Это, надо сказать, был еще тот трюк: интересно, кто первый додумался сделать надувную вроде бы как лодку в форме параболоида вращения и покрыть ее изнутри отражающим слоем? Можно бы - и по-другому, но только он и так должен-передолжен, а так - дешевле. Какой-нибудь идеальной фокусировки тут не требовалось, чай - не звезды наблюдать, с этим и погодить можно, лишь бы весь световой поток попадал на квадратный метр "полной" батареи. Надувая, он надувал туго, чтоб аж звенело, а "лодка" - передвигалась бы, как вполне монолитное тело, и порадел при этом так, что заработал головокружение. Открыл другой ящик - двойной, обе крышки - с резиновыми вроде бы уплотнителями, достал оттуда несколько баночек с "соломой" и Книгу, - толстенный том на восемьсот тонких пластиковых страниц в мягком переплете, посмотрел оглавление, почитал, - лишнее спрятал аккуратно на прежнее место. Достал две сорокалитровые канистры с метанолом и вылил их прямо в "лодку". Туда же полетели несколько брусочков красной клейменой меди, две пластины от старого трансформатора (продавец говорил - вполне подходит) и литровая банка чистой двуокиси кремния. Там - видно будет, а вот первые шаги были настолько ответственны, что проводить их лучше было все-таки на прихваченных с собой запасах. Глянул в инструкцию, - высыпал туда композицию под литерой "Т" и, наконец, вытряхнул туда же соответствующую "солому". Теперь оставалось только ждать, время от времени - меняя положение батареи на тщедушном с виду штативе, чтоб, значит, поток световой приходился бы - на нее. В толще жидкости появилось некое довольно быстро сгущавшееся облачко, исподволь превратившееся из конструкции вполне паутинной - в тело вполне осязаемое, плотное, даже довольно причудливое.
"Лодка" - 450 руб. 00 коп.
Батарея на 1кв.м - 120 руб. 00 коп.
Реактивы и элементы - 93 руб. 58 коп. всего
Две канистры метанола по 40л, с канистрами - 64руб. 20 коп.
"Книга-инструкция" - 32 руб.
"Топаз" пиратского дела в то время представлял собой пологий горб, на передней стенке которого располагалась сенсорная, без всякой почти механики клавиатура, а из "макушки" - рос гибкий стержень, на котором крепилось плоское прямоугольное "зеркало" экрана с диагональю 50 см. В данном варианте, - это была только часть универсального "ткача", годного как для копирования "соломы" так и для "набивки" новой, в соответствии с источником информации. Сам эффектор - располагался в отдельном корпусе, напоминающем какой-то шипастый духовой инструмент серого цвета, соединенный с "Топазом" при помощи СВК. Теперь, тщательно проверив его, он убедился, что все, как и положено, - работает, а он - получил инструмент, при помощи которого можно сделать, в конечном итоге все, что угодно. Если есть это. Он достал "комби" - сапфирную пластинку универсального носителя информации, на котором был записан километр уникальных последовательностей "соломы" и краткая инструкция, фактически, - оглавление, - выводимое на экран. Вот это вот было дорого. Он купил, не скупясь, пока что четыре, и стоили они по пятьсот рябчиков за штучку. "А чего ж ты хочешь, - нервно хихикая, говорил продавец, - чтоб это продавать, надо быть не просто продажной тварью, а продажной тварью в квадрате. Торгуя этим - мы отменяем сами себя". Ну, - не очень-то, потому что эти штучки - не копировались. Не было такой стандартной процедуры, к ним нужна была своя "солома", а вот ее - не продавали. Можно было, конечно, переписать то-се с диска, но вот ошибочки могли обойтись слишком дорого, да и емкость не позволяла держать и обслуживать что-то и впрямь серьезное. Да и вообще… Дорого, - да мило. В четырех пластинках из невероятно твердого, прочного и инертного материала, как двадцатикилометровой высоты ядовитый гриб - таится в угрюмом цилиндре ядерной бомбы, таилась свобода. Свобода - нигде и никогда невиданного размаха, прямо-таки космическая… Если хотите знать, так очень даже сопоставимая по масштабу своему с вышеупомянутым грибом.
- Вот тебе инструкция, - говорил продавец, молодой бородатый мужик со старыми глазами, - там, вообще-то, все есть. Но кроме инструкций послушай и еще кое-что. С живого голоса, может, лучше запомнишь. Своеобразие всей этой моей мудрости в том, что никто не поступает соответственно с самого начала. Только потом, когда, в иных случаях, бывает поздновато. Метанола тебе понадобится море. Причем и как основной материал и, главное, как горючее. Ты изведешь все бурьяны в округе. Разберешь все старые плетни. Перетаскаешь все позапрошлогодние скирды. Метанол - это вообще отдельная поэма для вашего брата, по-хорошему, конечно, надо бы на него отдельного человека ставить, ни с какими затратами не считаться, но вам всем - хоть кол на голове теши. Хоть бы один послушался доброго совета. Причем, - учти, - бесплатного…
В этом был, проклятый, - прав. На все сто - прав. Беда была только в том, что правота эта - ничего ровно не значила. Вечерами, качаясь от усталости, перед тем, как рухнуть на тряпки и угасающим сознанием позаботиться о том, чтоб укрыться, потому что очень свободно можно было не успеть, он делал самую легкую работу: сгребал как можно большую кучу прошлогоднего бурьяна и свеженькой, веселенькой, весенней крапивы, сухих веток, листового отпада почище и посуше, что не успел еще стать перегноем, старой соломы, тех самых древних плетней, каких-то чурбаков из полузатопленного погреба, и отдельных частей собственного (все равно - разбирать до основания, а затем…) валящегося от ветхости сарайчика. Утром - вся эта куча, исходя в чане зеленой пеной от той самой крапивы, без остатка переходила в очередной центнер метанола. А чистым метанолом продукт становился после того, как он - процеживал его через два разных фильтра: от примесей и от воды. Метанол - был естественным и самым типовым сырьем для производства деталей из бездефектного тубулярного углерода, материала, в период Перезакония почти что столь же определяющего, как железо - определяло Железный век, потому что он был легок, невероятно (ку-да там железу! Куда, к черту, самым дорогим и элитарным сталям а также титану, нейлону, кевлару и прочему старью.) прочен, жаростоек и инертен, при самой незначительной модификации мог быть то проводником, то совершеннейшим диэлектриком. А главное, - для производства его не требовалось никаких экзотических сортов атомов. Ничего - кроме метанола. Ну, - почти ничего. Так что первыми почти что изделиями были "раз-чан" и "два-чан", побольше, потому что "лодка" должна была давать энергию. Каждое утро, сброшенный со своего ложа звуком вещи первой необходимости - будильника, привезенного с собой, он перво-наперво смотрел в безоблачное небо и молил господа, Матерь Божью, всех святых, апостолов, угодников и в тригоспода-бога-душу-мать, чтоб небо и сегодня оставалось безоблачным.
"Два-чан" был огромным сооружением два-на два-на три, чтоб взбираться на его край, пришлось сколотить лесенку, а для того, чтоб в его драгоценное, потихоньку прибавляющееся содержимое, ни в коем случае не проникло бы слишком много воды, он склеил специальную крышку. "Два-чан" был каторгой, точнее, - комбинацией каторги, мытаря и ненасытного Молоха, неотступно требующего жертв, да какого там Молоха, - ацтекского Уицтлипочтли по меньшей мере. А вы попробуйте, попробуйте хотя бы такую простую вещь, как просто-напросто наполнить двенадцатикубовый бак ведрами. Один кубометр - сто ведер, одиннадцать - тысяча сто. Это, помимо всяких прочих мелочей, - надо пятьсот пятьдесят раз подняться с двумя ведрами на три ступенечки. А мелочи, - это накормить деревом, соломой, бурьяном и сухими листьями "раз-чан", полученное - отфильтровать, то бишь - перелить туда-сюда пару раз. Одному. При том, что никто-о тебе не приготовит поесть, сам готовь, подальше отсюда, потому как иначе - взлетишь в мимолетной, прозрачно голубой вспышке куда-нибудь повыше дерева стоячего да пониже облака ходячего, и только потом тебя догонит волна уже настоящего, золотого пламени. Недаром подпольный торгаш, человек по определению и по факту холодный и безжалостный, как акула, с такой непонятной жалостью глядел на него, когда он по бедности покупал самый-самый минимум, и ничего лишнего, во всяком случае - ничего готового, потому как, к примеру, довольно слабенький, полуметровый ЭХГ стоил (но, надо сказать, действительно - стоил!) тыщу семьсот пятьдесят, слабенький насос на пятьдесят литров - пол-"косой", униблок - тыщу сто. А "солома" на все это, и еще на кое-какие мелочи, - стоила полтораста за все - про все, да еще по-честному, в дублированном виде! А все для чего? А все для того ж, что торгаш жалостливый говорил еще и следующее:
- А еще есть знак вроде бы. Совсем-совсем нынешний день, и у нас, а не где-нибудь в странах, где мудрецы. Начинают эхэгэшку делать, вроде как ты затеял, самопально, ну, оно, понятно, муторно, так они и закладывают полметра - край три четверти… Потом, мол, второй сделаем, пятый-десятый, такой же, или еще побольше… Хрена! Ни один еще не сделал побольше. Мучаются с тем, что есть. А полметровка - это что? А это, к примеру, на дом хватает, а на хлев - уже того…Все долго, муторно, не одновременно, а потом. Это те, кто метровки закладывает, - потом добавляют второй-пятый-десятый. Понял? Это все одно, как устоять один раз, перед самым первым ударом…
Отсюда - непомерный, как иная комната в коммуналке, ненасытный "два-чан", отсюда - десять тонн метанола, плюс почти по десять кило "пылевидки", меди и глинозема, не считая мелочей, граммовых присадок. Налив его, по инструкции, так, чтоб двадцать сантиметров до края, - не стал ничего делать. Пошел, поужинал и лег спать, потому что был вечер, пальцы на руках - не сгибались, а ноги, наоборот, подгибались, отказываясь держать и тащить тело. Ужиная, он тупо глядел на тушонку и "брикетную" кашу, коей он теперь мог съесть просто-таки неестественно много по меркам совсем еще недавнего прошлого, и вдруг подумал, что доселе вся эта жуткая работа происходит только за счет этого горючего. Встать… он, наверное, сумел бы, но - поленился, дошел прямо так, на четвереньках. Судорожным движением натянул на себя "капоту" - древнее, но некогда дорогое пальто из очень плотного, добротного драпа. Отключился.
Поутру выяснилось, что молитвы всем-всем-всем (включая тригоспода-бога-душу-матерь)… пока еще действовали. Он установил батарею, кинул в чан "композицию" и занялся "тихими играми". Еще вчера, поминутно заглядывая в руководство, "набил" прямо на "ткаче" длиннюу-ущий отрезок нити без радикалов, - повторами, и только по концам набил радикалы очень уж немудрящие, обозначавшие дублирование поперечное. Получил две исчезающе тонких струны с приличными ручками - на шестьдесят и на восемьдесят сантиметров. Вот это был кайф! Доселе просто-таки неиспытанная радость. Старые вишни, наполовину - посохшие, наполовину - около того, выгнавшие редкий лист на считанных ветках, он порезал на аккуратные, желаемой ему формы чурбачки, кружки и сердечки в двадцать минут. Все. Потому что - не торопился. "Струмент" проходил сквозь древесину, как сквозь воду, почти не встречая сопротивления. Приглядевшись - проделал то же самое с древними, изросшими яблонями, парой-тройкой могучих кустов бузины, искромсал их до корней, поймал себя на мысли, что нехорошо посматривает и на корни, и тогда в памяти всплыл следующий фрагмент Устного Предания:
- А теперь скажу о прямо противоположном: делай "маслы", не жмодись…
- Какие "мослы"?
- Не "мо", а "ма"… Мышцы по-заграничному, мускулы, значит…Как только чуть-чуть - сразу делай всякие домкраты-краны-подъемники. У тебя на "комби" - полно всяких. Посложнее и попроще. Так ты - делай. Не надрывай пуп, потому как подохнуть можно запросто, ущемится какая-нибудь грыжа, - и конец! Даже с обыкновенным радикулитом - крест на всей твоей работе. Потеряешь дней десять, - год пропал…Пропал год - очень свободно можешь пропасть ты, потому что долги у нас взыскивают очень серьезно. Таким, понимаешь, способом, чтоб другим было неповадно… На чем все особенно попадаются спервоначалу, - так это непременно начинают пни корчевать, причем вручную и поодиночке. Лучший, должен тебе сказать, способ…
В толще прозрачной жидкости, в "два-чане" никто не смог бы рассмотреть без микроскопа, как вытянулась, ровно вращаясь вокруг оси, исходная "соломинка", но уже через час стало видно что-то, похожее на сотканный из паутины цилиндр около двадцати сантиметров в диаметре. Он - плотнел, одновременно одеваясь все новыми паутинными слоями, все большими по диаметру. Зрелище было завораживающее: вещь возникала, как будто бы с нечеловеческой быстротой и точностью ее рисовали прямо в толще жидкости, одновременно несколько десятков невидимых карандашей. Точнее - чертили, поскольку новые детали "строились" на более ранних, и у любого, кто мог бы наблюдать это возникало безошибочное ощущение какой-то невероятной логичности происходящего, буквально - каждого этапа и части действа.
А он, стоя на второй ступеньке своей лесенки, думал со странной отрешенностью, что если из его полутораметровки ничего не выйдет, то он - все-таки плюнет на эту затею. И будь, что будет. Однако же - вышло к утру следующего дня, и при помощи небольшой электролебедки, выращенной загодя, огромный, полутораметровый ЭХГ выволок себя сам, - после того, как сам откачал жалкий остаток метанола при помощи насоса, что вырос одновременно с ним. При полной нагрузке - он развивал восемь мегаватт, но подкупало то, что почти столь же эффективно конструкции этого рода могли работать на сотую долю своего номинала, - в отличие от почти всех двигателей, существовавших доселе. И на одну тысячную, - правда с худшими характеристиками, - тоже. Это, надо сказать, был этап, но, с другой стороны, - какой-то уж слишком стратегический, воспринимаемый только умом. То ли дело - мотоблок с тележкой, который он вырастил следом. Теперь, с энергетикой ЭХГ, можно было сравнительно легко использовать алюмосиликаты, сиречь - глину с песком, собственноручно натасканные из ближайшего оврага, из подмыва, где, как ему показалось, сырье было вроде бы как почище, - предрассудок, понятно, но почему бы и не пойти на поводу у требований нутра? Натаскав два центнера такого рода отборного сырья и запустив процесс, он присел, чтобы перевести дух, и вытянул перед собой руки. Руки - дрожали, и он в очередной раз подивился, насколько оказался слабее, чем ожидал. Чем на самом деле оказалось нужно для настоящей жизни. Какие-то двести килограммов, какие-то двести метров, а он, мужик, - уже готов. Спекся. Дышит, как карась на берегу.
Зато уж эта работа не только окупилась в полной мере, но и принесла ему живейшее удовольствие. Какой там мотоблок! Целый небольшой трактор. Человеку, привыкшему иметь дело с солидной производственной техникой, да еще советского производства, да еще подустаревшей, машинка неприятно напомнила детскую пластмассовую игрушку, такие полиэтиленовые, дутые, - знаете? Но это было именно что обманом чувств: это была очень, чрезвычайно солидная модель. Со страшным запасом прочности и любовно продуманной защитой основных узлов. Ее в диком порыве вдохновения сконструировал некто Косенко Иван Трофимович, кандидат технических наук и работник конструкторского отдела "Ростсельмаш". Ему было в этот момент пятьдесят шесть лет, он всю жизнь конструировал узлы и новые сельхозмашины, из которых в серию не пошел ни один образец. Еще он был партийцем с более, чем тридцатилетним стажем, и лютым антисоветчиком. Как таковой он состоялся уже годам к тридцати пяти, когда понял, что вся его любовь к сельхозтехнике, все желание сделать что-то полезное, причем не абы как, а красиво, вся его добросовестность вопреки всему, весь его профессионализм - никому в этой стране не нужны. Есть люди, которые ничего не делают, а он - делает ничего, так какая, спрашивается, между ними разница? Обратил внимание на седого, помятого мужика, собрал на него досье и завербовал - лично Мохов, к тому времени ставший незаурядным человекознатцем. Осознав, о чем идет речь, ознакомленный с возможностями, находившимися в распоряжении у заказчика, вдруг поняв, что на этот раз его модель пойдет, причем при том единственном условии, если это будет хорошая модель, он взялся за дело с необыкновенной рьяностью.
Разумеется, никто не сказал ему, что заказчиком является вовсе не государственная контора, но, наверное, душа его это почувствовала, потому что, получив задание и "Топаз" в комплекте с молчаливым студентом, он взялся за дело с такой злобной радостью, как будто не мотоблок конструировал, а - погибель какому-нибудь старинному, выдержанному, как хорошее вино, врагу. Оно и вышло соответственно.