* * *
Лейтенанту Парсонсу чертовски повезло. За несколько секунд до того, как два семидесятишестимиллиметровых снаряда один за другим взорвались на мостике, он отошел в дальний угол, чтобы вернуть на место справочник "Джейн".
Шкаф его и спас, приняв на себя осколки, но не уберег от взрывной волны. От удара о переборку лейтенант вырубился, а когда очнулся, глазам его предстало страшное зрелище.
Повсюду куски человеческих тел, лужи крови. Стены, оборудование иссечены осколками, перекручены слепой яростью взрыва. В центре, апогеем кошмара – растерзанное тело Корнби, валяющееся в собственных внутренностях. И над всем этим – тяжелый, сладковатый, густой запах скотобойни.
Парсонса вывернуло наизнанку. Он перешагнул через смятый куль тряпья – труп Рагнара Колвина. Оскальзываясь в кровяных лужах, хватаясь за какие-то покореженные трубы, лейтенант выбрался на крыло мостика. Рыжего сигнальщика взрывом отбросило к леерам, и тело его свисало вниз, вздрагивая от орудийного грохота: баковое орудие А с регулярностью метронома изрыгало огонь, и снаряды, вереща сорванными медными поясками, летели в дымную пелену, за которой прятались русские корабли.
Надо вызвать на мостик старшего офицера, подумал Парсонс. Расплывающееся сознание подсказало, что в момент попадания того не было рядом. Кажется, отправился на запасной дальномерный пост руководить стрельбой кормового плутонга? Переговорные трубы перебиты, коробка боевого телефона висит на одном проводе… Парсонс замахал руками, привлекая к себе внимание, и в этот момент за кормой взорвалась торпеда.
Толчок впечатал его в стену рубки. Он судорожно заскреб пальцами по железу, пытаясь встать, и тут крейсер получил нокаутирующий удар в левый борт. Голова Парсонса с сухим стуком, будто бильярдный шар, ударилась о комингс, и лейтенант потерял сознание.
Его привел в себя матрос, посланный на поиски хоть кого-то, способного взять на себя командование тем, что осталось от крейсера Его Величества "Карадок". Очнувшись от непочтительных ударов по щекам, Парсонс с трудом разлепил веки для того, чтобы услышать: "Сэр, остальные офицеры мертвы. Принимайте корабль!"
Крейсер дрейфовал с сильным креном на левый борт. Орудия молчали, но и противник больше не стрелял. На палубе царил бедлам: обломки шлюпок на рострах, изрешеченные кожуха палубных вентиляторов, пробоины в надстройках. С помощью матроса Парсонс добрался до башни С и остановился, как громом пораженный.
Дальше палубы не было. Не меньше трети корпуса: корма, дальномерный пост, радиорубка, башни D и E, торпедные аппараты – все исчезло. Великолепный легкий крейсер, один из лучших в своем классе, в мгновение ока превратился в жалкую развалину.
Когда полчаса спустя над полубаком "Карадока" завис вертолет, пилоты увидели, как на мачту рывками ползет белое, с косым красным крестом, полотнище. Флаг, V, "Виктор", по Международному своду сигналов, означал: "Мне срочно нужна помощь".
Глава пятнадцатая
I
ПСКР "Адамант"
Андрей трижды наблюдал Перенос изнутри и не представлял, как это выглядит снаружи. Что ж, теперь он это увидел.
Тучи, нависшие над плоской "кастрюлей", образованной вихревыми стенами, извергли титанический столб. Он извивался, наподобие торнадо, образующие его потоки спиралями всходили вверх и разбегались голубоватыми змейками на фоне лилового мрака. В самом эпицентре "хроноклазма" находились "Можайск" и "Помор" – сторожевик едва успел занять позицию, прежде чем формирование Воронки вошло в финальную стадию.
Внезапно "смерч" скачком вырос в диаметре, поглотил корабли и схлопнулся – втянулся наверх, в ослепительно сияющую в облаках точку. И эта точка стала шириться, расползаться идеальной формы кругом, дырой… в Мироздание. За ней проступила чернота, усеянная звездами, сияющими газовыми туманностями и шаровыми скоплениями. Не хватало разве что галактической спирали в лучших традициях киношной фантастики.
Пока мозг пытался переварить это великолепие, "окно в Космос" затянулось лиловой мембраной, сереньким ноябрьским небом.
– Ну, вот и все. – Валя Рогачев кликнул мышкой. На ноутбук шла вся телеметрия с "Пробоя". – А вы боялись, Андрей Геннадьевич…
Андрей посмотрел на экран – мельтешение разноцветных кривых, сбегающие водопадом, словно в "Матрице", струйки цифр и символов. Черт ногу сломит…
– Мы отслеживаем их перемещение между "мировыми линиями". Вот, смотрите…
Клубок цветных линий в центре экрана запульсировал и расплелся в жгут параллельных полос.
– Все. "Пробой" отключился, структура хроноквантового поля восстановлена. Они дома.
Зашипела рация.
– Андрей Генннадьевич, это Кременецкий. С "Алмаза" сообщают: "Выслали "Казарского" для оказания помощи "Карадоку".
Андрей направил бинокль на дрейфующий на расстоянии двух миль британский крейсер. Над ним висела бело-синяя стрекоза – вертолет.
Валентин захлопнул крышку ноутбука и с наслаждением потянулся.
– Что ж, Андрей Геннадьевич, пора и нам. Полчаса на то, чтобы улеглись возмущения, а пока "Пробой-М" выйдет на рабочий режим. Скажите, чтобы передали на караван – пусть подтягиваются к "Адаманту". Сейчас займем позицию и можно формировать Воронку.
Как изменился молодой инженер за эти полгода! Ни следа прежней застенчивости, неуверенности в себе. Командует людьми, кораблями, распоряжается силами вселенского масштаба, будто всю жизнь только тем и занимался. Одним словом, растут люди!
– Простите, Валентин, это вы уж сами. А я, пожалуй, отправлюсь на "Казарского", а то Иконников, чего доброго, наломает на "Карадоке" дров…
– Зачем вам это? – удивился Рогачев. – Пусть делает что хочет. Мы вроде не собирались сюда возвращаться?
Андрей сдержал улыбку. Вот они, ученые: наука на первом месте, а все остальное побоку. В том числе – и люди.
– Вы правы, Валентин. Но это же не повод, чтобы не прибрать за собой? Мы тут изрядно наследили, и простая порядочность требует не создавать обитателям этого мира ненужных проблем.
– Ну, как скажете, Андрей Геннадьевич. Только поторопитесь, на все про все у вас часа два, не больше.
– Я отправлюсь с "Алмазом". Надо навестить наших друзей – они тоже никогда не видели Воронки, могли и запаниковать.
– Ну, хорошо. Только, если уж соберетесь на "Карадок", возьмите с собой пяток бойцов. Мало ли что?
– Пожалуй, так и сделаю, – кивнул Митин. – Хрен знает, что выкинут эти просвещенные, мать их за ногу, мореплаватели…
II
Посыльное судно "Казарский"
К "Карадоку" подошли с наветра. Сначала Иконников хотел прикрыться от разошедшейся волны корпусом крейсера, но не рискнул – не хватало еще, чтобы неуправляемая махина навалилась на их скорлупку! Пока возились с буксиром, Водяницкий стоял у тумбового "максима", направив ствол на палубу англичанина. Физиономия у механика была решительная, глаза недобро посверкивали из-под нависших бровей.
Буксирные тросы натянулись. "Казарский" замер, не двигаясь с места; суденышко сильно осело кормой, и из-под нее фонтаном бил огромный бурун. Десять секунд… двадцать…
– В машине, прибавить обороты!
Палуба дрожала так, что у стоящих на мостике громко клацали зубы, а "Казарский" будто прирос к месту. Вот он дернулся, потом еще… Искалеченный крейсер наконец сдвинулся и пополз. Иконников шумно выдохнул. Оказывается, все это время он стоял, задержав дыхание.
– Слава богу, ветер попутный, иначе нипочем не дотащили бы до берега, – сказал он, оборачиваясь к Салотопову, и замер.
Вихревая стена вдали стремительно наливалась зловещей чернотой, к небу от нее стремительно разбегались облачные спирали. А когда между морем и облачной "линзой" выросла гигантская лиловая колонна, перевитая молниями, у подводника, человека по роду занятий отчаянно храброго, душа ушла в пятки.
Он ждал удара волны, ураганного порыва ветра. По палубе "Карадока" в ужасе метались английские моряки, кто-то прыгнул в воду в обнимку со спасательным кругом. Но обошлось: ни волны, ни шквала, лиловая, на полнеба стена рассосалась в считаные минуты, будто ее не было вовсе.
Не прошло и получаса, как киль крейсера с хрустом врезался в гальку на мелководье, возле Херсонесского маяка. Выбрали буксирные тросы, и "Казарский", описав лихой разворот, подошел к борту крейсера.
* * *
Иконников провел на "Карадоке" около часа. Лейтенант сполна насладился унижением гордых островитян: сопровождавший командира Водяницкий волок на плече свернутый британский флаг, а сам Иконников гордо вышагивал по палубе, помахивая офицерским кортиком в ножнах. Под мышкой он нес большую, переплетенную в коленкор книгу – судовой журнал.
Парсонс едва поспевал за русскими, кипя от негодования. Это был его кортик. Длинный, шестнадцати дюймов, клинок из Шеффилда, слегка изогнутая рукоять с головой льва, куплен в лучшем на Пикадилли оружейном магазине. Лейтенант, как и предписано военно-морским этикетом, нацепил его, готовясь встречать представителя враждебной стороны. Горькая, но неизбежная обязанность: раз уж он, как единственный уцелевший офицер, принял командование, то и ему сдавать "Карадок". Больше ста лет английские корабли не спускали "Юнион Джек" перед неприятелем! Парсонс знал, что дома его ждет отставка, военно-морской суд, тюрьма – разве что суровые судьи примут во внимание то, в каком состоянии он принял корабль?
Русский, вместо того чтобы по-джентльменски посочувствовать побежденному, отпустить сдержанный комплимент храбрости противника, повел себя как сущий варвар! Он выслушал торжественные и печальные слова Парсонса, время от времени выдавая оскорбительные комментарии на скверном английском, а когда англичанин закончил, потребовал отдать кортик. Лейтенант не поверил собственным ушам, и тогда русский матрос, здоровенный детина с угрожающей физиономией, попросту оборвал оружие с его пояса. И все на глазах команды! Впрочем, тем было не до протестов. Неудачный бой, потом чудовищный, в полгоризонта, катаклизм – все это надолго выбило остатки экипажа "Карадока" из колеи. Казалось, начни русские расстреливать их по одному – покорно встанут к срезу палубы.
Русские лютовать не стали, только потребовали снять замки с уцелевших шестидюймовок, и мрачный тип, ограбивший Парсонса, вышвырнул их за борт. А на просьбу прислать врачей для раненых доходчиво объяснил, что бы он, будь его воля, сделал со всеми англичанами – и с ранеными, и со здоровыми, включая Его Величество короля Георга V.
К удивлению Парсонса, он все понял, хотя матрос говорил далеко не на языке Шекспира. Лейтенант беспомощно посмотрел на русского офицера, ожидая, что он осадит зарвавшегося подчиненного, но тот лишь хохотнул и похлопал мерзавца по плечу.
Парсонс ожидал, что от него потребуют кодовые книги, и заранее приказал выбросить тяжеленные, в свинцовых переплетах, тома за борт. К его удивлению, русский не проявил интереса к секретной документации. Не стал он брать и штурманских карт, про которые Парсонс в суматохе забыл, лишь пролистал лениво судовой журнал и небрежно сунул под мышку, словно пустячный сувенир.
На том обыск и закончился. Русские совсем было собрались спускаться на свое корыто, когда к "Карадоку" с другого борта подвалил катер. Парсонсу еще не приходилось видеть таких: округлые, кажется, даже надувные борта, оранжевая лампа-мигалка на трапеции, из которой вверх торчат длинные черные прутья. Упал, разворачиваясь, шторм-трап, и на борт "Карадока" один за другим поднялись пятеро солдат удивительной наружности.
III
Гидрокрейсер "Алмаз"
– …я и говорю: "А на прощание, мистер, позвольте дать вам совет. Подумайте, что вы и ваши матросы будете говорить на заседаниях Адмиралтейского суда. Что-то мне подсказывает, что, если вы скажете правду, вам никто не поверит". Вы бы видели, как он вылупился!
Эссен усмехнулся.
– Еще бы! Заявить под присягой, что крейсер потопили пришельцы из будущего, в порядке мести Британской империи за преступления против большевистской России! Как он не спятил, когда вы это рассказывали, ума не приложу!
– Я не только рассказывал. Я и показывал тоже! – гордо ответил Андрей. – Ничего конкретного, какие-то ролики, завалялись на планшете… Но ему было все равно, что смотреть – глаза остекленели, щека дергается, вот-вот грохнется в обморок!
Глебовский удивленно смотрел то на Андрея, то на Эссена.
– Боюсь, господа, я не совсем уловил… Андрей Геннадьевич, зачем вы наплели англичанину эту ерунду?
– Проще простого, Адриан Никоныч, – объяснил Эссен. – Господин Митин хотел отвести от моряков Белого флота подозрение в том, что это они раскокали британское корыто. А заодно и от большевиков. Верно, Андрей Геннадьич?
– Истинная правда, вашбродие! – дурашливо отрапортовал Митин. – Таков и был мой коварный замысел. А для убедительности я ему пачку картинок подбросил – заранее распечатал из "Звездных войн". Теперь умникам из Адмиралтейства будет чем заняться!
Эссен расхохотался.
– Представляю, как эти господа подают Ллойд-Джорджу аналитическую записку – "Перспективы развития вооружений, основанных на лучах смерти"! Пожалуй, еще и Теслу разыщут в Америке. Башню его выкупят, которая для передачи электричества без проводов…
– Нет, Реймонд Федорыч, Ллойд-Джордж этого не оценит, – в глазах у Андрея плясали чертики. – Им надо к Черчиллю. Старина Уинни обожает авантюры.
Глебовский поморщился. Его коробил шутовской тон собеседников.
– А если Фрунзе прикажет расстрелять англичан? У большевиков это быстро. Я за этот год такого насмотрелся… И пойдет ваша затея прахом!
– Ну, во-первых, – рассудительно заметил Андрей, – у нас просто так никого не расстреливают, а тем более иностранцев. Сначала допросят. И попадут мои сведения не к Черчиллю, а прямиком в особый отдел ЧК. Кто у них там мистикой занимался, Бокий? Вот к нему и попадут. Хотя особый отдел, кажется, еще не создали… ну, ничего, найдут, куда передать.
– А вас не беспокоит, что…
– Да вы не воспринимайте это всерьез, Адриан Никоныч! – ухмыльнулся Эссен. – Господин Митин изволят валять дурака, а вы и поверили!
– А если серьезно, – подхватил Андрей, – то экипажу "Карадока" ничего не грозит. Судя по записям в судовом журнале, у командира был приказ осмотреть Севастопольскую бухту и доложить о результатах адмиралу Сеймуру. На связь они не выйдут, а значит, послезавтра, самое позднее, адмирал занервничает и пошлет на поиски что-нибудь посолиднее легкого крейсера. Вряд ли Фрунзе захочет подставлять Севастополь под главный калибр какого-нибудь "Айрон Дьюка"!
Инженер обиженно посмотрел на шутников.
– Вот вы развели жеребячество, господа, а я все думаю о том, что тут творилось пару часов назад…
– Да, – согласился Эссен, – грандиозное зрелище. Особенно то окно в небе. Как там у Ломоносова, помните?
Открылась бездна звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
– Мне, Реймонд Федорыч, сейчас не до изящной словесности! – надтреснутым фальцетом выкрикнул инженер. – Как подумаю, что нам лезть в эту бездну, сразу хочется выкинуться за борт и плыть к берегу. Правда, я плавать не умею…
– А вы возьмите спасательный круг, – серьезно посоветовал Андрей. – Вон тот, на леере. Говорят, иногда помогает. Правда, вода холодная, пока доплывете, замерзнете насмерть.
– Вот что, Анриан Никонович, – перебил Андрея Эссен. – Пойдемте спустимся ко мне в каюту, я вас научу справляться с этой напастью.
– С какой напастью? – удивленно воззрился на него Глебовский.
– Признаюсь вам честно, – понизив голос, произнес авиатор, – перед первым Переносом я тоже боялся до одури. Ну, побоялся-побоялся, а потом подумал: сколько можно? Сел, прикинул, что к чему, и нашел отличный способ. Так что не будем терять времени, господин инженер, пойдемте!
– А не рано, Реймонд Федорыч? – осведомился Андрей – Еще целый час, успеете… принять меры.
– Можем и не успеть, – заговорщицким тоном сказал Эссен. – Способ этот особый, к нему надо готовиться заблаговременно. И, кстати, по дороге заглянем к буфетчику. Андрей Геннадьич, вы с нами?
– Вы идите, господа, а я еще немного побуду здесь.
И, дождавшись, когда Глебовский направится к трапу, сделал понятный всякому русскому жест: щелкнул указательным пальцем по шее.
* * *
– Господин майор, это вы? Простите, не узнал без формы…
Андрей обернулся.
– А, Коля? Ты тоже здесь, на "Алмазе"? Как устроился?
– Спасибо, Андрей Геннадьич, не жалуюсь. Тесно, конечно, но сейчас всем так…
– Это, брат, верно. Но ничего, еще полчаса – и отправимся. А там увидишь, как нас будут встречать!
– Я как раз об это. То есть… – Он сбился и показал на сужающуюся вокруг кораблей вихревую стену. – Мои товарищи гадают, что будет дальше. И к тому же с нами еще кое-кто… она, видите ли…
– "Она"? – Уголки губ собеседника чуть тронула улыбка. – Видимо, ваша невеста, юнкер? А не рано? Может, стоит подождать, пока станете хотя бы поручиком?
Коля хотел возразить, но покраснел, смешался и замолк.
– Ну ладно, не мое дело, – сжалился Андрей. – Так о чем вы спрашивали?
– Я же говорю: нам никто толком ничего не объяснил. Может, расскажете, что будет дальше?
Андрей серьезно посмотрел на юношу. Тот ждал.
– А дальше, юнкер, мы спускаемся в низы, задраиваем броняги и ждем. А пока ждем, я вам все растолкую…