Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Сержант Соловьев
Уже после поверхностной ревизии, проведенной на базе, оказалось, что биноклями и прочей оптикой можно снабдить чуть ли не каждого. Да и ноктовизоров оказалось штук под сто. Так что Периметр, как с легкой руки сержанта Соловьева стали называться внешние посты боевого охранения, теперь контроля над местностью не терял ни днем ни ночью…
Трое шли с севера. С той стороны, где ближайшие воинские части были километрах в ста – ста двадцати. Шли медленно и тяжело, пошатываясь: то ли от потери крови, то ли просто от усталости подкашивались ноги. Парень с парой маленьких звездочек на погонах, шедший по центру, периодически падал. Товарищи поднимали его и упрямо продолжали идти вперед. Обожженная и порванная форма. Двое кое-как перемотаны обрывками грязных бинтов. Из оружия заметен только расщепленный деревянный приклад старого "семьдесят четвертого". Может, и где еще что есть, но не видно: современный армейский бинокль – вещь, конечно, отличная, но рентгеновские лучи в нем конструкцией не предусмотрены…
Им позволили подойти почти на полтора километра к ЦБС. А потом вдруг дрогнула земля и ожила. Поднялись с обочины неопрятные кучи мусора. И пришельцы оказались на прицеле двух автоматов. А еще два человека радостно улыбались с боков.
– Здрасти! – вежливо поздоровалась одна из бывших куч, скинувшая масксеть. Под маскировкой обнаружились все внешние признаки военнослужащего сержантского состава. – Руки в гору, шаромыги! – и подсказал стволом "калаша" направление.
– Свои… – простонал лейтенант и снова упал.
Остальные кинулись поднимать офицера.
– Стоять! – рявкнул Соловьев. – Руки в гору, сказал! Или я тихо сказал?! И ствол выбрось!
– Мудачье! – ответил сержанту один из пришельцев. – Мы четыре дня не жрали! Летеха помрет щас! – но автомат медленно с плеча стянул и аккуратно положил на землю.
– Раз еще не помер – полчаса полежит. Ордунг превыше всего, товарищ рядовой! – отрезал сержант. И сказал в динамик гарнитуры: – Периметр Соло – Точке! Три "дохода". Вроде как связюки. Один – четыреста. Принял. Ожидаем.
И подмигнул связисту:
– Не ссы, антенна! За летехой щас катафалк будет. А ты можешь ножками бежать. Азимут дать?
– Ну, ты и мудак! – устало сказал рядовой и сел в пожухлую траву обочины рядом с лейтенантом.
– Какой есть. Зато человек хороший! – парировал Соловьев и кинул связисту флягу: – Кофейком не побрезгуешь?
– А мне можно? – робко спросил третий связист, на вид самый молодой. Хоть и из всех троих самый здоровый.
– Можно Машку за ляжку и дневального за первичный половой признак. У дедушки проси, – отрезал сержант, но кивнул напарнику, и тот протянул "салаге" свою флягу.
А "дедушка", с трудом напоив лейтенанта, все смаковал и смаковал жидкий растворимый кофе, умудрившись растянуть литровую фляжку аж до приезда "буханки".
Таджикистан, устье реки Пасруд-Дарья
Алексей Верин
Позиции Лехи и Лаймы расположены оказались почти рядом. Во всяком случае, говорить можно было, не повышая голоса. Леха, конечно, понимал, что это нарушение дисциплины и всего, чего только возможно, но час за часом тупо пялиться на дорогу было выше человеческих сил. Лайма, похоже, придерживалась того же мнения и против разговора не возражала. Даже начала первой:
– Ти в самом деле собрался за мной ухажьивать?
Леха внимательно глянул в сторону девушки, почти невидимой за камнями, и хитро ушел от ответа:
– Можно бы… Так ведь отошьешь…
Похоже, у литовки были приготовлены язвительные реплики на любые фразы, кроме этой, и ей пришлось собираться с мыслями. А может, задумалась о чем-то своем, девичьем, не родился еще тот мудрец, который поймет женщин. Так или иначе, разговор продолжился не сразу:
– Я сейчас немного не настроена. Слишком настирные ухажьери попадаются в последнее время. Кстати, спасибо.
– За что?
– За последнего ухажьера.
– А-а… Тебе тоже спасибо.
– А за что мне?
– За фингал у того клиента.
– Что такое "фин-гал"?
– Синяк на полморды, который ты ему навесила. И который тут же приписали мне. Только ленивый ноги не вытер.
– Почему?
– Я его должен был просто отключить. Или грохнуть. А фонари развешивать – пижонство это.
– Так скажи, что это я поставила фин-гал, – незнакомое слово Лайма выговорила по слогам.
– Ага! И получу: "Даже глаз подбить сам не смог, потребовалась женская помощь"!
Оба негромко рассмеялись.
– Я би его убила, но плохо умею без оружьия. Если будешь ухажьивать, сначала научи, как бить!
– Ага! И ты на мне же и опробуешь?
– Я не до конца…
– И на том спасибо… Высший пилотаж в драке – обойтись без драки.
– Это как?
– Ты Олега представляешь?
– Это твой товарищ? Который пленных резал?
– Во глазастая! Не резал он их, только пригрозил. А дорезал Потап. Так вот, у Олега есть младший брат. Совсем не боец, шахматист, гроссмейстера выполнил в первый день войны. Драться в принципе не умеет. Год назад был у него интересный случай. Ограбить его пытались… – Леха сделал театральную паузу.
Литовка покосилась на него, но промолчала. Не дождавшись вопроса, Верин продолжил:
– Идет Борька в Москве от метро "Каширская" к МИФИ, он там учился. Точнее, числился студентом и играл за них в шахматы. И подваливают к нему два урода. Покрупнее оба, да и постарше года на три, ребенку тогда семнадцать было. В наглую, среди бела дня, на крупной улице подходят к парню два козла и заявляют: "Пацан, дай штуку, на дозу не хватает". Понятно, что драться там они не будут, расчет идет на испуг жертвы. Могло им, конечно, и не повезти, нарвись на того же Олега, – сами были бы виноваты. Но Боря-то не Олег, кулаками ничего сделать не может. Зато головой… Ни секунды не медля, тормозит проходящую мимо тетю. Из этих, что слона на скаку остановит и хобот ему оторвет, а потом будет долго думать, на кой хрен ей слоновий хобот сдался. Потому как интеллектом, в отличие от здоровья, женщина отягощена не сильно. И Боря этой тете заявляет: "Извините, пожалуйста, тут меня грабить собираются, вы не побудете свидетелем немножко?" Пока до нее неторопливо доходит смысл высказанной фразы, нападающие, хоть сами не интеллектуалы, в ситуацию врубаются и включают дурочку: "Ой, не обращайте внимания, наш товарищ так шутит, мы друзья, вместе учимся…" – "Ну, раз мы друзья, – говорит Боря, – одолжите по штуке до завтра…" – Леха опять сделал паузу.
На этот раз девушка не выдержала:
– И что?
– Как что? Взял две штуки и ушел. А кто им виноват? Это ж надо додуматься, грабить почти гроссмейстера!
Следующий вопрос Лайма задала минуты через три, когда просмеялась:
– Это анекдот?
– Нет. Все так и было. Самое смешное, что эти идиоты неделю после этого Борьку вылавливали.
– А он, конечно, не пришьел?
– Он, конечно, пришел… – сказал Леха, дождался недоуменного взгляда девушки и закончил: – И мы с Олегом тоже…
Лайма снова расхохоталась.
– Не надо меня смешьить. Ти научишь меня драться?
– Научу. Только в лагере уже.
Улыбка слетела с лица Верина.
– Тихо! Кто-то едет…
Окрестности Новосибирска, медицинский центр "Врачебная практика"
Андрей Урусов (Седьмой)
По первоначальному плану рассчитывали быстренько все загрузить и до темноты выдвинуться на Центральную базу.
Но первоначальный план, кроме проблем с транспортом, не учитывал, что тонкая техника для того и тонкая, что нельзя ее демонтировать кувалдой, ломиком или болгаркой. Вот и провозились невероятно долго, разбираясь с каждым винтиком.
А потом еще и загрузить надо… Длинномер-то, он длинный, кто спорит. Только не тентованный, а здоровенная будка, загружать которую можно только с заднего торца. И соответственно тащить груз вдоль кузова вперед почти тринадцать метров. Не предусматривал старый хозяин перевозку даже самого простейшего рентгенаппарата, не говоря уже о всяких других, еще более громоздких штуках. Врачи, в азарте плюясь слюной и размахивая руками, наскакивали на Урусова, требуя в обязательнейшем порядке загрузить еще вон ту штуку с хитрым названием, а потом еще вон ту и ту! И каждая поперек себя шире…
Кое-как процесс все же двигался. Пока срочники не нашли две трехлитровые баклажки спирта… А сердобольные медсестрички бедным солдатикам покушать принесли. И водички, чтобы запить.
Вот половина и нажралась до изумления. Андрей заметил это, когда сразу двое упали. Тут же мелькнула мысль, что облучение пацанов достало. Подбежал, перевернул и чуть не задохнулся от густого перегара.
– Сцуки, – мрачно сказал Урусов и начал собирать по больничным закоулкам подчиненный личный состав.
Дмитровский проводил разъяренного старшего сержанта понимающим взглядом. Его ребята все же лет на пять в среднем постарше были, да и не было среди них срочников.
Минут через сорок над территорией стоял жуткий мат вперемешку с затрещинами. Врач-вытрезвитель-похметолог из Урусова получился отменный, и даже те, кто больше всех усугубил, все же к процессу вернуться сумели…
Все равно пришлось половину боевого охранения убирать и кидать на загрузку. Как и большую часть ходячих пациентов. Типа: проезд отрабатывать надо, так что вперед. Рука сломана? Вторая есть. Всех, короче говоря, "под ружье" поставили. Иначе переезд и вовсе ночью кончился бы. Хоть и не ждали неожиданной атаки, но кто того псевдомэра знает?
А врачи все ходили мрачнее грозовых туч и прикидывали, какой процент вероятности довезти до места назначения хотя бы половину…
Таджикистан, поселок Сарвада
Cтанислав Белозеров (Малыш)
– Дед – Малышу!
– Дед здесь.
– Как успехи?
– Последнюю "шишигу" грузим. Остались только учебники.
– Какие учебники?
– Разные. Больше всего таджикских, но и наши есть. Школьные.
– Зачем нам учебники?
– Ты сколько лет здесь жить собираешься?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю… Догрузим – сообщу. Минут через десять.
"Все-таки Виктор – голова, – подумал Стас. – В такую минуту подумать про учебники. Но ведь прав, детей-то учить надо будет, а с учебниками это намного проще. И не суть важно, на каком они языке".
Десять минут тянулись дольше, чем предыдущий час. Вроде все тоже вокруг: брошенные дома покинутого жителями поселка, пустынная дорога. Но время словно остановилось. Секунды тянутся неимоверно медленно, словно резиновые…
– Малыш – Деду.
– Здесь.
– Мы готовы. Поехали.
Отлично. Можно и нам.
– Малыш – Олегу! – опять ожила рация.
– Здесь.
– Гости у нас. Два "УАЗа" и грузовик. Минут пять.
Но Стас уже и сам услышал гул моторов.
– Уходим! Пулей! Чтобы не заметили.
Четверо бросились к машине. Вынырнувший из двора Олег вспрыгивал уже на ходу. И все равно они опоздали. Затормозившие у поваленного столба джигиты успели увидеть уходивший "УАЗ". Вдогонку раздалась пулеметная очередь.
– Вот козлы, – выматерился Огневолк, – хоть бы убедились сперва, что не свои.
– За нас столбик представился. Браты, сможете на ходу пулемет на турель приспособить? Боюсь, придется повоевать…
– Пытаемся…
– Столб их задержит на пару минут.
– Даже на пяток. Но этого мало. Увидят, что в ущелье уходим. Придется драться.
– Гони! Там лучше, чем здесь. И заслон поддержит…
Новосибирск, где-то на окраине
Виктор Безручков
– Стоять, мурзик! К краю. – Урусов со всей дури шарахнул берцем по мехводскому люку и рыбкой ушел с брони в мешанину развалин. Ничего не сообразивший Безручков выкрутил БТР к обочине. Хлопнул тяжелый десантный люк, и вслед за старшим сержантом выскочило с десяток бойцов. Азартно щелкая предохранителями, они ломанулись догонять командира. Последним выбрался шахматист. Удивленно посмотрел на окружающие развалины, вздохнул, вытащил из кармана спортивной куртки пистолет и тоже побежал следом.
Колонна шла мимо. Прапорщик мрачно курил одну за другой. Рядом притормозила ментовская "Газель".
– Курим? – спросил подошедший старлей у Безручкова.
– А фули еще делать?
– Тоже верно, – согласился Дмитровский. – А твои куда побежали?
– Мабуть посцять захотилы!
– Чего? – не понял старлей.
– Не обращай внимания. Это я с хохлом нашим переобщался. От него и не такое подхватить можно. Переводится как "да хрен их знает куда", – более понятно объяснил ситуацию прапорщик. – Если Урусов куда пошел да архаровцев своих поволок – быть или беде, или в биде.
– Цирк, одним словом. – Дмитровский тоже закурил. Его подчиненные повылазили из плотно набитого микроавтобуса и бродили вокруг, разминая ноги. – Без тебя мимо точки не проедут?
– С фуя ли? – удивился прапорщик и метко угодил бычком в завалившуюся мусорную урну. – В колонне еще один "коробок" остался и под тридцать рыл. Дорогу каждый знает. Мы же по трое не ходим, как вы!
– А зато я писать умею! – Дмитровский тоже вспомнил старый анекдот, объясняющий, почему патрульные всегда ходят по трое.
– Во, уже назад идут! – прислушался Безручков и полез в бронетранспортер.
Дмитровский оглянулся. И охренел. Впереди всех шел старший сержант Урусов, перетянутый пистолетной сбруей с двумя кобурами сразу. На голове вместо привычного берета одета была ушанка с красной полосой поперек. Из кармана выглядывала рукоять, очень похожая на революционный "маузер". А в руках у старшего сержанта было древко. И над головой под порывами ветра бился красный флаг с золотистым серпом-молотом и надписью "СССР". Или правильнее сказать не бился, а гордо реял? В общем, и то и другое.
После всего этого вполне нормально воспринимались и гармошка, и пулемет "максим", который с радостными лицами тащили сразу два бойца. И даже мальчонка, запомнившийся старлею красивым разводом Сухова, а теперь гордо вышагивающий в выцветшей буденовке. Собственно, именно он замечательно подчеркивал общий идиотизм ситуации.
– Понимаешь, Андреич, тут же музей под боком! Краеведческий или что-то подобное! До войны зайти так и не сподобился. А тут мимо едем, дай заскочу, думаю! – рассказывал Урусов, размахивая руками.
– Бандерлоги! "Максимке" ствол не погните! Что я детишкам на Новый год подарю! – начал вдруг ругаться Андрей на неуклюжие попытки солдат засунуть пулемет в десантное отделение через довольно узкий люк. – Там станок же снимается! Три винта всего! Урюки! Щас как достану "маузер" революцьенный да шлепну как последнюю контру!!!
Наконец бедный пулемет занял свое место внутри современной тачанки. БТР окутался сизым выхлопом и погнал вперед, догоняя колонну. Сзади пылила полицейская "Газель".
– Ну, подхожу, а там стены кусок обрушился. Сам понимаешь – как мимо пройти?! Вот и не прошел.
– Я в шоке, дорогая редакция, – только и нашел что сказать Безручков.
– То ли еще будет, Вить! – Урусов стянул ушанку и взъерошил мокрые волосы. – Не хочу я, понимаешь, с ума сойти. А так, видишь, новое знамя бригаде нашел, да и Борьку приодел согласно талантам. Он же у нас мегаэкспроприатор экспроприаторов. Так что буденовка комиссарская к лицу будет и по делу!
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Санечка
– Мама, смоли, какие у меня камуски! Я сама насла!
– Молодец, доченька! Сейчас мама отнесет эту корзину на склад, и посмотрит!
– Холосо. А папа де?
– Папа уехал вниз, надо оттуда вещи перевезти.
– Там много весей?
– Много.
– Тада без папы низя. Папа самый сильный…
"Все бегают. Все что-то делают. Деда все время занят. Папа куда-то ездит. Мама коробки таскает. Даже баба Ира что-то записывает, и ей некогда. А со мной никто не играет. Вот баба Саня со мной всегда играла".
– Мама, а када мы поедем к бабе Сане?..
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Неожиданно захрипела рация на загрузке:
– Сороковой – Седьмому! Мы к вам!
– Сороковой здесь! А на хрена?!
– Ибо не фиг!
– Принял! Роджер.
О возвращении договорились предупредить заранее. Хоть и смысла особого не было. Это стало понятно только сейчас. Огромная колонна техники и пыли поднимала, и шума создавала столько, что, наверное, и с уцелевших спутников была и видна, и слышна. Ночь, конечно, многое скрадывала, но тем не менее…
Майор ожидал многого, вплоть до гибели эвакуационной группы в полном составе. И места себе не находил, мотаясь на верном "уазике" между расположением бригады и ЦБС, пытаясь разобраться с нынешним "пожаром в борделе во время наводнения".
Больше времени приходилось проводить в бригаде. Бедную часть сначала разрушили ракетно-бомбовым, а потом еще прошлись асфальтовым катком переезда, половина которого равняется, как известно, пожару. Не сожгли ничего больше, и то хлеб.
Тем не менее вызов Седьмого застал Пчелинцева на базе. Судя по голосу Андрея, все получилось минимум неплохо. Через пару секунд новообразованное боевое охранение, снова получившее позывной Периметр, в лице вечного наблюдателя сержанта Соловьева доложило о приближающейся колонне техники.
Заурчал мотор "козлика", и комбат рванул к КПП, даже не подозревающему, что он становится местом легендарных событий…
– Ну, ни хрена себе… – только и смог сказать Пчелинцев, когда первая машина вывернула из-за поворота, попав в прицел сразу двух прожекторов.
На башне головного БТР под красным полотнищем советского флага сидел старший сержант Урусов в ушанке и с гармошкой, которую терзал самым беспощадным образом. Множество двигателей глушили звук, и, судя по довольной сержантской роже, правильно делали. А за бронетранспортером выезжали все новые и новые машины…
– Это, вообще, что? – спросил Шмель у Седьмого, когда тот спрыгнул с брони и, печатая строевым шагом, подошел для доклада. Ушанку и гармонь оставив, впрочем, на БТР.
– Это? – оглянулся назад Урусов. – Это результат успешно выполненного задания, по заранее составленному гениальному плану! – и старательно начал "поедать глазами" комбата.
– Мля, Андрей! Не выеживайся! Гармошка на кой хрен? И где ты ее откопал вообще?! Из какого красного уголка спер?!
– Ааа… Гармошка – из краеведческого. Мимо проезжали – ну, как не зайти было, сам понимаешь. Мы там с ребятами еще таааакое поносить взяли! Потом похвастаюсь!!! А знамя нам будет вместо утраченного! За ради уставного порядку. А то что мы за подразделение без флага?! Прямая дорога на расформирование.
– Мародер!
– Ага. И каратель. А в общем, чтобы тебе шаблон порвать на фиг.
– Какой такой шаблон? – удивился Пчелинцев.
– Самый обыкновенный. Я сперва Мезенцева на ходу кофе по-турецки поил. Потом Шахимат Сухаря на кучу транспорта развел. Надо же традицию продолжать, – подмигнул Урусов и шагнул чуть в сторону, увлекая за собой и майора. Мимо, обдав их выхлопом, величаво пропыхтел здоровенный "Мерседес"-длинномер.
– Подожди… Какого Сухаря? – переспросил Пчелинцев, когда сумел отчихаться.
– Того самого, с которым ты ворковал недавно за рюмкой чая. Валерия Николаевича Сухова. Ты думаешь, кареты "Скорой помощи" в Энске на дороге валяются?