Представление стороны обвинения. Брат Марк - а Клирик и не сомневался. Причем поставили обвинителя спиной к свидетелям, а ее - лицом. И пары стражников по бокам у монаха не стояло. Присяга. Рожа у Марка странно кислая. Может, из-за золотого, который за него внес викарий. Бенедиктинцам-то золота и касаться нельзя. Только когда оглашал позицию обвинения, разгладился. Позиция агрессивная, но не сильная: колдовство во вред людям, просто колдовство, изготовление и продажа амулетов. Позицию защиты взялся излагать - сюрприз! - викарий. Заместитель епископа. И все эти пункты попросту отмел.
Прения, свидетели. Клирик пытался работать по заранее продуманной схеме - вносить протесты, требовать записи, подвергать свидетелей долгому нудному опросу. Затягивать дело, пока не прояснится - чего же хочет судья.
Судья желал странного. После всех изначальных подковырок процесс быстро и легко шел в одни ворота - в ворота обвинения. Седина барда - испуг. Страховки - охранное письмо, не амулет. Демонов - не вызывала. Даже Гвина ап Лудда. Который и не демон вовсе.
Все обстояло хорошо. Пока в церковный неф, ставший залом суда, не ворвалась Альма. Поначалу тихо, прижимая к себе узелок, прокралась к родителям. Епископ Дионисий заметил - девочка удивительно похожа на "обитательницу холмов". Только уши нормальные. Вывалила перед ними небольшую гору снеди. После чего подошла к подсудимой и сунула узелок ей. Стража отвернулась.
- Я столько не съем, - улыбнулась Немайн, заглядывая внутрь, - тут вкусностей мне на неделю. Может быть, мне кто-нибудь поможет со всем этим управиться?
Клирик надеялся, что явление Альмы обойдется тихо. Еще плохо ее изучил. Зато отец с матерью уже не знали, что делать. То ли под скамьи прятаться. То ли хватать дочь в охапку и бежать, куда глаза глядят…
- Ты, главное, с этими не делись, - Альма ткнула в охрану по бокам сиды, - свидетели могут сказать правду. И судья может судить по справедливости. А эти - конченые.
- Это еще почему? - не выдержал один из стражников.
- Отсиделись за спиной Майни, потом копья ей в спину уперли, а спрашивают… Ну и ладно, вы уж и не совсем живые-то. Святая Бригита вам еще отплатит!
- А и не Бригита, найдется кому, - возгласил утробный голос из зала. Кое-кто из свидетелей хорошо освоил чревовещание. Стража совсем повесила носы. Альма уже стояла перед рыцарем.
- А тебе не стыдно? Ладно, в том что спасла город - и меня! - сида не признается. Но уж от предместья-то не открутится. А у тебя, Таред, там зазноба. И, кстати, не одна!
- Одна, - возмутился рыцарь.
- А которая? - уточнила Альма. - Темненькая такая, еще, как фэйри, в зеленом платье ходит? Или белобрысая с веснушками? Давай выбирай, раз одна.
- Я… Мне…
Клирик без удовольствия пронаблюдал, как человек, честно исполняющий вассальный долг, завис, как устаревший компьютер.
- А ты, судья, осторожнее, - пригрозила Альма епископу, - мучителей праведников ожидает ад.
- А Немайн праведница? - уточнил тот.
- Она меня спасла, - тихонько ответила Альма. - Не город. Город что, город - вещь… Меня. И его вон. И ее…
Девочка начала обходить свидетелей, старательно шарахаясь при этом от стражи.
- Насчет города она не признается, скромничает, - бормотала почти под нос, цепляла свидетелей за руки и заглядывала в лицо: - но вот у тебя ж доля в пивном заводике? А если б его зажгли? А ты - куда ты бы пиво пить ходил, если не в "Голову"?
Епископ Дионисий старательно удерживал мускулы лица от раздраженной гримасы. Кто-то откровенно использовал ребенка, справедливо ожидая, что монах-епископ не очень-то умеет обращаться с детьми. Чего добивался, помимо очень неприятной сцены и измотанных нервов судьи - непонятно. Зато девочка себя накручивает, уже почти в истерике.
- Альма!
Девочка оглянулась на подсудимую.
- Послушай меня внимательно. Ты говоришь, я тебя спасла. У меня есть к тебе просьба. Выполнишь?
- Выполню.
- Найди своего брата Тристана. И попроси его пересказать тебе историю апостола Петра. Если вспомнит, слово в слово.
- Но…
- Ты принесла сюда еду родителям и мне? Спасибо, съем все, что влезет, и папа с мамой твои тоже. А теперь помоги мне еще немного: поговори с Тристаном. Очень мне поможешь. Больше, чем оставшись здесь.
- Правда?
- Сиды не врут, забыла? Если брат плохо расскажет, я потом сама объясню. Хорошо?
- Хорошо.
Как обращаются с детьми в нервном состоянии, Клирик не знал. Но за время общения с Тристаном и младшими из старших сестер успел уяснить: вести себя как со взрослыми, без сюсюканья - лучший выход. Ну разве, слова подобрать попроще - так это и со взрослыми полезно.
Когда Альма, оглядываясь на каждом шаге, вышла, Немайн тяжело вздохнула. Оглянулась. И, как стояла между двух стражей, села на пол по-турецки.
- Прошу прощения у высокого суда, но мне нужно восстановить силы после этой неприятной сцены. Поскольку тут остались только взрослые, смело могу сказать, что иногда общение с детьми сильно утомляет. - Тяжелый вздох. - Почтенный викарий, раз уж ты представляешь мою сторону я настаиваю, чтобы ты помог мне уничтожить все вот это роскошество. У моего народа есть поговорка: война войной, обед обедом. Также, поскольку заседание не прерывается, я настаиваю на подробном протоколировании моей трапезы. Со всеми необходимыми комментариями и уточнениями.
Судья с утра не ел. Отчасти - из аскетизма, отчасти - из аристократических привычек. Это у простонародья завтрак - главная и самая плотная трапеза. Сильные мира сего ждут ужина. А Немайн, быстренько уплетя лепешку фруктового хлеба, начала потчевать викария. Под запись. Писец бумаги слюной закапал. Епископу пришлось сглатывать. Ушастая заметила.
- Высокий суд, не желаете по вишневой лепешке на нос? Под протокол, но без каких либо обычных обязательств, касающихся совместного преломления хлеба. Извиняюсь, что не предложила раньше. Но до десерта по вам не было заметно.
Епископу захотелось засудить рыжую. Даже не как колдунью - как поджигательницу. Чтоб на костер. Чтоб едкий дым в глотку, чтоб огонь пятки лизал. Чтоб покричала. Чтоб жареным несло… Как от ее кулебяк. Потому что либо издевалась, либо понятия не имела, что обычай оттого и обычай, что не признает легальных исключений. И засудивший ту, с кем хлеб преломил, у живущих обычаем народов - не человек, бешеная собака. Все равно - уговаривались о чем-то перед трапезой или нет. О да, она здесь тоже чужачка. Но какая? То есть откуда? Если издевается - откуда угодно. Но только одна страна в Ойкумене ставит писаный закон и легальную процедуру выше обычая. А еще - у нее отличная латынь…
- Спасибо, но я не люблю создавать исключений. - Дионисий перешел на греческий.
- Твой выбор, преосвященный. - И этот язык у нее безупречен… Больше похож на древний, эпохи Солона и Еврипида, чем на народный говор городов Великой Греции.
Викарий дожевал. Заседание покатилось своим чередом. Странным, ведущим к оправданию, чередом. Свидетели хором подчеркивали правильность и добропорядочность Немайн после крещения. И, что особенно странно, до. Епископ Теодор, как предыдущий духовный наставник области, отозвался о подсудимой не то, что лестно - панегирично. Особо упирая при этом на то, что сида поначалу хотела принять монашеский постриг. Но именно он, епископ, счел, что ей полезно будет получше узнать жизнь мирских христиан, прежде чем от нее отказываться. Королевский филид закатил поэму из фрагментов нескольких эпосов. Сокращение текстов - страшная вещь. В результате получалось, что Немайн склонялась к христианству уже давно. Кровавые жертвоприношения и сотни отрезанных голов при этом куда-то задевались. Судья выслушивал эти речи весьма благосклонно. Получалось, отказался от лепешки из принципа. С грека-законника может статься и не такое.
Наконец дошло дело до боя у ворот. Вот его рассмотрели подробно. И именно здесь Клирик впервые ощутил пристрастное давление судьи. В очень странном направлении.
- Призывала ли ты помощь Господа нашего, когда отвращала варваров?
- Забыла. - Клирик продолжал тянуть и запутывать.
- Забыла призвать помощь или забыла, призывала ли?
- Я намеревалась сотворить молитву, но от растерянности и испуга не сделала этого.
- Вспоминала ли ты имя кого-то из святых?
Клирик только хотел упомянуть святую Бригиту, как в голове щелкнуло. Инквизиция! Применение священных предметов и текстов в чародейских целях приравнивалось в пятнадцатом - семнадцатом веках к сатанизму и каралось смертью. Там костром, здесь, видимо, мечом. Значит вот она, игра судьи? Ох, одно признание уже есть! Но намерение, по Юстиниану не есть действие. Смертью не грозит. А штраф, порку и даже изгнание из города можно пережить. Клан не отречется.
- Нет.
Легкая тень на лице епископа. Показалось?
- Даже своего святого-покровителя?
- Нет.
Тень гуще.
- Творила ли крестное знамение? Вспомнила ли Символ веры? Молитву Господню?
- Нет. Нет. Нет.
Епископ уже просто черен. Сидит, молчит, вопросов не задает. Шепчется с викарием.
- Вмешательство Господа нашего возможно и без призыва сил его, - задумчиво и негромко, словно самому себе, смакуя каждое слово, говорит он. И встает.
Звучат первые слова обычной, по кодексу, заключительной формулы. А вслед за ними… Напряженно ожидающий развязки неф онемел, когда подсудимая подпрыгнула, чтобы топнуть обеими ногами. И, пока не прозвучало окончательное слово, закричала, мешая латынь с валлийским:
- Стойте! Это не так! Я не сделала ничего, что хоть на йоту выше моих собственных сил! Я могу это доказать! Я хочу это доказать! И я докажу это! - и уже тише: - Ну почему вы не спросили меня прямо, высокий суд? Теперь извольте выглядеть идиотами! И присягу с меня могли бы не брать. Я сида, а сиды не лгут!
По крайней мере впрямую.
И фаворит Папы бессильно плюхается обратно в кресло. Хохочет лошадью со свидетельских скамей отец Теодор. Аж слезы брызжут. Гордо улыбается Лорн ап Данхэм. Выпрямился, аж пару вершков роста прибавил. Лихо крутит ус сэр Эдгар. Дэффид обнимает Глэдис и шепчет что-то на ухо. Мэтр Амвросий как вскочил на ноги сам, так и брови взлетели под тронутую седыми нитями челку. Руки викария разошлись в стороны, на лице застыло недоуменное выражение, как у ребенка, лишенного любимой игрушки, но еще не решившего, что пора плакать. А по ногам сиды хвостом тигра бьют, никак не успокоятся, три тяжелых подола, так и не успевшие заскочить под носок или каблук…
И вот широкие двери распахнуты. Перед людьми стражник в накидке королевского глашатая. В городе его луженую глотку знали хорошо.
- Высокий суд Дионисия, епископа Пемброукского, использовав с позволения Гулидиена, могущественного короля всего Диведа, для разрешения дела кодекс Юстиниана, как то достойно христианам в вопросах, касающихся дел и церкви, и мира, вынес заключение по делу благородной девицы Немайн Шайло верх Дэффид…
Само признание благочестивого прозвища означало не слишком дурной исход для сиды.
- … собственным ее признанием без принуждения установлено, что благородная девица Немайн, дочь Дэффида, сына Ллиувеллина, происходящая из народа холмов, использовала некую особую силу. Для окончательного установления природы которой…
"Мы направляем запрос в Рим", - продолжила мысленно Анна.
- … этой ночью упомянутой Немайн предстоит пройти испытание.
Сначала показалось - не случилось ничего страшного. Тем более, все шло как при успехе: из дверей - без охраны - вышла Немайн, дружески беседовали два епископа. Но вот свидетели настороженные и пасмурные. А ирландец направился сразу к Анне:
- Дочь моя, ты приняла желаемое за действительное. Мы все приняли желаемое за действительное. Чуда не было. Всего лишь нечто странное. Осталось только узнать, что именно. А сида - хорошая девочка. Очень. Хотя и совершенно ничего не смыслит в церковных делах.
Вот тогда ведьме захотелось взвыть. Как она старалась - работала по-черному, без трав, отваров и заговоров, одними намеками, слухами, иногда помогая правильным людям завести правильный разговор. Все ради того, чтобы обеспечить свое положение и положение своих детей. А сида… Стоит себе, что-то обсуждает с лекаревыми отпрысками. Мальчишка сияет, как второе солнышко, и подпрыгивает от нетерпения. Альма застенчиво улыбается. Глаза бы не смотрели… Но вот ушастая закончила разговор. И направляется прямо к ней. Хочет поговорить с Теодором? Нет, епископу только кланяется. А говорить будет с ней, с Анной!
Вегеций, при всех недостатках, оказался практически полезным чтением. Кер-Мирддин был построен во времена, когда римская инженерная школа не совсем ушла в небытие. И школа эта предписывала создание в крепости скрытого выхода вблизи реки. А то, что дышала на ладан, давало изрядную надежду, что выход окажется книжно-типовым. Так и получилось. Продолбленный в песчанике ход не был даже замаскирован. Хотя, зная, где искать, Немайн его все равно бы обнаружила. А тут ржавая железная решетка. Все на виду. Видимо, последние переоборудования укреплений пришлись на вовсе темные времена. Те самые, когда света разума уже нет, а варварская сноровка еще не воспиталась.
Очень пригодилось ночное зрение. Дорога отлилась в памяти при свете дня - ночью казалась краше, но узнавалась легко. Чуть-чуть мешали отблески факелов из-за спины - но во всей немаленькой процессии, шагавшей вслед за Немайн, эльфийских глаз не водилось. Не разбивать же ноги добрым людям в кромешной мгле о камни и корни! То, что в ночной атаке главное - скрытность, проблема сиды.
Судебный эксперимент начался. Приводить новых викингов горожане сочли нецелесообразным. Речь изначально зашла о королевских рыцарях, но тут встрял Лорн и в качестве вражеского войска предложил подростков. Тех, кому еще рано состоять в ополчении. Как раз набралось четыре десятка. Тех, кого матери отпустили. Армию возглавил Тристан. Которому охотно подчинились парни на два-три года старше, и две младшие старшие сестры сиды… Клирик подумал-подумал и поступил точно так же. Торжественно провозгласил ученика ярлом и на одном колене присягнул этой ночью быть проводником и советником.
Зато теперь чувствовал себя сущим гаммельнским крысоловом - но таков уж вышел уговор: город честно поднимает перед ночным штурмом на стены ополчение. А врагов изображает вот эта веселая команда Тристана. Все равно биться всерьез никто не намерен. А в качестве фишек в тактической игре сойдут и дети. Заодно развлекутся: завтра Лугнасад. Анну Клирик зазвал для очистки совести. В качестве лекарки. Не рискнул выводить большую группу детей без медицинской помощи. Ведьма откручиваться не стала. Посмотреть на сиду в действии, да еще под гарантию безопасности, - полезно и интересно.
Шесть стражников с белыми повязками на рукавах - посредники. Их дело - сопровождать "викингов" да определять исход стычек при встрече с защитниками города. Католический епископ - эксперт в области сверхъестественного. Он же главный зритель. Теодор в фарсе участвовать не захотел. Зато коменданта порадовал, напомнил, что для сиды ходить сквозь камень и землю столь же естественно, как для птицы летать, а для рыбы - дышать водой. Поэтому любая попытка держать стены поверху обречена. Еще с отрядом шел оснащенный белой повязкой Харальд - как эксперт по северным варварам. Вот прямо сейчас подробно объясняет ребятне, почему норманны не полезли в город ночью: рискованно. Когда кровь не понарошку, да без сиды. Ночь - штука подлая. Ночью решает случай. Днем - сила и доблесть. Ну кто же знал, что в гарнизоне целая богиня?
Вот и пришли. Приметная желтоватая скала, перевитая плющом. Внизу подмигивает холодными блестками река. Немайн видела вход в подземелье уже не в первый раз, но уши все равно дернулись. Будь во главе норманнов более образованный человек… Да оно так и будет - столетия спустя, после Гастингса. Вильгельм Бастард снесет укрепления саксов - вместе с защитниками - и поставит замки совсем другого типа. А потом займется здешними жителями. И старые римские стены его тоже не остановят.
За плечом кашлянул Дионисий. Немайн потрясла холодные, шелушащиеся окалиной прутья. Шатаются, но не поддаются. Стражники рванулись на помощь. Немайн раскинула руки, прикрыв решетку собой.
- Чистота опыта, - сказала, - превыше всего.
Город падет. И никаких пушек или катапульт. Правда, одна высокая технология все же есть - Немайн вшила в рясу карманы. Насколько красиво получилось - вопрос второй. Главное - удобно. Сейчас в кармане лежит кошмарное устройство из выданных Сущностью. Но его время не пришло. Войско, а главное - его вождь, должны попробовать борьбу и победу на зуб.
- Ярл Тристан, дело за тобой. Этот подземный ход заканчивается в центре Кер-Мирддина.
Тристан изучил препятствие. Потом - рыжие от ржавчины руки.
- Последние прутья сидят крепче. Видимо, склон их прикрывал от дождей. Еще - потом их надо отдать мэтру Лорну. Это железо хорошо соржавело!
Камбрийцы верили, что сохранившаяся часть хорошо соржавевшей вещи выше качеством, чем свежее железо. И были в чем-то правы. Могли же встречаться неоднородности состава, какие-то полезные примеси. Лорн, например, специально зарывал железные бруски в землю на несколько месяцев. И брал за оружие из проверенного ржой металла куда дороже. Поговаривали, что у него и на несколько лет закладки есть.
- Вырвать сможешь? - поинтересовался Харальд. - Я ж тут для того и есть. Чтобы доказывать, что может взрослый воин. Настоящий воин.
- Один нет. А вместе… Леди Немайн, ты веревку для этого прихватила?
- И для этого тоже. Держи.
- Тогда затруднение не сложней гнилого зуба. Отец таким и не занимается, к цирюльнику отсылает. - Тристан затянул на одном из прутьев узел. - Ну что, викинги, вырвем зуб?
Викинги-недоросли охотно ухватились за веревку. Хорошая штука - лен. Прут выскочил легко - не случилось даже кучи-малы, все устояли на ногах.
Харальд расплылся в улыбке:
- Я бы вырвал эту прутину пальцем. Но хорошая ребятня. Стайная. Волчата!
Второй прут пошел так же легко. Третий потребовал за себя виру - падение на спины и кучу-малу. Трогать четвертый смысла не имело: проход получился достаточно широкий.
- И пала стена до основания своего, - продекламировала Немайн, имея в виду Иерихон. Заучивание Библии наизусть не прошло даром. - Варварское войско, за мной сразу не лезьте! Сперва покажу проход епископу. Ну и с факелом пусть будет кто-нибудь.