Глава 3
- Вацалав, увез бы ты от беды подальше свою хатын кыз…
Татарский сотник-юзбаши Бурангул возник у него за спиной, когда Бурцев в одиночестве бродил по смотровой площадке замкового донжона. И угрюмо смотрел в ночь. И думал. Об Аделаиде думал.
Помолчали. Муторно было на душе. Никаких бесед вести не хотелось.
- Что так? - не оборачиваясь, спросил наконец Бурцев.
- Рознь она сеет. Резня будет большая из-за нее - сердцем чую.
Скрипнула лестница - татарский сотник спустился вниз. Бурангул высказал вслух, что хотел, и деликатно удалился.
Бурцев вздохнул. Прав Бурангулка. Будет ведь резня, как пить дать, будет. Прекрасная полячка становилась яблоком раздора замедленного действия между былыми соратниками. И что с этим делать? Уподобляться Стеньке Разину и швырять красавицу-княжну в воды Вислы он не собирался. А увезти Аделаиду… Дельный, конечно, совет, но куда везти-то, если крестоносцы кругом да прихвостни тевтонские?
Ответ Бурцев получил на следующий день. Морозным - совсем не по-весеннему - утром на замковом дворе к нему подошел десятник Дмитрий. Помялся немного, как всегда мялся перед серьезным разговором, потом начал:
- Тут, Василь, такое дело. Новгородцы меня сказать послали.
- Ну, так сказывай, раз послали.
Бурцев нахмурился. Не хватало ему новых проблем.
- Ты, конечно, воевода наш, - забормотал Дмитрий, - но…
- Да говори же, не тяни.
- Загостились мы на чужбине, Василь, - выпалил десятник. - Пора бы и честь знать. Спаси Бог пана Освальда за приют, но делать нам тут боле нечего. Тевтонским псам бока намяли, магистра ихнего живота лишили. Сами отдохнули, раны залечили. Тебя вот даже поженили. А нынче новгородцы домой хотят - на Русь, пока распутица не началась. Завтра уходить собрались. С тобой али без тебя. Коли идешь - рады будем. И в Новгороде для такого славного витязя дело всегда найдется. Коли желаешь остаться в замке с молодой женой - воля твоя. Никто попрекнуть не посмеет. Меня тогда други просят воеводство над ними принять. Ты уж прости, Василь, но я тоже идти надумал. В гостях оно хорошо, а дома завсегда лучше.
Бурцев задумался. Раньше-то все больше степняки по дому скучали. Песни свои тоскливые тянули, поглядывали печально в сторону солнечного восхода. Но эти без приказа никуда не уйдут, своевольничать не привыкли. Новгородцы же люди вольные: как накипело - собрали круг да шлют к атаману-воеводе посланца: не держи зла, батька, но пора в путь.
Кручинился, впрочем, Бурцев недолго. Поначалу - да, расстроился, огорчился - жуть. А потом просветлел. Напугал даже Дмитрия широкой - до ушей - улыбкой. А отчего не улыбаться? Все ведь разрешалось само собой! И выходило все как нельзя лучше. Аделаиду в охапку - и айда из замка вместе с новгородцами на Русь. И ностальгирующих степняков с собой прихватить можно. Новгородцы - те сразу дома окажутся, а кочевникам потом до родных степей через союзные русские княжества добираться сподручнее будет. Да и вместе идти по здешним краям - куда как безопасней.
На том и порешили. Новгородские дружинники радовались, словно дети, узнав, что полюбившийся воевода идет с ними. Бурангуловы стрелки и приданные к татарской сотне нукеры Кхайду-хана тоже выглядели довольными. Да и Аделаида не возражала. Полячку сейчас устроила бы любая смена обстановки. Легкомысленный флирт с Освальдом и кокетство с его вояками забылись в два счета.
Ни предателем, ни дезертиром Бурцев себя не чувствовал. О чем речь! Пять десятков Освальдовых воинов - вполне достаточно для обороны этой небольшой крепостцы. Да еще столько же приблудного народа. К "Башне-на-Холме" с тевтонских земель сбежалось за эти месяцы немало сорвиголов - отчаянных, лихих и непримиримых к немцам. Добжиньский рыцарь с удовольствием принимал таких в свою ватагу. А русско-татарское войско только даром занимало место и объедало гостеприимного хозяина. В общем, пусть пан Освальд спасибо скажет за то, что уйдут из Взгужевежи лишние рты.
Пан Освальд, выслушав Бурцева, невесело усмехнулся. Истинную причину отъезда добжинец раскусил сразу. Тряхнул длинными усами:
- Правильно надумал, Вацлав. Увози жену поскорее - не искушай ни меня, ни хлопцев моих. А то не ровен час… Не хотелось бы мне скрестить с тобой меч из-за Агделайды. Езжайте с Богом, да не держите зла, коли что не так. Может, еще и свидимся. И мой тебе совет - не показывай впредь никому свою супружницу без надобности. Попомни мои слова, такая красота до беды довести может.
Бурцев промолчал. Может, чего уж там… На то она и красота.
- Как на Русь пойдете? - деловито сменил тему разговора Освальд.
Бурцев пожал плечами:
- Напрямую, на восток - чтоб быстрее.
Освальд качнул головой:
- Напрямую нельзя. Самый ближний путь к русским княжествам лежит через Мазовию. Только опасен он слишком. В землях Конрада Мазовецкого тевтонов много, и чувствуют они себя там как дома. А панов мазовецких - и вовсе видимо-невидимо. Мало ведь кто из рыцарей Мазовии сражался в Легницкой битве и полег в сече. Для вас же они сейчас даже похуже немцев будут. Особенно для тебя и Агделайды. Коли схватят - беда. Убийство отпрыска своего - куявского князя Казимира старик Конрад Мазовецкий не простит. Не дойти вам до Руси через его земли - перебьют всех. А не перебьют - так в лесах и болотах сгинете без толкового проводника. Ни мне ведь, ни людям моим тайные пути через Мазовию к русским границам не ведомы.
- Что посоветуешь, пан Освальд?
- В обход вам идти надо - через Пруссию и Литву. Выйдете так хоть к Полоцкому, хоть к Владимиро-Волынскому княжеству, а хоть бы и к Новгородским землям. Пруссы и литвины с крестоносцами не первый год воюют и ненавидят их лютой ненавистью, так что вас обижать не станут.
- А дорогу кто нам там укажет?
- Дядька Адам со своими ребятами и Збыслав. Много они в тех краях путей исходили, много тропинок знают - и тайных, и явных.
А ведь и правда! Дядька Адам - родом из прусской глухомани. Збыслав - литвин. Оба вели партизанскую войну против ордена, так что лучших проводников не сыскать.
Глава 4
… Ушли наутро - по-над границей с Мазовией - прямиком в заснеженные прусские леса и не замерзающие даже в лютую стужу болота. Шли долго, трудно, с короткими привалами. Аделаида, утомленная дорожными тяготами, снова сердито бурчала. Теперь княжна сокрушалась, что оставила гостеприимный замок Освальда. Заодно поносила и гиблую Пруссию, и дикие племена язычников, обитающие здесь.
За отрядом следили, - об этом свидетельствовал утоптанный снег возле ночных стоянок. Но неведомые лесные наблюдатели - тьфу-тьфу - агрессии пока не проявляли. Угрюмый дядька Адам в неизменном волчьем тулупчике вел русско-татаро-монгольскую дружину уверенно и споро. Бурцев надеялся проскочить земли полудиких пруссов в считанные дни. Потом - перебраться через Неман на литовскую территорию, а уж там очередь Збыслава указывать им дорогу. И считай, половина пути - позади.
Размечтался… Ни он сам, ни чуткий Бурангул, ни Дмитрий, ни даже дядька Адам не смогли вовремя распознать опасность. А больше в передовом дозоре сейчас никого и не было.
Вооруженные дубинками, рогатинами, топорами, легкими сулицами и ножами, замотанные в звериные шкуры, худющие как смерть, молчаливые пруссы с лопатообразными бородами на пол-лица выступили из-за деревьев, поднялись из снежных схронов-сугробов. Возникли отовсюду - тихо и неожиданно, словно лесные духи. Умело окружили, не проронив ни звука, сомкнули кольцо… Обычная партизанская тактика: вырезать вражеский отряд и раствориться в лесу до подхода основных сил. Были бы у ребят лучники, все уже закончилось бы. Или лучники есть, но бородатые мужики рассчитывают взять пленных? И ведь возьмут же!
Их небольшой, неосмотрительно оторвавшийся от дружины и слишком далеко углубившийся в лес дозор угодил в ловушку. Помощь по глубокому снегу теперь подоспеет не скоро, а драться вчетвером с подступающей толпой - дохлый номер.
Только своевременные выкрики дядьки Адама на незнакомом, но явно со славянскими корнями языке уберегли их от немедленного нападения. Пруссы остановились в замешательстве. Дядька Адам выступил вперед, перекинулся с лесными людьми несколькими фразами, вернулся мрачнее тучи.
- Дальше ходу нет, пан Вацлав. Все пути перекрыты тевтонами, а у Наревских болот крестоносцы поставили новый замок.
- Как так, ходу нет?! Хотя бы одна дорога должна же быть!
- Дорога? В этих местах есть единственная дорога - орденская, соединяющая Наревский замок с Хельминской комтурией. А на лесных тропах вокруг замка - везде, где только можно пройти, - стоят немецкие дозоры. Приблизимся - дозоры поднимут тревогу. Из замка выйдет подмога. И нам ее не одолеть. У местного комтура нынче слишком много рыцарей и кнехтов.
- И что, обойти немцев никак нельзя?
- Нельзя, - отрезал дядька Адам. - Справа болота, по которым даже местные старожилы ходить не рискуют…
- А слева?
Дядька Адам недовольно шевельнул кустистыми бровями:
- Священный лес слева - обитель наших главных богов. Наипервейшего в этом мире отца Окопирмса и трех его сыновей: чернобородого молниевержца Перкуно, юного, дарующего жизнь, молодость и животворящие источники Потримпо и повелителя старости и смерти седовласого Патолло. Люди, которых ты видишь, - охраняют подступы к этому лесу.
- Они что же, прямо здесь и живут?
- Нет, живут неподалеку. Есть тут лесной поселок. Вотчина, а точнее, последнее убежище знатного прусского кунинга Глянды. Когда-то род Глянды не уступал в могуществе даже прославленным Видам Вармийским, Склодо Самбийским и Монте Натангийским. Теперь же его остатки ютятся в тайном лесном поселке у границ Священного леса. Здесь же ищут спасения уцелевшие беженцы с бывших земель Глянды, занятых тевтонами. У этой общины осталась одна-единственная надежда: вымолить у богов леса помощь. А потому за свою священную рощу они перегрызут глотку любому иноверцу.
- Так что же, нас хотели перебить из-за ваших богов?
- Если б хотели - перебили бы, - хмуро ответил пожилой лучник. - Нас приняли за немецких наймитов и намеревались взять живыми.
- Зачем? Ради выкупа?
- Нет. Мой народ не торгуется с крестоносцами. А вот богам, на которых они уповают, угодны жертвы. Человеческие жертвы. Их обычно приносят или возле сельской молельни, или в самом сердце заветного леса - под древним старым дубом, в круге камней смерти. Мы едва не попали на жертвенный огонь. И большая удача, что копыта наших коней еще не переступили священной границы.
- Шутишь, дядька Адам?
- Какие тут могут быть шутки?! Я - прусс, и я смогу войти в Священный лес, если не стану рубить деревья, ловить рыбу и бить зверя. Но чужеверцам туда путь заказан. Чужеверцы оскверняют наши святилища одним лишь своим присутствием.
Вот ведь елки-палки! Некстати, совсем некстати им это прусское друидство! Но не отказываться же от дальнейшего пути из-за мракобесия язычников… Глупо это.
- Послушай, дядька Адам, а если мы все же быстренько и незаметно войдем в лес, если будем вести себя там тише воды, ниже травы, если не потревожим ни одного священного кустика… Обхитрить ведь эту лесную стражу можно?
- Ты не понимаешь, пан Вацлав, - спокойно ответствовал лучник в волчьей шкуре. - Если вы войдете в лес, то живыми оттуда уже не выйдете.
- Боги покарают? - Бурцев скептически усмехнулся.
- Может быть, боги и пропустили бы вас, но оберегающие их покой служители Священного леса жрецы-вайделоты во главе с Кривайто не знают пощады.
- Что за Кривайто такой? Дух, что ли?
- Верховный жрец, хранитель каменного Круга Смерти и Священного Дуба.
- Человек, значит? Из плоти и крови?
Дядька Адам пожал плечами:
- Бывший Кривайто этого леса был человеком. Кем является нынешний, сказать трудно. Люди Глянды утверждают, что это могущественный карлик-барздук - порождение мира духов и мира людей. Он говорит на неведомом древнем наречии и обладает нечеловеческой силой. Говорят, барздука отбили у крестоносцев. Тевтонский рыцарь со своей свитой вез его в прочной клетке, подобно опасному дикому зверю, в подарок своему комтуру.
- Вот даже как?!
- Вайделоты хотели принести барздука в жертву. Но когда его привели в Священный лес и хотели умертвить, он вырвал священный посох у Кривайто и дрался в Круге Смерти с яростью древних героев. Тогда пострадали многие жрецы. Сам Кривайто лишился глаза и едва остался жив. Вайделоты сочли это знаком богов. Старый Кривайто стал обычным жрецом. Новым Кривайто стал барздук.
Глава 5
"Бред какой-то! - думал Бурцев. - Бабушкины сказки!"
- И ты считаешь, этот карлик Кривайто завалит всю нашу дружину своим посохом?
- Под его началом много вайделотов, пан Вацлав. И в их руках священное дерево обретает невиданную силу. К тому же жрецы хорошо знают свой лес. Они могут оказаться рядом так же внезапно, как люди Глянды, остановившие нас.
- Хм… А ваши вайделоты действительно такие уж кровожадные?
- Ты слышал когда-нибудь о миссионере Войцехе Пражском, коего сторонники римской веры почитают также святым мучеником Адальбертом?
- Нет. А что с этим миссионером?
- Не вняв добрым предупреждениям и потрясая крестом, Войцех вошел в наше святилище.
- И?
- Жрецы-вайделоты убили его. Убили жестоко. Войцеха принесли в жертву в Священном лесу. Сожгли заживо.
Зловещий тон дядьки Адама заставил Бурцева содрогнуться.
Не стоит, пожалуй, рассказывать Аделаиде о зверствах прусских жрецов. Она и так недолюбливает язычников.
"Скажу, что в Священном лесу водится нечисть, - решил Бурцев. - Авось, этого хватит, чтобы отпугнуть княжну от опасных прогулок".
- Но жертва не помогла, - продолжал свой мрачный рассказ прусский лучник. - Оскверненный христианином Войцехом лес перестал быть священным. Потревоженным богам, которым мы поклоняемся испокон веков, пришлось искать себе новое жилище. Так рассказывали старики.
Дядька Адам помолчал. Заглянул в глаза Бурцеву, словно раздумывая, стоит ли доверять собеседнику сокровенную тайну. Потом проговорил - негромко, неохотно:
- Укромные лесные уголки - небесконечны, пан Вацлав. И если каждый раз нога неразумного чужеверца будет топтать Священные чащи, их не останется вовсе. Тогда наши боги окончательно покинут нас. Теперь ты понимаешь, почему мы так усердно оберегаем заветные границы и караем смертью святотатцев?
Бурцев кивнул. Отчего не понять? Старую как мир истину о своем уставе и чужом монастыре он усвоил давно. Но как же тогда…
- И как нам быть, дядька Адам? Впереди тевтоны, справа - болота, слева - заповедный лес. Что же теперь, назад возвращаться?
- Можно вернуться. А можно и здесь выждать. Сейчас в Наревском замке полно немцев, а вокруг разъезды шастают - мышь не проскочит. Но скоро все изменится.
- Что именно?
- Люди Глянды недавно перехватили немецкого гонца и кое-что вызнали. Комтуры и знатные орденские братья собираются в Кульмском замке. Там вот-вот начнутся турниры, на которые приглашены иноземные рыцари.
Турниры? Хм, неплохой способ для ослабевшего ордена привлечь под свои знамена жадных до славы благородных вояк…
- Там же будет провозглашен новый Верховный магистр германского братства Святой Марии, - продолжал лучник.
- Но нам-то с того какая польза, дядька Адам?
- А такая, пан Вацлав… Дороги для немцев здесь небезопасны, значит, местный комтур возьмет с собой большую часть своих рыцарей. В замке останется лишь малый гарнизон, а он воспрепятствовать нам уже не сможет. Стрелами не засыплет, заслон не поставит, погоню не вышлет. Путь через Наревские болота будет свободен. Ну, а до тех пор они, - дядька Адам кивнул на пруссов; мужики из лесной засады уже не выглядели столь воинственно, как прежде: оружие попрятано, в густых бородах появились широкие провалы щербатых улыбок, - до тех пор люди Глянды предлагают нам свое гостеприимство.
- Это хорошая идея?
Лучник пожал плечами:
- Глянде нужен сейчас сильный союзник для охраны поселения от тевтонов. Так что попервоначалу нам помогут и кровом, и пищей. Но при одном условии: вы, чужеверцы, не должны присутствовать на наших Священных обрядах и входить в Священный лес.
- Да ведь тут же кругом леса! Кто ж разберет, где священный, а где обычный?
- Священный лес начинается там - на северном взгорье. Не ошибешься, пан Вацлав, - у его границ стоят две высеченные из камня фигуры. Это Брутен и Видевут - древние и славнейшие вожди моего народа. Герои прошлого защищают заповедный лес от чужих богов, а людей берегут от козней злого лесного духа Курхе. Главное для вас - не заходить за эти камни - тогда беды не стрясется.
- Остаемся, - кивнул Бурцев. Предложение пруссов он принял. А что оставалось?
Не везти же Аделаиду обратно в Взгужевежу под крылышко пана Освальда? Обманывать чаяния соратников, рвущихся на родину, тоже не хотелось. Значит, нужно ждать подходящего момента, а дождавшись, прорываться мимо Наревского замка тевтонов.
Глава 6
Логово кунинга Глянды укрывали от посторонних глаз непролазные буреломы. Надежно укрывали: ни звука, ни движения, не даже слабенького дымка Бурцев не заметил, пока они не подъехали к поселению пруссов почти вплотную.
Немаленькое, но бедное и убогое лесное городище окружал крепенький невысокий тын из заостренных кольев. Узкая - едва-едва протиснется телега или сани - калитка вела внутрь. На огороженной территории - несколько десятков хижин, поставленных на скорую руку, да кое-как отрытые к холодам землянки. В центре селения, на небольшом возвышении, стояли пара сараюшек для исхудавшей скотины, длинный навес для лошадей и два более основательных строения. Первое - вросшее в землю просторное языческое капище под плоской крышей. Второе - чуть поодаль - прямоугольный, крытый дерном дом вождя-кунинга. Обе постройки возводились просто: на кладку из камней ставился прямоугольный деревянный каркас. Стены и потолок - из жердей, щели законопачены глиной. Такая мазанка плохо сохраняла тепло, зато большой круглый очаг из булыжников позволял сжигать целые бревна. В качестве дымохода использовалась прореха в крыше или открытая дверь.