- Вот видите. Даже одно случайно прорвавшееся словцо из нашего профессионального сленга уже несколько сбило с толку такого искушенного человека, как вы. Композитор, - это специалист высшего класса, владеющий искусством составления исходных композиций. Тех, которые в итоге как раз и развиваются в те или иные изделия. На достаточно высоком уровне, - это божий дар, безусловно. Несколько напоминает искусство писать программы для ЭВМ, но все-таки не вполне. Даже по духу… Но я отвлекся. Я утверждаю, что без знания исходных понятий, аксиоматики, символики, любую рабочую запись композиционной группы прочесть не менее трудно, чем надпись на никому не известном языке. Без всякой дополнительной зашифровки. Что-нибудь новенькое из Теории Поля может прочитать специалист в области Теории Поля и никто другой. Кто-то другой может, - теоретически, - с вовсе других позиций создать теорию поля гораздо лучше, это да, но прочитать - ни в коем случае. Специалисты в нашей области сосредоточены только и исключительно только у нас. Некто может совершенно независимо от нас сделать что-то аналогичное, но даже и тогда никак не сможет проанализировать наши материалы. Никоим образом. Далее, - для рабочих расчетов в области композиции по определенным причинам пришлось создать специальный язык программирования, так называемый "ГарГол" а впоследствии, его глубокую модификацию, именуемую "МелГол". Они не транслируются. Просто потому что мы не делали никаких трансляторов. Из-за чрезмерной насыщенности профессиональным жаргоном непонятны для посторонних даже наши разговоры между собой… Очень мало понятны. Теперь я обязан вас предупредить, что буквально все, что я сказал вам сейчас, совершенно секретно и не подлежит разглашению ни при каких обстоятельствах. Ни при каких. Вы меня поняли?
- Тут я усматриваю некоторое противоречие…
- Ничуть. Никто посторонний не должен знать даже о существовании "мозаики", как явления. Может быть - даже прежде всего о таком существовании. Остальное - не столь актуально по крайней мере до тех пор, пока… пока шило, в конце концов все-таки не вылезет из мешка, и все не станет ясно вдруг, сразу всем.
- Ясно и мучительно больно.
- Да. Это очень смахивает на то, как до определенного возраста совершенно не воспринимаешь никаких сведений, связанных с сексом. А потом - не можешь понять, как мог ничего не видеть и не слышать, если этой темочкой прямо-таки пропитано все кругом. Но нам есть о чем поговорить с вами предметно. Понимаете ли, было бы очень полезно обсудить меры чисто технологического порядка, которые сделали бы утечку материалов или сведений совершенно нереальными…
- Погодите! Насколько я вас понял, истинная опасность для сохранения "мозаики" грозит только в случае прямого предательства или похищения одного из сотрудников этого вашего "узкого круга"?
- М-м-м… Что-то вроде этого.
- А подкуп?
- А вы знаете, сколько, чего и каким образом имеют у нас эти лица? Уже сейчас? И сколько бы понадобилось долларов США, чтобы иметь что-то хотя бы приблизительно равное? Минус друзья, минус положение, минус семья, плюс люди из вашей системы?
- Если мне хоть что-то будет непонятно, - ледяным, зловеще-ровным голосом высокого профессионала произнес Гаряев, - я непременно разберусь. Это, надо сказать, моя работа, а соответствующие полномочия для работы мне даны в полном объеме.
- Ни секунды в этом не сомневаюсь.
- Доктор, - равнодушным, ленивым голосом осведомился Завалишин, по кличке "Сонный", - а вы не можете мне объяснить, что такое эта стенокардия? Как-нибудь по-простому? Чтобы и технарь понял? Это как, - сносилось что-нибудь?
Из-за постоянно полуопущенных, тяжелых век со светлыми ресницами, из-за медлительных, словно через силу движений действительно казалось, что Завалишин либо все время дремлет на ходу, либо только что проснулся. Услыхав такой вот примитивный, механистический заданный в лоб вопрос, тридцатитрехлетний заведующий кардиологией медсанчасти фармацевтического комбината "Новфарм" Сабленок даже поперхнулся. Может быть, правда, - чуть нарочито.
- Гхм… Тогда уж, скорее, - засорилось. Забились всякой такой дрянью сосуды, - и привет. Мало напора, - машина плохо работает, нет напора, - не только работать перестает, но еще и ломается.
- И это, - собравшись с духом, с видимым трудом перенес через губу Сонный Завалишин, - все? Из-за такой вот ерунды?
- Да, - тихим от негодования голосом ответил Борис Самуилович, - представьте себе, что именно из-за такой. Ерунды, как вы изволили выразиться. Можно даже сказать, - ерундовской ерунды.
- Доктор, - после новой мучительной паузы выдавил Завалишин, "композитор", начальник Отдела Разнесенной Композиции и Международный Мастер по шахматам Сонный Завалишин, - а нельзя ли их чем-нибудь этаким промыть, а? Вроде как трубы от парафина? Молодой же мужик еще, всего пятьдесят восемь…
Это нельзя было назвать приемом. Скорее уж - методом. Если Юрий Алексеевич не знал чего-то, как следует, а паче того, - имел представления сомнительного происхождения, он твердо выбрасывал из головы обрывки сведений, твердо решал, что не знает ничего, и начинал задавать потрясающие в своей наивной примитивности вопросы, постепенно навязывая даже самым высоким профессионалам свою терминологию. Почему-то у него она носила несколько сантехнический привкус. Мало знакомых с ним людей это э-э-э… шокировало.
- Можно, - странным голосом ответил Сабленок, - лично я рекомендую соляную кислоту от извести, а бензин… ну, еще и чистый эфир можно… - от самого холестерина. Прокачивать поочередно около суток по всем сосудам. Чем-нибудь таким, поскольку работа сердца почти сразу же станет неактуальной.
- Так, значит? - Невозмутимо осведомился Завалишин. - Жаль.
- Это - да, - горячо согласился довольно-таки ядовитый лекарь, - еще как жаль-то! А-абсолютно с вами согласен.
- Ага… А нельзя ли получить образец этой пакости… Холестерина там, и прочего? Всего разом?
- Из вашего батюшки добыть образец атеросклеротической бляшки пока довольно затруднительно. К счастью. Хотя… в принципе можно. А зачем?
- А - так, - уклончиво пробормотал сонный шахматист, - посмотреть, что можно сделать без бензина с соляной кислотой.
- Да? А давайте так: у меня вон дед с трансмуралом не сегодня-завтра, так у него состав, надо думать, очень близкий. Его так и так вскрывать. Я позвоню.
- Нет. Лучше я вам позвоню. Так говорите, - завтра?
- Завтра. Но уж никак не позже послезавтра. Давненько не вскрывал я в морге трупов.
- Веселый вы, гляжу, человек, доктор.
Звонил он даже не один раз. В первый раз - узнал, что с искомым материалом обязательный дедок-трансмурал из местных старожилов не подвел, и заехал за довольно противной на вид жирной кашицей, а во второй - осведомиться, сколько всего в организме может случиться бляшек. Попросту, по массе. В третий раз он не стал звонить и заявился самолично, чтобы обсудить отдельные детали. Потом у Алексея Митрофановича по всем правилам взяли письменное согласие на проведение лечения "при помощи внутривенной инфузии нового антиангинозного препарата".
Новый препарат являл собой довольно толстый слой невзрачного осадка под толщей физиологического раствора на синтетической воде. То, что банка состояла из алмаза, Сабленок, правда, не знал. Дабы не подводить в случае чего подчиненных, он попал в набрякшую вену Алексея Митрофановича самолично. Завалишин, почти вовсе закрыв глаза, набрал какую-то комбинацию на устройстве, напоминающем пишущую машинку, и которое он именовал "манипулятором", "сборщики" дружно приобрели одноименный заряд. Со стороны это выглядело так, словно осадок вдруг растворился без следа, жидкость в сосуде осталась по-прежнему прозрачной, но приобрела какой-то радужный оттенок. Жидкость медленно, осторожничая и перестраховываясь, ввели в кровь.
"Спецификация Л", аккуратно отщепив субстрат, переходила в так называемую "конформацию 2", поляризовалась и обрела неукротимое стремление к воссоединению с себе подобными, а все вместе - к Водителю.
- Теперь - быстрее!
И прежде, чем сколько-нибудь значительное количество сработавшей "Спецификации Л" успело влезть в исходную емкость, Сабленок быстро-быстро, упустив буквально несколько капель крови, подключил стеклянный двойник, направив ползущую вспять, навстречу току жидкости, в другой сосуд, где "спецификацию" ждала Активная Мембрана. Встречаясь с ключевыми структурами на ее поверхности, "сборщики" оставляли груз, возвращались в "конформацию 1", после чего одноименный заряд поверхности возносил их вверх по капиллярам. Мембрана потребляла вполне заметное количество энергии и ровно, едва слышно гудела под током. Через двадцать минут большая часть напластований в виде ултрадисперсного осадка собралась на ее поверхности, а часть "сборщиков" повторно вернулась на свое рабочее место, и цикл повторился снова. Выждав некоторое время, вспотевший от волнения Сабленок дрожащими руками прикурил сигарету и прошелестел, поскольку в горле у него совершенно пересохло:
- Проверить бы как, а?
- Я диполь-экран прихватил. Специально разработали для наблюдения за развитием некоторых композиций. Потом - бросили, на редкость бесполезным занятием оказалось. И тут не выйдет, слишком много наложится одно на другое. Тут чего-нибудь все-таки похитрее надо, по принципу автоматического подсчета, компьютерного формирования изображений и всякое такое…
И только тут до их сознания дошел некий посторонний звук, довольно давно уже доносившийся с жесткой, как устав гарнизонной службы, обтянутой черной клеенкой прямо поверх ДСП кушетки. Это негромко, но басовито храпел расслабившийся и заскучавший от полного отсутствия событий Алексей Митрофанович Завалишин.
- Ладно! - Прошипел эскулап. - Твое снадобье все на месте? - И, увидав спокойный, как вечные льды, кивок, осведомился. - Уверен? Тогда так: раз он сейчас живой, то хуже уже не будет, значит - проконтролируем по старинке, чисто клинически… Да это, в конце концов, и главное.
- Ну, - его здоровье!
- Его, - согласился Завалишин, - давай…
- Так, говоришь, - нет приступов?
- Да вроде бы как не было. Валидол и нитроглицерин таскает еще, но больше по привычке.
- Ага… И ЭКГ тоже стала получше. Ку-уда получше. Кардиосклероз, понятно, никуда не денешь, а так… Слушай, а ты знаешь, что это Нобелевка по медицине? На мелкие расходы, потому что в принципе за бугром человек, слепивший этакое, стал бы не миллионером даже. Пожалуй, что миллиардером.
- Композиция конечно, - пожал плечами тридцатитрехлетний Завалишин, заботливый второй сын своего заботливого отца, - но так себе композиция. Не из сложных. Единственная сложность, - это чтоб только ту известь, которая вместе с холестерином, а так… Простенькая композиция.
- А почему, кстати, - композиция? Что за дурацкое название?
- Не машина, не вещество, а работает. И каждый раз надо с самого начала составлять, компоновать. Как-то само собой получилось название.
- Ну, - за нас с вами, и хрен с ними… Ну так что делать-то будем?
- Твое здоровье… К сожалению, - ничего такого делать мы не будем. То есть совсем. За то, что мы тут уже сделали, нам уже не сносить головы. Мне - за прямое разглашение, тебе - за то, что узнал то, чего тебе знать никак не полагалось.
- Б-лин… - Сабленок нервно потребил стопку "Двина" в одиночестве и прошипел, - з-занимаетесь там всякой херней… С с-секретами с-со с-своими с-сучьими… Как будто самим не помирать, вместе со своим высоким начальством.
- Не высоким, а очень высоким. Все так, все так, но все равно ничего не выйдет.
- Точно? Неужто ничего нельзя придумать?
- Погоди. Я тут переговорю кое с кем. Он такой знаешь… дерзкий.
- А что такое-то?
- Да вот в голову пришло, когда сказал про очень высокое начальство, - а какое оно у нас, начальство очень высокое? Самое высокое?
- Не знаю. Какое?
- Оно у нас старое.
X
Все было просто, как простая гамма. Непонятно только, почему ни до чего подобного никто не додумался раньше. Карбин. Или тот самый навязший у всех в зубах тубулярный углерод. Берется такая длинная-длинная нить из него, а боковые радикалы будут запросто определять последовательность операций. Для сколь угодно сложных изделий. И запросто. И никаких проблем с композированием. Расчеты, понятное дело, - останутся МелГол-овскими, но будут они не то что проще, а… Стандартнее, что ли? Унифицированней. А какой же это у нас получится минимум типов этих самых боковых радикалов? Хотя, что это я? Минимум-то как раз хорошо известен со времен Лапласа и равен двум. А вот оптимум? Оптимум-то чему равен? Какую бы это для такого раза методику избрать? Иль плюнуть и избрать в качестве предварительной стратегии стратегию стихийного языка? Ну-ка, ну-ка… Забыв о времени, старший технолог инженер Костин все вводил и вводил в свой мультипроцессорный "Топаз" все новые и новые варианты: благоразумно решив плюнуть на некий абсолютный оптимум, он решил подобрать некий просто-напросто подходящий. Он подозревал, что именно таким образом поступила в свое время и природа, отобрав считанное количество "букв" для наследственного кода, и приблизительно два десятка аминокислот - для решения всех остальных задач. Невзирая на владевшее им дикое возбуждение, он действовал достаточно последовательно, в хорошем "инженерном" стиле: припомнив все знакомые ему типы "терминальных", т.е. ведущих к конечному равновесию "композиций", он анализировал их решение при помощи нового метода, определял конкретный оптимум типов, а потом сопоставлял. А так как знал он вполне порядочное число такого рода типовых задач, то и обобщение, то есть минимальный набор радикалов, подходящий для решения их всех, получился если и не идеальным, то вполне-вполне приличным. Вполне-вполне, - для процессора "МПБ - 4.ТЧ1024/ ПА", для электродвигателя средней мощности семейства "Ц", для оптоэлектронного преобразователя, который давеча заказывала "Энергия", для… Стоп! Да элементарно, - "Инк-т/и н - …"… Вот уж это-то сколько угодно раз повторять можно. Так что и: двигательная установка для крейсеров проекта "515" - вместе с системой управления, и для той разработки, что для Седьмака делали, по электродистанции. Как - не знаю, но достоверно видно, что осуществимо. Для разработки - не годится, а вот дублировать любое изделие везде, где есть мощности, - это пожалуйста, да как бы это еще не получше, чем с этими их равновесными системами. Которые они хрен его знает как прикидывают… А тут - про-осто, для нашего брата, не для высоколобых. Итак, что мы имеем: упрощение в задании исходных систем, упрощение в задании базы, упрощение в передаче. Стандартизация. Кроме того, - это ж запросто систему с резервными возможностями для развития. Элементарно. В зависимости от условий - можно выбрать ту "нить", которая нужна, - подсинтезировать "сборщиков" - надстроить то, что нужно. И очень даже надежно, а если еще продублировать, - так и вообще. Уху-ху, - он аж заерзал от внутреннего зуда, возникшего от решительной невозможности хоть сколько-нибудь подробно обдумать все идеи, которые всплывали из глубин его взвихренного мозга, как пузырьки газа - из золотистых глубин шампанского. Своего рода - перегрев. Обрывки и заметки на русском - относительно-литературном он объединил в одну "папку", и запустил сразу две программы: стилистическую и "смысловик", последнюю разработку Отдела Легкой Фракции. Теперь можно было быть почти уверенным, что в результате выйдет вполне-вполне пристойная докладная, только чуть проверить - и все. Можно подавать в Отдел Стандартизации.
- И?
- Что вас интересует?
- Ваше мнение по докладной этой колготы.
- А вы, Дмитрий Геннадьевич, молодец. Звериное чутье. И как это вы стойку именно на этот сигнал сделали, - ума не приложу. Из всей-то кучи входящих…
- В тамошнем отделе толковый парнишка сидит. Сориентировал. Итак?
- Очень плохо. Просто-таки на редкость.
- Нелепость или наоборот?
- То-то и оно, что наоборот. Очень существенная и дельная работа. Вся, как есть, - от земли, что особенно погано.
- Почему? - Деловито осведомился Гаряев. - Мне для дела…
- Сделать композицию вне наших стен - дело почти нереальное. Да что там - "почти"… Просто нереальное, даже если иметь "сборщиков". А тут - достаточно вытащить… сравнительно-простую и емкую штуку, которую, кстати, ничего не стоит спрятать так, что не найдешь никакими мыслимыми способами. И скопировать сколько угодно раз. Это одно. А другое, - так это то обстоятельство, что бывшая совершенно неприступная тайна может… потерять свой статус. Понимаете? Герметичность Системы становится в тысячу раз труднее сохранять. Разработка новых исходных становятся в принципе доступной для каждого дурака, владеющего "МелГол" и доступом к какому-нибудь из самых немудрящих "Топазов".
- Уничтожить документацию и разработчика - к ногтю?
- Дмитрий Геннадьевич, - укоризненным тоном проговорил Гельветов, задерживая на собеседнике отстраненный взгляд, - уж вам-то говорить такое… Это Иосиф Виссарионович считал, что проблемы неразрывно связаны с людьми. Это ошибка: проблемы существуют самостоятельно, и общество всего-навсего является средой для их развития. Идеально подходящей средой. Понимаете?
- Может быть, - проговорил особист сквозь зубы, потому что как раз намертво прикусывал особым образом примятый мундштук "Спутника", вытащенный из Гельветвской пачки, - но вы все-таки поясните. Звучит больно мудрено, вдруг что не так…
- Хорошо-с… Вот этот, как его… - Гельветов заглянул в лежащую перед ним докладную, - Костин… Ну кто он есть сам по себе? Толковый, хорошо подготовленный, опытный инженер-технолог, всецело принадлежащий Системе. Ни больше, ни меньше. Так у нас плохих-то - нет. Все до единого плод длительного отбора и селекции. Не какой-то там Костин сегодня, так сякой-то Митин - завтра. Этот, простая душа, - сразу кинулся информировать. Махая хвостом и искренне ожидая, что похвалят и дадут косточку. Вполне, кстати, заслуженную… К сожалению. А другой может оказаться себе на уме. Очень себе на уме, и знает, что инициатива наказуема, а в том числе, - какая именно наказуема обязательно. Он промолчит и будет неограниченное время разрабатывать, пока не придумает, что со всем этим делать… Поймите, у нас несколько непривычная для Советской традиции стратегия, не самая лучшая, но зато беспроигрышная: быть впереди всех в любых существующих, перспективных и мыслимых разработках… Так что уничтожать его идею мы не будем. Мы немедленно бросим ее в разработку.
- Хорошо. А с этим-то что делать будем.
- А! - Гельветов небрежно махнул рукой. - На ваше усмотрение. Эй! Эй! - Он вдруг остановился, пораженный неожиданной мыслью. - Вы только без этих ваших… Без крайностей там! Чтоб этого у нас не было! Я ответственно заявляю: поссоримся насмерть, и не факт, что вы окажетесь победителем…
- Ну что вы!? Как можно-с, - Гаряев сосредоточенно уставил глаза в одну точку, и Валерий Владимирович почти физически ощутил исходящий от него азарт особого рода вдохновения, - только вот что… Когда у вас эту его писанину как следует разовьют, вы мне пришлете результат вместе с исполнителем…
- Простите, - по положению с этими материалами категорически запрещено знакомить даже вас.
- Да бог с ними совсем, - раздраженно махнул рукой Гаряев, которому замечание не в тему сломало кайф, - вы все вместе пришлите. Тем более, что в ваших хренотах я не пойму ни слова, даже если наизусть выучу… Есть у вас подходящий человечек?