* * *
На первичный осмотр мутантов Краузеру понадобилось восемь дней. Наконец интересные с точки зрения науки и пользы экземпляры были отделены от бесполезных выродков. Краузер отобрал полтора десятка перспективных особей обоих полов и всех возрастов. С ними предстояло работать, чтобы понять, будет ли от мутантов толк. Остальных можно было смело уничтожать.
Мутанты в загонах успокоились - видимо, решили, что оккупанты заберут с собой полтора десятка отобранных, а прочих отпустят. О решении генерала Бохана они не слышали.
На совете, посвященном окончанию отбора, подполковник Гриц связался с генералом напрямую, предложил создать сортировочные лагеря, согнать туда мутантов Пустоши и Донной пустыни и посадить бригаду научников - изучать, отбирать. Так можно обойтись меньшими силами. Бохан с Грицем согласился, но заметил: сейчас на это нет времени, сперва - Москва, потом - лагеря для мутантов, война будет долгой. На данный момент целесообразно уничтожить самые сильные племена, напугать мелкие деревни, отогнать кочевья - пусть сидят по углам.
Краузер в свою очередь предложил новые, экономичные методы уничтожения: отравляющие вещества, огонь. Но в первый раз решили действовать по старинке.
Гриц не хотел допускать Кира к командованию расстрельным взводом, однако других кандидатов не нашлось. По приказу лейтенанта мутанты выкопали за деревней ров глубиной в два человеческих роста и шириной в полтора. Они не задавали вопросов и не подозревали, что роют себе могилу.
С рассветом начали.
Сперва из загона вывели самцов - не всех, два десятка, чтобы за раз управиться. Рядовым раздали по сто граммов кактусовки. Кир распорядился выстроить мутантов в ряд на краю рва, спиной к бригаде, но омеговцы все равно нервничали. Выродки, похоже, теперь уже догадались, что их ждет, потому что один вдруг прыгнул в ров, надеясь сбежать, но Кир оказался быстрее: кинулся к краю, прицелился, пристрелил мутанта и тут же дал команду открыть огонь.
Загрохотали автоматы, мутанты посыпались в ров. Не было ни криков, ни стонов - чистая работа. Солдаты приободрились. Самцов перестреляли легко, деловито. Хуже стало, когда пошли самки.
Они уже понимали: ведут на расстрел. Приходилось конвоировать. Самки брели, глядя прямо перед собой остекленевшими глазами. Бригаде налили еще по сто граммов, и солдаты ошалели от запаха крови, от вседозволенности. Кир и сам ощущал это сладкое чувство, кружащее голову сильнее кактусовки (он не пил, считал, что командир должен быть трезв).
Рядовые смеялись, шутили, пели. Выстроили баб по росту. За юбки матерей по-прежнему цеплялись спиногрызы, ревели. Одна девочка, маленькая, похожая на человека, если бы не чересчур большие, желтого цвета глаза, вдруг кинулась к омеговцам:
- Дяденьки! Я маленькая! Я не хочу умирать! Я ничего плохого не сделала! Дяденьки!
Марик, рядовой из взвода Кира, присел перед ней на корточки, коснулся кудряшек и со счастливой улыбкой идиота сказал:
- Не бойся, это будет быстро и совсем не больно.
* * *
Ночью над опустевшей деревней горело зарево - уезжая, комбат Гриц отдал приказ сжечь деревню и остывающие во рву трупы.
Глава 12
НА МОСКВУ
Идти с Маузером в Москву вызвались пятнадцать человек: семеро из отряда Артура, остальные - незнакомые, с виду крепкие, только Тимми - доходяга.
Маузер выстроил бойцов, произнес речь - и сам воодушевился, и людей убедил: не место им здесь, нужно уходить. Артур наблюдал за Маузером. Точно бывший военный - и муштровать умеет, и выправка у него офицерская. Да и обстановка такая ему привычна.
Из-за опустевших домов выглядывали девчонки, хихикали, пока Берендей, приунывший у костра, не видел, а стоило деду обернуться, принимались корчить из себя скромниц.
Сам Артур стоял перед строем, придирчиво осматривая новобранцев. Он понимал, что в его движениях нет грации Маузера, и старался поменьше двигаться, но вид иметь суровый.
- Р-разойдись, - скомандовал татуированный и добавил будто про себя: - Дал бы вам полчаса свободного времени, но вы же, кретины, не знаете, что такое час.
Мужики вытянули шеи, но переспрашивать не решились. Маузер осмотрел сухое дерево, положил камень недалеко от тени и указал на него пальцем:
- Когда тень наползет на камень, вы должны быть здесь, до того делайте что хотите.
Мужики поняли и разбежались. Дед Берендей зацокал языком, но смолчал. Остались Маузер, Тимми, Курганник и Артур.
Из-за жестяного сарая Артуру подмигнула веснушчатая девчушка, залилась краской.
- Эх вы, вокруг столько женщин, а они сидят… - Тимми махнул рукой. - Был бы я постарше!
- Я, милый мальчик, - пророкотал Курганник, - три года женат был. Она и красивая, сиськи - во! Но, увы, грамотная. И ревни-ивая, жуть! Всё стишки писала, все деньги на бумагу уходили, она ж дорогущая. А как гости приходили, она те стихи вслух читала. Так всех друзей моих извела. Как голосок ее услышат - разбегаются. Я терпел, терпел… жалко все-таки, да ушел в кузню жить. Но и там она мне жизни не дала. - Он махнул ручищей и плюхнулся в тень рядом с Артуром.
Тимми хихикал, Маузер, закрыв глаза, думал о своем, Артуру было не до смеха. Он вспоминал Нику, и холодно, пусто становилось на душе. Может, правильнее было вернуться и забрать ее с собой? Как она там, в Пустоши? Успела ли уйти? А малышка как? Выживет ли на жаре, среди волков? Был бы хоть сезон ветров или дождей, а так - самая сушь.
Веснушчатая девчонка покинула убежище, потопталась в стороне и опустилась возле Артура. Преданно, по-собачьи заглянула в самую душу и, зардевшись, прошептала:
- Можно с тобой поговорить?
Покряхтев, Курганник повернулся спиной и сделал вид, что ничего не слышит; Тимми отправился прогуляться. Маленькие ушки девушки горели алым, нос порозовел. Засмущавшись, она завела за ухо локон и проговорила:
- Не подумай, я не шлюха. Я спросить хотела… Бабам нашим будто дела нет, к вашим не подступишься, а ты, видно, добрый. Скажи: победит Омега? Или мы победим в этой войне?
Артур опешил. Девушка заглядывала ему в лицо, будто хотела знать правду.
- У меня жена осталась с маленькой дочкой. - Он грустно улыбнулся. - Я надеюсь, мы победим. И надеюсь дожить до победы.
Рыжая улыбнулась, неожиданно нырнула вперед, обняла его, тут же отпрянула и убежала. Артур тот-час о ней забыл. Он вспоминал родную ферму. Наверное, сожгли ее, камня на камне не оставили. Когда омеговцы.захватят все переправы, вернуться за Никой будет невозможно. Если бы Курганник не начал бунт, Артур просто предупредил бы жену, чтобы уходила из деревни. Но бросить мужиков на смерть он не мог, а теперь что-либо менять поздно.
- Какой ты добрый, - вывел его из раздумий Тимми. - Обнадежил девочку. А надо было правду сказать: Омега победит, а мы передохнем все. - Он нацепил прямо поверх банданы широкополую шляпу с бахромой. За кожаным поясом-косицей пересекались два длинноствольных револьвера. Мокасины из шкуры маниса украшала шнуровка.
Курганник с недоверием рассматривал патронташ на бедрах Тимми. Между тем, тень уже наползла на камень, но мужики и не думали возвращаться. Помянув демона Уя, о котором Артур слышал от Ломако, Маузер хлопнул в ладоши и гаркнул:
- Мужики, вашу мать, время истекло!
Потихоньку кто откуда начали сползаться бойцы - все как один недовольные.
- Итак, смертники, - заговорил Маузер, - оружия у нас на целую роту. Нужно набрать побольше воды и грузиться. Поедем на северо-восток, туда вряд ли Омега добралась. Желательно бы иметь сендер или трицикл - для разведки. Итак, ищем тару и наполняем водой.
- Чиво ищем? - удивился рыжий верзила с розовыми, как у юноши, щеками. Румянец не сочетался со свинцовым взглядом бывалого убийцы..
- Бутыли, фляги… всё, что можно наполнить.
- Дорогу знаешь? - на всякий случай спросил Артур.
- Примерно…
- Карта есть омеговская, у людоедов отбили. Сейчас принесу.
В Маузере сразу признали главного. Не прекословили и в рот заглядывали, даже Артур под его началом чувствовал себя в безопасности.
Маузер разложил карту на земле, Тимми тотчас очутился рядом, придавил камнями ее края, чтобы в рулон не сворачивалась. Потирая подбородок, Маузер принялся водить пальцем по линиям дорог. Замер, задумался, кивнул своим мыслям и ткнул в черную полосу Разлома:
- Тут. Молодец, Артур. Будем надеяться, что мост на месте.
Женщины, следившие за избранниками из окон, тотчас приволокли бурдюки, собрали недоеденные лепешки, соленое мясо - у кого что было. Понимали, что мужики и тому будут рады. Маузер сложил скудные припасы в вещмешок и спрятал его под водительское сиденье грузовика.
Берендей пожаловал сендер, такой же дряхлый, как он сам; за руль пустили Курганника. Второй сендер был у рыжего здоровяка - угнал, когда дезертировал. Маузер поманил коновала и рыжего:
- Омеговский грузовик - машина приметная, далеко мы на ней не уедем, вы будете за разведчиков. Если мелочь какая дорвется - гранатами их. Да, и вооружитесь как следует. Артур, выдай гранаты.
- Я бы не доверил рыжему гранаты, - дыхнул в ухо Клоп. Артур чуть в обморок не упал, так из его рта шибало гнилью.
- Я выполняю приказ, - Артур улыбнулся, - военное положение! - И протянул две гранаты Рыжему. Курганник заграбастал штук пять, проволокой и крепким словом установил на сендере пулемет.
Маузер уселся за руль грузовика и просигналил - мужики начали грузиться в кузов. Артур уселся на второе сиденье, рядом с водителем. Из гаража с ревом выкатила диковинная машина: сендер - не сендер, трицикл - не трицикл. Колес всего два, между ними - хитросплетения железяк и труб, блестящие пластины скрывают, очевидно, топливный бак. Тимми сидел на машине верхом, как на коне, и размахивал шляпой, как флагом.
- Наконец самому можно порассекать! - заорал он и, нацепив шляпу, рванул за ворота.
Следом за мальчишкой понеслись сендеры, то исчезая в облаке пыли, то выныривая из него. Маузер отхлебнул из фляги, вытер рот и завел двигатель.
* * *
В полдень пришлось сделать привал на месте поселения Древних: резина на колесах грузовика развонялась, да и жара стояла такая, что разведчики едва не падали с сендеров. Тимми притулил свою машину к железяке, заполз в тень сохранившейся стены и рухнул прямо в пыль. Мужики, вывалив языки, попадали рядом.
А Маузеру зной как будто нипочем. Потрогал стену, попинал обвалившуюся штукатурку и проговорил:
- С Погибели прошло почти двести лет… сезонов восемьсот, то есть. Железобетонные конструкции развалились, остались примитивные каменные кладки. - Он поднял кусок арматуры, повертел в руке. - Но почему железо не сгнило? Законсервировали его, что ли? И откуда нефть в Подмосковье?
- Ни слова не понял, - пробубнил Рыжий. - Ясно, что ты грамотный, но мы-то мужики простые, необразованные. Уж растолкуй!
А вот Курганник сообразили что к чему, придвинулся поближе к Маузеру и пробасил:
- А ты откуда знаешь, как раньше было? И вообще, уж больно ты умный!
- Книжек много читал. А знаете, что раньше сезоны были другими? Лето - это когда жарко, осень - типа сезона дождей. Зимой холодно было, так холодно, что можно насмерть замерзнуть, а с неба падал ледяной белый пух и укрывал землю. Весной постепенно теплело, пух - он снегом звался, до сих пор в горах бывает - таял, расцветали цветы. Озера, кстати, даже летом не пересыхали. Так-то.
- Брехня это всё, - осклабился Рыжий.
- А вот и нет! - поддержал главного Курганник. - Я тоже читал, что раньше так было.
- А теперь представьте: живут себе люди в мире, где всего вдоволь - и еды, и воды, - заговорил Тимми, - не бродят ночами дикие звери, рабства тоже нет… теоретически. А людям скучно. Нового им хочется. Вот, наверное, и пришли на их зов доминанты.
- Эк тебя, парень! - Курганник покачал головой.
Артур же, наблюдая за Тимми, понял, что парнишка из подросткового возраста давно вышел - о том свидетельствуют морщинки в уголках глаз. А что усы с бородой не растут, так это бывает, приходилось видеть таких людей.
Так просидели до вечерней прохлады. Маузер развлекал дезертиров сказками о Древних, Артур вспоминал Лекса: вот кто слюной бы изошел! Неплохой ведь парень был Леке, брат названый, а стал как симбионт: говорит командами, ходит строевым шагом, улыбаться небось разучился… Нельзя о нем думать, он теперь враг. На Полигоне не смог выстрелить, а теперь у него точно рука не дрогнет.
* * *
К месту добрались вечером второго дня. На подъезде к переправе дорога сузилась и пошла буграми. Горы стали выше. Сендеры и двухколеейик Тимми погрузили в кузов, парень протиснулся между Артуром и Маузером и затих.
Артур никогда не заезжал в эти края и не видел таких гор. Казалось, здесь когда-то земля вспучивалась нарывами и лопалась, выворачиваясь наизнанку. Темная порода сочеталась с полосами цвета гноя, рубленые вершины упирались в серое небо. За холмами что-то горело: к небу тянулся столб бурого дыма. Еще один столб Артур разглядел впереди.
Грузовик подпрыгнул на ухабе и чиркнул брюхом о землю - Маузер выругался, помянув неведомых мутафагов. Притормозив, он прямо на руле разложил карту, удовлетворенно кивнул, вынул из кармана круглую тикающую штуковину - хронометр, у Лекса такая же была - и крикнул в вентилятор:
- Скоро на месте будем.
- Хорошо! - отозвался из кузова Курганник.
Теперь Артур понял, почему Маузер запретил есть перед отправлением: по таким дорогам можно и хребет по кускам растерять, не говоря уже о кишках, которые и так растрясло. Надрывная икота, доносящаяся из кузова, перекрывала даже рев мотора.
Наконец Маузер затормозил, еще раз глянул на карту.
- Сидите тихо. Надо посмотреть, что на переправе. Я был здесь два сезона назад, все могло измениться.
- Ага, - Тимми перелез через Артура и спрыгнул на землю, - дружно молимся о том, чтобы мост не развалился!
Артур поскреб макушку, обросшую черной щетиной, потянулся и отворил дверь кузова. - пахнуло потом и немытыми телами.
- На сендере или пёхом? - обратился он к Маузеру.
- Пешком. Мы ж только посмотреть. Тут недалеко, километр-два, не больше.
- Не понял…
- Извини. - Маузер чиркнул зажигалкой, затянулся. - Ума не приложу, как можно забыть метрическую систему координат! Да и сезоны ваши… Ни деления на месяцы, ничего!
Артур лупал глазами и чувствовал себя идиотом. Похоже, лишь Тимми понял, о чем речь.
- Стемнеть не успеет, как мы вернемся, - перевел он. Поправил бандану и добавил: - Услышите стрельбу - спешите на выручку. Артур, ты оставайся, за нас не беспокойся - справимся.
Разведчики направились вперед, туда, где клубился то ли туман, то ли пар. Мужики, кряхтя, выбирались из кузова. Артур отстегнул от пояса флягу, хлебнул воды - она была горячей.
* * *
Разбитая дорога петляла меж скал, похожих на окаменевших исполинов. Местами поперек их каменных туш шли борозды расщелин, будто много сезонов назад тут кипела битва, и это не расщелины вовсе - следы когтей. Складчатая скала, нависающая над дорогой, обрывалась, словно ей перебили хребет топором. Вторую ее часть изъели дожди, еще немного - и останется груда камней.
А за этой грядой зияла бездонная пасть Разлома. Дышала паром в сезон дождей, свистела пойманными ветрами. Над чернотой покачивался навесной мост, сваренный из железнодорожных рельс, и казался детской лесенкой. Колыхнет ее ветер - и посыплются вниз ступеньки-рельсы, а следом - ограждение из арматуры.
Дорога вела к поселению у подножия округлой глыбы, которая не так давно по геологическим меркам была лавой. Деревня напоминала прибежище кетчеров: три каменных барака с жестяными крышами, возле моста две лачуги из кусков металла, напоминающие дозорные вышки без опор. Чуть в стороне ржавел самоход с откинутым капотом, просевший на передние колеса. Под драным брезентовым навесом томились два ездовых маниса, а у коновязи всхрапывал мерин. Бодро вращая лопастями, жужжал ветряк. Жители попрятались по домам.
Два человека - один невысокий, верткий, второй плечистый с длинными волосами и татуировкой в пол-лица, - притаившись за булыжником, ждали, когда высунется кто-нибудь из обитателей. Выскочила чумазая, загорелая до черноты девчушка лет семи, чихнула и, воровато оглядевшись, принялась кидать камешки в привязанных манисов. Ящеры шипели и высовывали раздвоенные языки.
Подав знак напарнику, длинноволосый мужчина с татуировкой на лице вышел из укрытия и, разведя руки, направился в деревню. Увидев его, девочка завизжала и бросилась в дом. На пороге появился суровый бородач в треуголке, с обрезом в руке.
- Добрый вечер, Гаврила, - проговорил татуированный. - Все еще держишься? Молодец.
- И тебе того же, Маузер! - Гаврила обнял гостя, приложил по спине. - Дай я посмотрю на тебя. Надолго ли?
- На ту сторону нужно. Много нас. Тимми!
Мальчишка в бандане шагнул на дорогу, опустил пистолеты.
- Это и есть "много"? - Гаврила вскинул брови и сразу из сурового смотрителя переправы превратился в хлебосольного хозяина. - Может, чайку?
Татуированный вынул из кармана круглую металлическую штуку, бросил мальчишке:
- Через полчаса веди сюда наших.
Мальчишка кивнул и понесся прочь.
В доме хозяин расстелил на полу побитый молью домотканый ковер, набил трубку табаком. Жена - серая женщина неопределенного возраста - принесла поднос с чашками, источающими аромат цветов и трав, выложила на блюдце куски бурого сахара.
Татуированный не торопился. Он уважал странности Гаврилы и знал, что тот ценит его как информатора. Для владельца переправы нет ничего важнее сплетен. Глубоко затянувшись, Гаврила выпустил дым, передал трубку Маузеру и кивнул на радио:
- С утра молчит. Ночью Рон Балабол сказал: скоро "Радио-Пустошь" переименуют в "Радио-Омега". Представляешь?
Маузер выпустил клуб горького дыма и ответил на незаданный вопрос:
- Колонны движутся к Москве, омеговцы угоняют мужиков на войну, в деревнях, оставшихся без кормильцев, последнее выгребают. Сам видел. Вроде бы у Омеги мир с Южным братством и Владыкой Московским. А еще говорят, что все, кто с генералом встречался, дуреют и некоторое время на себя не похожи.
- Вот же напасть! - Гаврила собрался было сплюнуть, но пожалел ковер и шумно хлебнул из чашки, кинул в рот сахар и с хрустом разжевал. - Чтоб их чума побила! А сам ты зачем к Москве? Бежать оттуда надо.
- Людей веду, предупрежу своих московских друзей, а потом - на восток. Да и самому не очень-то хочется с омеговцами встречаться. - Маузер потянулся к чашке, глотнул чай и вперился в черные узоры на красном ковре.
- Что за люди-то? - полюбопытствовал Гаврила.
- Дезертиры. Спасаются. Мост-то у тебя как?
- Починил. Сендер не пройдет, а вот человек - запросто.
Чай закончился, и Маузер с хозяйской трубкой во рту отправился на улицу. Миновал лачуги, шагнул на мост и задумчиво уставился в пасть Разлома.
Издалека донесся рык мотора, и вскоре во двор, пугая манисов, вкатился омеговский грузовик.