– На мой взгляд, они непременно постараются разбить Балтийский флот. Запереть Черноморский им не составит труда. В Средиземном море присутствует их эскадра, и с Турцией у них вполне добрые отношения. Так что на черноморские корабли мы можем больше не рассчитывать. Далее им вполне достанет сил и для одновременной атаки Архангельска. Хотя, учитывая наличие там больших сухопутных сил, могу предположить, что англичане ограничатся тем, что сожгут корабли. Впрочем, не сильно расстроятся, даже если им удастся только запереть нашу эскадру. И все это позволит им разобраться с нашим экспедиционным корпусом на Ямайке.
– А ты, Григорий Андреевич, так уверен в успехе операции в Вест-Индии? – подбодрил адмирала Петр.
– Я знаю Михаила Сергеевича и не представляю себе, чтобы он оказался неспособным провести морскую фазу операции, вплоть до захвата побережья. Да и о Меншикове слышал только положительное. Ямайку они захватят, в этом нет никаких сомнений. А вот в остальном… Как показал опыт наших клиперов, есть весьма существенная разница между военными моряками и эсквайрами, заполучившими каперский патент. А на Карибах все же основное слово будет за флотом.
– Что такое? Неужели я именно от тебя слышу столь неуверенные речи относительно нашего флота? – вздернул бровь Петр.
– Ваше величество, я не сомневаюсь в преимуществе Балтийского флота. Все фрегаты имеют паровые машины, что предоставляет нам неоспоримое преимущество в маневрировании во время боя. Всю прошлую осень, эту весну и начало лета мы провели в маневрах, поэтому я уверен в том, что на Балтике мы умоем англичан без особого труда. А уж с новыми тактическими приемами и нашим артиллерийским вооружением и подавно. Дорого это обошлось казне, но затраты себя оправдают, в этом я поручусь головой. Но что касается Белого, Черного и Карибского морей, там придется положиться на паруса. Глупо отрицать превосходство в деле кораблевождения английских моряков. Там наше превосходство не будет столь уж очевидным.
– То есть тебя не смущает то, что на Балтике может появиться британский линейный флот? – и не думал униматься Петр.
– К чему задавать вопрос, ответ на который вам известен, ваше величество. Чем больше кораблей придет на Балтику, тем больше их сгорит, – уверенно ответил адмирал.
Вообще-то вопрос был вовсе не праздным. И Петр не сомневался в том, что Балтийский флот может успешно противостоять более сильному английскому. Но его интересовала реакция того, кто поведет флот в бой. От того, насколько уверен в победе сам командующий, зависит многое, ведь это именно ему принимать решения в условиях сражения.
– И что будет дальше? После того, как на Балтике с англичанами будет покончено? – продолжал интересоваться Петр.
– Я бы оставил Балтику на попечение эскадры контр-адмирала Вяткина. Его шлюпы прекрасно справятся с этой задачей, и уж тем более после трепки, которую мы зададим англичанам. Потом я повел бы флот к Архангельску и разбил бы англичан там. После чего фарс с экспедиционным корпусом превратил бы в реальность.
– О как! – удивленно выдохнул Туманов.
– Именно так, ваше императорское величество, – отвечая на восклицание главы Канцелярии, обратился к Петру адмирал. – За последний неполный год флот успел отработать совершенно новую тактику, основанную на использовании паровых машин и новой артиллерии. Получается настолько славно, что я готов выйти даже против втрое превосходящего противника.
– А не преувеличиваешь? – усомнился Петр.
– Ничуть. Преимущество наших кораблей столь велико, что сейчас британцам попросту нечего нам противопоставить. С нашей стороны было бы преступно не воспользоваться заработанным шансом. Пройдет несколько лет, британцы спохватятся и ликвидируют существующий отрыв, или по меньшей мере попытаются это сделать.
Что же, приятно слышать столь высокую оценку от того, кто служит на новых кораблях. Признаться, пришлось изрядно потрясти мошной, чтобы оснастить все фрегаты Балтийского флота паровыми машинами. Причем на корабли устанавливались не гребные колеса, а винты. Конечно, машина работала сравнительно непродолжительный срок и служила скорее как вспомогательное средство. Но одно то, что в условиях боя корабль не будет зависеть от направления ветра и сможет свободно маневрировать, дорогого стоило.
– Что же, Григорий Андреевич, готовься к встрече дорогих гостей. Крепко готовься. Уж Канцелярия постарается, чтобы англичане припожаловали во всей своей мощи. Теперь к делам сухопутным. Ну что, Петр Александрович, поди обижен на меня за то, что подвинул по службе вместо роста?
– Мое дело служить России и престолу, ваше величество, а не обиды строить.
Врет. Обида его гложет. И еще как гложет. Шутка сказать, он был самым молодым генералом в российской армии. А с некоторых пор с карьерным ростом в России появились трудности. Не спешил государь плодить генералов, и сам же Румянцев тому яркое подтверждение. Ведь занимал должность командира корпуса, которой соответствует звание ступенью повыше. И хотя от командования дивизией его никто не освобождал, перспективы для получения следующего звания у него были хорошие.
Нужна была самая малость, чтобы Россия вступила в войну. Румянцев чувствовал, что способен на большее. Подтверждением тому было состояние войск под его командованием и высочайшее одобрение императора, присутствовавшего на маневрах. И тут вдруг назначение Апраксина.
Новый командующий начал методично ломать всю систему боевой подготовки, выстроенную Румянцевым вместе с Пригожиным, с которым они нашли общий язык. Вместо маневров русских солдат отправили на плац, где муштровали нещадно. Апраксин стремился придать русскому воинству должный вид, дабы не ударили в грязь лицом перед Европой. А еще он проявил просто небывалую заботу о солдате, загоняя их чуть не ротами в лазареты и улучшая бытовые условия в местах дислоцирования.
В свое время Румянцев стремился попасть на Кавказ, единственное место, где еще тлела война. А война, как известно, способствует продвижению по службе. Не судьба. Это место занял Меншиков. Сегодня ему стало известно о том, что, оказывается, был сформирован экспедиционный корпус для отправки в Вест-Индию. И снова мимо него. Опять Меншиков оказался в первых рядах.
Но, может быть, получится занять его место на Кавказе. Хотя… Положа руку на сердце, не хотелось ему расставаться с корпусом, превратившимся нынче в армию. Столько трудов вложено в эти полки, что сердце кровью обливается от созерцания того, во что превращается его детище.
– То, что не держишь обиды, это хорошо, Петр Александрович, – продолжил император. – Но то, что России послужить готов, куда лучше. Вот только для начала я хотел бы услышать твое мнение по поводу европейского театра.
Румянцев внимательно посмотрел на императора, перевел взгляд на прищурившегося Туманова, припомнил, о чем шла речь буквально только что. Нет, не на Кавказ его хотят отправить, если бы хотели, то уже давно назначили бы. Негоже земли, где тлеет война, оставлять без твердой командирской руки. Значит, ему все же предстоит именно Европа, и это любопытство вовсе не праздное. Румянцеву предстояло выдержать экзамен, не иначе как место под Апраксиным закачалось. А может…
Генерал невольно расправил плечи и начал озвучивать свое видение ситуации. По военному прямо, не пытаясь интриговать или предугадывать желания государя. Петр давно дал всем понять, что с большей благосклонностью относится к тем, кто имеет собственное суждение и способен его отстаивать.
– Признаться, ваше величество, я не вижу выгоды России в этой войне. Нас вполне устроит, если все останется в прежнем состоянии. И по мне, так европейские державы вполне с этим управятся. Во всяком случае, пока я не вижу нужды лить русскую кровь. Если придет нужда и наши союзники совсем уж дадут слабину, тогда нам нужно будет решительно выступить на их стороне. Но полностью раздавленная Пруссия нам невыгодна. России совсем не помешает эдакий противовес в стане европейских держав.
– То есть ты предлагаешь отказаться от союзнических обязательств?
– Ни в коей мере, – возразил Румянцев. – Союзнические обязательства берутся для их исполнения. Просто исполнять их можно по-разному. Вот, например, Карибский поход, который обернется несомненными выгодами для нас и в то же время окажет существенную помощь нашим новоявленным французским союзникам. В Европе же таких выгод для нас нет. Разве только Польша, но она также наша союзница, да и в войне не участвует.
– Интересные рассуждения. Так что же ты предлагаешь делать, Петр Александрович? – вновь подбодрил говорившего Петр.
– Я предлагаю воевать не воюя. Да и вы, ваше величество, уже сделали в этом направлении первый шаг, назначив командующим армией Апраксина. При всем моем уважении, он больше гарнизонный начальник, а не командующий действующей армией. Но зато благодаря этому вам удалось почти год находиться в состоянии войны с Пруссией, так и не начав поход.
– Правильно рассуждаешь, Петр Александрович. Да только австрийский и французский послы мне уж плешь проели, настаивая перейти наконец границу и преподать урок Фридриху. И отнекиваться с каждым разом все труднее и труднее. Кампания этого, пятьдесят седьмого года, для наших союзников началась достаточно удачно. Австрийцам удалось выбить пруссаков из Богемии, нанеся Фридриху первое серьезное поражение. Французы одним махом заняли Ганновер. Тем не менее этот мужеложец все еще овеян славой как непобедимый, да и военачальник он действительно хороший. Австрийцы и французы сейчас очень напоминают мне неразумного ребенка, который больно ударил по ноге взрослого дядю, а теперь ожидает затрещину. А в этой ситуации ему просто необходим старший брат, который бы защитил его. Ну и что можешь предложить в связи с этим, Петр Александрович?
– То же, что и раньше. Воевать не воюя. Перейти границу и начать медленное продвижение по Восточной Пруссии до первого серьезного соприкосновения с противником. После чего тут же начать маневрирование и отступление, – уверенно заявил Румянцев.
– Апраксин способен осуществить подобное?
– Д-да, ваше величество. Ему это по силам, – с заминкой, нехотя вынужден был признать Румянцев, но все же решил не сдаваться так легко. – Однако я должен заметить, что в этом случае потери армии могут быть весьма значительными.
– Насколько значительными? – Петр откинулся на спинку кресла, продолжая сверлить генерала внимательным взглядом.
– Этого я сказать не могу. Разве только добавить, что Степан Федорович способен хорошо организовать гарнизонную службу, но не так хорош в руководстве войсками на марше и не всегда способен своевременно оценить обстановку. А в таких условиях это является основополагающим.
– Но ведь есть штаб Лифляндского корпуса, являющегося костяком штаба армии.
– Мы-то есть. Да только кто же станет нас слушать. Командующий не терпит возражений и тем паче указаний на его промахи. Я бы не доверил ему армию на марше и уж тем более в сражении.
– То есть ты предрекаешь поражение нашей армии?
– Не поражение, ваше величество, а значительные потери. – Румянцев даже непроизвольно выставил перед собой руки в отрицающем жесте.
– А ты смог бы устроить это с меньшими потерями?
– Думаю, смог бы, ваше величество. До прибытия Апраксина мы с Сергеем Иннокентьевичем неплохо подготовили полки и в значительной мере сумели отработать взаимодействие между ними. Так что армии вполне по силам загонять пруссаков в бесплотных попытках сойтись с нами грудь в грудь.
– Что же, Петр Александрович, поздравляю тебя с генерал-лейтенантом. Вот указ о твоем назначении на должность командующего армией. Две недели тебе на то, чтобы взбодрить войска и перейти границу. Ну а мы посмотрим, как это вообще возможно, воевать не воюя. Да еще чтобы у всех сложилось впечатление, будто ты всеми силами стараешься сломить хребет прусской армии.
– В лепешку расшибусь, а доверие оправдаю, ваше величество.
Сказать, что в душе новоявленного генерал-лейтенанта трубили фанфары, это не сказать ничего. Он едва сдерживал свою радость от осознания того, что экзамен выдержан успешно и он наконец ступил на следующую ступень.
Теперь оставалось оправдать доверие императора. Ну да с этим он как-нибудь сладит. Если бы ему приказали сломить хребет Фридриху, опираясь только на наличные силы, а больше Россия выделить просто не в состоянии, тогда да, пришлось бы худо. А так-то. Немного показной нерешительности, чуть-чуть бестолковости при хорошо налаженной разведке, и дело в шляпе…
– Что скажешь, Иван? – проводив взглядом вышедших из кабинета офицеров, поинтересовался Петр у Туманова.
– Скажу, что попробую подсунуть ему одну особую роту. Оно и ребяткам боевой опыт не помешает, и армии от них будет несомненный толк. При таких задачах ему нужна будет хорошая разведка, чтобы его, не дай бог, не застали врасплох. Так что и Канцелярии хорошо, и ему польза.
– А не слишком оголяешься? В Вест-Индию отправил целую роту, теперь в европейский поход хочешь пристроить.
– Так ведь мы начали формирование новой роты. Капитан Лавров с его ребятками уже, считай, отрезанный ломоть. Обратно не ждем. А новеньких натаскивать нужно, как, впрочем, и старичков.
– Ну тебе виднее.
В этот момент дверь распахнулась и в кабинет ворвалась Анна. Не степенно вошла, что было ей свойственно, а именно влетела вихрем. И потом, не позволяла она себе прежде подобного, всегда посылая Василия упредить о ее приходе. А тут…
Ну в этом можно было не сомневаться. Нет, Иван вовсе не пасовал перед своей младшей сестрой. Его вообще трудно было взять на испуг. Просто он терпеть не мог семейных размолвок и скандалов. А тут все было за то, что грядет настоящая буря. Ну и зачем ему эти дрязги? Тем более он ничуть не лукавил, когда говорил, что не в состоянии в чем-либо переубедить сестру, вышедшую из-под его опеки задолго до замужества.
Он предпочел ретироваться настолько быстро, насколько позволяли приличия. Разве только за дверью сделал знак Василию, чтобы тот держал народ подальше от кабинета. Тот в свою очередь жестами заверил, что все прекрасно понял.
– Что это значит, Петр? – Анна разве только молнии из глаз не метала.
– Если ты объяснишь, о чем речь, то, возможно, я тебе отвечу, – поднимаясь с кресла со счастливой улыбкой на губах, заверил император.
– Буквально только что ко мне подошел Александр и заявил…
– Только что? Странно. А как это он тебя так быстро нашел, он ведь еще недавно был у меня, – сбивая ее с решительного настроя, искренне удивился Петр.
– Я как раз вернулась из инспекторской поездки и была в Аничковом дворце. Да какая, собственно, разница…
– Действительно, никакой, – приблизившись к ней вплотную, заверил Петр.
Анна была слишком возбуждена, а потому не сразу сообразила, что из атакующей сама превратилась в объект атаки. Как-то уж слишком быстро Петр навис над супругой, роста которой едва хватало до его плеча. Мгновение, и она оказалась в его объятиях. Еще одно, и он впился в ее уста. Оно бы… Да бог с ним, никуда он не денется.
Господи, уж сколько лет женаты, а Петр все тот же пылкий и влюбленный мальчишка. И ведь ни разу за эти годы не изменил. Она это точно знала, хотя периодически и мучилась от ревности. Ничего не поделаешь, она была жуткой собственницей. Конечно, она зла. Но как можно оттолкнуть любящего человека и уж тем более любимого?
– Петя, дверь, – все же высвободив уста, выдохнула она.
– Там Василий, он надежнее сотни запоров, – лихорадочно стремясь добраться до нежного белого тела и переполняемый страстью, все же нашелся с ответом император.
Вот же. Ведь хотел только отвлечь супругу от дурных мыслей и получить передышку. Ну не был он готов к этому разговору. Не ожидал, что все так скоро случится. Анна вообще должна была вернуться только завтра. Но стоило только прижать к себе жену, вдохнуть ее дурманящий аромат, как голову тут же сорвало и в ней осталась только одна мысль. Н-да. Нет, не зря все же подданные беззлобно потешались над любвеобильностью своего императора и его большой семьей…
– Петя, а тебе никто не говорил, что твой диван жутко неудобный? – смотрясь в зеркало и приводя себя в порядок, поинтересовалась Анна.
– А кто бы мне это сказал? На нем, кроме меня, никто даже не сидит. Стульями обходятся. Когда-никогда я прилягу отдохнуть. Но по мне, он вполне даже нормальный, – растерянно пожимая плечами, с наивной непосредственностью ответил он.
– Вот так прямо никто и не присаживается? – ловя взгляд мужа в отражении, мягко поинтересовалась Анна.
– Господи, Анечка, опять. – Вроде и осуждающе сказал, а во взгляде появилось что-то эдакое.
– Петя, побойся Бога, и так грешим раз от разу.
– А разве ревность не грех?
– Про ревность в Писании ничего не сказано.
– Так и мы не прелюбодействуем.
Почувствовав неладное, Анна оторвалась от зеркала и, выставив перед собой в протестующем жесте руку, посмотрела на него взглядом загнанной лани. Находило на Петра порой… Нет, с ней тоже случалось подобное…
– Петруша, вот только попробуй.
– И что ты сделаешь? – явно заигрывая, произнес Петр.
– Прокушу тебе губу, – мстительно пригрозила Анна, – а потом посмотрю, как ты будешь послов принимать.
– Нечестно.
– А то, что ты вместо разговора сразу меня дониматься начинаешь, честно?
– Ладно. Убедила. Итак, насколько я понимаю, ты пришла ко мне, чтобы заявить свое материнское категоричное "нет".
– Петя, ему только семнадцать.
– Это говорит мать или императрица?
– Вот только не надо передергивать. И потом, я и как мать, и как императрица буду права. Он еще слишком молод.
– Но именно в этом году я собирался отдать под его руку одну из губерний. Ему пора учиться управлять. И по этому поводу ты не возражала. Что изменилось?
– Но Ямайка еще не является российской губернией.
– Тем не менее эта территория уже занята нашими войсками и требует нашего управления.
– Но ты ведь этого еще не знаешь. Разве ты уже получил депешу об успехе операции?
– В этом не сомневаются разбирающиеся люди, в этом не сомневаюсь я. Поэтому не нужно никаких сомнений, Ямайка уже наша, и уступать ее я не намерен. Войск для этого там более чем достаточно. Мало того, принимаются меры, чтобы максимально облегчить положение экспедиционного корпуса.
– Но там ведь идет война. Или Александр уже не твой наследник?
– Александр был наследником с рождения и таковым останется, пока не придет его час взойти на престол. Что же до остального, не старайся держать его под юбкой. Это пойдет ему только во вред. Анечка, когда он обратился ко мне с этой просьбой, моя первая реакция не отличалась от твоей. Но потом я подумал…
– Вы с Иваном подумали, – поправила Анна.