- То-то ты к ней давно на пушечный выстрел не подходишь, - хмыкнул Улан.
- Ну да, - невозмутимо согласился Сангре и почему-то потрогал правую скулу. - Я весь свадебный порядок хорошо изучил и лекцию про него прослушал. Правда, Заряница ни при чем. Ему самому показалось нечто такое, вот он и прояснил обстановку.
- У кого на что стоит, тот о том и говорит. Сдается, помимо лекции у тебя и практическое занятие было, - и Улан с улыбкой кивнул на скулу. - Припоминаю, какой фингал у тебя на ней красовался. Правильно я не поверил, когда ты мне сказал, будто с лестницы упал.
- Так ты решил, будто меня кузнец отоварил? - догадался Петр. - Зря. Я действительно с лестницы слетел. Ну, извини, забыл добавить, что чуть повыше меня на ней Заряница стояла и ногой неудачно взбрыкнула. А нога у нее… - и он вздохнул. - Потому и советую по-дружески: уединение в лесу, конечно, благоприятствует неким процессам, но с попытками приласкать будь поосторожнее.
- И в мыслях не держал, - заверил Улан. - К тому же я завтра перехожу на самостоятельную работу. Заряница сказала, что лес я в округе изучил хорошо, охотничьи премудрости освоил и она за меня спокойна.
Глава 8. Оригинальная благодарность…
Две волны всадников одна за другой на рысях летели по заснеженному полю. Первая, гораздо меньшая, убегала после сокрушительного разгрома в недавней битве; вторая, состоящая из победителей и куда большая числом, настигала их. И настигла бы, если б один из беглецов, скачущий стремя в стремя с рыжеволосым красавцем, не крикнул ему на ходу:
- Всем не уйти, Юрий Данилыч. Заслон надо оставить.
- Вот и оставляй! - огрызнулся красавец.
Всадник помрачнел, но послушался и приказ исполнил - развернул часть малой дружины московского князя, схлестнувшись с преследователями. Сшибка была яростной, но с предрешенным исходом - слишком мало было у него воинов. Однако главное они выполнили - подарили своему князю драгоценные минуты, чтобы тот смог оторваться от погони.
Правда, отрыв получился небольшим. И спустя час по повелению Юрия Даниловича другой его боярин по прозвищу Шигоня, вновь ополовинив остатки дружины, ринулся на юг, в сторону Москвы, увлекая за собой тверских ратников. Меж тем оставшиеся два с небольшим десятка во главе с самим князем, свернув в заснеженный лес, продолжили путь на запад, в сторону Ржева.
Выезжать на какую-либо дорогу было опасно - можно нарваться на разъезды, предназначенные для перехвата беглецов, ибо тверской князь Михаил Ярославич предусмотрителен. Да и поди-сыщи их под снегом, эти дороги. Пришлось петлять по лесу.
Затемно остановились на ночлег. Костёр поначалу решили не разводить, но через час Юрий Данилович решил переиначить:
- Разжигай.
- Ежели бы в ельнике стояли - одно, а в сосновом бору огонь далеко видать, приметить могут, - несмело возразил ему один из спутников. - Береженого бог бережет, а не береженого лихо стережет, княже.
- На всякий час не обережешься, - огрызнулся рыжий. - А без костра нас и примечать не надобно - сами к утру замерзнем, - и он, упрямо мотнув тускло-рыжими кудрями, давно от пота и мороза слипшимися в противные сосульки, повторил: - Разжигай.
Хворост собрали быстро - лес был старый, валежника хватало. Вскоре пламя заполыхало вовсю. Сгорающие ветки жалобно потрескивали, плача смолистыми слезами. Все сгрудились подле костра, протянув к огню озябшие руки. Но ни тени улыбки не скользнуло ни по одному из усталых лиц. На каждом словно лежала печать мрака, сгустившегося подле них.
Да оно и понятно - чему улыбаться-то? Это поутру все выглядело прекрасно. Изрядная рать, да вдобавок татарский тумен. Разве одолеть эдакую силищу тверскому князю с его сиволапым мужичьем? Оказывается, одолел. И теперь оставалось одно - бежать куда глаза глядят, бросив скарб, оставленный в шатрах, и даже забыв впопыхах про молодую жену Кончаку, в крещении Агафью - родную сестру золотоордынского хана Узбека.
На одно ума хватило - не припуститься обратно, в стольный град Москву. На дорогах, ведущих к ней, ему б точно не сносить головы - там его ждали в первую очередь. Ну а коль нельзя на юг, остается искать спасения на севере, у господина Великого Новгорода, благо он пока еще их князь. Да и подаренного в качестве свадебного подарка ханом Узбеком титула великого Владимирского князя тоже никто его не лишал.
Вспомнив про Узбека, Юрий Данилович поморщился. Нехорошо с женкой получилось. И хан-шурин навряд ли смолчит, узнав о брошенной в шатре Кончаке, да и народец насмешничать станет. Опасливым взглядом скользнул по спутникам. Нет, вроде ухмылок не приметно. Да и не до того им ныне, другим мысли заняты - выжить, пробраться к Новгороду.
Он успокоился. Правда, оставался ханский гнев. Но то нескоро, до него дожить надо. Да и как знать, еще поглядим, на чью голову он обрушится - тут ведь многое зависит от того, как подать случившееся, как рассказать о нем.
Спали худо - к утру изрядно подморозило, и едва рассвело, дружно повскакивали, торопясь дальше. Хорошо, снегопада не было. Поглядели на след, кой оставили с вечера, и принялись дальше торить дорогу. И вновь незадача. До полудня-то изрядно отмахали, да и на север повернули, как и хотелось, но дальше напрямки не получалось - болото на пути встало. Вброд его одолеть нечего и пытаться. Эвон какие черные полыньи повсюду. Покамест спит здешний хозяин - вон как ровно парок смердящий клубится, но поди залезь, разбуди его и увидишь, что станется. Каждый серчает, когда его нежданно-негаданно будят, а у болотняника и без того нрав злобный. Того и гляди ухнешься с головой в черную зловонную жижу и поминай как звали.
Пошли в обход, да владения болотного хозяина длиннющими оказались, а стоило их обогнуть, как чуть погодя на пути выросла новая буча. А погоню пусть и не видать, но чуяли - никуда она не делась, идет по пятам.
Брели долго. Кони последний овес из торб дохрумкали, да и у самих еда почти кончилась. А главное, заплутали окончательно. С этими петлями все перепуталось и поди пойми, где ныне полунощная сторона? Как назло небо после метели не прояснилось, оставаясь затянутым тучами - ну-ка, угадай, с какой стороны солнышко. Пытались по мху определиться, но бор старый, деревья вековые, со всех сторон им затянуты. Делать нечего: встали и принялись гадать, куда податься.
- Что, зацепились за пенек и простояли весь денек? - зло гаркнул нетерпеливый Юрий Данилович. - А я так скажу, удалой долго не думает.
- Всякое решение любит рассуждение, - осторожно заметил один из спутников.
- А кто думает три дни, выберет злыдни, - запальчиво отмахнулся московский князь. - Раздумье токмо на грех наводит. Сколь ни кумекай, а быть тому, что на небесах начертано. Посему едем… - он поднял руку, на миг замешкался, но в следующую секунду твердо указал вправо: - Туда, други мои верные.
Ехали недолго - снова болото. Никак в заколдованное царство болотняников угодили, иначе откуда бы их столько на пути оказалось.
- А ныне в какую сторону подадимся? - сумрачно спросил боярин Мина.
- Туда, - неуверенно указал Юрий Данилович влево…
Но ему вновь свезло: вдали показался какой-то несуразно одетый высокий мужик. Пригляделись и вовсе диву дались: татарин. Откуда взялся? Подъехали поближе и зоркий боярин Мина, приглядевшись, ахнул:
- Эва, да он синеглазый! - и не упустил случая польстить князю: - Не иначе как татарин сей - удача твоя, княже. Больно очи у вас цветом схожи.
Юрий самодовольно кивнул, не став отрицать, и ласково заговорил со странным встречным - надо ж расположить к себе загадочного чужака, чтоб показал нужную тропку-стежку, благо по-русски тот говорил хорошо. Правда, как-то мудрено изъяснялся, но что с басурманина взять, нехристь - он и есть нехристь. Одно имечко чего стоит - Улан. Хотел князь для вящей значимости поведать про себя, но вовремя спохватился - все-таки на чужой земле. Кто знает, как поведет себя этот Улан, узнав, что разговаривает с заклятым ворогом своего князя - лучше не рисковать. И, подытоживая разговор, Юрий сказал:
- Ну, будешь у меня в Новгороде Великом, милости прошу в гости. Токмо мне дотуда добраться надобно, а я чуток заплутал. Не покажешь, куда путь держать, чтоб на Торжок выйти?
Татарин показал. Оказалось, очень просто. Надо болото справа обогнуть, а как кончится - прямо и прямо.
- Ну в точности, как я сам обсказал, - взбодрившись, весело крикнул князь. Спутники, хорошо помнившие, что он предложил податься влево, деликатно промолчали. - Лови перстень мой, дарю, заслужил. А с нами не желаешь?
Улан, ловко поймавший золотой перстень с вделанным в него крупным синим камнем, в ответ молча развел руками, давая понять, что не желает.
- Ну-у, как себе знаешь, - чуточку разочарованно протянул Юрий Данилович. - Тогда прощевай, - и тронул коня, но, проехав два десятка саженей, повернулся к боярину Мине. - Нам путь чрез болота указал - добро. Но ведь он и тверичам его может подсказать, - негромко произнес он. - Да и про того, кто по нему совсем недавно ускакал, тож не смолчит.
- Пояснить ему, чтоб язык за зубами держал?
- Токмо как следует растолкуй, чтоб ежели и захотел чего кому поведать, ан не смог бы, - особо выделил он последние слова и посоветовал: - И не спеши. Ни к чему остальным об нашем расчете с ним ведать. Отъедем чуток, тогда и…
Мина оторопел. Хотел возразить, но, глянув в сузившиеся светло-голубые, подернутые ледком равнодушия глаза князя, перечить раздумал и согласно кивнул. Но сам к татарину не поехал. И без того на нем грехов, как на барбоске блох, ни к чему лишний добавлять. Да и не по чину ему. Пущай лучше…
Он оглянулся на своих людей, прикидывая, кого оставить. Гадал недолго - выбрал Звана с Варуном. Оба лихие, из таковских, кто колебаться не станет, ибо и руки по локоть в крови, и сами в ней по маковку. В сабельном бою, правда, не из лучших, но ведь двое супротив одного, к тому ж конные против пешего. Наказав, чтоб не удумали оставлять тело на виду, но притопили его в болоте, Мина велел поторапливаться, а сам устремился вслед за остальными.
Но дальнейшие события пошли не совсем так, как предполагал боярин. Началось с того, что татарин заподозрил недоброе. Мо́лодцы-то особо не таились, загодя сабельки извлекли. Тут и дурень догадается, для чего остались ратники. Да вдобавок им порезвиться захотелось, в догонялки поиграть.
Правда, игра худой оказалась. Оказывается, у басурманина яма имелась неподалеку, на крупного зверя вырытая. В нее-то нехристь и заманил Варуна, успев отскочить в самый последний миг. Хорошо, тому свезло и острые колья достались лошади.
- Ах ты ж поганец! - возмутился Зван и, озабоченно оглянувшись в сторону уехавшего небольшого отряда, решил поскорее закончить дело.
Увы, не вышло. Вертким Улан оказался. Однова пригнулся, вдругорядь от сабельки отпрянул, а в третий раз под коня исхитрился поднырнуть. И нет, чтоб как заяц стрекача задать, когда с другой стороны вылез, а он сам на дружинника напрыгнул, с лошади его свалив. Мало того, он, изловчась, столь лихо рубанул Звана по шее ребром ладони, что тот остался лежать без чувств.
Но и сейчас Улан убегать не спешил, бросился со всех ног к Варуну, к тому времени выбравшемуся из ямы. Тот едва успел встать на ноги и выпрямиться во весь рост, как глаза от изумления выпучил - в прыжке, да ногами вперед его еще никто никогда не атаковал. Удивленным он и свалился обратно в яму, напоровшись аккурат на кол, что оставался свободным. Так и помер он с изумленно вытаращенными глазами. Поглядев сверху вниз на умершего, Улан поморщился и направился к лежащему на снегу.
- Эх, наручники бы сюда, - со вздохом сожаления протянул он, задумчиво разглядывая незадачливого воина, и принялся связывать его тем, что имелось в наличии, то бишь обычной веревкой. - Вот так, - удовлетворенно кивнул он и, с усмешкой глядя на дружинника, произнес вовсе непонятное для того: - Вы имеете право хранить молчание, а также на один телефонный звонок и на адвоката.
- Чего-о! - вытаращил глаза очнувшийся Зван.
- Того-о, - передразнил его Улан и, легонько пнув в бок носком лаптя, рявкнул: - Хватит разлеживаться! Пора в деревню, а то засветло не успеем. Давай вставай, а за жизнь и за дела наши скорбные, как говорит мой друг, по дороге покалякаем…
Глава 9. Двое дерутся - третий не встревай…
"И дернул же меня чёрт напоследок пойти проверить ловушки. Мясца в дорогу закоптить захотелось, мало, видишь ли, показалось", - вздохнул Улан, глядя на плетущегося чуть впереди и то и дело спотыкающегося пленника.
Учитывая то, что рассказал московский дружинник, дальнейшие перспективы для друзей и впрямь получались безрадостные…
Засветло он со Званом вернуться в деревню не успел. А может оно и хорошо, поскольку ввиду позднего времени на околице, за исключением весело переговаривавшихся между собой Петра и Заряницы, никого не было.
- Мать честная! - ахнул Сангре, завидев едущего на коне побратима и уныло бредущего перед ним связанного пленника. - Ну как чувствовал, что рано тебя одного в лес отпускать. Это где ж ты такого двуногого сохатого раздобыл? - Улан виновато поморщился. - Та-ак, судя по полному отсутствию боевого ликования на лице воина-победителя, сдается, сюжет фильма закручен значительно тоньше, чем мне, бестолковому, показалось поначалу.
Улан сконфуженно развел руками:
- Так получилось. Понимаешь, я…
- Стоп, - остановил его Петр. - Вначале отведем этого гаврика на конюшню, да и лошадку в стойло поставим, а тогда ты мне все подробненько и обстоятельно изложишь, лады? Хоть духовной пищей мой желудок усладишь, а то из телесной, по твоей милости, кроме пустого супчика вприкуску с черствыми сухарями, у нас ничего нет, - и он, повернувшись к Зарянице, попросил: - Слушай, ты нам сегодня печку не поможешь затопить, а? - и ободрил ее: - Да ты не бойся, всё расскажем, ничего не утаим.
Заряница, нахмурившись, кивнула, но побрела в избу с видимой неохотой. Сангре терпеливо дождался, пока она закроет за собой дверь и, бесцеремонно ухватив пленника за шиворот, потащил его, как он сострил, в пустующее стойло. По пути он продолжал шутить, вслух прикидывая, кто на ком поедет, когда они подадутся на заработки. Улыбка пропала с его лица, едва они вышли обратно во двор.
- Ну а теперь излагай, где ты надыбал этого орла и на кой чёрт он нам сдался? - осведомился он у Улана, остановив его на пороге и не дав войти в избу.
- Это не орел, - уныло покачал тот головой. - Это… дружинник московского князя Юрия Даниловича.
- О как! - изумился Петр. - Ну-ну, обертка оказалась с интригой, теперь посмотрим за начинку. Продолжай, продолжай.
Улан замялся, вздохнул и виновато развел руками:
- Я, наверное, и впрямь погорячился. Понимаешь, обидно стало: я дорогу показал, а они…
- Стоп, - остановил его Петр. - Сделай вдох, за ним глубокий выдох, и приступай с самого начала.
Улан кивнул и послушно начал свой рассказ:
- Мне последнюю ловушку проверить осталось, ну, там, куда лоси забредают осиновой корой полакомиться. Заряница советовала посмотреть, вдруг какой-нибудь угодил.
С каждой секундой Петр все больше мрачнел, а когда услыхал, что его друг показал московскому князю обходную дорогу мимо местных болот, не смог сдержаться и горестно охнул:
- Издрасьте вам через окно, где вы сохните бельё… Нет, ну ты окончательно охренел, сарацинская твоя душа!
- Буддист я, - машинально поправил Улан.
- Не-ет, Уланчик, - вкрадчиво протянул Петр. - На этот раз ты все перепутал и решил, согласно евангелию, поступить как христианин, то бишь помочь ближнему. И национальность твоя - добрый самаритянин. М-да-а, сдается, что очередной изгиб судьбы снова вышел не в нашу пользу. Слушай, а может ты специально, чтоб мы в Тверь не могли попасть? - с подозрением уставился он на друга, но тот столь старательно замотал головой, что сомнения Сангре бесследно улетучились. - Хотя какая разница, специально или нет, - грустно продолжил он. - Главное - факт. А он таков, что если в Твери узнают, сколь усердно ты поработал на Юрия Данилыча в качестве проводника, дав ему улизнуть, то…
Петр задумался. Улан терпелив подождал продолжения, но не выдержав, переспросил:
- То что?
Сангре встрепенулся, очнувшись от тяжких дум, и мрачно ответил:
- Да ни хрена хорошего. Ты ж и гаммы одной прочесть не успеешь, как тебе все чакры наизнанку повыворачивают…
- Не гаммы, а дхаммы, - уныло поправил товарища Улан. - Ну-у, получилось так. Нечаянно я. Каюсь, маху дал.
- Маху, - скорбно подтвердил Петр. - Да еще с каким размахом! А за нечаянно, между прочим, бьют отчаянно. И бить станут не тебя одного. Мне само собой достанется, но и всей деревне, боюсь, несдобровать. Тверичи разбираться не станут, и я их хорошо понимаю. На их месте я бы тебя нашинковал мельче капусты.
- Я ж не понял, что этот рыжий на самом деле князь, - поморщился Улан. - У него разве кольчуга чуть покрасивее была, а одежда такая же замызганная, как и у остальных. Потом, конечно, сообразил, но… Да откуда и кто узнает-то?
- Как откуда? Вот этот козел, что сейчас у нас на конюшне пребывает, и расскажет. Кстати, он-то каким боком здесь оказался? Князь подарил?
- Если это можно назвать подарком, - грустно улыбнулся Улан. - Там и еще один был, но я его…
Выслушав друга до конца, Сангре прокомментировал:
- Если имя тебе Юра, ты - садистская натура. Но нет худа без добра. Одного ты уже приговорил к заслуженной каре, и остался единственный свидетель, оказавшийся в наших руках, - и он многозначительно почесал в затылке.
- Ты чего, Блад? - насторожился Улан. - Решил его…
- Да нет, - отмахнулся Сангре. - Желательно, конечно, но к превеликому сожалению, у меня напрочь отсутствуют навыки палача. Тебе тоже не предлагаю, не смогёшь. Если б край приперло, либо ты, либо тебя - дело другое, а так запросто безоружного, да еще связанного человека… Может, через год-другой, когда окончательно свыкнемся с местными реалиями, сумеем бритвой по горлу и в колодец, как товарищ Доцент рекомендовал, да и то навряд ли. Воспитание - штука въедливая. Но и здесь его держать нельзя. Погоня-то по пятам идет - запросто в деревню заглянут. И что получается? - вопросительно посмотрел он на друга.
Тот неуверенно развел руками:
- Получается, надо его просто отпустить, - он вопросительно посмотрел на Петра. - Хотя и тут пятьдесят на пятьдесят. Хорошо, если ему до Новгорода удастся добраться, но ведь он может по пути и тверичам попасться, а те из него живо все вытянут. Да и отпускать его надо прямо сейчас, чтоб ни один сельчанин не увидал, а он из деревни в лес на ночь глядя ни за что не пойдет.
- Эх, нам бы Малюту Скуратова на пару часов или Чикатилу какого-нибудь! - посетовал Сангре. - Ладно, коль одни самаритяне в наличии, и впрямь придется отпустить. Притом прямо сейчас. А за то, что не пойдет, можешь не беспокоиться, побежит вприпрыжку, - заверил он друга. - Ну-ка пошли обратно, - а по пути на конюшню напомнил другу. - В двух словах: мы - людоеды. С тебя обычный подыгрыш.
Едва они вошли вовнутрь, Петр скорчил недовольную гримасу и суровым тоном обратился к Улану:
- Хреновая дичь. Лось и здоровее, и вкуснее намного.