Снова вскочил. Порывисто подошел, положил ладонь ей на затылок, погладил. Он специально встал так, чтобы ширинка оказалась напротив ее лица. Сильный запах отдушки перебил шлейф застарелой мочевины.
- Ты ошен красивый вумен.
В голове у нее словно в вакууме переваливались совершенно неадекватные ситуации мысли. Она подумала, почему вдруг у него прорезался этот дикий акцент. Ведь он всегда говорил довольно чисто, и всегда кичился этим.
Продолжая гладить ее, куратор уставился задумчивым взглядом в окно, а другой рукой расстегивал ширинку.
- Ошен-ошен велл!
Она отпихнула его и встала.
- Я так не могу!
- Тогда я звонить Загора!
- Я не об этом. Надо сначала сходить в ресторан, ну должна быть прелюдия!
Куратор глянул на вялый член. Эрекции не было.
- Прелюдия, окэй! - сказал он. - Мы не животный, мы цивиль раса!
Шипилин подумал, что, пожалуй, самое плохое за сегодня с ним уже произошло.
Но он был неправ.
День, не задавшись с самого начала, не задался и дальше.
Когда Олег позвонил в больницу, намереваясь узнать о самочувствии Снигирева, с больным разговаривать ему запретили, тот находился в реанимации.
Весь день Олега донимали звонки. Звонили нынешние и бывшие коллеги. Слухи о скандале дошли до начальника УВД.
- Большую вы глупость совершили, лейтенант, - пророкотал в трубке начальствующий рык. - Если Гот оформит официальный запрос на твою выдачу, мы должны будет передать тебя миротворцам.
- Да я все понимаю.
- Ничего ты не понимаешь, пацан. Они же тебя в Загору, на опорную базу повезут! - и начальник так шмякнул своей трубкой, что наверняка расколол.
К концу рабочего дня он был выжат словно лимон. Когда пришел наконец черед идти домой, он вышел на крыльцо управления, закурил и не почувствовал вкуса сигареты. Вторая пачка за день.
Днем он пытался дозвониться до Вернигор, но она не захотела с ним разговаривать. Шипилин остро чувствовал вину перед ней.
Он видел, как Гот под ручку со Светой сели в "Форд" куратора и отъехали.
Олег отшвырнул сигаретину и направился к остановке.
На остановке было много народа, и Олег встал чуть в стороне. Погода портилась на глазах, небо потемнело от снеговых туч, стала накрапывать ледяная крупка.
Олег поднял воротник куртки и вместе с другими, оставшимися за пределами остановки, запоздало двинулся под защиту крыши.
Народу набилось как сельди в банку.
Олег упирался что есть сил, но набежавшая толпа сдвинула даже его, притиснув к прозрачной перегородке.
В этот момент все и произошло.
И как Олег углядел киллера? То ли прочел что-то в глазах окружающих, то ли сработало чисто милицейское чутье. Обернулся и увидел сквозь прозрачный пластик, как стоящий снаружи мужчина довольно отталкивающей наружности, лицо все в прыщах, поднял и уставил на него пистолет.
Единственной его ошибкой стало то, что киллер подошел слишком близко. Шипилин дал ему с правой прямо через перегородку. Задел то ли руку, то ли оружие, но прицел сбил. В ту же секунду Олег вышел сквозь перегородку сам.
В это трудно было поверить, потому что пластик делали в России, то есть с расчетом на то, что его будут пробовать разбить ломом. Однако Шипилин прошел через бронированный пластик, как если бы он был не прочнее папиросной бумаги.
Не мешкая, он обрушил на противника удар в корпус. Видно тот был в бронежилете, и ощущение последовало такое, как если бы Шипилин угодил рукой в дверную ручку. Однако удар был такой силы, что киллера буквально смело.
Повалившись, киллер успел поднять пистолет. Выстрел и страшный удар ногой, сломавший бандиту руку, слились воедино. Пуля, пролетевшая в опасной близости, отозвалась колоколами в голове у Шипилина, с задетого уха брызнула кровь.
Не обращая внимания на хлещущую кровь, Шипилин наступил бандиту на искалеченную руку и крикнул:
- Кто тебя нанял? Говори! Убью!
После чего достал табельный пистолет и выстрелил ему в ухо. Когда брызнула кровь, он подумал, что слегка промахнулся, и действительно угробил. Но нет. Башка была цела. А так получилось: ухо за ухо.
- Не убивай, я все скажу! Мы зовем его американец, - в ужасе затараторил несостоявшийся киллер. - Он у вас где-то в ментовке работает.
- И часто он вам звонит? Многих ты уже положил?
- Век свободы не видать, в первый раз подписался!
- Так я тебе и поверил.
Шипилин вздернул бандита на ноги и с хрустом надел на него наручники.
11.
ПРОБУЖДЕНИЕ ЗВЕРЯ.
"Американский союз за равенство прав мужчин и женщин сообщает, что его борьба увенчалась успехом. Теперь пенсионный возраст женщин России будет равен мужскому и составит 70 лет".
Миниблоги с сайта Алга. РФ
Иван Иванович Снигирев умирал.
Эксперт лежал голый, укрытый лишь простынью, в отдельной палате, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. В эту палату помещали только крайне тяжелых больных, практически, без надежды на то, что они выйдут из комы.
Посетителей к нему не пускали, да и не было желающих глядеть на столь явное приближение смерти. Лишь однажды к нему провели жену, маленькую седую женщину, и некоторое время она смотрела на умирающего сквозь герметичную прозрачную перегородку.
Супруг казался спокойным, даже счастливым, приобретя невиданную для него степенность. Дело в том, что, дожив до преклонных лет, он все еще оставался мальчишкой, увлекающимся, особо не разбиравшимся ни в одежде, ни в прическах, ни в людях, ходившего с вечно торчащими вихрами, только седыми. Теперь же он лежал солидно и уверенно, словно показывая своим видом, что игрушки закончились, как и его земной путь.
Знали бы вы, люди, что творилось перед его внутренним взором. Ни одному смертному это не дано.
Поначалу умирать было больно.
Эксперта словно тащили сквозь узкую горловину со стенами из битого стекла. Многочисленные раны покрыли его тело, и Снигирев истек кровью.
Как ни странно, но после этого стало легко. Эксперт сделался невесомым и неосязаемым. Поднеся руку к лицу, он не увидел ее. Теперь у него не было бренного тела, и никто не мог ему помешать размышлять.
Утверждается, что перед смертью перед взором человека проходит вся его жизнь, теперь Снигирев убедился, что это не так.
В памяти возник только вчерашний вечер, как будто кто-то решил, что именно тогда произошло наиболее важное событие, достойное упоминания в этот неотвратимый для каждого момент.
Снигирев вспомнил, как, придя, домой после работы, когда еще был жив (как смешно это звучит, он бы даже посмеялся, если б у него было чем), он забрал странное письмо, что дал ему молодой оперативник, и поднялся к соседу с шестого этажа.
Сосед у него был замечательный, умница, профессор Гарри Эгонович Сенинг из филиала планового, из обрусевших немцев. Это был крупный мужчина с обширной лысиной, своей округлостью и всегдашней веселостью напоминающий сказочного эльфа с берегов Рейна.
Снигирев познакомился с ним недавно и обращался к нему чрезвычайно редко и только по очень важным вопросам. Само же знакомство случилось по инициативе Сенинга, когда на профессора наехали отморозки из банды Калмыка и поставили на счетчик.
У эксперта двое бывших однокурсников служили в РУБОПЕ, и они по-быстрому отвадили кредиторов. Сенинг с благодарностью потом признался, когда они хорошо посидели в ресторане, что совсем опустил руки и уже готов был покончить с собой.
Снигирев лишь кивнул, припоминая сквозь винный туман, что речь шла о сумме поистине астрономической. Профессор был далеко не прост. Имеет целый парк шикарных иномарок, трехэтажный коттедж в Приморском, где даже голая земля стоит сотни тысяч долларов, в отпуск ездит исключительно зимой, приезжая с таким ярким загаром, который и не во всякое лето получишь.
Ничего удивительного. В последнее время много появилось такого люду, занятого на таинственных невнятных должностях, но живущих на широкую ногу даже по европейским нормам. К этому уже привыкли, и никто не спрашивал, кто же они на самом деле.
Что же касается Сенинга, то Снигирев допускал, что профессор давно наплевал на свой зачахший институт и вполне мог работать на солидную фирму, имеющую прямой выход на зарубеж. Миротворцы успешно крышевали подобного рода предприятия, а натовские генералы делали целые состояния.
Голова у мужика золотая. Сам все время посмеивается и советы вроде дает, шутя, но проблему высвечивает словно рентгеном, видя всю подноготную даже в, казалось бы, благородных поступках, и от этого немного циник, но это болезнь всех умных людей. К тому же он циник, не радующийся своим едким наблюдениям, а казалось бы удивляющийся им и даже возмущающийся.
В этом месте в видениях эксперта наметились некоторые различия по сравнению с действительными событиями, случившимися вчера.
Сенинг взял манускрипт, внимательно рассмотрел на свет, осторожно помял, поднес к своему миниатюрному розовому носику.
- Раритет, - уверенно заявил он. - Хлопок, вручную обработанный специальным образом. Видите неоднородность цвета? Слюной пропитано человеческой. Была такая манера в недалеком прошлом, рабов заставляли жевать стебли хлопка, пережевывая их в однородную массу. Больше сказать не могу, не специалист.
Не хрена себе, не специалист, подумал эксперт. С ходу определил.
- Возраст манускрипта не можете определить, хотя бы приблизительно?
- А на ваш взгляд, когда он мог быть изготовлен? - хитро прищурился профессор.
Снигирев еще раз глянул на документ и сказал:
- Средние века. Восемнадцатый век.
- Умно, - кивнул Сенинг. - Но неверно.
- Почему?
- Вы шли от неверной предпосылки. Вы ведь на дату в конце посмотрели-тысяча четырехсотый год. Это по лунному календарю, к которому, чтобы получить юлианский, надо приплюсовать еще три столетия. Но все ваши умозаключения относятся к тексту, бумага же была изготовлена гораздо раньше.
- На сколько?
- Бумага, вернее материал, так как древесиной здесь и не пахнет, так вот этот материал гораздо примитивнее текста, то есть он изготовлен примерно на пару тысячелетий раньше.
- Две тысячи лет! - воскликнул эксперт. - Не может быть.
- Четвертый век до нашей эры. А может,300, 350 лет до того как, - профессор тут же возразил сам себе. - Нелогично получается. Зачем и самое главное, где хранить чистые листы такую уйму времени? В тайниках? Что у них в 18 веке напряженка была с бумагой? Нонсенс.
Он подошел к модулю, включающему в себя компьютер, сканнер и высокоскоростной оптический порт с доступом во всемирную сеть. После нажатия кнопки верхняя часть модуля легко приподнялась. Профессор аккуратно уложил на стеклянное ложе раритет и нажал кнопку. Крышка плавно опустилась. В щель заструился зеленый свет, аппарат не замедлил загудеть.
Полученные данные профессор тут же отправил по электронной почте в институт.
- У меня самые мощные компьютеры в России, - похвалился он. - Такие стоят только на Интернет - серверах.
Здесь память эксперта сделала еще один поворот, вернувшись к действительно произошедшим событиям, потому что когда Сенинг продолжил колдовать с компьютером, то на дисплее возникла медленно вращающаяся копия манускрипта в проекции 3D. По краю экрана заструились цифры.
Компьютер пытался читать текст во всех направлениях в поисках возможного шифрованного сообщения.
Снигирев помнил следующие слова профессора и сыграл на опережение, сказав:
- Смотрите, края манускрипта как неровно обрезаны. Я бы ввел в анализ еще и геометрические параметры листа. Может быть, это тоже имеет какое-то значение.
И неожиданно столкнулся с хитрющим взглядом профессора, словно говорящего: "Ну-ну, чем ты еще хочешь удивить, используя свою память о вчерашнем дне?" У Снигирева даже сложилось мнение на грани уверенности, что Сенинг махнет рукой и скажет:
- Да брось ты, мы же оба знаем, что это все уже было вчера. Просто над нами кто-то проводит свой не слишком тактичный эксперимент. Почему не тактичный? Потому что над умирающими не шутят.
Но вместо этого Сенинг согласился с ним:
- Возможно. Обратите внимание еще на одну закономерность. Написание слов на каждой строке разное. Ширина и высота букв, даже интервалы. Все меняется от строки к строке и подчиняется некоему ритмическому закону.
Снигирев промолчал, но прекрасно сознавал, что профессор говорит правду, и последующий анализ это только подтвердит. Край листа, вроде неровно обрезанный, на самом деле следовал строгим математическим законам, и с помощью длиннющих формул, что спустя какое-то время выдаст компьютер, они будут привязаны к начертанным символам.
- Я вот о чем подумал, - размышлял профессор, проанализировав полученные данные. - Если написание слов и край листа подчиняется общим законам, то можно попробовать сгладить края и посмотреть, что получится с текстом.
- С какой целью?
- В таком случае можно будет установить, когда произошло деформирование листа. До написания на нем текста или после.
После внесенной коррекции символы ощутимо видоизменились, исчез ряд лакун, но все равно оставались легкочитаемы.
- Боковые грани мы учли, займемся верхним и нижним, - возбуждено потер профессор руками. - Чувствую, что мы на верном пути.
По картинке прокатилась еще одна волна, оставляя после себя почти полную абракадабру, в которой даже компьютер, бегло знающий древнеарабский, мало, что смог разобрать.
- Откровенно говоря, я ожидал большего, - сокрушенно заметил Сенинг.
- Вы забыли про еще одну составляющую, - проговорил Снигирев, слова дались с неожиданным трудом, словно он говорил, опустив голову в воду. - Толщина бумаги. Она неодинакова.
- Точно! - воскликнул Сенинг. - Интеграл по толщине! Правильнее будет сказано, по высоте.
Пальцы профессора вновь забегали по клавиатуре. Процессор загудел от нагрузки, и по экрану пошла третья, последняя волна. То, что она последняя стало ясно, когда в тексте остались одни прямые.
- Передайте своему Шипилину, - скрипучим голосом произнес Сенинг, - что он напрасно ищет своего корреспондента. Эти письма никто не писал. Эти письма вообще не были никогда написаны. Они были смоделированы.
Эксперт решил сыграть ва-банк.
- Уважаемый Гарри Эгонович, а откуда вам известно про Шипилина? - спросил он. - Этой фамилии я вам не называл. И почему, интересно мне знать, вы называете рукопись письмами?
- Да никакая это не рукопись! - раздраженно воскликнул Сенинг. - Это Послание. Неужели непонятно?
- Непонятно. С чего вы так решили? Вы знаете древнеарабский?
- Он знает, - Сенинг ткнул в компьютер.
- Шипилин сказал мне, что это рукопись легенды о Проклятой долине.
- Для Послания выбрана форма, наиболее понятная людям. Кто же виноват, что они настолько тупы, что больше до них ничего не доходит?
- А что вы себя к людям уже не относите? - издевательски уточнил Снигирев.
- Иван Иванович, бросьте придираться к словам, - махнул рукой профессор. - Не суть важно. Вас должно больше волновать, что Послание послано, благополучно получено и забыто на века. Люди на него благополучно наплевали, как и на все в этом чрезвычайно запущенном мире.
- А что мы, по-вашему, должны были делать? - опешил Снигирев от такого напора.
- Думать, Иван Иванович. Ду-мать. А то привыкли по любому поводу глотки рвать. Видите ли, государство создано для подавления нищих богатыми. Ни хрена подобного! Убери милицию на один день и скажи, что никого ни за что наказывать не будут, да вы же за двадцать четыре часа все тут разнесете и грызть друг дружку будете. Вы же государство создали для защиты от самих себя. Ходите в цивильных пиджаках, как культурный человек помогаете бабке дорогу перейти, а потом приходите на аэродром, садитесь на бомбовоз и таких же бабок сотнями накрываете. Вы же, как были зверьми, так ими и остались.
- Что это вы так на людей обижены?
- Я констатирую факты. Человечество не доросло до того, чтобы себя спасти. Вы и государство создали, чтобы отгородиться от всего непонятного и поэтому пугающего. Вы не готовы к тому, чтобы воспринимать некоторые вещи такими, какие они есть.
- Например, какие?
- Например, собственную сущность. Свою животную сущность.
- Человек это коллективное животное. Это еще Карл Маркс говорил.
- Доннер веттер! Опять двадцать пять!
Профессор сел за компьютер и отправил полученные данные по электронной почте.
- Полученные нами данные это предел для моей домашней лаборатории. В институте больше наколдуют.
- Как думаете, кто, как вы сказали, смоделировал это Послание?
- Кто бы это ни был, мы находимся с ним в равном положении. Мы представления не имеем, кто он или что он. Он точно также ничего не знает о нас. В противном случае, он не пытался бы достучаться до нас столь изощренным способом.
Некоторое время Снигирев переваривал услышанное, потом произнес:
- Сказочник вы, Гарри Эгонович. Ранее за вами не наблюдалось подобного грешка.
- Мы редко говорили на уровне душ.
- Вы хотите сказать, по душам? - похолодел Снигирев, вспомнив по свое теперешнее плачевное состояние.
- Называйте, как хотите. Кто он или что оно, мы не знаем, но он пытается нас предупредить. Не зная наших способов кодировки, он сделал информативной саму форму документа.
- Раз он был такой продвинутый, что ж он рабов заставил хлопок жевать?
- Пути господа неисповедимы.
- Еще можно сказать, что тайна сия велика есть, - поддел Снигирев.
В это время тренькнул сигнал прибывшей почты. Чтобы не читать с экрана, Сенинг отправил сообщение на принтер, тот ожил и выплюнул отпечатанный лист.
Профессор быстро прочитал (однако, вчера он читал дольше) и сунул лист Снигиреву. Полученный текст больше напоминал заклинание.
- Дух и оболочка разъединены. Когда дух спит, есть Носитель. Когда Носитель убил тело, духу не вернуться.
- И это тоже было на том же листе? - не поверил Снигирев. - Удивительно.
- Это как раз неудивительно. Вы что шифровок никогда не читали?
- Не приходилось.
- Там еще куча всяких смыслов. В институте сейчас работают над этим. Но эти слова проходят рефреном.
- Какой-то криминал. Кто-то кого-то убил.
- Тело убили, а дух остался. И знаете где?
- В Проклятой долине Хаваа!
- Точно! Кстати, насчет бумаги мы тоже узнали.
Бумагу изготовили умельцы из войска Македонского в 330 году до нашей эры. В это время македонцы покорили Центральную Азию. Фактически это произошло после знаменитой битвы при Гавгамелах 1 октября 331 года до нашей эры между войсками Александра Македонского и персидской армией Дария III. Кстати в персидской армии помимо персов были солдаты из Бактрии и Согдиана - потомки нынешних афганцев.
- Ну и что?
- А то, что Бактрия и Согдиана была у ног Александра Македонского. Именно он основал Александрию Арохозийскую (нынешний Кандагар), чтобы утвердить свое господство на этих территориях. По его приказу 10 тысяч македонских воинов женились на афганках.