- Считаю, что проверку следует прекратить. Уже совершенно понятно, что результаты крайне неутешительны, о чем я сейчас доложу товарищу Сталину. Уверен, что оставшиеся два дня покажут примерно то же самое. А у нас, возможно, - тут он кинул быстрый взгляд на меня, - времени на исправление ситуации почти не остается.
С этими словами Мехлис вышел, чтобы позвонить по ВЧ наверх, а мы остались вдвоем с Серковым, причем теперь на меня уставился уже майор.
- Мне почему-то кажется, Аня, что у вас и у товарища Мехлиса есть какая-то дополнительная информация, которой в Генштабе не знают.
- Товарищ майор. О том, что знают и чего не знают в Генштабе, спрашивать надо не у меня, да и не у товарища Мехлиса, так как не мы определяем, кому и что сообщать.
Майор увидел, что даже если я о чем-то и знаю, то говорить не намерена. Впрочем, как человек военный, да еще работник Генштаба, он меня прекрасно понял и, надеюсь, не обиделся.
Минут через тридцать вернулся Мехлис:
- Товарищи командиры. Через десять минут мы выезжаем в Минск. Там нас будет ждать самолет. Вместе с нами полетит товарищ Павлов. Охрану я уже предупредил. Собирайтесь.
А чего собираться? Взяли свои немногочисленные вещички и в машину. И пяти минут хватило. Через два часа к нашему кортежу присоединились две машины Павлова, и всем кагалом мы въехали на аэродром. Еще через тридцать минут мы уже взлетели и взяли курс на Москву. Выглянув в иллюминатор, я заметила, что параллельно нашему курсу летит самолет. Посмотрела в иллюминатор другого борта - и там виден самолет.
- Это наше сопровождение, - пояснил Серков.
- А когда мы летели в Минск, они тоже были?
- Конечно. Члена правительства полагается охранять не только на земле, но и в воздухе. Вы просто тогда на это внимания не обратили.
Ух, какие же мы важные персоны! Пусть главный - Мехлис, но мы ведь при нем. Значит, можно считать, что и нам положена такая охрана, как людям из аппарата правительства.
Ладно, пока летим, есть время немножко подумать. Что, если весь список выявленных проблем и недостатков упорядочить (ну въелась в меня эта привычка упорядочивать информацию - в конце концов, я программер или кто) по степени ответственности Павлова: например, за общую организацию дел в округе отвечает именно он, а за некомплект личного состава или, скажем, явную нехватку транспортных средств всю ответственность на него возлагать не стоит. И так далее. В самолете авторучкой писать неудобно, ухабы, то есть воздушные ямы, попадаются. Сама я вроде бы не очень от этого страдаю, но авторучка из-за тряски может давать кляксы, что нежелательно. Поэтому я в первый раз решила использовать второй компонент подарочного набора - карандаш. Выпросила у запасливого Серкова пару листов бумаги и стала чиркать на них свои мысли по этому поводу. Ясное дело, что Серков бумагу выдал мне не просто так, а поинтересовался, "на что, мол, нужен барину фрак?". Я от коллеги секретов не держу (кроме государственных), поэтому майор вытащил листки и для себя - чем он хуже!
Вот так за работой время пролетело совсем незаметно, и я даже была недовольна, что полет закончился слишком быстро - не все успела записать. Сразу после посадки Мехлис подозвал нас к себе и спросил, что это мы там писали. Интересно, у него глаза на затылке, что ли? Ведь сидел - не оборачивался. Но нам скрывать нечего - доложили. Мехлис тут же отобрал все наши записи и спрятал в свой портфель. Правда, за инициативу похвалил.
- Теперь слушайте внимательно. Я еду к себе в наркомат. По дороге завезу вас, майор, в Генштаб, а вас, Аня, в ваш наркомат. Там сидите и ждите. Скорее всего, мы сегодня еще встретимся.
Только войдя в наркомат, я вспомнила, что одно поручение Берии так и не выполнила. "Парабеллум" остался дожидаться меня в столе у майора Григорьева. Я же не виновата, что в Барановичи мы не попали.
В приемной сидел Трофимов. Увидев меня, он тут же подхватился и зашел в кабинет к Берии. Выйдя оттуда через пару минут, сделал приглашающий жест. Я вошла в кабинет и обратилась к наркому с приветствием:
- Здравия желаю, товарищ генеральный комиссар госбезопасности.
- Здравствуйте, товарищ Северова, проходите, садитесь. О результатах инспекционной поездки комиссии товарища Мехлиса мне докладывать не нужно, так как сегодня в двадцать два часа будет совещание у товарища Сталина. Возможно, там вам предложат выступить. Расскажете все, что сумели увидеть, услышать и понять. А сейчас расскажите про историю с телефонистами. Хочу услышать все из первых уст.
Я коротко рассказала об идее проверки и о том, как она произошла в 56-й стрелковой дивизии.
- Собственно моей заслуги в самом задержании не было, товарищ нарком. Все очень грамотно сделала группа лейтенанта Геворгяна из НКГБ Белоруссии. А я просто помогла доставить задержанных.
- Вы несколько преуменьшаете свою роль, товарищ Северова. Разумеется, товарищ Геворгян хорошо выполнил свою работу, и его обязательно отметят в приказе по наркомату. Но вся операция стала возможной только благодаря вашей идее с проверкой, поэтому вас мы тоже наградим. Меня только удивляет, как ваши немного странные идеи дают такой положительный результат.
- Честно говоря, меня саму это тоже очень удивляет, товарищ нарком, - не удержалась я.
В этот момент зазвонил телефон. Судя по цвету, правительственный. Берия тут же снял трубку:
- Слушаю, товарищ Сталин.
Ого, так это не просто правительственный, а непосредственно от товарища Сталина. Ну да, вон еще один правительственный стоит. Тем временем разговор продолжался.
- Да, товарищ Сталин. Готовы и сразу же выезжаем.
Берия положил трубку и сделал мне знак рукой.
Значит, пора ехать в Кремль. Интересно, а выспаться я сегодня сумею? Утром в дивизии, днем в самолете, вечером на совещании. Ну и денек! Ой, чуть не забыла. Выйдя из кабинета, я вытянула из кобуры наган, а из сумочки "вальтер" и все вручила Трофимову.
По дороге Берия меня инструктировал:
- Слушайте внимательно, товарищ Северова. Сейчас будет совещание в расширенном составе. Будут нарком обороны, товарищ Тимошенко, его заместитель, товарищ Шапошников, (вы с ним уже знакомы), начальник Генштаба, товарищ Жуков, и, конечно, товарищи Мехлис и Павлов. Да, разумеется, будет и майор Серков. О вашем прошлом знают только товарищи Шапошников и Мехлис. Для всех остальных вы просто мой порученец - доверенное лицо, если хотите. Скорее всего, вам и Серкову предложат выступить первыми. После докладов и ответов на вопросы вы с Серковым выйдете, он уедет, а вы останетесь ждать в приемной. Все понятно?
- Так точно, товарищ нарком.
Как раз в этот момент мы подъехали к уже знакомому зданию. В приемной сидело несколько военных с большими ромбами и звездами. Жукова я, кажется, узнала. Артист Ульянов нисколечко не был похож на Жукова, но очень точно ухватил его манеру держаться. Я еще сильнее зауважала знаменитого артиста. При этом мне вспомнились артисты, игравшие Берию. Вот они сумели добиться внешнего сходства (думаю, что в основном за счет пенсне), но и только. Ничего общего ни с поведением, ни с выражением лица.
Глава 17
Ровно в двадцать два часа нам предложили войти в зал совещаний. Все расселись за большим овальным столом, а товарищ Сталин, к моему удивлению, не сел во главе стола, а стал неторопливо прохаживаться по залу. Потом он остановился и заговорил:
- Мы по линии наркоматов товарищей Берии и Меркулова неоднократно получали и продолжаем получать сообщения о подготовке Германии к нападению на Советский Союз. Эти сообщения поступали из разных стран и из разных источников. Совсем недавно мы получили сообщение еще от одного заслуживающего доверия источника с вполне определенной датой - 22 июня. Мы очень не хотим войны, мы к ней не вполне готовы. Нам катастрофически не хватает хотя бы шести месяцев для окончательного перевооружения нашей армии и обучения бойцов. Но Гитлер не хочет давать нам это время. Он даже готов напасть на нас, не закончив войну на Западе. Это обязательно обернется для него катастрофой, но наша страна окажется перед самым серьезным испытанием со времени окончания Гражданской войны.
Тут Сталин остановился около высокого наголо бритого мужика и посмотрел на него:
- Мы знаем, товарищ Тимошенко, как много сил вы прилагаете для совершенствования нашей армии, но иногда взгляд со стороны позволяет увидеть нечто новое. Поэтому мы неделю назад направили в Западный особый военный округ комиссию в главе с наркомом госконтроля, товарищем Мехлисом. Перед этой комиссией не ставилась задача детально изучить все состояние дел в округе. Для этого у них не хватало людей и времени. У товарища Мехлиса были всего два помощника: от Наркомата госбезопасности товарищ Северова и от Генштаба товарищ Серков. Предлагаю сначала заслушать этих товарищей. Даму полагается пропускать вперед. Товарищ Северова, вам слово.
Вот тебе и раз! А все мои заготовки отобрал Мехлис. Как же я буду говорить? Впрочем, зря я так на Мехлиса. Он не растерялся и тут же вручил мне мои листки. Я глубоко вздохнула и начала:
- Товарищи. Во время нашей поездки я отвечала за проверку стрелковой подготовки, подготовки разведчиков и за проверку связи. Вот в таком порядке я коротко доложу результаты по всем проверенным дивизиям. Сводные материалы с детализированной информацией пока, к сожалению, в единственном экземпляре, потому что мы всего несколько часов назад вернулись в Москву. Итак, первое - стрельба из винтовки: "мосинки" или СВТ-40. Общая оценка - "неудовлетворительно". На дистанции сто метров оценка "посредственно", на двести метров - "плохо", на триста метров - "очень плохо". Кроме того, бойцы совершенно не умеют вести огонь по воздушным целям. Их этому не учили вообще. Еще очень важный момент - после стрельб не все чистят свое оружие. А это у каждого бойца должно быть на уровне безусловного рефлекса. Стрельба из ручного пулемета. Поставлен рекорд со знаком минус. Один из пулеметчиков на дистанции четыреста метров расстрелял весь диск, не поразив ни одной мишени из двадцати.
- Прицел, наверное, не выставил, - не удержался Тимошенко.
- Так точно, товарищ нарком.
- А куда командир смотрел? Он должен был приказать.
- Должен был, но я его убила. Он за это потом еще на меня обиделся.
Все участники совещания прекрасно поняли, что я имела в виду. Маршальские звезды просто так не дают. И я продолжила:
- Младшие командиры могут стрелять из нагана или из ТТ только в неподвижном положении - строго по инструкции. А как будет в реальном бою, когда нужно либо бежать вперед, либо вести оборонительный огонь? Да еще когда рядом взрываются снаряды или свистят пули. Далее, большая нехватка винтовок с оптическим прицелом. Не для снайперов - это отдельный вопрос, а просто для некоторых метко стреляющих солдат, которые могли бы и в наступлении, и в обороне поражать на сравнительно больших дистанциях пулеметчиков и минометчиков противника. Второе - разведка. Оценка - "посредственно". Недостаточное владение приемами рукопашного боя, слабое умение вести огонь во время движения. Скрытность перемещения удовлетворительная. Взаимодействие членов разведгруппы слабое - недостаточно отработано понимание жестикуляции. Заметно хромает общая физическая подготовка - на дистанции десять километров ни один из бойцов не сумел меня догнать, хотя все мы бежали с одинаковой выкладкой. Третье - связь. Общая оценка - "неудовлетворительно". Связь только проводная и либо вообще не замаскирована, либо замаскирована слабо. Нет дублирующих линий связи. При нарушении связи высылают всего одного или двух связистов, поэтому при наличии засады легко полностью лишить штаб дивизии связи с полками. Радиосвязь вообще на нуле. На все проверенные дивизии нашли всего двух радистов. Это при том, что рации на складах есть, пусть и в недостаточных количествах.
Тут я притормозила. Коротко вроде бы все, а подробно пусть читают отчет. Ой, я забыла сказать про окапывание.
- Товарищи, прошу прощения, забыла сказать про окопы. Солдаты не понимают важности окопов полного профиля. Копают кое-как, можно сказать, из-под палки. И в некоторых подразделениях командиры не проявляют должной настойчивости. На мои замечания смотрят как на придирки. Я так и не смогла таким командирам объяснить, что, жалея солдат, они тем самым готовят будущих покойников. У меня все.
Сталин вновь взял слово:
- Спасибо, товарищ Северова. Теперь послушаем, что нам скажет товарищ Серков.
Генштабист, он и в Африке генштабист. Куда мне до него. Начал с описания недостатков взаимодействия разных родов войск в рамках одной дивизии. Потом четко, по полочкам разобрал проблемы артиллеристов, начиная с удаленности складов и кончая недостаточностью средств для транспортировки орудий, особенно тяжелых гаубиц. Отметил проблемы маскировки, точнее, практически полное ее отсутствие. Потом он перешел к авиации. Насколько я поняла, про скученность самолетов участники совещания уже знали, и все дружно покивали на предложение перебазировать части самолетов на запасные аэродромы. Идея с макетами самолетов тоже всем понравилась. А вот когда Серков наметил возможные варианты рассекающих танковых ударов противника по войскам Западного особого военного округа с учетом опыта войны Германии против англо-французских войск, маршалы помрачнели. Я так поняла, что, с одной стороны, это их сильно беспокоит, а с другой - методы противодействия таким ударам они пока не нашли. Очевидно, что это понял и товарищ Сталин. Он поблагодарил Серкова и предоставил слово Мехлису.
Мехлис сначала подытожил нашу с Серковым работу, а потом заговорил о недостатках в работе старших командиров и политруководства дивизий:
- Вы представляете, товарищи, некоторые младшие командиры и бойцы уверены, что в случае нападения Германии на Советский Союз немецкий пролетариат тут же поднимет восстание в Германии. Такие мысли полностью разоружают наших бойцов. Можно даже предположить, что вместо немедленного отпора врагу подобные командиры попытаются вести агитацию среди солдат противника. А это обязательно кончится либо их гибелью, либо сдачей в плен, что еще хуже. Тут явная, может быть даже преступная, недоработка политорганов. Еще один важный момент, который я хотел бы отметить, - это скептическое отношение к приказам из Москвы. Москва, мол, далеко, а мы тут знаем, что никакой войны не будет, что никогда Гитлер не осмелится на нас напасть. Подобное отношение неизбежно приводит к небрежному исполнению приказов Наркомата обороны и Генштаба.
Эти слова подействовали на маршалов как красная тряпка на быка. Если бы не въевшаяся в плоть и кровь дисциплина, то Мехлиса, наверное, тут же бы "затоптали". Сталин, кажется, это почувствовал и решил, что подобные разборки лучше проводить в узком кругу.
- Товарищи, я думаю, что перед тем, как провести обсуждение данного вопроса, можно отпустить наших младших товарищей. Товарищи Северова и Серков, спасибо вам за ваши доклады. Вы хорошо поработали и теперь можете быть свободны.
Мы с Серковым вытянулись и повернули к выходу. Я покосилась на Берию - он слегка мне кивнул. Понятно. Нужно ждать в приемной.
- Ну что, Аня, куда вас отвезти?
- Спасибо, товарищ майор, но мне надо остаться. Буду ждать свое начальство. - Чуть не брякнула "своего шефа" - все время лезут словечки из прошлого, хотя я тут уже больше двух месяцев.
Майор попрощался и ушел, а я поняла, что мозги почти перестали работать. Еще бы, как начала почти с восьми утра, так до одиннадцати вечера практически без перерыва. Поэтому я обратилась к секретарю Сталина:
- Товарищ Поскребышев. Совещание неизвестно, когда закончится, а я должна ждать товарища Берию. Можно пока где-нибудь подремать?
Поскребышев слегка улыбнулся и взглядом показал на боковую дверь. Оказалось, что она ведет в небольшой закуток, в котором стоит диван и столик. Я немедленно плюхнулась на диван и очнулась только от слов Поскребышева:
- Вас приглашает войти товарищ Сталин.
Да, Берия словно чувствовал, что так просто меня сегодня не отпустят. Или заранее знал об этом - все-таки ближайший соратник Сталина. Я вошла в зал, в котором сейчас находились Сталин, Берия и Тимошенко. Интересно, я совершенно не слышала, как уходили участники совещания. Ну и ничего, зато хорошо выспалась!
- Проходите, товарищ Северова. Садитесь. Вот тут у нас с товарищами Берией и Тимошенко возникли некоторые разногласия по одному вопросу, и хотим послушать ваше мнение. Прочитайте этот документ.
Глава 18
С этими словами Сталин протянул мне пару листов бумаги, на которых в правом верхнем углу стоял хорошо знакомый мне гриф "СС". Мне сразу почему-то вспомнился суд Париса, который, как известно, ничем хорошим не кончился. Но приказ нужно выполнять. Я стала читать и почти сразу выпала в осадок. Как говорится, знала, что плохо, но не знала, что до такой степени. Передо мной был проект приказа по Наркомату обороны. Вот начало этого документа:
"15 мая 1941 г. германский внерейсовый самолет Ю-52 совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны органов ПВО принято не было.
Посты ВНОС 4-й отд. бригады ПВО Западного особого военного округа, вследствие плохой организации службы ВНОС, обнаружили нарушивший границу самолет лишь тогда, когда он углубился на советскую территорию на 29 км, но, не зная силуэтов германских самолетов, приняли его за рейсовый самолет ДС-3 и никого о появлении внерейсового Ю-52 не оповестили. Белостокский аэропорт, имея телеграмму о вылете самолета Ю-52, также не поставил в известность командиров 4-й бригады ПВО и 9-й смешанной авиадивизии, так как связь с ними с 9 мая была порвана военнослужащими. Командование 9-й смешанной авиадивизии никаких мер к немедленному восстановлению связи не приняло, а вместо этого сутяжничало с Белостокским аэропортом о том, кому надлежит восстановить нарушенную связь".
- Товарищ Сталин, но ведь это ни в какие ворота не лезет. Возможно, это как раз тот самый случай, когда к виновным нужно применять самые жесткие меры наказания. А можно задать вопрос?
- Что тут вам непонятно, товарищ Северова? - спросил товарищ Сталин.