву счастливый сон своего детства: сорок глупых, ничего не знающих о жизни грызунов. Теперь же в ее зеленых глазах стоял извечный шариковский вопрос: "Бить будете, папаша?"
"А сейчас мышь – это я, – подумал Андрей. – А где-то в катакомбах крадется неслышными шагами моя кошка. Я вылез из клетки, где спокойно отсиделся бы в ожидании утреннего допроса и шмона. Кто ты, зеленоглазый зверь римского подземелья?"
Словно услышав его безмолвный вопрос, тишину и покой пещеры разорвал резкий грохот. Поблизости что-то упало, судя по шуму и дрогнувшим под ногами камням, никак не меньше тонны весом. И вот еще. И еще раз прогрохотало. Прижавшийся к стене Андрей чувствовал сотрясения всем телом. "Это тут рядом, за этой стеной. И разрази меня Зевс своей электровафельницей, если это не шаги". Есть в обычных человеческих движениях что-то такое, что ни с чем не спутаешь.
Там, за стеной, кто-то топает ногами. И каждая нога у него полтонны весом. Потом послышался рев – короткий отчаянный взрыд, будто всем кошкам Рима разом наступили на лапы полутонной ногой. Но, несмотря на всю дикость происходящего, что-то знакомое почудилось Андрею, что-то хорошо понятное. Он загасил факел и, придерживаясь рукой за дрожащую от ритмичных ударов стену, побрел вдоль нее, пытаясь оживить в памяти какие-то ассоциации. Лох-несское чудище? Тиранозавр из дебрей Конго, о котором писал "Вокруг света"? Или чудище "Мокле-мбембе", живущее в каком-то водопаде, топчущее вековые деревья, орущее так, что резиновые лодки тонут, и, как было написано прямым текстом, "пожирающее бегемотов"? А еще был Барлог, Красный Ужас пещерных гномов, рухнувший в подземелья Мории, увлекая за собой Гендальфа Серого.
Андрей подмигнул кому-то в темноту, не очень вовремя вспомнив, как в третьем классе ему под большим секретом рассказывали, что на Западе есть такие специальные женские пляжи. Там загорают голыми. Нет, не все, а только девчонки. А по периметру это райское место обнесено высоким забором, чтобы не видно было, и украшено статуями, изображающими мужчин. Без рук и без ног. В качестве предостережения.
Через минуту Андрей уже лежал, замаскировавшись под небольшим скальным выступом на входе в большую, неплохо освещенную пещеру. Часовых здесь не выставляли, уповая на устрашение останками смельчаков, осмелившихся пробраться сюда. И Андрей благоразумно не стремился пополнить ряды "самоваров", разбросанных в подземелье, поскольку вряд ли его станут превращать в оленя. А между тем он в данный момент наблюдал ровно двадцать весталок, потных и длинноногих, которые, яростно дыша, отрабатывали глубоко под землей приемы обращения с холодным оружием. И по всей вероятности, весталки эти не хотели бы, чтобы кто-то видел их сейчас.
Во– первых, это Андрей знал по долгу службы, на тайных тренировках не должно показывать лиц, отсюда и пиксельные квадратики в телерепортажах, маски-черепа с дырками для глаз. Во-вторых же, никто не захочет увидеть, пусть и на обложке журнала "Плейбой", собственное лицо, запечатленное в момент, когда, закатив глаза и оскалив зубы, так орешь "Кийа-а-а!", будто по меньшей мере направляешь самолет во вражеский авианосец.
– Всем сесть! – вдруг приказала весталка постарше с двумя крупными зеркалами Венеры на лацкане, очевидно тренер. Как ни странно, она была здесь самой миниатюрной, но обладала железным голосом. – Всем лечь! Разбиться по парам!
Андрей, уже решивший, что понимает происходящее, снова замигал, услышав следующее указание:
– Погладили друг друга по спине. Сверху вниз. Снизу вверх. Прыгаем на левой ноге. Теперь на правой. Стукнулись лбами и все дружно помычали.
Пещера наполнилась двадцатиголосым "му-у-у", которое смогло бы отпугнуть не только потенциального гостя с поверхности планеты, но и самого Мокле-мбембе. Очевидно, это была особенная, напрочь неизвестная Андрею школа боевых искусств, потому что после мычания бедных девушек заставили несколько раз произнести скороговорку: "Тит у Лукреция стибрил конкреции, а Лукреций у Тита – бедро Афродиты".
Потом все закрыли глаза и тщетно попытались узнать друг друга по хлопку ладоней о колени. Потом тренерша сказала уже не хрипло и отрывисто, а нежно и удивительно:
– Поговорим теперь о главном в работе бойца. О ненависти.
У Андрея даже зубы заломило от тоски. Вот только психоаналитического тренинга ему не хватало в третьем часу ночи под тюрьмой города Рима среди безруких трупов. Он живо представил, как несколько лет назад этим крутобедрым и крепкогрудым сорвиголовам так же, как и ему, рассказали о проклятье камер Дальнего Края. И так же, как он, они не поверили, благополучно скрылись в катакомбах и, прекрасно зная о незавидной судьбе, уготованной их ордену, решили оставаться здесь, разумеется, под потертой эгидой тотальной мизантропии. Так, собственно, и образуются секты, раскольнические села и группы староверов, во имя великой любви к Господу сжигающие себя в банях.
– Ненависть для меня, – прилежно повторяла затверженный урок огненно-рыжая девица, занимавшаяся топлесс, но перепоясанная кожаным ремнем, – это желание убить.
– Неплохо, – кивнула наставница, – но для искусного боя, пожалуй, недостаточно. А как убить?
– Жестоко! Беспощадно! – послышались голоса с разных концов зала. – С особым цинизмом!
– Да, – не отставала тренерша, – но как, как убить? То, что вы говорите, это просто слова. Я не вижу настоящей, осознанной ненависти…
"Эк тебя разбирает, – досадливо поморщился Андрей. – И главное, ведь неплохо прыгали".
– Мы зачем прыгаем? – объясняла старшая весталка. – Это расковывает мыслительные способности. Мы зачем мычим? Это настраивает мышечный аппарат. Глубокие орфоэпические изыскания…
"Это ваше счастье, – думал Андрей, – что вас тут никто не обижает, в подземелье. Напугать вы, пожалуй, сможете, когда хором, да все с левой ноги…"
– Я хочу убить, как он того заслуживает! – воскликнула блондинка в ближнем к Андрею ряду.
– О! – оценивающе потрясла пальцем наставница. – Уже кое-что. А теперь практическое занятие. Гудим.
К сожалению, уйти было некуда, блондинка, оскалив некрасивые зубы, истошно рычала, сверля взглядом гранит над головой Андрея. Девушки хлопнули в ладоши по нескольку раз теперь уже над головами и закачались в такт произносимым нараспев словам:
– Я ненавижу… его… как он того заслуживает… я ненавижу… его… здесь и сейчас… Я ненавижу его…
– Точнее! – сыромятным хлыстом щелкнул голос тренерши.
– Я… ненавижу его… – Андрею постепенно становилось не по себе, он никогда не любил религиозные сборища и сеансы целительства на стадионах. – Я… не… на… ви…
– Здесь! – заорала вдруг блондинка голосом, неожиданно резким, как бензопила. Она указывала прямо на Андрея, и глаза у нее были испуганно-восторженные.
Теменев вдруг почувствовал некую горячую петлю, словно бы накинутую ему на шею.
– Пошли вы к Эребу! – выругался он, вскакивая на ноги и устремляясь в темноту.
* * *
Судя по всему, это был целый подземный город, вырубленный в прошлые времена то ли древними диссидентами, то ли рудокопами, которым лень показалось выкарабкиваться за пищей и сном на поверхность. Были здесь свои проспекты, где с легкостью разошлись бы два широкоплечих центуриона в доспехах, были переулки, где с трудом проскальзывал один, и тот боком.
Вдвойне сложной становится задача поиска выхода в лабиринте, когда за тобой по пятам несется табун разъяренных Диомедовых кобыл. На бегу Андрей припоминал все известные способы ориентировки в запутанных коридорах: метки копотью на стенах, правило левой руки, правило правой… Шаги стучали за спиной, а вот впереди, в колышущемся свете факелов, мелькнули еще фигуры, наверняка бросившиеся наперерез, коротким путем. Андрей подпрыгивал, упираясь ногами в уступ то на одной стене, то на противоположной, а затем спиной повалился на мягкую каменную осыпь, обзывая себя мысленно корявым Джеки Чаном и понимая, что второй раз этот номер не пройдет.
Внизу чертыхались девчонки, но их голоса слышались и на верхнем ярусе лабиринта. Они знали здесь все. Пару раз на бегу Андрею попадались мощные рычаги, вделанные в стены, по привычке он рванул пару из них, некоторые оторвал, другие ответили ему гулким обвалом где-то за стеной. Нет, правила компьютерных игр в этом мире не действовали.
Может, повернуться к ним лицом, улыбнуться пообаятельнее, сказать: "Чур, не трогать меня"? Те, которые тут лежат по частям, тоже, наверное, так пробовали сделать. При этой мысли Андрей с размаху налетел плечом на какие-то створки, которые, к его удивлению, открылись. Но это был не выход, а, скорее, вход в помещение, одновременно напоминающее купейный вагон и отделение банка с личными ячейками. Справа и слева красовались дверцы, небольшие, как заслонки в колумбарии. И, тем не менее, в каждой, очевидно, располагалось спальное место, потому что у каждой открытой дверцы покоилась смена постельного белья.
Андрей, решив, что открытые дверцы наверняка пересчитаны, рванул одну из запертых и ужом ввинтился в узкую и длинную, точно корабельная койка, нору. Устроившись на чем-то мягком и переведя дух, он сначала зачем-то вспомнил, что названное Феодором число сбежавших весталок странным образом превосходит количество занимавшихся в пещере почти вдвое, потом прикинул, что эти безумные девчонки вполне могли установить сменный режим сна, для чего и служит эта сотовая, как говорят в Японии, гостиница. И только тут понял, что в соте он не один.
– Щас закричу! – со злорадным удовольствием сообщила наполовину придавленная массой его тела весталка.
– Извините, – пробормотал Андрей со всей возможной в данной сложной ситуации галантностью. – Не надо кричать. Меня сейчас могут убить.
– Могут, – охотно согласилась она, – да не только могут, но и убьют. Щас закричу.
– Этого делать не надо! – грозным шепотом повторил лейтенант ФСБ, аккуратно ухватываясь за гриву спутанных на затылке волос девицы.
Она запрокинула голову, но тут же снова пообещала прежним шепотом:
– Щас…
Могучим подсознательным инстинктом Андрей вдруг отлично понял, чего она хочет. Можно было бы строить умозаключения: религиозный орден – длительное воздержание – арест – изнуряющие тренировки – женский коллектив, но ситуация казалась ясной и без того.
– Ладно, провокаторша дешевая! – прошипел Андрей, рукавом затыкая жертве рот, а свободной рукой распеленывая тогу. Особой нежности он обещать не мог, но в таких условиях, знаете, не до ласк.
В жизни он не занимался любовью в такой неловкой в прямом, физическом, смысле этого слова ситуации. Гробовидная подземная койка навевала мысли о клаустрофобии. Утешало лишь то, что драться в таком положении еще неудобнее.
* * *
Новые, а точнее сказать, старые, а еще корректнее выразиться, молодые, но древние амазонки шли по коридору, колошматя по дверцам рукоятками мечей.
– Что, уже? – слышались отовсюду заспанные девичьи голоса.
– Тревога первой степени! – отвечала ночная смена дневной. – Нарушение периметра. При обнаружении незнакомых в зоне видимости принять меры к уничтожению.
– Господи, опять учебка! – стонали невыспавшиеся весталки дневной смены и, перевернувшись на другой бок, натягивали на головы грубые солдатские одеяла. – Ради Эос лазурноперстой просим, дайте поспать!
Из одной спальной ячейки доносились прерывистое дыхание и сдавленные стоны. Тренерша осуждающе покачала головой и строго постучала.
– Идите, идите, – пробормотал из-за двери задыхающийся голос. – Все в порядке, я просто плачу, ностальгия по солнечному свету.
– У них у всех ностальгия по свету, – без ноты доверия в голосе хмыкнула тренерша. – На утреннем построении поговорим! Совсем стыд потеряли.
Она уже собиралась сказать волшебное слово "чисто", которым завершаются и осмотры тумбочек, и зачистки деревень, и вообще все ключевые проверочные действия в военном лагере, но вдруг с сомнением поглядела на дверцу, за которой дышали.
Андрей прислушался. Всюду было тихо. Тоскующая по дневному свету весталка лежала рядом, оплетя его шею руками, и тихо-тихо гладила по затылку. Вот она перевела дыхание. Открыла глаза. Сейчас начнется самое тягостное, почувствовал Теменев: признания, упреки, просьбы не бросать и слезы, слезы в любом сочетании.
Весталка потерлась об него с некоторой иронией, набрала в грудь побольше воздуха и вдруг завопила как сирена, нет, не та, что чуть не погубила хитроумного Одиссея, а самая настоящая милицейская сирена или, скажем, тревожная сигнализация в сберкассе:
– Он здесь! Ко мне! На помощь, подруги, на защиту своей сестры от черного надругательства!!!
– Дура ушастая! – только и смог сказать Андрей, вышибая дверцу обеими ногами и выпрыгивая наружу, как ошпаренный.
Прямо напротив себя он увидел ту самую рыжую, топлесс, которая постигала в спортзале основы ненависти. Ее оставила здесь тренерша, кивнув на подозрительное спальное место "на всякий случай".
При виде рухнувшего сверху, аки Бэтмен-неудачник, Андрея девушка сначала открыла рот, потом стиснула зубы и добросовестно замычала. Меч свой она подняла по замысловатой траектории и держала на уровне чуть выше головы горизонтально нацеленным в лицо Андрею.
– Мычим? – приветливо осведомился сотрудник российских спецслужб, римских казино, а также антигладиатор. – Раскрепощаем движения? Расковываем речевой аппарат, освобождаясь от социальных клише и фрейдистских комплексов? А известно ли вам, девушка, что кто с мечом к нам придет, тот от меча… – Не договорив великую цитату, он ушел в длинный передний кувырок, осуществляя прием, применимый только против вооруженного противника. Поскольку тот перестает контролировать что-либо, кроме руки, сжимающей оружие. Перекатившись на спину, Теменев вытянул как мог ноги, дотянувшись левым сандалием до колена искренне старающейся возненавидеть его весталки, а потом, упершись ладонями в пол, сделал стойку на лопатках, принимая на обе ступни локоть руки с мечом, падавшей сверху. Прием верный, но главное в нем: уклониться от рушащегося вниз уже выбитого меча. Подхватив меч одной рукой, Андрей другой вцепился в волосы противницы, но взгляд глаз, почти скрывшихся под веками, так живо напомнил ему только что случившееся любовное приключение, что добивания кулаком в переносицу он производить не стал, за что на тренировке непременно схлопотал бы технический нокаут. Собственно, то же самое можно и словами.
– Non feminae, non pedist. – проговорил он низким голосом совестливого киллера и побежал дальше.
Его настигли в том же самом спортзале, вбежав в который он остановился и привалился к стене. Нет ничего хуже, чем после часа беготни вернуться к старту. Будь проклят змей, кусающий свой хвост! Будьте прокляты круговорот воды в природе и еще не изобретенные карусели! Воздух, со свистом входящий в легкие, обдирал по дороге горло, оно саднило, как сбитые в детстве коленки. Весталки выходили из двери за спиной и из проема впереди и строились полукругом.
Вперед выступила тренерша и поглядела на прижавшегося спиной к известняку мужчину. Андрей похлопал себя по коленкам и подпрыгнул на левой ноге в слабой надежде, что учительница ненависти признает в нем своего.
– Так… – тихо и зловеще произнесла она, – издевается. Не признает систему тренировок. Так познай же ее на деле! – внезапно закончила дамочка, возвысив голос. И прежде чем эта фраза успела уложиться в голове Андрея, он уже увидел перед своим лицом короткие босые ноги, стремительно стригущие воздух, словно ножницы.
– Ни хрена себе! – пробормотал Теменев, пригибаясь, будто под автоматной очередью: складывалось впечатление, что тренерша пробежала по потолку.
Да, приходилось признать, что ноги эти стоили многих, которые и подлиннее, и постройнее. Наставница весталок оказалась отличным бойцом, поднаторевшим в руко– и ногопашном бою. Правда, справедливости ради следует заметить, что при этом она не мычала, не закрывала глаз и не принимала красивых поз, но дралась отменно. Андрей сначала отступал, отмахиваясь мечом, потом плюнул и стал пропускать удары мимо в призрачной надежде использовать против врага его же силу.
Ничуть не бывало, противник оказался не столько силен, сколько ловок, к тому же явно не слышал про основополагающие принципы айкидо. Колени наставницы мелькали все в более опасной близости от жизненно важных нервных сплетений ненавистного чужака. Ненавистный чужак очень бы хотел, чтобы в данный момент его видел хоть один сотрудник первого отдела ФСБ города Петербурга. Что-что, а уж питерскую школу рукопашного боя он сейчас демонстрировал с самой лучшей стороны.