Выход был найден в том, чтобы полностью делать лодку из бронзы. Надо заметить, весьма кардинальное решение, а главное – дорогостоящее. Постройка лодки длиной в двенадцать метров и наибольшим диаметром в два обходилась казне в ту же сумму, что и полностью снаряженный современной артиллерией фрегат. Да и сама лодка вышла несколько тяжелее из-за того, что бронза значительно уступала стали в прочности.
Но Петр без раздумий пошел на этот шаг. Конечно, стальная лодка была в разы дешевле, но тоже стоила далеко не копейки, а вероятность ее потери в отсутствие возможности подводного ориентирования увеличивалась многократно. Как многократно же падала ее боевая эффективность. А именно это он ставил на первое место. Но в настоящее время иного решения никто предложить не мог.
В командование именно третьей лодкой, с гордым именем "Дельфин", и вступил успевший дослужиться до подпоручика КГБ Притула. В связи с новым назначением ему присвоили звание поручика, что соответствовало флотскому лейтенанту. Благодаря своей службе на корабле он имел право на морское звание, без каких-либо ограничений. И именно в таком звании он отправился в свой последний зимний отпуск, а теперь присутствовал на мостике лодки, пробиравшейся между кораблями брандвахты Портсмута.
В течение целого года лодка проходила довольно успешные испытания под его командованием. Экипаж освоился настолько, что чувствовал себя внутри ее вполне комфортно. Хотя слово "комфорт" последнее, которое можно было отнести на счет "Дельфина". Условия жизни экипажа были далеки даже от удовлетворительных.
Теснота, постоянная жара, несмотря на теплоизоляцию машины, и невозможность отдыха на всем протяжении боевого выхода – вот что ожидало подводников в походе. Автономность лодки составляла только сутки, да и то это был предел для экипажа. После этого люди покидали лодку измотанными до последней степени и минимум сутки приходили в себя.
И все же достижения подводников и конструкторов воспринимались как несомненный успех. Командование решило начать боевое применение лодки в реальных условиях. Уж кто-кто, а глава КГБ Туманов точно знал, когда именно начнется война с Англией, а потому "Дельфин" начали готовить загодя, как и корабль-матку.
Под последний переоборудовали один из пароходофрегатов. Освободив место между фок- и грот-мачтами для установки подводной лодки и устроив подъемные механизмы, дабы лодку можно было поднять на палубу. Кстати, последнюю пришлось дополнительно укреплять, уж больно серьезным оказался груз.
Боевое крещение "Дельфина" должно было состояться в Борнхольмском сражении. Однако как ни маневрировал Притула, ему так и не удалось выйти на дистанцию уверенной атаки ракетами. О применении пловцов не могло быть и речи, тем более что в их роли должны были выступать члены экипажа. Людей едва хватало, чтобы управлять лодкой.
Он хотел использовать ракеты с дальней дистанции, но не успел. Два ракетных фрегата показали всю несостоятельность ракетного оружия на сколь-нибудь значимых дистанциях. Дело в том, что, имея преимущество перед обычными гладкоствольными орудиями по дальности примерно в полверсты, ракеты значительно уступали в точности.
И это при том, что сравнение делается даже не с русскими орудиями, где выдерживается строгая стандартизация по калибрам и используются тщательно выделанные оперенные снаряды. Сравнивается точность иностранных орудий, где ядро зачастую попросту болтается в стволе. И именно у них точность гораздо выше, чем у ракет. Так что если и можно было использовать эти снаряды, то только по такой цели, как город, или же сближаться с противником минимум до трехсот метров. Да и то о стопроцентном попадании не могло быть и речи.
Правда, одна-единственная установка, располагавшаяся на корме, была способна в короткий промежуток времени выпустить сорок ракет. И это уже было более чем серьезно, в чем удостоверился один из вражеских фрегатов. Английский отряд как раз нацелился на два русских корабля, отходящих от места схватки. Причем англичане действовали весьма эффективно и успели сблизиться с русскими кораблями почти вплотную.
Русские довольно споро отбивались от противника, используя свою артиллерию. Однако то ли англичане наловчились справляться с зажигательными снарядами, то ли те давали чрезмерный процент несрабатывания, но факт остается фактом: один из английских фрегатов приблизился к русскому на опасно близкое расстояние, всего-то в пару сотен метров. Еще немного, и он дал бы бортовой залп. Именно в этот момент русские и ударили из ракетной установки.
Уж на этот раз огненный смерч не прошел мимо. В считаные секунды британец превратился в жарко пылающий костер, откуда раздавались душераздирающие крики, слышимые даже сквозь звуки разрывов на борту пылающего корабля.
Воодушевленный примером, другой ракетный фрегат отправил все сорок ракет во второго англичанина. Правда, только несколько прошли более или менее близко к своей цели, из-за большой дистанции. Но вида пылающего товарища и демонстрации страшного оружия оказалось более чем достаточно, чтобы британцы развернулись и начали улепетывать во все лопатки от страшного противника.
"Дельфин" же, под скрежет зубов своего экипажа, в первом своем сражении так и остался сторонним наблюдателем. Конечно, можно было попытаться догнать противника в надводном положении, все же в этом случае скорость возрастала до восьми узлов. Эскадры все время маневрировали, и можно было сблизиться, срезая углы на вдвое большей скорости. Но имелся приказ не обнаруживать себя. Притула даже обстрел должен был производить из подводного положения, оставаясь на глубине в пару метров. Благо на учениях подобная стрельба отрабатывалась и считалась вполне приемлемой. Но не судьба.
После нескольких изнурительных часов в погоне за противником экипаж отвернул от сражающихся эскадр и взял курс к своей матке, фрегату "Астрахань". Изможденных подводников извлекли на свет божий едва живых. Еще бы. Они провели в этой бронзовой банке более двенадцати часов, при этом все время пребывая в нервном напряжении и выжимая из возможностей лодки все, на что она была способна…
Притула оторвался от перископа и посмотрел на своих подчиненных. Освещение представлено только одной керосиновой лампой, вторая находится в машинном отделении. Больше не рекомендуется, потому как огонь выжигает кислород. Впрочем, благодаря системе зеркал, многократно отражающих свет, отсек имел достаточное освещение. А если бы сейчас был день, так тут и вовсе было бы светло благодаря иллюминаторам.
Покровский сидит на рулях глубины, первым от носа. Он же отвечает за вертикальную наводку ракетных станков, расположенных по бортам. Рыжов за ним и непосредственно перед командиром. На нем руль и машинный телеграф. Сам командир стоит на свободной площадке, позволяющей беспрепятственно крутиться вокруг оси, в обнимку с перископом. Справа столик с готовальней и картой. Последний член экипажа находится в кормовом, машинном отсеке.
Кстати заметить, это отделение занимает едва ли не половину внутреннего пространства лодки. Еще четверть отведена под баллоны с воздухом. Так что на долю остального экипажа остается около четырех метров цилиндра диаметром порядка двух. Здесь же у стены, слева от командира, располагается шлюзовая камера, съедающая часть пространства ходового отсека, и шкафы с костюмами пловцов и аварийными спасательными средствами.
– Егор, глубина? – убедившись, что лодка начала сбавлять ход, и вновь приникнув к окуляру перископа, поинтересовался Притула.
Нет, у них на лодке с дисциплиной все в порядке, и каждый знает, кто он есть и на каком месте находится командир. Но, во-первых, все они дворяне, а потому ничего зазорного в обращении по имени нет. Во-вторых, эти четверо как семья, и от каждого из них зависит жизнь другого.
– Глубина четыре метра. Угол рулей ноль, – отозвался Покровский.
– Принято.
Лейтенант всмотрелся поочередно в сумеречные берега большого острова Великобритания слева и маленького острова Портси справа. На нем, собственно говоря, и располагается город Портсмут с его удобной гаванью и знаменитыми верфями. Правда, справа находится другой городок, Госпорт. Он с некоторых пор начал набирать обороты, и вполне возможно, что сможет составить конкуренцию Портсмуту. А учитывая все увеличивающуюся потребность Англии в кораблях, скорее все же дополнит его.
Атаковать Портсмут было плохой идеей, и Притула прямо заявил об этом. Ему доводилось бывать в этой гавани, и он находил фарватер достаточно сложным. Да и вообще, им нужно было нарабатывать опыт, двигаться от простого к сложному, а не соваться сразу же в пасть хищника.
Однако Туманов решил, что им нужен резонанс. К тому моменту когда англичане получат известие о гибели своей эскадры в Белом море, они уже должны будут шарахаться от собственной тени. У императора были далеко идущие планы, а потому нужно было ускорить события. Конечно, дорогую лодку можно было и потерять. Но успокаивало то, что вероятность попадания ее в руки противника была довольно мала. Все же глубины в заливе были приличные, а командиру "Дельфина" строго-настрого запрещалось выходить на мелководье.
Ага. Вот и выход из канала, за которым открывается надежная Портсмутская гавань. По большому счету она представляет собой три судоходных канала между тремя обширными отмелями и островами. Места тут вполне достаточно, но без лоцмана сюда лучше не соваться. Впрочем, командир "Дельфина" тут бывал неоднократно и мог вполне уверенно ориентироваться.
Что с того, что это база военного флота? Приходилось ему сюда хаживать, доставляя кое-какой контрабандный груз из России. Государство, оно ведь только во всеуслышание заявляет о своей нетерпимости к контрабандистам. На самом деле любое правительство пользуется услугами тех, кто умеет держать язык за зубами, а нос по ветру.
Так… с этой стороны также расположились два шлюпа брандвахты. Раньше обходились только парой на входе. А теперь ты погляди, как все серьезно. Впрочем, чему тут удивляться, после такого поражения, когда спастись удалось лишь единицам, да и то только благодаря наступившей ночи. Так что оставшиеся линейные корабли вдумчиво охраняют от возможной атаки противника.
Притула оторвался от окуляра и взглянул на светящуюся фосфором градуировку перископа. К сожалению, на самом перископе есть только шкала дальномера, угол же, на который повернулся перископ, можно рассмотреть только вот так, глядя на стрелку самого перископа и градуировку вокруг него.
– Фома, руль право двадцать пять градусов.
– Есть руль право двадцать пять градусов, – дублируя команду, отозвался Рыжов. А через несколько секунд: – Курс сорок пять градусов.
Определить курс может только рулевой, перед которым находится нактоуз с компасом. Командир с помощью своей градуированной шкалы перископа способен лишь задать изменение относительно самой лодки.
Притула выставил перископ на ноль и, застопорив его, вновь приник к окуляру. Ага. Ну что же, до совершенства еще далеко, да и они по факту все еще учатся ходить под водой. Так что вполне простительно, что они сейчас движутся прямиком на мирно дремлющий на якорной стоянке фрегат.
– Фома, руль право шесть градусов.
– Есть руль право шесть градусов. Курс пятьдесят один градус.
– Так держать.
– Есть так держать.
Во-от. А так они пройдут, как говорится, красиво. Расстояние до фрегата составит порядка полусотни метров. Но это не страшно. Хаживали они под носом у своей матки. Причем вахта на борту "Астрахани" была предупреждена о подобной возможности. Хорошо как из десятка попыток обнаруживали в трех. А уж если заходить со стороны солнца, так и вовсе полная гарантия успеха. И это при свете дня, чего уж говорить о сумерках.
Еще несколько минут на самом малом. Позади остались брандвахта и выстроившиеся в цепочку фрегаты, которые экипажу "Дельфина" не интересны. Русских занимают дорогие линейные корабли, и именно по их душу они сюда и заявились. Их задача как можно больнее укусить противника. А что может быть больнее, чем линкор стоимостью в шесть фрегатов, да еще и на строительство которого затрачивается до полутора лет.
Вот они, красавцы. Выстроились в неровную линию, примерно в сотне метров от берега, с интервалом метров в пятьдесят. Да сколько же их здесь? Ну никак не меньше десятка. Правда, тут, пожалуй, собрались в основном старички. Но все равно в море выходить они вполне способны и при этом несут на борту по шестьдесят орудий.
А ведь есть еще и внушительная эскадра, запирающая Средиземное море у Гибралтарского пролива. Все же солидно взялась Англия за строительство флота. Благодаря новой оптике, которую измыслили в Саглино, в наступившей темноте удается рассмотреть довольно много, а уж при наличии лунного света и подавно. Вон они, верфи со строящимися кораблями, стоящими на стапелях. А вон уже спущенные на воду и проходящие оснастку. Эдак если пойдет и дальше, то англичане и вовсе станут владыками морей.
– Фома, застопорить ход.
– Есть застопорить ход.
Привычно затрещал телеграф. Ответная трескотня, и характер работы машины тут же поменялся. В том смысле, что пропал звук, издаваемый винтом и его валом привода. Сама же машина продолжала работать, механик ожидал следующую команду. И она последовала: малый назад. Наконец, когда лодка потеряла ход, командир приказал застопорить машину, оставив ее на подогреве.
– Ну что, братцы, готовы прогуляться? – еще раз осмотрев окрестности в перископ и лишний раз убеждаясь, что позиция занята удачно, поинтересовался Притула.
– Командир, а выбор-то у нас есть? – поведя плечами так, словно по спине пробежал холодок, поинтересовался Рыжов.
– Фома, выбор есть всегда. К примеру, ты можешь перебить нас и подарить эту лодку англичанам. Они тебя за это озолотят, – перемещаясь к рабочему столику и начиная колдовать с картой и инструментами, ответил Притула.
– А Туманов изведет под корень всю мою семью, – не согласился Рыжов.
– Вот неправда твоя. Можно же все сделать тихо, Туманов будет уверен, что лодка затонула, а англичане умудрились ее поднять. – Закончив что-то высчитывать и черкать на карте, Притула вновь вернулся к перископу и, посмотрев в него, опять склонился над картой.
– Это Туманова-то облапошить? – качая головой, с ухмылкой возразил Рыжов. – Да я не удивлюсь, что ему сам король английский докладные пишет.
– Ну да, ну да, Туманов, он такой. Но тогда есть другой вариант. Вернуться и доложить, что у нас не получилось пройти в гавань. Ну там встречное течение, множество кораблей, да мало ли чего.
– Это после того, как мы шесть часов сюда пробирались и слили семь потов? – искренне возмутился выглянувший из машинного отсека Осипов.
Н-да, уж кому-кому, а ему-то досталось от души. Если даже в ходовом отсеке было ни разу не прохладно, то что говорить о машинном. Да вон он, Григорий, одежду на нем можно выжимать, в прямом смысле этого слова. Кстати, в его хозяйстве существенно ничего не поменялось, ну уменьшил он огонь горелок, чтобы держать цилиндры на подогреве, но ведь не погасил окончательно.
Опять же работает малый "силин", приводящий в движение воздухозаборный насос. Иначе они тут очень быстро начнут задыхаться. Хорошо хоть шумит в разы меньше.
– Господа хорошие, а ну-ка прекращайте переливать из пустого в порожнее и начинайте облачаться. Не то я за себя не ручаюсь. Придумали тоже, назад возвращаться, – не желал униматься механик.
– Понял, как оно, Фомушка? Не получится отвернуть. Остается только за борт, – решил поддержать веселье Покровский.
– Так если бы не мне в эту холодину лезть, я тоже подгонял бы, – проворчал Фома.
– Ты позубоскаль у меня! – возмутился в ответ Григорий.
– Ну что же, коль скоро выбора у нас нет, подходим, братцы, и разбираем цели.
Притула сказал это таким тоном, что игривое настроение команды тут же улетучилось. Как говорится, делу время, а потехе час. Кровь из носу, им нужно успеть к полуночи. Приказ гласил: как бы ни обернулось дело, в полночь лодка должна дать хотя бы один залп по верфям.
Как видно, Туманов задумал масштабную диверсию на верфях, но хотел подстраховать своих людей. Внедрить в чужую страну своего человека не такое уж и простое дело, чтобы потом разбрасываться ценными кадрами.
Вот только забраться так далеко и не использовать ситуацию на все сто Вадим не мог. Прав Осипов, проделать такой трудный переход только ради того, чтобы немного пошуметь, оставив основную работу диверсантам на берегу, они не могли. И потом, он верил в своих людей, а главное, в будущее вот таких лодок, и именно в его руках сейчас находится судьба подводного флота.
– Итак, у нас в контейнерах четыре мины, используем все, – начал ставить задачу командир.
Как только было принято решение о комплектовании экипажа "Дельфина" из числа пловцов, конструкторы лодки задумали усилить ее вооружение. Отчего бы и нет. К тому же появилась такая возможность доставки пловцов к цели. По бортам лодки сделали контейнеры, в которые укладывались мины, с легкой плавучестью, чтобы их можно было без труда транспортировать под водой.
Обычные пловцы использовали мины в деревянных бочонках, которые попросту не успевали пропустить влагу внутрь. И довольно сложные колесцовые замки для воспламенения заряда. Здесь же использовалась емкость все из той же бронзы, обеспечивающей полную герметичность. Воспламенение же заряда, как и запуск ракет, происходило с помощью электричества. На борту имелись и аккумуляторная батарея, и динамо-машина для ее подзарядки.
Итак, пловцу требовалось извлечь мину из контейнера, после чего, периодически всплывая для дыхания, доставить ее к цели. Добравшись до места, он с помощью буров прикреплял мину к корпусу. Мина имела медный провод, намотанный на индивидуальную катушку, именно по этому проводу, как по нити Ариадны, пловец возвращался на лодку. Выпускать его не рекомендовалось, иначе можно было потеряться.
– Фома, твои цели по правому борту, – раздавал команды Притула. – Азимут сто шестьдесят, дистанция сто и азимут сто семьдесят, дистанция сто тридцать. Егор, твои с левого борта. Азимут триста сорок шесть, дистанция девяноста и азимут триста пятьдесят семь, дистанция сто пятьдесят.
Специально для пловцов саглиновцы разработали подводные компасы. Очень серьезное подспорье, учитывая то обстоятельство, что те нередко теряли свою цель, потому как обзор с лодки и из воды сильно отличается. А уж если имеет место хотя бы легкий туман, то обнаружить цель практически невозможно. Если только на нем не станут кричать или шуметь как-то иначе, привлекая к себе внимание.
– Ясно, – ковырнув ногтем в зубах, задорно ответил Покровский.