А на что им рассчитывать, обнаружив, что шведские войска отступили на добрые двести верст к городу Гернезанду и защищать их некому? Со стороны Финляндии к Левашову подходила дивизия под началом генерала Кейта, выделенная из войск Ласси, а казачья разведка продолжала движение вдоль морского берега в поисках бежавшего неприятеля.
Наш путь оказался длиннее и сложнее. Войска шли по колено в снегу, ежеминутно обходя или перелезая через ледяные глыбы, минуя нередко полыньи и маскирующие их сугробы. Пехота двигалась рядами, конница где по двое, а где гуськом. Шведы без боя оставляли мелкие острова и уходили. Так же просто заняли остров Варде, расположенный впереди Большого Аланда, и лишь у острова Бенэ впервые столкнулись с арьергардом противника.
Впрочем, воевать те не рвались и при первом нажиме поспешно отступили, бросив две пушки. Тут уж не удержались казаки и пошли вдогон, дважды атаковав противника. Уходящие гарнизоны, будто нарочно подтверждая ранние сообщения и расчеты, вместо яростного сопротивления и защиты земли охотно сдавались в плен. Всего восемнадцать офицеров, девятьсот семьдесят два нижних чина и четыре орудия.
За такое и наградную реляцию стыдно писать. Подошли, покорчили грозные рожи и получили победу. А не писать тоже как-то странно. Все же куча пленных и трофеев с брошенных повозок добыта. Причем командовал казаками мой старый знакомый Иван Матвеевич Краснощеков. Донской атаман, и первый из тамошних казаков был пожалован чином бригадира.
А как иначе? В южном корпусе я специально собирал старых проверенных командиров и подразделения, на кои могу положиться. Может, он моего Гену и не любит за прошлое, а командир хороший. Уважением среди своих пользуется, и забавно, но в молодости тоже был хороший гулебщик, промышлявший у татар и ногайцев хабар всяческий.
Операция предстоит достаточно опасная, и хорошо бы представлять, чего от людей ждать. Как и им от меня. В принципе все офицеры, начиная с Долгорукова и заканчивая Ломаном, мои люди и прекрасно сознают, кому обязаны повышением в чинах. И насколько их судьба зависит от моей удачи. И здесь, и в дальнейшем.
Через двое суток без малейших потерь занят был весь Аландский архипелаг. Нам достались брошенные батареи с боеприпасами, лазарет и транспортные суда, вмерзшие в лед. Худшим из врагов оказались вовсе не шведы, а усталость от тяжелых переходов и холода. Санитарное состояние армии вполне приличное. В каждом полку лекари, лекарств достаточно, число больных обычно колебалось между восемью и двадцатью (на полторы тысячи человек).
Спасибо теплой одежде, запасенным дровам и прежним тренировкам, когда, постепенно увеличивая расстояние переходов, я наглядно доказал: нормальный переход не отягощенного излишним обозом полка - до тридцати верст. В критических ситуациях, когда не считаются с отставшими, и пятьдесят можно превысить.
Определенный опыт большинство имело и не удивлялось понуканиям. Первый этап прошел в высшей степени удачно. Отслужили молебен и зачитали приказ, в котором, не скрывая предстоящих трудностей, я выражал уверенность, что "для русских солдат невозможного не существует".
Теперь колонны двинулись к шведскому берегу.
- Господин фон Нолькен, - я был почти счастлив и не скрывал этого при виде бывшего посла, - какая радость! Говорят, генерал-аншеф Карл Эмиль Левенгаупт и генерал-лейтенант Генрик Магнус фон Будденброк за поражения в войне и прочие недостатки отданы под суд. Судя по всему, приговор окажется суровым. Полагаю, будет справедливо для пущей красоты и вас казнить.
- Так их же шведы привлекли к ответственности, - в недоумении ставит меня в известность Гусев.
- Юрий, ты меня поражаешь. Он ведь один из основных виновников ничем не спровоцированного нападения на Россию. Хуже только Карл Юлленборг, дававший инструкции по свержению династии.
- Позвольте, - прогундосил бывший дипломат. - Но разве в совершенно возмутительных ваших прокламациях нет призыва к тому же, то есть уничтожению власти короля Швеции?
- Не позволю! - игнорируя претензии, восклицаю. - Ваша "партия шляп", прости, господи, за такое выражение, совершила чудовищное, ничем не оправданное преступление первой. Ответные меры будут предприняты исключительно по вашей вине. Вся кровь солдат и простых людей ляжет на ваши головы! - продолжаю гневно греметь в расчете на верного ординарца.
Пусть Гусев уже поручик, однако своего занятия вечно все записывать не прекращает. Точно после увольнения мемуары издаст. С великим Ломоносовым в главной роли. Хочется заглянуть, но не стану. Разве сам предложит. Ничего такого, чтобы стыдился, при нем не совершал. Аулы, бывало, приказывал жечь, но только за дело.
А где почесался или выругался, так человек. Надеюсь, понимает и не станет совсем уж интимными вещами делиться. Мои отредактированные побасенки солдатские уже в издательстве. Правда, там ребята оказались ушлые, сам воспитывал. Сборник выйдет слишком малым тиражом. Большинство историй издается в виде лубочных картинок. А которые объемом побольше, в детском приложении к "Ведомостям".
Потому останется навечно для потомков вся эта лабуда: "первый", "не спровоцировано", "возмездие". Приблизительно это же, подправленное выкладками об огромных убытках в торговле, дополненное реальными цифрами и увесистыми взятками, дружно поет сейчас оппозиция в Лондоне, поддержанная парочкой влиятельных газет и даже в Голландии "Gazette d’Amsterdam", имеющая международную известность и читаемая даже французами. Основные тезисы я подкинул, а раскрашивать в нужные цвета и обороты для определенной публики журналисты умеют и сами, если не скупиться на гульдены с фунтами.
Удовольствие дорогое, тем не менее польза немалая. Число продаваемых в Англии газет достигло трех миллионов экземпляров! Стыдно сравнивать с российскими тысячными тиражами. В одном Лондоне несколько ежедневных газет. Думаю, никто еще не сумел по-настоящему оценить роль СМИ, но власть уже вынуждена оглядываться на настроения в обществе и реагировать. А создать правильные и полезные - наша прямая задача. Рычаги и агенты влияния могут быть не только у англичан. Редакторская политика в пользу России ничуть не хуже "пенсий", выплачиваемых иностранными правительствами нужным людям. Вот и моим ливрам нашлось удачное применение.
Еще очень удачно вышла в 1736 году в американских колониях книга A Brief Narrative of the Case and Tryal of John Peter Zenger, Printer of the New York Weekly Journal. To есть по-нашему "Краткая история дела и суда над Джоном Питером Зенгером, издателем New York Weekly Journal". Сама история совершенно обычна. Губернатор Нью-Йорка сэр Уильям Косби отличался грубостью в ведении дел и напрямую прибегал к незаконным методам для достижения своих целей. Знакомая картинка во все времена. Замечательно другое.
Оппозиционная газета, тот самый New York Weekly Journal, поделилась с читателями сведениями о происходящих злоупотреблениях, за что была призвана к ответу и редактора потянули в суд. При этом вопрос достоверности или ложности фактов не ставился на рассмотрение, поскольку речь шла о фигуре королевского губернатора и по закону необходимо было лишь доказать, что Зенгер был издателем. Закон есть закон. Правда не имела значения.
Присяжные оправдали издателя Зенгера, и отныне публичные заявления, в которых излагаются достоверные факты, не считаются клеветой. Похоже, именно из этих времен выросли основы свободы прессы и получили защиту от незаконного преследования журналисты и издатели. В результате сначала нужно доказать пользу помощи Швеции, а дело достаточно скользкое. Цифры и объемы торговли с Россией я подбросил реальные.
- Я прибыл с дипломатической миссией, - нервно сообщает Нолькен в нос. Насморк у него, что ли?
- Очень жаль, - грустно говорю. - Думал, вас задержали солдаты, находящиеся за вашей спиной.
- Меня прислал генерал-майор Ломан, - дергает головой на манер лошади, видать, совсем разнервничался.
Конечно же не ловили тебя в поле. Такие люди в бой не ходят. Или убегают первыми, или прикрываются дипломатической неприкосновенностью, творя подлости за спиной доверчивого народа.
- Я прибыл в расположение русских войск для обсуждения перемирия и его условий. Сам генерал не считает возможным принимать такие решения, имея рядом непосредственное начальство.
- И он абсолютно прав, - подтверждаю. - Вы же в очередной раз считаете себя очень умными, надеясь остановить продвижение вторгшейся в пределы Швеции армии и затягивая время до оттепели. За этот срок собираетесь подтянуть войска, набрать новых рекрутов и кинуть их на убой, не считаясь с потерями. Какое такое перемирие? - прошипел ему в лицо. - Ничего кроме капитуляции от вашей шайки не приму. Думаете теперь отделаться одной Финляндией и сызнова готовиться к нападению?
- Я не…
- Убирайтесь, - уже не притворяясь, говорю со злостью. - На войне бывает всякое. Вы преступили черту в мирное время, пытаясь уничтожить династию. Постарайтесь мне на дороге в дальнейшем не встречаться. Ни вы лично, ни Карл Юлленборг.
Орудийная прислуга с уверенной лихостью, превышающей нормальную скорость, ловко развернула пушки на небольшом холме. Впервые мы имели дело с умелыми бойцами. Ровные квадраты пехоты, прикрывая дорогу, медленно отступали к городку. Шеренга дала залп, окутавшись пороховым дымом, не подпуская русских солдат к себе, вторая отбежала на тридцать-сорок саженей и, быстро зарядив ружья, приготовилась прикрыть маневр товарищей.
- Как?! - почти с восхищением воскликнул Афанасий Романович. - Есть еще у шведов настоящие вояки!
По мне, лучше бы не имелось. Эти правильные ребята нас всерьез задерживают, пока все шведы не построятся. Прикрывать Стокгольм наверняка стянули наиболее боеспособные соединения. Дивизия Давыдова насчитывала всего шесть батальонов пехоты (три тысячи двести человек) и двести пятьдесят казаков при шести пушках. Сейчас у противника как бы не больше. Ждать подхода подкреплений нет возможности. Они связаны стычками. Кажется, я зарвался, и сейчас придется расплачиваться за излишнюю наглость.
Остается единственное: правильное управление огнем. Почему-то до сих пор со снарядами моей конструкции шведы были мало знакомы. А южный корпус получил все самое лучшее, сам проследил. Сто двадцать разрывных снарядов на каждую пушку - это вам не кот начхал. Четверть по-прежнему сомнительны, качество подкачало. И то хлеб. Раньше от трети до половины не давали нужного результата. Потихоньку налаживают производство и слава богу, не мне этим заниматься, отвечая на бесконечные рекламации и недовольство.
Первый выстрел пропал впустую, перелет. Зато остальные накрыли свинцовым облаком и осколками точно в указанную точку. Залп, еще один. С такого расстояния не слышно, но я очень хорошо помню жуткие крики искалеченных и умирающих. Они все равно продолжали идти под барабанный бой, и с фасов строя ударила ответно шведская полевая артиллерия. На позицию батареи удачно для врага шлепнулось ядро. Лошади бились на земле, мешая стрелять, и пришлось их добить. Еще двое убитых и умирающий, с оторванной ногой.
- Штабс-капитан, - кричу, - сбейте с левого фланга. Это они так удачно накрыли.
- Не мешайте, господин генерал, - сквозь зубы отвечает. - Давай!
Орудие подпрыгнуло, откатилось, и солдаты накинулись на него не хуже, чем муравьи на жука, принявшись банить ствол, удаляя не сгоревший порох и подготавливая новый выстрел. Еще одно ядро угодило в дерево, растущее на склоне саженей на тридцать ниже. Чуток правее и прямо в нашу группу.
- Второе! Третье!
- А ведь накрыли! - глядя в подзорную трубу, признаю. - С наградой тебя.
- Целиться по пехоте, - не отвечая, скомандовал штабс-капитан. - По очереди… Пали!
Новая порция снарядов ударила по шведскому строю, кося солдат десятками. Затем почти в то же место угодила повторная волна свинца и железа. На таком расстоянии картечь бы не достала, и они явно не ожидали подобного рода неприятного сюрприза.
Впервые шведские шеренги дрогнули и принялись отступать уже не слаженно, а без всякого порядка. Похоже, гнутся, еще немного, и сломаются.
- Пришло время и казачкам поработать, - сказал Давыдов.
Адъютант, не дожидаясь дополнительных указаний, вскочил на коня и понесся вниз, где стояли укрытые от вражьих взоров кавалеристы. Хорошо вышколен. Через считаные минуты конница с гиканьем и топотом множества копыт, от которых дрожит земля и слабые души, понеслась в атаку. Работа как раз для казаков, добивать бегущих. Настало время научить шведов бояться и при виде русского авангарда бежать сразу. Давить их придется жестко, не позволяя опомниться.
- В ваших условиях ничего не говорится о Финляндии, - сказал устало пожилой человек. Арвиду Горну хорошо за шестьдесят, и выглядит он соответственно.
Мы сидели в Стадсхюсет - городской ратуше. Я на правах хозяина и победителя. Реально весь Стокгольм мы так и не заняли. Он с пригородами раскинулся на множестве островов, а поселки нередко пересекаются озерами, каналами, морскими бухтами. Почти все мосты защитниками были уничтожены в попытке остановить русскую армию. Это не помешало разбить артиллерией Старый город и устроить там жуткую резню. Неприятно, зато остальные гордецы, не желающие сдаваться, либо сбежали на юг к датчанам, либо стали шелковыми. Ходят, кланяются и не смеют рта открыть.
Боевой дух окончательно сломлен сотнями трупов в воде - те, кто во время штурма пытался бежать, были расстреляны. Пощады люди в мундирах не просили и не получили. После этого шведская гордость подкосилась. Даже призывать воевать дальше особо некому. Три генерала и почти четыре сотни офицеров сдались в плен. Кунгсхольмен - Королевский остров и административный центр страны - достался уже без боя.
- Финляндия отойдет России в качестве ее провинции.
- Это невозможно, - так же тихо, но уверенно отвечает бывший лантмаршал.
В риксдаге, местном парламенте, были представлены четыре сословия. Для принятия законов необходимо было одобрение трех: дворянства, духовенства и мещанства. Тальман (управляющий) дворянского сословия и назывался лантмаршалом. Фактически много лет Горн возглавлял правительство Швеции, где после смерти Карла Двенадцатого королевская власть мало на что могла влиять. До возвышения "партии шляп" он проводил вполне миролюбивую политику и Россию не задевал.
В качестве переговорщика идеальный кандидат. Прежняя власть пала. Бездетную королевскую чету пока держат под замком сами шведы. Юлленборг погиб во время обстрела Старого города. Нолькен исчез бесследно. Видимо, мои шуточки крайне не понравились, и отправился в эмиграцию. Старого лиса Горна, почти двадцать лет стоявшего у руля страны, извлекли из поместья и вытолкнули вперед.
- Правда? Может, потребуете покинуть территорию и вернуться к прежним границам?
- Я должен дать что-то шведам, чтоб успокоить страсти. В обмен на ваши основные требования. Вы хотите потери независимости! Мой народ никогда не примет этого.
- Во-первых, речь идет об унии. Не вижу, чем так уж страшен российский монарх в качестве верховной власти. В отличие от датского принца Анна не собирается сидеть в Стокгольме и мешать работе риксдага. Внутренние дела останутся в полном вашем ведении. Во-вторых, поражение в Северной войне низвело Швецию до положения второстепенной европейской державы. Да-да, - резко сказал я, заметив его движение. - Я не пытаюсь унизить вас. Это реальность. Когда-то ваш король ставил на уши всю Европу.
- И не один король! - Прозвучало с гордостью и страстью.
- Те времена минули навечно! Теперь неоднократно битые Карлом русские войска стоят в Стокгольме. Пора серьезно задуматься. Россия заняла господствующее положение в регионе, по сути контролируя политическую, военную и экономическую ситуацию на Балтике.
- Дания с вами не согласится, - подал он ехидную реплику.
- Им придется ограничиться пошлиной в проливах. Наших торговых кораблей совсем не много, и бьет она в основном по Англии с Голландией. Причем, если вы не заметили, - ответное ехидство, - Швеции оккупация Сконе ничем не поможет. Как и датский принц на троне, который согласно соглашению с Россией сюда не приедет. Они предпочитают проливы и две трети вашего военного флота в качестве трофеев.
Помолчал, собираясь с мыслями.
- В-третьих, что не менее важно, население Швеции крайне недовольно правлением "господ" и поражением в войне. Неизвестно еще, кого с большим энтузиазмом поднимут на копья, нас или вас. Россия от лица ее императорского величества обещает прежние свободы и отсутствие крепостного права. А что хотите предложить вы? Продолжение боевых действий, разорение хозяйств, сожженных казаками? Не удастся договориться, в этом году переброшу еще тысяч тридцать калмыков с башкирами и позволю вести себя привычным им образом. Не стоит сомневаться в моем обещании, угроза с севера будет устранена кардинально. Уже сегодня на территории Швеции стоит семьдесят тысяч русских солдат!
Что есть чистое вранье и немалое преувеличение. Не больше пятидесяти, и добрая треть на севере, ни на что повлиять не способна.
- Пусть мы здесь не удержимся, но Швецию сотрем с лица земли. Дания охотно в том поможет, как и другие. Когда лев помирает, шакалы сбегаются рвать куски без промедления.
- Это закончится реками крови. Не только шведской.
- Так и есть. Еще и Англия с Францией с удовольствием подкинут дровишек в костер, где сгорит ваш народ. Кому от этого лучше станет, им?
- Я не могу прийти с требованием полной капитуляции, - упрямо повторяет.
Интересно почему. Не зарежут же. Кроме того, в основных чертах заранее знали условия из широко распространяемых листовок. Наверное, страшно бьет по национальному самолюбию, но тут же не идет речь о полном подчинении. Полностью сохраняется особый свод законов гражданских, уголовных и процессуальных, известных под названием Общего Уложения Шведского Королевства. Уложение было принято риксдагом в 1734 году. Не особо и сами привыкли за пять с лишком прошедших лет, но Россия на все согласна.
- Допустим, мы выведем войска с севера Швеции, - говорю после короткого раздумья. - Граница России и Швеции пройдет по рекам Торнео и Мунио и далее на север по линии Муниониски - Энонтеки - Кильписярви и до границы с Норвегией. Гусев, карту!
- Спасибо, - очень вежливо, на немецком языке, как и до сих пор объяснялись, отвечает, - я представляю названные пункты. Уточнить тонкости можно и позднее.
- Острова на пограничных реках, находящиеся западнее фарватера, отходят к Швеции, восточнее фарватера - к России. Аландские острова передаются России.
- Граница в море?
- Экономическая по середине Ботнического залива и Аландского моря. Внешняя политика и армия с флотом, кроме торгового, находиться станет в ведении императрицы российской.
- Но…
- Когда-то в древности, - говорю, не дожидаясь очередной реплики о необходимости дальнейших уступок, - в Риме пришла в Сенат женщина и предложила приобрести за солидные деньги три книги пророчеств. Сенаторам показалось, что сумма излишне велика, и они принялись торговаться.
- Я знаю эту историю. Она сожгла одну из книг и удвоила цену на остальные.