Старик закрыл откинутое полотнище на задней стенке фургона и зашнуровал парусину. Затем он удивительно проворно запрыгал вокруг фургона, подскакивая и раскачиваясь на своих пружинах, приделанных к подошвам башмаков, и уселся на козлы рядом с Ричардом.
– Ну, теперь они вряд ли отсюда уедут. Я изловил одного, но давайте все-таки последим за остальными.
– Аво, руа, – поспешил согласиться Ричард. Он зацокал на лошадей, и фургон сорвался с места и ринулся вперед во весь опор. Шаткое сооружение раскачивалось и скрипело, железные обручи ходили ходуном, парусина хлопала на ветру, фургон, казалось, вот-вот развалится.
Они проехали два квартала и повернули к Стрэнду. Здесь фургон остановился у края тротуара.
Ожидание длилось уже около получаса. Место для стоянки похитители выбрали не самое удачное. Время от времени их беспокоили любопытствующие прохожие, которые подходили к фургону, привлеченные причудливо украшенной надписью "СТРАНСТВУЮЩАЯ ЕГИПЕТСКАЯ ЯРМАРКА ДОКТОРА РОМЕНИ". Буквы, когда-то написанные яркой краской на парусине боковой стенки фургона, теперь с трудом поддавались прочтению.
Но вот ожидание подошло к концу – Ромени насторожился и хищно прищурился.
– Ричард! Вон там, видишь – едут! Быстрее за ними! Ричард суетливо подхватил поводья, фургон качнулся и нехотя стронулся с места. Им не повезло – в этот час улицу загромождали повозки и экипажи. Кареты быстро удалялись от преследователей, и старому цыгану понадобился весь его опыт, для того чтобы держать добычу в пределах видимости. Он встал на подножку и управлял фургоном, подхлестывая лошадей и пытаясь лавировать в потоке транспорта. Вслед им неслась отборная ругань вперемешку с испуганными возгласами – видимо, не все возницы одобряли такую манеру езды по переполненной улице.
Похитители резко свернули на Сент-Мартин-лейн. Фургон на повороте угрожающе накренился вправо, и в этот момент Ромени вытащил из кармана часы и стал пристально следить за движением стрелок.
– Они все-таки намерены попасть туда до того, как врата закроются, – еле слышно пробормотал Ромени.
Три экипажа – два вместе и один повис на хвосте – повторяли в обратном направлении путь к "Короне и якорю". После поворота на Оксфорд-стрит Ричард понял, что во второй карете заметили погоню и прибавили скорость. Гайд-парк остался слева, и теперь вокруг тянулись темнеющие поля окраин. В этот момент из второй кареты послышался хлопок, они увидели вспышку, и пистолетная пуля попала прямо в железный обруч фургона над головой Ричарда.
– О, душа моего предка, молись о нас! – воскликнул старый цыган, непроизвольно натягивая поводья. – Бандит стреляет в нас.
– К черту твоего мертвого папеньку! Прибавь ходу! – прокричал Ромени. – Я привел в действие заклятия, отражающие пули.
Ричард стиснул зубы и, сжимая одной рукой бедную деревянную обезьянку, другой – подгонял лошадей. Вечерняя сырость и холод пробирали до мозга костей. Ричарду стало жалко себя, и потянуло обратно в шатер – там хотя бы не холодно. Он очень хотел опять трудиться над отливками и плавильными чанами. Все лучше, чем ужасы этой погони.
– Да, теперь я уверен – они двигаются к тому полю сбоку от дороги, – сказал ему Ромени. – Мы можем выиграть время. Давай поворачивай в объезд к нашему табору, мы окажемся там раньше.
– Так поэтому табор именно на том месте, руа? – спросил Ричард. – Ты знал, что эти люди должны появиться?
Он с благодарностью натянул поводья, и лошади перешли на шаг. Кареты быстро удалялись по дороге.
– Я знал, что кто-нибудь может появиться, – невнятно пробормотал Ромени.
Фургон раскачивался и подскакивал на ухабах и рытвинах проселочной дороги, ведущей в другую сторону от Бейсуотер-роуд и дальше на юг, огибая полосу леса у поля. В таборе никто не стоял у шатров и не зажигал костры. Фургон встречали только собаки. Они подскочили к пришельцам, обнюхали и кинулись к шатрам – оповестить хозяев на собачьем языке, виляя хвостом, кружась и подпрыгивая: явились свои, цыгане, беспокоиться нечего. Вскоре появились двое цыган и не спеша подошли к фургону.
Ромени соскочил на землю и некоторое время стоял, содрогаясь всем телом, – пружины на башмаках сжались при ударе о землю и теперь вибрировали.
– Ты, Ричард, заберешь пленника в свой шатер, – сказал Ромени. – Сделай так, чтобы ему не причинили вреда, но надо исключить малейшую возможность бегства.
– Аво, руа, – покорно отозвался старый цыган. Ромени уже чудно запрыгал, направляясь к полосе леса, отделяющей это поле от следующего – того самого, если верить Уилбуру, где материализовались смертельно опасные незнакомцы.
Ричард вспомнил, как Уилбур дерзко следил за Ромени, и внезапно принял решение последовать его примеру.
– Забери его в мой шатер, Уилбур, – сказал он, – и зашнуруй покрепче, как старый башмак. Я скоро вернусь.
Он многозначительно подмигнул Уилбуру, призывая сохранить тайну, и последовал за шефом.
Ричард взял немного левее – он хотел подойти к деревьям на несколько сотен футов западнее Ромени. Он слышал, как старик пробирается между деревьями справа от него. Ромени тоже двигался осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, хотя это у него получалось хуже, чем у цыгана. Когда Ромени наконец нашел место за толстым стволом дерева на самом конце поля, Ричард уже давно притаился за небольшим пригорком и приготовился наблюдать.
Кареты проследовали на середину поля, все пассажиры вышли и толпились неподалеку от карет. Ричард насчитал всего семнадцать, среди них несколько женщин.
– Вы слушаете меня? – Очень старый человек произнес эти слова громко и отчетливо. – Мы не можем больше его искать. О черт! Мы только что оказались здесь. В нашем распоряжении всего несколько секунд. Еще чуть-чуть, и дыра закроется. Дойль, очевидно, решил…
Раздался глухой удар, и все они безвольно упали на землю. Затем Ричард заметил, что бесформенные предметы на земле – всего лишь одежда: люди, ее носившие, ушли. Лошади и кареты остались в поле, залитом холодным лунным светом.
– Они мертвые чели, – прошептал Ричард, охваченный ужасом. – Привидения! – И он привычно забормотал охраняющие заклятия. Он увидел, как Ромени поспешно идет по полю. Прятаться уже не имело смысла. Ричард встал с земли и вытащил из-под рубашки обезьянку. – Ты никогда мне даже не рассказывала, – прошептал он ей.
Он поспешил назад, к табору.
* * *
Дойль почувствовал резкий запах эфира. У него не хватало сил открыть глаза. Тяжесть сдавила голову, во рту – знакомый вкус антисептика… Да, он в кабинете дантиста. Или в комнате для отдыха, где можно прийти в себя после наркоза, когда выдрали зуб. Дойль ощупал языком зубы, пытаясь определить, какой зуб ему выдрали на этот раз. Смутно припоминалась карета с зажженными фонарями, его куда-то везли… И он жалобно недоумевал: куда же подевалась няня с горячим шоколадом?
Дойлю удалось-таки неимоверным усилием воли разлепить отяжелевшие веки… Что это? Он не в кабинете дантиста… Дойль попытался размышлять, но дикая головная боль и страшная тяжесть, в которой он барахтался, все еще не отпускали его. Но он не оставлял попыток восстановить ускользающую цепь событий. Его следующее умозаключение было вполне логично и позволяло надеяться, что он не окончательно утратил разум: если я не в кабинете дантиста, следовательно, мне не дадут горячего шоколада.
Да, он отнюдь не в кабинете дантиста – он в палатке, большой палатке – вернее это назвать шатром… В шатре горит фонарь, рядом стол. Около стола – два смуглых человека. Оба с усами и большими серьгами в ушах. Ну вот, уставились… Чего им от меня надо? Вид у них порядком испуганный. Один, тот, который постарше, почти седой, почему-то тяжело дышал. Он что, пробежал марафонскую дистанцию? Странный у него костюм для соревнований по бегу.
Дойлю показалось, что руки его не слушаются – он попытался пошевелить рукой, но без всякого результата. Тут-то он внезапно вспомнил, что это Англия. Он должен был прочесть лекцию о Кольридже для чокнутого старика Дерроу. Да… вроде все правильно. А ведь он меня уверял, что предоставит мне номер в отеле. Дойль не на шутку рассердился. Отель! Он называет отелем эту чертову палатку? И кто эти люди?
– Где он? – проворчал Дойль. – Где Дерроу?
Эти двое только испуганно попятились, продолжая пялиться на него самым беззастенчивым образом, как на заморскую диковину в балагане.
Странно, однако, ведут себя эти двое. Ну и бандитский же вид у них. Дойль предположил, что, возможно, они вовсе и не работают на Дерроу.
– Где тот старый человек? Мы были вместе. – Дойль уже начал терять терпение. – Где он?
– Ушел, – отозвался один, тот, который тяжело дышал.
– Прекрасно. Ну так вызовите его! Номер, возможно, есть в телефонной книге.
Они аж рты пооткрывали от изумления и безмолвно уставились на него. Тот, который никак не мог отдышаться, выхватил из-под рубашки маленькую деревянную обезьянку и зажал ее голову между большим и указательным пальцами.
– Мы не будем для тебя вызывать никаких призраков джорджо. Ты пришел из бездны, ты – порождение Бенга! – прошипел он. – Так-то вот, а что касается номера… Число Зверя [4] , конечно, есть в этой… в Книге джорджо.
В этот момент в шатер вбежала собака, сделала круг и, поджавши хвост, торопливо убралась вон.
– Руа возвращается, – сказал тот, с обезьянкой. – Сматываемся, Уилбур.
– Аво, – охотно согласился Уилбур.
И они незамедлительно выбрались наружу. Поднырнув под свешивающееся полотнище ткани. Дойль уставился на вход, полузавешенный каким-то ветхим ковром. Собака, когда вбегала в шатер, немного отодвинула в сторону полог на входе, и он мельком увидел деревья в лунном свете, почувствовал холодное дуновение ночного воздуха за стенами шатра. Его память наконец-то сбросила одуряющие пары эфира, и механизм мозга включился. И Дойль мысленно прокрутил все подробности этого вечера… Да, прыжок удался, все сработало как надо. И затем город, район трущоб… И да, конечно, самое главное – Кольридж! И миссис Тибодю поцеловала его… Внезапно у него внутри что-то оборвалось от леденящего ужаса, накатившего волной. Лоб покрылся каплями холодного пота – Дойль вспомнил того лысого в таверне. Вспомнил, как лысый схватил его. "О мой Бог, я пропустил прыжок возвращения, я же был за пределами поля в тот момент, когда дыра захлопнулась", – думал он в ужасе.
Полог откинулся, и в шатер вошел тот самый страшный лысый старик, который похитил его из "Короны и якоря".
Лысый достал из кармана сигару, подошел к столу и прикурил от лампы. Постоял некоторое время, попыхивая сигарой. Направился к койке, схватил за волосы голову Дойля и потянул вниз. Дойль дернул головой, пытаясь высвободиться, но мощная рука зажала голову, как в тисках. В другой руке старик держал зажженную сигару. Он медленно поднес горящий конец сигары к левому глазу Дойля. В панике Дойль выгнулся дугой, сгибал и разгибал крепко стянутые веревкой ноги, делая нечеловеческие усилия вырваться. Он беспомощно барахтался – веревки крепко держались, и старик продолжал прижимать его голову к койке. Дойль напрягал все силы в бесплодной борьбе, но ему не удалось ни на дюйм сдвинуть голову. Он зажмурил глаза и тут же почувствовал жар горящей сигары. Наверное, сигара не дальше чем в нескольких миллиметрах от его глаза.
– О Боже мой, прекратите! – еле слышно выдохнул Дойль. Отчаяние придало ему сил, и он дико заорал: – Помогите! Прекратите это! Эй, кто-нибудь, уберите его от меня!
И с облегчением понял, что горящая сигара отодвинулась и голову отпустили. Он замотал головой, из левого глаза текли слезы. Он заморгал и постепенно сквозь пелену слез смог достаточно отчетливо разглядеть окружающие предметы. И он увидел лысого. Тот задумчиво стоял рядом с койкой и попыхивал сигарой.
– Я хочу знать все, – неторопливо произнес лысый. – Ты мне все расскажешь: откуда пришли твои люди, как вы используете врата для перемещения, как вы открыли врата? Я узнаю все это. Ты понял меня?
– Да, – с трудом выдавал Дойль.
"Боже, покарай Дерроу, – в ярости подумал он, – и пусть рак съест его живьем! И да будет так! Аминь. А ведь это вовсе не было моей обязанностью – пойти вызывать кареты!"
– Да, я расскажу вам все. Фактически я могу сделать вас сказочно богатым, если вы в свою очередь сделаете мне одолжение и…
– Одолжение? – повторил старик, не скрывая изумления.
– Да. – По щеке Дойля бежали слезы, и щека чесалась. Его уже сводила с ума невозможность поскрести щеку и избавиться от невыносимого зуда. – Да, это правда. Я не пытаюсь обвести вас вокруг пальца. Поверьте, я не обманщик, я действительно могу сделать вас богатым. Я могу сказать, какую собственность выгодно приобрести, куда выгодно вкладывать деньги… Возможно, я даже скажу, где найти спрятанное сокровище, если у меня будет время подумать… золото в Калифорнии… гробница Тутанхамона…
Ромени захватил пару колец веревки, обмотанной вокруг грудной клетки Дойля, и мощной рукой приподнял его с койки. Он нагнулся к лицу Дойля почти вплотную.
– Твои люди знают это? – прошипел он. – Где? Говори!
Дойль повис на веревках, и они болезненно врезались в тело. Он почувствовал такую сильную боль, что стал терять сознание. Он только успел понять, что каким-то образом вызвал недовольство своего мучителя.
– Что сказать? – попытался уточнить Дойль. – Где гробница фараона Тутанхамона? Да отпустите же меня, я не могу дышать!
Ромени разжал руку, и Дойль хлопнулся на койку. Его голова безвольно отскочила от натянутой парусины.
– Итак, где это? – спросил Ромени угрожающе-спокойным голосом.
Дойль дико оглянулся кругом. В шатре опять появился тот, с обезьянкой, и опять испуганно уставился на Дойля, невнятно бормоча какое-то незнакомое слово, повторяя его снова и снова.
– Хорошо, – начал неуверенно Дойль, – давайте заключим сделку. Я полагаю, мы сторгуемся…
И только спустя некоторое время Дойль осознал, почему у него стоит звон в ушах, а щека горит огнем, – старик зверски ударил его кулаком по голове.
– Ну, где это? – тихо повторил Ромени.
– Иисусе Христе! Ну зачем все так воспринимать? Внезапно Дойль понял, что его мучитель уже знает местонахождение гробницы и, в сущности, просто пытается его запугать. Он увидел, что Ромени опять отвел руку для удара.
– В Долине Царей, – выпалил он, – под захоронением мастера, который построил гробницу какого-то другого фараона! Рамзеса или что-то вроде этого.
Старик нахмурился и несколько нескончаемо долгих мгновений никак не реагировал на слова Дойля, только дымил сигарой.
– Ты мне расскажешь все, – вымолвил он наконец. Старик подтащил стул и уселся, собираясь продолжить допрос, но в это мгновение в шатер вбежала собака, сделала круг и, негромко ворча, направилась к выходу.
– Джордже, – испуганно прошептал тот, с обезьянкой. Он пристально вглядывался во тьму за приоткрытым пологом шатра. – Да помогут нам боги! Руа, это джорджо!
Дойль сделал глубокий вдох, набирая как можно больше воздуха, как перед прыжком в воду с трамплина, и что есть силы заорал:
– На помощь!
Реакция последовала незамедлительно: тот, с обезьянкой, размахнулся и метким ударом ноги сшиб фонарь. Фонарь разлетелся вдребезги, разбрызгивая капли горящего масла по стене шатра. Одновременно Ромени зажал рукой рот Дойля и развернул его голову так, что он мог теперь видеть только грязный пол. Дойль успел услышать вопль "Помогите! Пожар!" за мгновение до того, как кулак Ромени обрушился на его голову и тьма опять поглотила его.
* * *
Он видел пламя двух горящих шатров. Попытавшись сфокусировать взгляд, Дойль с досадой убедился, что у него это плохо получается: все расплывалось, глаза застилал туман. Он решил пока не думать о кляпе, имеющем на редкость неприятный вкус шерсти, и о веревках, больно врезающихся в тело. Если попытаться забыть о том, что запястья туго стянуты, да и ногами тоже не шевельнешь, то можно попытаться насладиться зрелищем пожара, вот только в глазах все плывет и он не может в полной мере насладиться столь эффектной картиной. Он смутно припомнил, что его усадили, прислонив спиной к дереву. Кажется, тот самый страшный лысый старик. Он сбросил Дойля у дерева, как мешок, прислонил к стволу и пощупал пульс, а затем приоткрыл пальцем веки и настойчиво заглянул в глаза, проверяя реакцию зрачков. Видимо, результаты медицинского осмотра его успокоили, и старик поспешил обратно к шатру. Оттуда слышались крики сбежавшихся к месту происшествия цыган. Дойль понял, что привело его в сознание – боль от заскорузлого пальца старика на обожженном веке.
Дойль откинул голову назад и увидел две луны. Он не на шутку перепугался. Мозг работал кое-как и с перебоями, как машина, нуждающаяся в отладке, но Дойль все-таки понял, что это значит – видеть две луны на небе. А это значит, просветленно подумал он, что он видит сейчас все удвоенным! А следовательно, горит только один шатер, а не два! С видимым усилием ему удалось заставить две луны объединиться и стать одной привычной луной. Дойль привел голову в первоначальное положение и увидел одно зарево пожара. Волна прохладного ночного воздуха, казалось, проходила, как сквозь шлюз, через его разгоряченный и помутившийся рассудок, омывая его и принося ясность и успокоение. Он внезапно отчетливо осознал все – траву, мелкие камешки, белевшие в лунном свете, шершавую кору дерева за спиной, веревки, врезающиеся в тело.
Без всякого предупреждения на него накатила волна тошноты, поднимая к горлу изысканные закуски, которыми его потчевал Дерроу. Но Дойль остался непреклонен и громадным усилием воли заставил закуски опуститься обратно. Ночной ветерок приятно холодил лоб, покрывшийся испариной от такого невероятного усилия. Дойль старательно отгонял мысли о том, что могло случиться, если бы его вырвало чуть-чуть раньше, когда он валялся без сознания с кляпом во рту. И он решил, что пора попытаться избавиться от кляпа. Работа предстояла тяжелая и кропотливая – протолкнуть кляп языком немного вперед, зажать зубами, придерживая кляп так, чтобы язык мог отодвинуться назад, и толкать опять… И так раз за разом, пока ему не удалось ценой неимоверных усилий протолкнуть кляп под кожаной петлей, удерживающей его на месте, и выплюнуть кляп изо рта. Затем он долго тряс головой до тех пор, пока кожаный ремень не свалился на траву у его ног. Теперь Дойль мог открыть рот и вдохнуть полные легкие свежего воздуха. Он немного успокоился и попытался собраться с мыслями. Вроде туман в голове рассеялся, но все равно не удавалось припомнить, в результате каких именно событии он очутился здесь, у дерева. Зачем его бросили здесь смотреть на горящий шатер? Но он мог вспомнить только сигару старика и сильный удар по лицу. Дальше – пустота. Почти бессознательно он оттолкнулся спиной от дерева, повалился плашмя и покатился по земле, стараясь оказаться как можно дальше от этого места.