Короче, глянул Господь Бог с небес на землю, посмотрел на меня и подумал: "Что-то ты слишком спокойно живёшь, Ленька Маляров! На-ка тебе двух пьяных отморозков... Хмм... А вот лети-ка теперь, Лёня, к далёким предкам. Посмотрим, какой ты крутой..."
Я выматерился вполголоса. Ни к кому конкретно не обращаясь. Отвёл душу. Потом глубоко вздохнул и вернулся в дом ведьмы Рихо...
...Все были на месте. Никто не растворился в воздухе. Никто никого не убил. Когда я чертыхнулся, споткнувшись в сенях об оставленные там сёдла, рваная лоскутная занавеска мигом отодвинулась в сторону, и в сени проникла толика света. Оказалось, что это мой слуга поспешил проявить заботу о своём господине.
– Темно тут, ваша милость, – доверительно сообщил Тибо.
– Да уж...
Пригнувшись (под низким потолком, не сгибаясь, свободно могла расхаживать разве что горбатая ведьма Рихо), я вошёл в комнату. Сел на табуретку поближе к огню. Тибо устроился на лавке.
Тут оказалось, что все присутствующие смотрят на меня. Видимо, мне следовало что-то сказать.
Я сцепил кончики пальцев, посмотрел в пол. Подумал.
– Память ко мне не вернулась, – сообщил я собравшимся. – Видимо, Господь Бог так захотел. Но кое-что я о себе понял... Так что всё равно спасибо вам... эээ... госпожа Рихо.
У Тибо вытянулось лицо. Девушка ахнула. Ведьма довольно закудахтала.
Когда Рихо прекратила смеяться, я услышал:
– Вот уж не думала, что когда-нибудь доживу до того, чтоб благородный франкский рыцарь меня госпожой назвал!
Тут я сделал ещё одно открытие. Надо было говорить то, что само собой приходило на язык, а не то, что, как мне казалось, следовало сказать – то есть казалось мне, Леониду Малярову!
К примеру, фраза о Господе Боге ввернулась как-то сама собой. А вот вся благодарность, которую мог позволить себе сьер Андрэ по отношению к деревенской знахарке, заключалась бы в словах: "Спасибо тебе, добрая женщина".
Вывод: впредь больше доверять рефлексам и бессознательным навыкам сьера Андрэ. И меньше – собственным представлениям о вежливости.
– Шучу, – сказал я и зевнул: – Переночуем у вас.
– Где изволите, благородный господин? На лавке? Али с Жанной на сеновале? – Старуха ткнула локтем в бок девке и захихикала.
Я поглядел на Жанну. Та выглядела смущённой. Если её умыть...
Я снова зевнул и решил:
– На лавке.
– Ну, как знаешь, как знаешь, господин рыцарь...
Я долго не мог заснуть. Пытался свыкнуться с мыслью о том, что мне теперь предстоит жить в мире ведьм, еретиков, индульгенций и рыцарей.
Дотлевали угли в очаге. В углу что-то шуршало и попискивало. Наверное, это мыши. Рядом похрапывал Тибо. Душновато здесь...
* * *
...Мне снился странный сон. Очень чёткий и яркий. Мне снилось, будто я стою в высоком зале, своды которого поддерживают мощные тяжёлые колоны. В зале царит полумрак. Воздух холоден и душен.
Впереди – возвышение, на котором – нечто. Вокруг – люди в рясах.
Я иду...
* * *
...Проснулся я позже всех. Жанна куда-то ушла. Тибо тоже не было видно. Рихо хлопотала по хозяйству.
В комнате было почти светло. Во-первых, благодаря единственному окну в правой стене, которое сейчас было открыто. Во-вторых, вследствие открытой входной двери и поднятой лоскутной занавеске.
Я ещё раз зевнул.
– А где Тибо? – спросил я ведьму.
– Во дворе. Скоро придёт.
Через минуту в дом ввалился Тибо. В руках он держал груду свеженаколотых дров.
– Доброе утро, господин Андрэ.
– Ага...
Пока я умывался у колодца, Тибо и ведьма разожгли очаг и повесили над огнём котелок.
Я побродил вокруг дома, полюбовался окрестностями. Издалека поглядел на крестьян, бредущих куда-то по своим делам. Съёмочную группу бы сюда... Классный фильм получился бы про какого-нибудь Айвенго. Или про Робин Гуда.
Вернулся в дом. Как раз сготовилась каша. Тибо снял с огня котелок и утвердил его посреди стола. Из многих пучков травы, развешанных под потолком, ведьма сняла три. Два положила на стол, а один, с большими крупными листьями, бросила в кашу. Тибо извлёк из наших сумок лук, сухари, пару колбас – всё то, чем мы запаслись ещё у месье Герарда.
Ведьма выглянула в окно. Раздражённо покачала головой.
– Где же шляется эта вертихвостка?.. Только за смертью её и посылать...
Как только мы уселись за стол, появилась Жанна. Принесла кувшинчик молока.
Завтракали молча. Только Рихо время от времени подтрунивала над девушкой. Жанна не обращала на бабкину болтовню внимания.
Мне нужно было поговорить с ведьмой, но так, чтобы Тибо не слышал. Поэтому я отослал его седлать лошадей, а сам остался в доме. На Жанну я решил не обращать внимания.
– Мне нужно кое о чём спросить.
Рихо села поближе, сложила морщинистые руки на коленях и насмешливо поглядела на меня своими чёрными, как смоль, глазами.
Неужели она догадывается, что я – не сьер Андрэ?..
– Ну что ж, спрашивай, господин рыцарь.
– Скажи-ка мне, Рихо, ты вчера ничего не увидела... во мне?
Старуха враз переменилась лицом.
– Значит... Значит, это и вправду вы, сеньор.
– Не понял тебя?
– Сеньор... – с лёгким упрёком покачала головой ведьма. – Уж мне-то вы могли бы довериться.
Довериться? За кого она меня принимает? Тут краем глаза я заметил, как смотрит на меня Жанна: глаза широко распахнуты, рот полуоткрыт...
Неприятно мне стало от этого взгляда. И понимающая ухмылочка старухи Рихо тоже мне совершенно не понравилась.
Было ясно, что если старуха и увидела в моих мозгах что-то необычное, то истолковала она это сообразно своим собственным представлениям.
Сказать ей, что она ошибается и принимает меня за кого-то другого? Но, кажется, к неизвестному "сеньору" она относится вполне благожелательно. А как она отнесётся к Леониду Малярову из Санкт-Петербурга?.. Лучше не рисковать. Надо попробовать как-нибудь вызнать, кто же такой этот "сеньор" и быстро свалить, пока Рихо не разобрала подмены.
Я кашлянул. Изображая задумчивость, покачался на табуретке:
– И это всё, что ты хочешь мне сказать?
– Сеньор, – пробормотала Рихо, пряча глаза, – скажите прежде, что вы хотите узнать...
Я вспомнил какую-то кинокомедию про Ленина, которую смотрел в своей прошлой жизни.
– Много ли тут наших? – спросил я таинственным голосом.
Старуха коротко глянула на меня и снова потупилась.
– Немного, – ответила она, – как это ни странно, сеньор, немного.
– Почему? – строго осведомился я.
– Не знаю, сеньор. Вроде бы и многие Его слуги прогнаны, и иноверцев спокойно терпят, и даже некоторые из нас открыто живут, а всё равно наших почти что и нет... Понимаете, сеньор, – продолжила ведьма, беспокойно перебирая руками передник, – тут они больше о земных делах думают, чем о вещах незримых. Радуются жизни, как могут. Больше о любви земной помышляют, чем о Силе, Истине или Ненависти. А дворяне – с теми совсем беда: ничто их, кроме любви и чести своей рыцарской, не беспокоит. Кое-кто вроде б и наш – но больше на словах, чем на деле, сеньор! А большинство – ну чистые выдумщики! Выдумали себе какого-то невидимого Бога, который никаких свойств не имеет, и молятся ему. Я вот думаю: здорово было бы их с католиками перессорить. Так, чтоб друг друга за глотки взяли и не расцепились бы, пока б и те и другие не передохли. Тогда, полагаю, богатый урожай вы б могли собрать, сеньор.
...Я слушал и не понимал: за кого меня принимает эта ведьма? За главу какой-то секты, что ли? Сделав значительное лицо, я сказал:
– Я подумаю над этим. Буду держать связь, – добавил строго. – А ты смотри тут...
Поскольку через деревню проходила только одна дорога, а возвращаться в Эжль мы не собирались, то и вопроса, в какую сторону ехать, не возникло.
Итак, наши кони неторопливо трусили куда-то на запад. За кого меня приняла ведьма – это пусть останется на её совести, а вот с Тибо и так следовало провести Серьёзный Разговор.
– Расскажи-ка мне ещё раз, Тибо, зачем мы поехали в эту страну.
Тибо искоса глянул на меня:
– Господин мой, вы захотели – мы и поехали.
– Это понятно. А вот почему я захотел сюда поехать?
Тибо поёрзал в седле. Потом решил, что, видимо, дешевле будет сказать правду.
– Ну, значит... Жили мы в Марселе. Вы там всё за баронессой де Винье ухаживали. Всяческие стихи ей сочиняли. Другого её ухажёра раз как-то сильно побили... До смерти. А тут как раз новая булла вышла. Ну вы и поехали.
– Какая булла? Про еретиков?
– Ну да.
– И где эти еретики живут?
– Да везде! Весь Лангедок ими кишмя кишит, как муравейник.
Чтобы хоть что-то понять, я попытался применить логику:
– А в Тулузе, значит, собирается христианская армия, чтобы идти воевать с этими еретиками?..
Тибо сделал большие глаза:
– Да нет, что вы!.. Тулуза – это и есть главный еретический город.
– И что, мы вдвоём с тобой собирались его штурмовать? – с сарказмом спросил я. Когда же наконец этот мерзавец признается, куда мы на самом деле ехали? Где должна была собраться христианская армия, собирающаяся штурмануть город Тулузу?
Но всё оказалось гораздо веселее.
– Зачем же нам её штурмовать? – удивился Тибо. – Тут уж и без нас не раз и не два пытались с графством Тулузским повоевать. Только без толку это всё. Ну захватят пару замков на границе. Ну сожгут кого-нибудь. Остальные местные, конечно, сразу же истинными католиками оказываются. А как уйдёт с той земли армия – снова священников сгоняют или же втихую ереси своей предаются. Или придёт какой-нибудь местный сеньор – вроде графа Раймона – и выгонит всех крестоносцев обратно.
Я молчал, чувствуя себя полным дураком.
– Слушай, Тибо, давай по порядку. С Лангедоком несколько раз воевали, так? В войне с обеих сторон участвовало довольно много людей, но никакой пользы это не принесло. Так?
– Так.
– Тогда зачем мы сейчас едем в Тулузу?
– Ересь искоренять.
– Вдвоём?
– Ах вот вы о чём толкуете... – сказал Тибо. – Так ведь вы ж иначе решили действовать. В самое сердце ересь поразить решили.
– И каким же, интересно знать, образом? Я что, собирался заделаться проповедником?
– Вовсе нет. Вы собирались вызвать графа Раймона на поединок.
– Кого я собирался вызвать на поединок?
– Графа Раймона. Ну, графа Тулузского. Главного лангедокского сеньора.
Нет слов.
– Ты что, хочешь сказать, я собирался заявиться в столицу его страны для того, чтобы вызвать его самого на дуэль?
"Итак, знакомьтесь: главный здешний отморозок, сьер Андрэ де Монгель".
– Ну да, – ответил Тибо. – Вы когда ещё в Марселе про эту буллу услышали, сказали: с корня надо начинать истреблять это непотребство. А кто главные еретики? Известно кто – Раймон Тулузский, де Фуа и Роже Везьерский. Зря их, что ли, от Церкви отлучили? Они – сеньоры тутошние, значит, по их наущению вся эта ересь и распространяется. Об этом и в булле сказано было. Ну, вы и поехали, чтоб главного еретика на поединок вызвать и попранную честь Святой Церкви Апостольской защитить.
– Ах вот как...
Повисла длинная пауза.
– Скажи, Тибо, – промолвил я, когда новая порция информации худо-бедно утряслась в моей голове, – вот предположим, приехали мы в Тулузу. Добрались до этого Раймона. Я вызываю его на поединок... Что помешало бы проклятому еретику графу Раймону рассмеяться мне в лицо и приказать своим слугам схватить нас обоих и мигом отправить на эшафот?
– В общем-то, конечно, может и так выйти, – рассудительно заметил Тибо, – но с другой стороны, говорят, что граф Раймон – человек благородный. О куртуазии там всяческой понятие имеет. Так что вряд ли приказал бы он вас хватать.
– И что, он вышел бы со мной на поединок?
Тибо пожал плечами:
– Сам-то вряд ли. Да у него в вассалах добрых рыцарей хватает. Кто-нибудь из них обязательно бы вышел против вас.
– Хорошо. Предположим, я побеждаю этого человека. Что дальше?
Тибо почесал затылок.
– Не знаю, – честно признался мой слуга. – Тут уж вы своими планами со мной не делились.
– Ну а ты сам-то как думаешь, что дальше было бы?
– Да ничего бы не было! Если б вы понравились Раймону – пригласил бы он вас погостить у него при дворе. Если б не понравились – то не пригласил бы. Тогда б мы ещё куда-нибудь поехали бы.
– Дальше с ересью бороться?
– Ну да!
– А теперь объясни мне, какое всё это имеет отношение к искоренению ереси? В чём заключался бы смысл этой поездки и поединка с Тулузским графом?
Тибо наградил меня взглядом, полным незаслуженной обиды:
– Вот и я вам раньше говорил: какой нам смысл в эту Тулузу ехать? Жили бы себе в Марселе... Воспевали красоту госпожи баронессы в стихах, ну и всё прочее... А я там одну кухарочку... Жили бы себе и горя не знали!.. Да только как я вам про это заикнулся, так вы же меня и побить изволили.
Снова повисла пауза.
– Тибо, – наконец сказал я, – мы не поедем в Тулузу.
Тибо одобрительно кивнул:
– Вот это хорошо, господин Андрэ. Спасибо.
И спросил с надеждой:
– Значит, в Марсель вернёмся?
– Попозже.
Тибо тяжело вздохнул.
* * *
Мы миновали пару деревушек, а ближе к полдню остановились перекусить и дать отдых лошадям.
Тибо вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и с сожалением посмотрел на моего Принца.
– Что такое?
– Да забыл я совсем про одно дело, которое надо ещё было в Эжле сделать.
– Ты это о чём?
– Да про щит ваш забыл.
Я посмотрел в сторону лошадей. К седлу Принца был приторочен выпуклый, суженный внизу прямоугольник в кожаном чехле. Раньше я как-то не задумывался над предназначением сего предмета: не до того было. Видимо, это и был щит.
– А что с ним такое?
– Ремень отлетел. Надо было сходить к кузнецу, заклепать, а я и забыл.
Я попытался вспомнить всё, что знал о средневековых рыцарях. Вспомнил фильм "Айвенго". Ещё раз взглянул на лошадей.
– А что – копья у меня разве нет?
Тибо покачал головой:
– Вы его ещё в Арле сломали. На турнире. И щит там же испортили.
– И почему мы их до сих пор не починили?
– Копьё надо новое покупать, – доходчиво объяснил Тибо, – а щит мы как раз собирались в Ниме чинить. Только вот город закрыт оказался. Тогда мы поехали дальше. А тут вас и догнал Гийом де Бош. Потому-то вы с ним без щита и сражались. Зря вы, ваша милость, доспехи его взять отказались...
– Неужели так сложно починить щит, что для этого обязательно ехать в город? – перебил я.
– Так там ж не только ремень заклепать надо. Его ж ещё и сверху весь изрубили. Чинить его нужно и красить заново.
Я подошёл к Принцу, отвязал ту штуку, которую посчитал щитом. Расчехлил. Да, я не ошибся: самый обыкновенный средневековый щит. Обыкновеннее не бывает. В Эрмитаже однажды такой видел.
Щит был прямоугольным, внизу плавно переходящим в заострённый овал. Один из ремней, которыми он должен был крепиться к руке, и в самом деле оказался порванным. С внешней стороны по краям имелось несколько мощных железных заклёпок. Хотя пространство между ними было сплошь в щербинах и зарубках, рисунок ещё можно было узнать. Крест и какое-то уродливое крылатое животное со змеёй вместо хвоста.
– Как называется эта зверушка? – спросил я у толстяка.
Тибо с осуждением посмотрел на меня:
– Это ж ваш герб, господин Андрэ! А животное – это птица грифон. На зелёном поле.
– Надо будет запомнить.
Тибо наградил меня ещё одним осуждающим взглядом.
Эту ночь мы провели в лесу. Спят в лесу так: берётся попона, кладётся на травку, сверху укладывается рыцарь, на рыцаря укладывается плащ. Вместо подушки – седло. Сплошная романтика.
Всю ночь доставали комары. Интересно, почему они не кусали Тибо?..
* * *
На следующий день мы миновали широкую развилку. Одна из дорог уходила дальше на северо-запад, другая сворачивала к югу. Мы выбрали вторую. На юге тепло и растут бананы.
Наверное, все странствующие рыцари неким необъяснимым образом умеют притягивать к себе приключения. И впоследствии мне не раз приходилось убеждаться в этом. На собственной шкуре.
Вскоре мы оказались на берегу реки. Дорога поворачивала и вилась вдоль берега. Мы двинулись по ней, рассчитывая, что она приведёт нас к мосту или к переправе.
Местность вокруг была весьма живописная. Справа лес, слева речка. Небо, облака и солнце. Потом деревья на другом берегу реки расступились, мы увидели с той стороны продолжение дороги и на некотором отдалении – укреплённый замок на холме.
Ни моста, ни переправы здесь не наблюдалось. Зато имелся брод. И ещё здесь находились два человека, которые живо вскочили при нашем появлении.
Один из них, здоровенный светловолосый парень, был одет просто: штаны да кожаная куртка с нашитыми на неё металлическими кольцами. Лицо простоватое, но сложён молодецки.
Второй, черноволосый и темноглазый, слегка пониже первого и лет на десять старше. В кольчуге и прочем железе. На поясе – меч. Шлем – в левой руке. Физиономию второго украшали усы и короткая, аккуратно подстриженная "испанская" бородка.
При виде нас на лице "испанца" отразилась искренняя радость. Светловолосый, напротив, глядел хмуро и насупленно.
– Господа, – вежливо обратился к нам "испанец", заступая дорогу, – прошу прощения. Я не ошибусь, если предположу, что вы собрались переправляться на другой берег?
– Не ошибётесь, – ответил я.
– А не ошибусь ли я, – продолжал "испанец", обращаясь уже только ко мне, – предположив, что вы – благородный человек?
– Вне всякого сомнения, – твёрдо заявил я. Усы "испанца" возбуждённо встопорщились, а на лице снова отразилась неподдельная радость.
– В таком случае, благородный рыцарь, объявляю вам, что я являюсь защитником этого брода и не позволю вам переправиться на другую сторону!
Я усмехнулся. Торжественный тон "испанца" меня позабавил. Слова "защитник этого брода" он произнёс с такой напыщенностью, будто каждое из них писалось с большой буквы.
– Значит, мы переправимся на другую сторону БЕЗ вашего позволения.
– Тысяча чертей! Клянусь кровью Господней, для этого вам сначала придётся сойтись со мной в поединке!
– А это что, обязательно? – всё ещё ухмыляясь, спросил я.
– До-он... – разочарованно протянул чернявый. Ну точно испанец...
Назвался груздем – полезай в кузов. Назвался странствующим рыцарем – изволь соответствовать имиджу.
Ладно. Поиграем по этим правилам. Если по местным законам, чтобы переправиться на другую сторону реки, нужно кого-то укокошить – о'кей.
– Хорошо, – я спешился, – и как же мы будем биться?