Баг отрешился от мирского и, неторопливо и плавно двигаясь по каменным плитам, погрузился в мир "Алтарной сутры". Там не было места ни коварному похитителю и вымогателю Ивану Абу Яху-ком, вот уж девять седмиц ожидающему в Павильоне Предварительного Заключения осеннего солнцеворота: Баг взял ирода с поличным, и теперь тому грозила высшая мера наказания, бритье подмышек с последующим пожизненным заключением; а столь суровые кары по древнему ханьскому обычаю приводились в Ордуси в исполнение, чтобы не нарушить гармонии мироздания, только в период между осенним солнцеворотом и зимним солнцестоянием, когда и сама природа день ото дня замирает и делается суровее, чем когда-либо. Там не было места легковерным подданным, доверившим свои честно заработанные ляны сомнительной конторе "Сорок пять процентов", - поиски внезапно исчезнувших предпринимателей и денег, пропавших с ними вместе, еще не были закончены, но следы уверенно вели в неблагополучные лабиринты хутунов Разудалого Поселка. И соборному боярину Ртищеву, чьи останки под надзором научников покоились на кафельном столе в соответствующем отделе Управления, там тоже места не было.
Гармония движений на грани животной естественности и механической неодолимости, сродни движению фениксов над утунами или планет по орбитам, плавное перетекание из позы в позу - и чеканные строки великого текста в просветляющемся уме…
Завершающий медленный взмах левой руки совпал с получасовым ударом часов на башне, и Баг, глубоко выдохнув, вернулся в реальность. Прямо напротив него, на соседней террасе, в сходной позе стоял Елюй: юноша, по всей вероятности, проделал всю череду движений вместе с Багом. "Однако поразительно быстро он продвигается по ступеням приращения телесного совершенства, - с искренним изумлением подумал Баг сызнова. - Поразительно быстро. Не использует ли он, по юношескому недомыслию, каких-либо усилительных снадобий? Надо бы с ним поговорить обстоятельно…"
Елюй, перехватив взгляд Бага, смущенно улыбнулся и опустил глаза. Дыхание его почти не сбилось - что не могло лишний раз не изумить Бага. Обнаженное по пояс молодое тело сюцая за каких-то полтора месяца стало упругим и жилистым, а кожа приобрела легкий бронзовый оттенок и гладко блестела, кожа была просто безупречной, наглядно свидетельствуя о сообразном обмене веществ; лишь под ключицами цвели два свежих, полнокровных синяка. "Тренируется он всерьез. Интересно обо что-то приложился, - отметил Баг мельком. - Будто о чьи-то рога…"
Сюцай стоял в приличествующей позе, по-прежнему скромно опустив глаза, и явно жаждал беседы. Баг коротко глянул на часы. До приезда Богдана оставалось еще не менее двадцати минут. "Благородный муж находит друзей на стезе культуры, но самое дружбу направляет на стезю человеколюбия", - вспомнились Багу слова Учителя. "Да, - подумал Баг, - Учитель знал в человеческих отношениях толк. Как это он ответил Цзы-гуну? "Быть истинным другом - значит, увещевать откровенно и побуждать к доброму, но, если тебя не слушают, не упорствовать и не унижать настойчивостью ни себя, ни друга"…"
Баг сделал шаг навстречу сюцаю - и лицо Елюя озарилось улыбкой радости.
"Пусть-ка он попробует меня не послушать", - подумал Баг не без симпатии.
Там же,
через двадцать минут
Богдан вошел, с любопытством оглядываясь: он впервые переступал порог жилища Бага.
С террасы ленивой походкой явился Судья Ди, внимательно осмотрел Богдана, поприветствовал его подергиванием хвоста и прыгнул на диван. Баг между тем накинул халат и широким жестом указал на свой стоящий у окна рабочий стол, где мерцал экран компьютера.
- Драг еч, - Богдан, косясь на обнаженного по пояс друга, поставил свой "Керулен" рядом с "Керуленом" Бага, - извини за несообразный вопрос, но… Вот этот шрам у тебя на груди…
- А, это… - Баг слегка смутился. - Пару лет назад было одно дело. В одной деревне на Валдае местный шифу с учениками установил свои порядки, говоря прямо, обложил своевольно окрестных селян данью. Представляешь? Пришлось съездить.
- И что?
- Известно что… Порядок мы быстро навели: вэйбины учеников повязали, а вот шифу и его помощник оказались им не по зубам.
- И?
- Один думал, что он бог меча, а другой - что бессмертен. Оба ошибались.
- Жутковатый шрам, - помолчав, поежился ученый минфа.
- Вздор. Вроде синяков у мальчишки… Вот сейчас только наблюдал соседа - такие синячищи себе на грудь посадил… Ан до свадьбы заживет. Ну так - к делу. Картина прежняя: никаких свидетельств постороннего присутствия в квартире Ртищева на момент самоубийства не обнаружено. То же при опросе старшей вдовы покойного, ее служанки Сары Юташкиной, а также дворника… э-э-э… Бутушки.
Был обычный, ничем не примечательный вечер. Соборный боярин вернулся домой, поужинал и удалился в кабинет работать. Примерно через полтора часа после этого из его кабинета раздался грохот, крик и звон… Что для нас особенно существенно - никаких посторонних веществ в крови покойного. Ни алкоголя, ни веселящих или дурманных снадобий, ни, наоборот, каких-либо психоисправительных или сильновразумляющих средств… Я было подумал, что его могли загодя опоить, вот у него в голове и смерклось. Нет. Специально по моему повелению еще пять или шесть разборов крови учинили… Ничего, что могло бы вызвать душевный сбой нарочно. В желудке, как и следовало ожидать, наполовину переваренный ужин. Совершенно невинный, я бы сказал, вегетарианский. Ртищев был вполне здоровый человек - с учетом возраста, конечно… Составлен большой список обнаруженных в кабинете документов и файлов на жестком диске "Яшмового Керулена". Я внимательно просмотрел: это, главным образом, деловые бумаги - тексты речей в Соборе, тезисы, проекты законов. Покойный вел обширную переписку на пяти наречиях, всю ее пока прочесть не успели, сейчас над этим работают. А кроме этого - ничего. Никаких врагов, настолько серьезных, что могли бы покушаться на жизнь соборного боярина, никаких попыток вымогательства или шантажа… Убитая горем любящая старшая жена… Ну, может, в письмах что-то найдется. Или выяснят, что за книжку сжег покойный в камине. Но это, как ты понимаешь, может быть что угодно.
- М-да… - растерянно протянул Богдан, прихлебывая чай, - я думал, хоть ты что-то нашел…
- А что, и у тебя ничего?
- Я пока не вижу никаких зацепок. Ртищеву весной этого года исполнилось пятьдесят два года, он окончил Александрийское Великое училище, цзиньши законоведения, три раза подряд избирался соборным боярином от дана народовольцев, автор тридцать девятой поправочной челобитной к Уложению о наказании большими прутняками, одобренной большинством Собора и высочайше утвержденной. Соавтор проекта знаменитой челобитной восемьдесят пятого года о перестройке. Помнишь, может быть, - это когда народовольцы под лозунгом "Развернем доменные печи лицом к народу!" настаивали на структурной перестройке тяжелой промышленности. С той поры его взлет начался. Представь: недавно избранный тридцатисемилетний боярин - и сразу один из вождей… Христианин, объехал, пожалуй, все святые места улуса. Старшая супруга, Аделаида Фирсовна Чам, сорока девяти лет, из той ветви Чамов, которые осели в Александрийском улусе в середине позапрошлого века. Две младшие жены, постоянная и временная; постоянная сейчас в отъезде, на водах. Ртищев и Аделаида Фирсовна состоят с обеими в прекрасных отношениях… Ой!
Судья Ди, подкравшись совсем неслышно, мягким прыжком взлетел Богдану на колени. Обнюхал руку минфа и, независимо отвернувшись, улегся. Богдан осторожно погладил его, к чему Судья отнесся, в общем, терпимо.
- Котик… Да, так вот. Младший сын, вполне благополучный, уже в возрасте, когда надевают шапку. Старшему под тридцать, он давно живет своей жизнью, в прошлом году занял видную должность в Сибирском улусе. Сейчас спешно выправляет траурную отставку… Блестящий, ничем не замутненный послужной список верного сына страны. Спокойная, счастливая семейная жизнь.
- И вдруг ни с того ни с сего - в окно… - задумчиво проговорил Баг, подливая другу чай. - Чертовски подозрительно. - Он достал сигарету. - Кот тебе не мешает?
- Нет, - улыбнулся Богдан, - он такой… уютный.
Судья Ди лениво сверкнул на Богдана зеленым глазом.
Установилось молчание.
- Относительно резкой смены точки зрения на налоговую челобитную ничего не удалось выяснить? - осторожно спросил Баг.
Богдан отрицательно качнул головой. Потом сказал:
- Взял да и сменил. Вот и все.
- А бывшие единомышленники?
- Удивились, - нехотя проговорил Богдан, поглаживая Судью Ди, который тем временем совсем расслабился у него на коленях: свесил лапы и стал издавать подобное гудению трансформаторной будки мурлыкание. - Один перестал обмениваться с ним поклонами… Иные же в восторге от его искренности. Вот и все… Для сторонников челобитной - большая победа, конечно. Дан народовольцев стараниями Ртищева теперь склоняется голосовать положительно.
Баг помолчал.
- Чего-то мы не понимаем… Что-то пропустили.
- Или еще не нашли? - Богдан поднялся и медленно прошелся по комнате. - Или не там ищем?
Баг помолчал сызнова. Потом сказал без улыбки:
- Вот я тебе сейчас смешное расскажу. Мой сосед, Елюй - помнишь?
- Как не помнить? Это которому ты в свое время стул седалищем расколотил в назидание…
- Именно. Он, кажется, окончательно заучился. Мы с ним гимнастику вместе делали, а после смотрю - он вроде побеседовать хочет. Ну, ладно, думаю… Так он говорит, только что новости по телевизору показывали… он их, оказывается, всякий раз смотрит, заинтересовался пару седмиц назад политикой - хотя, казалось бы, накануне экзаменов-то какая политика? Ну, Гуаньинь с ним. И вот сегодня он услыхал, что приятеля моего по Асланіву, блаженного суфия Хисм-уллу нынче ночью задержали за нарушение общественного спокойствия. Тут, неподалеку, в Утуновом Бору. В Александрию, говорит, спешил, ехал на попутных повозках, заодно водителей вразумлял… на свой манер. Водители, конечно, подали жалобу.
- Уж конечно! Сколько я помню то, что ты о нем…
- …Составили членосборный портрет, а тут и сам Хисм-улла в пригороде появился… Его под руки - а он говорит, видение, говорит, мне было, нестроение в столице начинается… И тут же кадр, Елюй сказал, сменили, и пошло про новостройки. Но он-то со мной не про суфия поговорить хотел, просто к слову вспомнил, о нестроении - все, мол, одно к одному. Он про Ртищева поговорить хотел.
Богдан подобрался.
- И что он знает о Ртищеве?
- Вот то-то и оно. Странно, он сказал, что только один Ртищев самоубийством жизнь покончил. Представляешь? Я, конечно, удивился, спрашиваю: да что ж тут странного? Наоборот, странно, когда благополучный человек в полном расцвете сил, истово служащий родной стране, вот так с собой поступает.
- И что же он тебе ответил?
- О, я же говорю: заучился наш сюцай! - Баг махнул рукой. - Конечно, перед экзаменами такое напряжение, кто хочешь заговариваться начнет… Он и говорит: от обиды, говорит, в этой стране любой русский вполне может покончить с собой. Вот так вот. Я даже, честно сказать, растерялся. Совсем не о том с ним говорить думал… Но спрашиваю: в каком смысле? А он: русские-де в Ордуси самые несвободные, их все гнетут и унижают, видишь ли. Для величия и единства Ордуси они постарались и продолжают стараться больше всех - а где благодарность? Пора, мол, их освободить. И он, Елюй-то, все для этого сделает.
- От кого освободить? - поинтересовался Богдан. - И потом… Елюй - разве русский?
Баг пожал плечами:
- Конечно, нет! Просто какая-то нелепица. Я его о том же спросил. Извините, мол, сюцай, но вы-то из Ханбалыка, древнего рода, так откуда ж вы это взяли? А он в ответ: знает, мол, прочитал. Что же до его собственной национальности - то какая разница? Ему, мол, даже удивительно немного, что я задаю подобные вопросы… ведь русский - это не национальность, это особое состояние души. Понял, драг еч? - Баг несколько искусственно рассмеялся.
- Ну и ну! - пробормотал Богдан, поправляя очки. - И где же он такого начитался?
- Извини, я не успел выяснить - с минуты на минуту тебя ждал. По-моему, он перезанимался просто, под надзором-то Судьи Ди. Тот с любого три шкуры сдерет.
Кот на коленях у Богдана, поняв, что речь идет о нем и о его наставнических способностях, поднял голову, открыл пасть и протяжно, жутковато зевнул.
- И потом… Я вот представил тебя, такого обиженного, понимаешь, такого угнетенного… Ты же, как я мыслю, русский?
- Конечно, - ответил минфа Оуянцев-Сю. - Вполне.
- Обижаешься на меня, нерусского? Или, скажем, на… не знаю даже. На Раби Нилыча твоего?
- Угу, - проговорил Богдан. - Каждый вечер зубами скрежещу. Полночи ворочаюсь, спать не могу от угнетения.
- Вот-вот! У меня настроение - три Яньло, а все ж таки, понимаешь, чуть не засмеялся. Только кивнул для вида. Мало ли у молодежи завихрений. Посвободней стану - буду уделять ему побольше внимания. Парень он хороший, хоть и с закидонами… - Баг был излишне многословен, говорил в несвойственной для себя расплывчатой манере, и Богдан понял наконец, что друг не решается о чем-то сказать, о чем-то важном, о чем сказать совершенно необходимо - и потому, сам возможно того не сознавая, тянет время.
- Так и что? - несообразно перебив друга, спросил Богдан.
Баг осекся.
- Да ты понимаешь… - проговорил он, глядя в сторону. - Под конец он мне коротенько и небрежно, как о вещи само собой разумеющейся, сообщает: я уверен-де, что такие самоубийства только начинаются. И тут ты в дверь позвонил.
Некоторое время друзья молчали.
- Типун ему на язык! - в сердцах выругался Богдан потом и тут же испуганно перекрестил себе рот. - Прости, Господи…
На столе запиликал телефон.
- Да, Лобо. Слушаю. Да… Где? Понял. Еду. Ничего не делайте. - Баг положил трубку. - Ну вот, - сказал он Богдану. - Елюй накаркал.
Улица Крупных Капиталов,
четвертью часа позже
Баг остановил цзипучэ на углу улицы Крупных Капиталов и Лекарского переулка. Отсюда хорошо была видна цепочка вэйбинов, отсекающая толпу от огромной серой спасательной подушки, вздувшейся до уровня первого этажа - страховка на случай падения.
- Не могу сказать, что мне это нравится, - сказал Баг, глядя сквозь лобовое стекло на снимателя и осветителей с телевидения, развертывающих свои приборы напротив места грядущих событий. - Ну что ж, пойдем, еч?
Богдан молча кивнул, поправил шапку-гуань. На душе было мерзко: вчера ночью боярин, сегодня - еще один подданный вибрирует на кромке карниза, вот-вот прыгнет.
Вышли.
От оцепления отделился начальник отряда вэйбинов квартальной управы Бурулдай Худов - невысокий, почти квадратный молодец среднего возраста - и уверенной рысью устремился к ним. Подбежал. Вытянулся уставным порядком.
- Драгоценный преждерожденный Лобо, докладываю! Полчаса назад дворник пятнадцатого дома выразил испуг, что на крыше кто-то стоит и не уходит. Мы тут же связались с преждерожденным есаулом Крюком, каковой повелел позвонить вам, а мы тем временем распорядились, чтоб никого сюда не пускали и чтоб подушку подвезли. Личность установлена: соборный боярин Гийас ад-Дин. Живет в этом же доме. На четвертом этаже.
- Хорошо, - похвалил Баг, про себя удивившись поведению Крюка: насколько Баг его знал, Крюк примчался бы сам. Однако Крюка нигде видно не было. - Вольно. Пошли.
"Опять боярин, - потрясенно думал Богдан, с трудом удерживаясь от того, чтобы не пуститься бегом. - Это что же творится такое, пресвятая Богородица?"
Худов шагал рядом.
Вблизи оказалось, что толпа не так уж и густа: немногие ордусяне в отчий день бродили по улицам; в основном то были, скорее, жители окрестных домов.
На широком карнизе пятого этажа выкрашенного в зеленое дома с белой лепниной, между двух окон недвижно стоял, вжавшись в стену и раскинув руки, рослый человек в темном халате и с непокрытой головой.
- Так все полчаса и стоит? - вглядываясь, спросил Баг.
- Так точно! Не пошевелился ни разу! - отвечал бравый Бурулдай. - Не положено! Не положено! - замахал он руками на устремившегося к ним тощего юношу в варяжской ветровке и с микрофоном. Юноша отступил.
- По какому поводу он туда залез-то? - вглядываясь в боярина Гийас ад-Дина, поинтересовался Баг. - Как он это объясняет? Хочет чего? Или кто-либо вынудил?
- Он, драгоценный преждерожденный Лобо, никак не объясняет. Одно окно там на лестницу выходит, так я высунулся спросить, что, мол, случилось, а он - молчит, не отзывается.
Богдан сокрушенно покачал головой.
- Мы вызвали пожарных, у них лестница, чтоб снять…
Баг нахмурился.
- И как вы себе это представляете? - Повернулся к Богдану. - Вот что, драг еч, ты тут постой, а я пойду достану боярина.
- Может, лучше пожарных подождать?
- А если он свалится?
- Так подушка же…
Баг с сомнением покрутил головой.
- А ну как промажет?
Он кивнул Бурулдаю:
- Ведите!
Скоростной лифт мгновенно вознес их на пятый этаж; Баг, предшествуемый Худовым, споро преодолел лестничный пролет и очутился на площадке у открытого окна. Тут маялись два вэйбина; то и дело высовываясь в окно, они тревожно посматривали в сторону замершей на карнизе фигуры. При появлении начальства вэйбины прервали наблюдение и уставным образом вытянулись.