И он ткнул экранчик прибора прямо под нос самому Даниялю. И тот - только кивнул, соглашаясь.
- В общем, так: сейчас найду частоту, по этим, - он пнул ближайшее устройство, - и будем своим ходом выводить.
- Через дренаж и в болото.
- Угу. Еще идолам своим скажи, чтоб помогли шарики вкручивать. Один я неделю провожусь.
- Дотрут тока. А то шибко склизко.
- Когда габариты вылезут, - тут мало что останется. Не сплющило бы кого…
- Сынок, - ласково проговорил Данияль, - это ж страсть, каким душным ты в дедах будешь. Аж шатает с шороху. Если кто котлом не крутит, за того и не валит. - И пояснил особо непонятливым из числа окружающих. - Аллах заказал.
Они кишели в болоте, что потихоньку натекло у самой стены за последние годы, когда чья-то шалость сожрала одновременно водопроводные и дренажные трубы. Их было столько, что грязи уже почти вовсе не оставалось места и выдавленная вода вышла из берегов. Они все, сколько их было, не поместились в болоте и располагались вокруг, на поле, и на жалких холмиках, оставшихся от некогда бывших тут строений. О природе их было бы интересно поспорить, потому что изделия в своем неуемном аппетите выжрали из них все, что возможно: даже глину из кирпичей, - потому как алюминий и его окись, даже песок, - потому что кварц и вообще кремний. Виданное давеча ночью во время шабаша в Эталонной зоне показалось бы засильем приземленного, бескрылого реализма по сравнению со штучками, которые в таком раблезианском изобилии собрались вокруг, - и это еще при том немаловажном обстоятельстве, что уж здесь-то никто ничего не высасывал из пальца, не оригинальничал, чтоб обойти ближних выдумкой, окружающий паноптикум был сугубо функционален. Исключительно. Впрочем, - как и любое серьезное оружие примерно с середины девятнадцатого века. Наполненные жидкой грязью ямы из тех, что поглубже, буквально кишели змеевидными и похожими на сколопендру устройствами, на всех кочках, на всех местах, что были мало-мальски повыше, сидели, нервно сложив плоскости, невесомые крылатые создания, теперь, впрочем, уже грузные, уже отягощенные горючим и боенагрузкой, и оттого похожие на кошмарную помесь стрекозы - с беременным птеродактилем. Низина вокруг, лысая, как колено, по причине того, что вся биомасса шла на горючее, а далеко отходить было в лом, была буквально заставлена неровными рядами колесных и шагающих устройств, с кабинами и без, - те, что явно предназначались для действия без человеческого управления, - под седлом и без седла, но равно снабженные стволами или иными устройствами самого зловещего вида. И уже по самому краю, на самой периферии этой дикой выставки виднелись грузные, оплывающие книзу, как будто не в силах выдержать свой вес, Климатические Объемы, - по сути - одноразовые оперенные контейнеры с подогревом, окрашенные в то же серо-зелено-пятнистое, что и остальные образцы. На этом фоне хозяева, творцы и повелители смотрелись кучкой этакой живописной рвани, ветошью в сумке с серьезными инструментами, о которую Мастер вытер, невзначай и не глядя, руки, да и оставил среди дорогого железа. Впрочем, их тут было и не так уж много, поскольку основная часть располагалась по периметру, - по делу и на всякий случай, потому как автоматика - автоматикой, а ежели еще и свой глаз…
- По летучкам - как?
Ворохнулись хамелеоновы глаза, приоткрылась безгубая пасть, и оттуда прохрипело со скрипом:
- Один Большой Поводырь, его не разглядеть, он по виду - один к одному. Три - резервных, включаются по очереди при прекращения сигнала. По одному Малому - на десять голов, как всегда. Эти - при оружии. Три координатора, связь - через "Тень - вторую". Это на тот случай, ежели, как в прошлый раз, какое-нибудь фуфло на дорогу подкинут…
- Этот раз, - Данияль ухмыльнулся в стиле Богомола, - не тот раз. Размах другой.
- Размах другой, - сказало у Майкла под слоем пластика-имитатора на сосцевидном отростке, - а конец тот же будет. Легковат парнишка. Явно легковат. А стиль при этом дубовый.
- Ты, что ль? - Не разжимая зубов прозудел Островитянин. - Я уж думал, что отвлекся куда.
- Отвлекался. Там, внутри, никакой сигнал не проходит. Это тут… Не предусмотрели, как видишь. Впрочем, как и многое другое. Слушай, - валил бы ты оттуда, а?
- Ну?
- Ежели Постный просечет… Ежели Постный просек, говорю я тебе… Он может начать первым. Вы там как нарочно на убой собрались, так что будет вам… Сорок Первый напополам с Перл-Харбором. Хотя что это я, - это ж тоже сорок первый…
- Когда успел?
- Да ты знаешь, сколько времени вы там вошкаетесь? Без всякой причем маскировки? Шорох не то, что до Кирова, до Тихого океана докатился. Семейные, - они народ пуганый, и оттого нервный. Так что либо Постный, либо из них кто, либо все вместе… Вали-и.
- Рад бы. Да только фюрер пообещал мне, что я - непременно получу-таки свой репортаж. Так, говорит, получу, что мало ни капли не покажется. Прям при его персоне, в первых рядах буду.
- На белом коне, - хихикнуло в подушнике, - так что это не фюрер, а хан. Так вы там чего ждете-то?
- Каких-то габаритов. Хотя тут такие штуки есть, что куда там - габаритнее…
- Ты что там шипишь? - Подозрительно оглянулся на него один из подручных, успевший содрать с головы, - клочьями, приблизительно до середины шеи, - слой защитной массы. - Недоволен чем?
- Зу-убы, - оскалился во все тридцать два белоснежных Майкл, - как понервничаю, так ломить начинают, не знаю, куда и деваться… Вот веришь - нет, - к каким только врачам не показывался, какие только рентгены не делал, все говорят, что все нормально, а мне - хоть плачь…
- Не ссы, - презрительно скривился его собеседник, - все там будем. Причем ждать не замучаешься. - А потом осведомился деловым тоном. - Тебе, может, герыча? Самое то, - от зубов-то.
- Да нет, я как-нибудь того… Сам перемогусь.
- И то верно. Здоровей будешь, хоть и не надолго. А то гляди?
- Нет. Спасибо.
Скопище вокруг, уплотняясь и расширяясь, просто-напросто само собой приобретало черты некой организации и, в таком виде, мучительно напоминало Островитянину что-то Такое. Знакомое и незнакомое в одно и то же время. Потом тренированное подсознание, как и положено, сработало в штатном режиме и его осенило. Виданные когда-то давно кадры военной хроники года 1944, Южная Англия, полное сосредоточение войск перед Самым Длинным Днем, когда уже не нужно было бояться выбитой, обескровленной, изглоданной Люфтваффе, когда танки, амфибии, грузовики и транспортеры стояли вот так, колесо к колесу, трак - к траку и ось к оси, когда на аэродромах бесконечными рядами выстроились истребители, штурмовики, бомберы и транспортники, и снова бомберы и истребители, когда море с трудом вмещало от веку неслыханное количество железа, фаршированного человечьим мясом, когда… Не поле, не плац, не позиция, а просто какое-то Место, где в ожидании скорой погрузки впритык пребывают бесконечные стада убийственного железа. Так вот тут было очень, прямо-таки до крайности похоже. Только, скорее всего, этому стаду всего тогдашнего вермахта хватило бы на день-другой, - с половиной Рейха заодно.
- Вали, - проскрипело в сосцевидном отростке, - не теряй драгоценного времени…
- Сам вали, - не особенно любезно прозудел он в ответ, - авось как-нибудь…
- Вот кинут двухтонную семигерцевку, так будет тебе авось, понял?! В нынешних конфликтах не выживают. Никто. Даже авось стал подводить.
- Бригадир, - у меня тут "серебристые облака"…
- Точно?
- Очень похоже. Почти прямо на Юг, не сворачивая, скорость примерно восемьсот пятьдесят, должны пройти в двадцати верстах от нашей зоны контроля.
- Так. Готовность номер один. Сейчас буду, пока ничего не делай, будут сворачивать, - вали, не дожидайся, пока вопрутся в зону.
К сожалению, так оно и оказалось. По экрану новейшей радарной установки "Оймякон - 23" с "холодными" антеннами ползла какая-то едва заметная рябь. Что-то похожее на дрожание теплого воздуха над шоссе, когда и в тени-то плюс тридцать три. Это могло бы сойти за погрешности работы аппаратуры, вот только аппаратура эта, - не давала погрешностей и тем более сбоев, а вот картина на экране, наоборот, была неплохо знакома как по описаниям, так и из клочков собственного опыта. Рябь деловито ползла по экрану, действительно - никуда не сворачивала, и это обозначало, что где-то там, в двадцати километрах за краем зоны ответственности, на очень большой высоте летит что-то, не отражающее радиолучей ни в одном из диапазонов и обладающее адаптивной аэродинамикой похлеще, чем у птиц. В большом количестве. В очень большом. Это был просто-напросто не его уровень компетенции. Впрочем, когда он связался с тем уровнем, ему после самого краткого обдумывания однозначно приказали ничего не делать, но "поглядывать там".
- Товарищ майор, докладывает четвертый, на экране множественные цели направлением с Севера, почти точно по пятидесятому меридиану, курс и высота постоянные, средняя скорость группы восемьсот пятьдесят, эшелонированы по высоте, малозаметные.
- Понял вас, четвертый, - и, после самого короткого времени, что потребовалось ему для того, чтобы вывести на экран картинку, смутившую прапорщика Лупу, добавил, - да, "серебристые облака". Боевая тревога.
Если уж откровенно, то на воздушно-космическую атаку Вероятного Противника нелепица на экране радарной установки "Факел - 11" (умеющей, в случае чего, помимо основной антенны создавать дополнительные, из так называемой "замороженной плазмы") была похожа меньше всего. Совсем не похожа. Ни по каким параметрам. Не более, чем за три целых и пятнадцать сотых секунды проанализировав складывающуюся обстановку, он во-первых связался с оперативным дежурным ПВО округа, и запросил подтверждение от спутниковой группировки во-вторых. На всякий случай, потому что с этой стороны ничего существенного не ждал. И так ясно, что радиопротектированные, с адаптивной аэродинамикой и высокоэффективными двигателями какого-то холодного типа. Хотя, понятное дело, - не все. Даже отсюда видать.
Начальство отреагировало практически мгновенно. Ему было предписано огня не открывать, следить, сохраняя готовность номер один на протяжении двух часов, а потом переходить на "тройку".
- Данияль, - завопил выскочивший из какого-то проема на месте бывшей двери в оплывшем возвышении почвы, - там "серебристые облака"!
Глаза у него были, как у надувной совы, подключенной к дорожному компрессору, а сам он все пытался и никак не мог защелкнуть вовсе посторонний разъем на высотном костюме, так что Даниялю пришлось хорошенько встряхнуть его, чтоб придать речи некое подобие членораздельности:
- Там! С севера! Каша целая! Скоро будут тут! Километров шестьсот! И еще непонятно кто - с востока, только те совсем далеко!
Данияль, глянув на него с нестерпимым презрением, молча перекинул разъемы на обмундировке раздолбая по принадлежности и молча отвернулся. Больше всего ему хотелось в этот момент зажмуриться и с визгом засунуть голову под кровать, но вот этого-то как раз было нельзя. Совсем. Кроме того, минут пятнадцать у него было по-всякому.
За это время предстояло, перво-наперво, направить к "серебристым облакам" встречную волну, потому что если у них есть баллистические, то рубежа атаки они достигнут через четверть часа, а еще через три минуты беспокоиться будет уже не о чем, и надо во что бы то ни стало сорвать выход на этот самый рубеж, - и, разумеется, сам пуск.
Нулевую готовность ПВО - это два, причем операторов можно будет заранее списывать, а это ох, как жаль.
За пятнадцать минут, которые есть, и еще минут пять-семь которые, - может быть! - удастся выгадать, надо поднять в воздух все, что летает и, соответственно, смыться самому со всеми, кроме операторов ПВО.
Наземную технику рассредоточить и потихоньку пускать вперед, потому что погрузить в транспорты уже не получится, а без разницы, где ее накроют, тут - или много севернее.
Народ, дисциплинированно собравшись попарно, приступил к облачению: минимальный налет тут составлял тридцать часов, но у большинства было куда больше. А еще - опыт увлекательных воздушных экспедиций в те страны, которые не в курсе.
- Мамочки, - прошептал вдруг онемевшими губами Майкл, разом вспомнив упоминание о "двухтонных-семигерцевых", а равным образом все, что слышал и помнил о тяжелых модификациях химических лазеров и облаках "тетриса", тоннах свернутых в спираль бездефектных нитей толщиной в микрон и электродинамических метателях, о тучах "кусачих мух", а главное, - что ГОВОРИЛИ, ГОВОРИЛИ ЖЕ ЕМУ, ДОЛБОЕБУ БРИТАНСКОМУ!!! - ну почему мне было не поступить так, как говорят умные люди? Хотя бы ради разнообразия?
Первой жертвой драматических событий этого дня стало село Татарские Косогоры, с постоянным населением семнадцать человек обоего полу, самому младшему из которых было пятьдесят три, четыре козы, шесть свиней, девять дворняг, около шестидесяти кур и переменного количества кошек, учесть которых было невозможно даже теоретически.
Можно сказать, ему была оказана особая честь, потому что угодил в него боеприпас особый, приспособленный для нанесения первого удара, ошеломляющего и неотвратимого, от которого нет спасенья. Вещь была совсем новая, дорогая, капризная и очень немногочисленная.
Нет, дело не в носителе: "Эспадрон - А" был хоть и новой, но вполне доведенной ракетой, избывшей все детские болезни. Ей просто не повезло, - Большой Поводырь, находившийся, как положено командиру, на лихом коне, са-амую малость позади самых задних, моментально засек колоссальный выплеск энергии гиперзвукового баллистического старта, расценил это в качестве события Высшего Приоритета и в доли секунды инициировал удар из тяжелой "лахудры" одного из подопечных, выбранного просто-напросто из соображений наиболее подходящей ориентации на момент сигнала. Дистанция была явно далековата для того, чтобы разнести двухтонный боеприпас вдребезги, кроме того, - убийственный импульс пришелся не вполне по цели, вроде как вскользь, но некоторое действие на него он все-таки оказал. Оптические датчики ракеты ослепли, а удар поляризованного тепла, в которое превратился луч, зацепив радиопрозрачный протектор, угодил в монокристаллическую антенну, почти полностью выведя ее из строя. А главное, - свихнулся "мозг" ракеты, кубический сантиметр тубулярного углерода, теоретически не боявшийся ни жара, ни холода, ни тряски, ни ЭМИ близкого ядерного взрыва, но все-таки не рассчитанный на такой комплекс воздействий, как в данном случае. Он не дал сигнала на самоликвидацию, так что ракета продолжила свой крестный путь по той траектории, которая вышла.
Надо сказать, что совершенная непредсказуемость пути, по которому "Эспадрон - А", равно как и другие члены семейства Эспадронов, - "М" и "С", - достигали цели, была их родовой чертой, своего рода изюминкой, делавшей их особенно опасными, но то, что изобразил этот экземпляр, было все-таки шедевром.
"Инициирующий" слой рефлектита, разогнавший ракету до нужной скорости, - выгорел, и теперь в дело вступил основной заряд, чистый восстановитель, горевший в гиперзвуковой струе атмосферного кислорода. Это давало сверхвысокоточной тактической ракете километров восемьдесят радиуса дополнительно, но теперь шашка твердого топлива, не думавшего гаснуть, несла начинку заодно с самоустранившимся от дел процессором приблизительно так же целеустремленно, как какая-нибудь шутиха для веселых праздничных фейерверков. Нарезая разудалую спираль, она двигалась сначала чуть вверх и примерно на два лаптя левее юго-юго запада, а потом нос ее опустился.
А потом ракета попала в село Татарские Косогоры. Тут программа сработала штатно, и боеголовка успешно рванула на высоте шести метров над поверхностью, освободив примерно двести мегаватт-часов энергии. Это ничего особенного: примерно столько содержится в солярке, достаточной для работы тысячесильного дизеля на протяжении одиннадцати суток с четвертью. Правда, у дизеля, - КПД, то да се, а тут вся работа была налицо, причем сразу. Очень-очень сразу. Если бы это изделие попало в какой-нибудь областной центр, в "спальный" микрорайон, число убитых могло бы достигнуть десяти-двадцати тысяч по меньшей мере.
По сути своей была боеголовка аккумулятором, накопительной батареей, специально разработанной для космической техники и основанной на новейшем техническом принципе, - "замороженной плазме", когда колоссальная температура системы компенсировалась еще более мощными кулоновскими силами, делая плазму - парадоксальным подобием твердого тела. Это позволило-таки обмануть неразрешимую проблему изоляции сверхплотных зарядов, создав, наконец, нечто вроде сверхаккумулятора. Вот только батарея по природе своей была идеально приспособлена для невесомости, а вот в тропосфере гравитацию приходилось активно компенсировать, поэтому снаряженная боеголовка потихоньку, злобно "светилась" микроволнами и - постепенно теряла энергию. Это, помимо прочего, было серьезным неудобством, но ведь и преимущества нужно учитывать!
Потеряв связность, заряд начал стремительно терять свою парадоксальную структурность, переходя в хаотическое состояние, но произошло это все-таки не сразу, превратив вспышку в подобие огненного спрута, протянувшего ветви-щупольца ко всему, что мало-мальски поднималось над поверхностью земли. Дома, сараи и деревенские уборные, деревья и покосившиеся серые столбы вспыхнули, как облитые бензином, безоблачное небо прорезали целые заросли молний, а следом пришла ударная волна, превратившая ту часть старого села, которая окружала бывшую ярмарочную площадь, во взвихренный на десятки метров в высоту пылающий мусор. Испарилась угодившая прямо в эпицентр коза Гюльчатай, щипавшая тут плешивый, как облезлая шкура, ползучий горец, погас свет, а "тарелки" спутниковых антенн, торчавшие над холмами по ту сторону Учума, раскалились почти добела, непонятным образом спалив даже неработающие телевизоры. Старая Валия, ничего не видевшая вот уже четыре года в связи с тем, что не пожелала идти к доктору, - потому что на все воля Аллаха, - на миг увидала ослепительный свет и в тему изрекла:
- Ва, Алла, Алла…
Равиля Масягутова, гостившего у деда Девоншея и изнывавшего от невозможности сотворить какую-нибудь шкоду, скинуло с мотоцикла: сначала он почуял, как что-то огладило жаром его спину, потом, - как куст крыжовника, налетевший на него, словно вихрь, прошелся по его животу всеми своими колючками, а потом столь же внезапно возникшая перед носом трава обожгла его физиономию.
Над поверженным селением величаво, со зловещей медлительностью восставал бешено клубящийся дымный гриб диаметром метров полтораста-двести.