II
Выдержки из судового журнала HMS Caradoc "Открытое море. 44°34′59″ с. ш. 33°22′49″ в. д. 19 миль до мыса Херсонес
GMT 15.34. Сигнальщиками доложено о появлении с вестовой стороны горизонта летательного аппарата.
Курс 87. Ход 12 узлов.
Поворот на 3 румба.
Курс 51. Ход 17 узлов.
GMT 15.40. Летательный аппарат, предположительно тип "гирокоптер", приблизился к кораблю. Бело-синяя окраска, несет опознавательные знаки в виде военно-морского флага Российской империи. Скорость до 120 узлов. Совершил облет крейсера на дистанции 5 кабельтовых. На сигналы, поданные фонарем Ратьера, не реагирует.
Следуем прежним курсом.
GMT 15.57. Гирокоптер удалился по курсу 21.
Прибавили до 19 узлов.
GMT 16.22. Сигнальщиками доложено о появлении в вестовой части горизонта мачт двух кораблей. Дымов нет.
Легли на курс сближения 46.
Пробили боевую тревогу.
GMT 16.39. Дистанция 49 кабельтовых. Два корабля, тип не различается.
С вестовой стороны горизонта снова появился гирокоптер.
GMT 16.53. Дистанция сократилась до 31 кабельтова. Русские суда имеют скорость 25 узлов.
Кормовые флаги на обоих – Русского императорского флота.
Суда не опознаются. Разнотипные, водоизмещение ок. 1000 тонн. Башни стоят по-походному.
Поворот к норд-весту, на 8 румбов. Курс 312.
GMT 16.53. На головном судне виден бортовой торпедный аппарат. Предположительно, такой же на другом борту. Объявлено о возможной угрозе торпедной атаки.
Передана команда фонарем Ратьера и флажками, по международному своду сигналов:
"Следовать параллельным курсом, иметь скорость 19 узлов".
III
Из записок А. Митина
"…не так скверно, как у японцев при Мидуэе, но все равно – экспедицию поймали, как говорят американцы, "со спущенными штанами".
Канал с "Пробоем" уже навели: низкие тучи наливались лиловым – первый признак надвигающегося "хроноклазма". В самом его центре дрейфовали две утлые лодчонки – "Можайск" и "Помор". "Адамант" держался в стороне, за пределами будущей вихревой стены; "Алмаз" только-только вытягивался на внешний рейд во главе эвакуационного каравана.
Камера с вертушки передавала на монитор изображение двухтрубного крейсера. Яхтенный нос, низкий полуют, пять полубашен, все в диаметралке, характерная трехногая мачта – британец, тип С. В нынешней ситуации – хуже не придумаешь. Скоростной, маневренный, отлично вооруженный. Некоторые крейсера этой серии даже несут поплавковые "Шорты" в качестве разведчиков и корректировщиков артогня.
Положение донельзя осложнялось тем, что процесс вошел в "горячую фазу". Где-то на другой "мировой линии" ядерная энергетическая установка уже подала на сверхпроводящие обмотки рабочую нагрузку, и теперь неважно, будет или нет сформирована Воронка, – установка все равно выйдет из строя. Поэтому Груздев категорически запретил трогать с места "Можайск" – наводка с "Макеева" шла по нему, и смещение хоть на сотню метров означало гарантированный провал. Корабли надо отправлять, другой попытки не будет. А значит, надо срочно разобраться с некстати объявившимся англичанином.
Решение вырисовывалось простейшее: противокорабельные торпеды, загруженные в аппараты "Помора", могли прикончить "Карадок" задолго до того, как тот выйдет на дистанцию стрельбы. И можно не сомневаться: Куроедов, завись это от него, так бы и поступил.
Но… всегда находится какое-нибудь но.
В прошнурованном, запечатанном красной сургучной печатью конверте содержались, видимо, некие инструкции и приказы. Куроедов, ознакомившись с ними, согласовывал свои действия с Зариным, и только с ним, а тот требовал избегать прямого столкновения с англичанами – вступать в переговоры, тянуть время, и лишь в самом крайнем случае…
Приходилось рисковать. Кап-раз зубами скрипел от досады и материл Зарина, конверт и тех, кто это придумал. Старший лейтенант Батукаев размеренно, как автомат, выдавал данные по типу С: "Дистанция семнадцать миль, курс… скорость…" "Помор" раскрутил дизеля, описал на пятнадцати узлах широкую циркуляцию и лег на встречный курс. "Адамант" пристроился мателотом; корабли добавили оборотов, у форштевней выросли пенные буруны, в отсеках зазвучали колокола громкого боя. Команды разбегались по боевым постам: четко, как на учениях, сыпались доклады: "Боевой пост номер… готов! Отсек… готов!" Лязгали задраиваемые броняги, вспыхивали и гасли лампы аварийного освещения – проверка, проверка! Взвыли электромоторы артавтомата, раскручивая блок стволов, башня слегка повернулась вправо-влево. Над мачтами, со свистом несущих винтов, прошел "Камов". На правом кронштейне висел обтекаемый контейнер системы целеуказания; когда вертушка окажется над крейсером, данные потекут в компьютеры управления огнем обоих кораблей.
Стрелки указателей лагов подошли к 25, полотнища кормовых флагов оглушительно трещат на ветру.
Впервые за семьдесят с лишним лет русские корабли идут в бой. Не швыряются ракетами с расстояния в тысячу миль, не играют в пятнашки с чужими субмаринами в океанских глубинах, не выталкивают бортами непрошеных визитеров подальше от своих территориальных вод. Сегодня все по-честному: пушки на пушки, отвага на отвагу, и пусть победит тот, чье дело правое.
А колокола громкого боя наполняют отсеки непрерывной пронзительной трелью:
"По местам стоять! Корабль к бою и походу готов!"
IV
Гидрокрейсер "Алмаз"
Мостик "Алмаза" производил на Эссена странное впечатление. С одной стороны, привычные аксессуары: антикварное штурвальное колесо, бронзовые поручни, полированное дерево. С другой – приборные стойки, мерцающие экраны, такие неуместные здесь вращающиеся стулья перед консолями операторов.
Этому соответствовали изменения и во внешнем виде крейсера. Грот и бизань исчезли совсем; фок-мачта стала короче и лишилась романтических вант. Их заменили трубчатые раскосины; на месте прожекторной площадки красовалось теперь массивное сооружение, утыканное штырями, решетками, кожухами антенн и наблюдательных приборов.
"Вам ставят оборудование "на вырост", как шинель гимназисту-первоклашке, – говорил Андрей Митин. – Чтобы освоить его, нужно время, зато теперь электронная начинка "Алмаза" как бы не круче адамантовской".
Митин, разумеется, прав. Самые совершенные приборы – ничто без грамотных специалистов. До многого просто-напросто не дошли руки: например, два вертолета-беспилотника "Радар-ММ" так и не удосужились извлечь из контейнеров. Впрочем, "Алмаз", заваленный невесть каким барахлом, неспособен проводить летные операции: по сути, крейсер превратился в транспорт, не приспособленный к этой роли и оттого крайне неудобный…
* * *
В кают-компании "Алмаза" было тесно. Нет, очень тесно. Зарин выставил с мостика всех посторонних, и картинка с вертолета транслировалась сюда, на большие настенные экраны. Так что и авиаторы, и "избранные" пассажиры, вроде генерала Стогова, Глебовского и особо шустрых юнкеров, имели возможность наблюдать за происходящим.
Эссену, как командиру авиагруппы, положение дозволяло находиться в самом центре событий, а потому он мог не только наслаждаться картинкой в режиме реального времени, но и слушать радиопереговоры.
Появившийся так не вовремя крейсер (с вертолета его опознали, как британский "Карадок") на 17 узлах сокращал дистанцию до кораблей экспедиции.
Еще немного, и их увидят с боевых марсов, и наводчики Королевского флота – лучшие в мире, как и все британское! – смогут поймать чужаков в перекрестья своей оптики. И тогда… Пять шестидюймовок, дальность стрельбы усиленным зарядом – до 21 000 метров, корабли экспедиции уже в пределах досягаемости. Правда, попасть в цель на такой дистанции – дело практически немыслимое, но кто захочет проверять?
На перехват "Карадоку" ринулись "Можайск" и "Адамант". Тридцать пять узлов и превосходная маневренность давали им неплохие козыри. На сторожевиках готовились к бою: приводили в готовность артавтоматы, нагнетали давление в баллоны торпед, замыкали цепи электропитания, проверяли установки глубины хода. "Химики" из Сл-Х возились возле мортирок системы "Зонт" и бочонков дымовых шашек "МДШ-4". Когда придет время, сторожевики смогут мгновенно спрятаться за дымовой завесой и, что куда важнее, скрыть "Можайск", неспособный сдвинуться с места.
На "Алмазе" тоже готовились к бою. Перегруженный, набитый сверх меры беженцами крейсер – неважная боевая единица, но кто знает, как повернется ситуация. Матросы, расшугивая пассажиров, разбегались по боевым постам; амбалы из палубной команды под матерки боцманов передавали буксирный трос "Березани" на землечерпалку. Не прошло и десяти минут, как крейсер снова дал ход; в кильватере его шел "Казарский". Зарин понимал, что оставшиеся у него три стодвадцатимиллиметровки, пусть и с ультрасовременными прицелами – слабый аргумент в схватке с новейшим крейсером Королевского флота. Но выбора не было, позади скопились суда эвакуационного каравана, еле-еле ползущие, беспомощные, до отказа наполненные пассажирами.
Артиллерия кораблей, вышедших на перехват посудины Его Величества Георга V, тоже не внушала оптимизма. Спарки "АК-725" калибра 76 мм и шестиствольные артавтоматы "АК-630", предназначенные для поражения воздушных целей и скоростных катеров – не самый сильный довод в споре с бронепалубным крейсером. На "Поморе" имелись два спаренных торпедных аппарата и две установки "РБУ-6000". Но и это грозное оружие имело свои ограничения: торпедные трубы смотрели вперед, и для пуска торпед корабль должен был сперва развернуться в сторону цели. Что до реактивных бомбометов, то они вообще не годились для морского боя: их оставили на "Поморе", рассчитывая использовать как своего рода РСЗО, для стрельбы по парусникам и деревянным пароходам – благо реактивные глубинные бомбы можно выставить для подрыва при контакте с поверхностью. Но сейчас сторожевикам противостоял совсем другой враг – стремительный, защищенный броней и великолепно вооруженный.
– Попробуем убедить британцев, что мы караван с беженцами, идем в Константинополь, – внушал Зарин Куроедову. – Тем более что так оно и есть… в каком-то смысле. Почем им знать, что тут творилось?
Эссен осторожно кашлянул. Зарин опустил микрофон и обернулся.
– Что у вас, Реймонд Федорыч?
– Алексей Сергеич, ну хорошо, задурим мы голову "просвещенным мореплавателям". Вряд ли они так просто развернутся и уйдут; останутся и будут наблюдать. А "Воронка" уже формируется: час, может, полтора, и возникнет "вихревая стена". Что, если англичанин туда сунется?
– Я беседовал с "Можайском": Груздев считает, что это не станет помехой. Если крейсер в момент Переноса окажется в "вихревой стене", то, скорее всего, сгинет без следа. – Зарин приподнял в усмешке уголки губ. – Растворится, так сказать, во времени и пространстве. Ну а если попадет внутрь, отправится к "потомкам".
Эссен живо представил эту картину: внешний рейд Балаклавской бухты, корабли двадцать первого столетия – и среди них "Карадок". Ошарашенные "лайми" неуверенно озираются, пытаются понять, что происходит. Да, за такое зрелище многое можно отдать!
"…жаль, некогда…"
– Не понимаю, ради чего с ними миндальничать? Надо было сразу, как увидели, топить этот "тип С" к японской матери, и все дела! Это же англичане, мало Россия от них нахлебалась?!
Зарин укоризненно взглянул на лейтенанта.
– А вы не подумали, Реймонд Федорыч, чем это обернется для наших соотечественников?
Брови лейтенанта поползли вверх:
– Простите, не совсем понимаю, о ком это вы…
– О тех, кто сейчас в Константинополе, разумеется! Об армии Юга России и Белом флоте! Они ведь целиком во власти союзников. Сами знаете, что им предстоит – врагу таких мук не пожелаешь! Так, может, не стоит добавлять им проблем? Я и сам не прочь увидеть, как англичашка пустит пузыри, но если мы сейчас утопим это корыто, кого будут за это винить?
– Британцы знают корабли врангелевцев наперечет, а наши видят впервые. Так с чего им…
– А с того самого! На наших кораблях Андреевские флаги, а значит, русские в ответе за все, что будет нами сделано!
Эссен пожал плечами. Интересно, как Зарин сумел убедить командиров "Помора" и "Адаманта"? Это ведь им рисковать кораблями и экипажами…
Но спрашивать не стал. Зарин – командир корабля, первый после бога. Ему виднее.
Каперанг по-своему истолковал его молчание:
– Рад, что вы со мной согласны, Реймонд Федорыч. Пока есть шанс, надо попробовать разойтись с англичанами миром, без пальбы. Даст бог, как-нибудь отбрешемся.
Он помолчал немного и добавил вполголоса:
– Надеюсь, "потомки" поймут, что другого выхода у нас попросту нет…
Динамик на переборке ожил:
– Говорит "Адамант". Крейсер разворачивает орудия в нашу сторону!
Глава четырнадцатая
I
Траверз мыса Херсонес. HMS "Карадок"
– Сэр, русские подчинились. Дистанция до головного 22 кабельтовых, курс 311, ход девятнадцать узлов.
Рагнар Колвин, командир крейсера Его Величества "Карадок", наклонил крупную голову. Сейчас он напоминал призового девонширского быка, исподлобья разглядывающего стоящего перед ним терьера. Вахтенный офицер, лейтенант Парсонс, слегка поежился: кептен славится крутым нравом. Впрочем, не чужд он и некоторой сентиментальности, вон, как опекает сопляка Корнби…
– Сэр, творится что-то странное. Радисты докладывают: поблизости работают исключительно мощные радиопередатчики, эфир наглухо забит помехами. Они отправили донесение о встрече с русскими кораблями командующему флотом Восточного Средиземноморья, но сомневаются, что в Стамбуле его смогут принять.
– Корнби, что гирокоптер?
Уоррент-офицер оторвал от глаз бинокль.
– Аппарат позади русского ордера, примерно в двух милях. Высота – около тысячи футов, скорость сто двадцать узлов. Движется по дуге, нам напересечку.
– Отлично, Корнби, хвалю!
Юнец расплылся в улыбке. Томас Корнби, второй баронет Данбан, три месяца, как в Королевском флоте. Отец юноши приятельствовал с кептеном по лондонскому клубу White's, и Колвин забрал его отпрыска к себе на "Карадок".
– Действительно, Парсонс, происходит нечто необычное. Помехи, гирокоптер и сами эти корабли… что они вообще тут делают? Им давно пора быть в Стамбуле, вместе с Врангелем. Лягушатники четыре дня назад сообщили, что последние суда белых ушли из Севастополя!
Лейтенант сам это знал – это он передавал кептену радиограмму с французского дестроера "Сингалез", сопровождавшего конвой. Но ведь вот они, русские: высокие, до клюзов, буруны у форштевней, орудийные башенки, белые с косыми крестами флаги трепещут по ветру… Силуэты незнакомые – Парсонс несколько раз пролистал альбом-определитель, изданный Адмиралтейством в дополнение к знаменитому Jane’s All the World’s Fighting Ships, но не нашел ничего хотя бы отдаленно похожего.
Кептен будто угадал его мысли:
– Корнби, как бы вы определили их тип?
– Судя по всему, сэр, – зачастил мальчишка, польщенный тем, что начальство поинтересовалось его мнением, – либо шлюпы, вроде нашего "Флауэра", либо скоростные канонерки.
"Шлюпы, как же! Эскортные "цветочки", бегают на кардиффе и едва выжимают шестнадцать узлов. А эти чешут на девятнадцати, над трубами – ни дымка. Значит, турбинные…"
Вахтенный лейтенант отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Забавно видеть, как "старик" опекает молокососа. Хотя… он ведь тоже учился в Итоне? О нравах в тамошних дортуарах рассказывают любопытные вещи.
– Канонерка с торпедным вооружением? – покачал головой Колвин. – Что ж, возможно. А что вы скажете об окраске?
– Сэр, несколько озадачивает то, что корабли окрашены по-разному. Особенно второй мателот.
– Опишите подробнее, Корнби. Позже занесете эти сведения в бортовой журнал.
– Спасибо за доверие, сэр!
Ну вот, сейчас обделается от энтузиазма, с раздражением подумал Парсонс. Неужели я угадал? Недаром болтают, будто Первый лорд Адмиралтейства в припадке мизантропии заявил: "Ром, плеть и содомия – вот единственные традиции Королевского флота".