Что-либо сделать леснику с на удивление редким именем Али она, конечно, не может. Да и вряд ли именно он мутит воду. Тем более что сейчас это совершенно неважно. Пора вернуть разговор в конструктивное русло.
– Руфина Григорьевна! Мы чем можем помочь?
– Ах да! Смотри: одну группу надо провести через Казнок в Искандеркуль. Это я сделаю сама. А вторую на озеро Большое Алло! И потом – тоже в Искандеркуль!
– Через Чимтаргу и Двойной?
– Почему Чимтаргу?
Вечная беда альпинистов – не знают названий перевалов, для них это перемычки на пути к вершине. Похоже, она опять спутала Чимтаргу с Мирали, перевалом с другой стороны от высочайшей вершины Фан. Не то чтобы очень сложным, но клиентам там точно делать нечего. Чимтарга попроще, хотя противная до невероятности: мелкая живая сыпуха (осыпь) с обеих сторон, а на спуске еще и камни летят.
Идти за картой лень, поэтому поворачиваюсь и тыкаю пальцем в направлении седловины. От перевала Чимтарга видна только первая половина подъема, остальное скрыто боковыми склонами вершины. Но куда я показываю – понятно.
– А, правильно. Так проведешь? – выжидающе смотрит на меня Руфина Григорьевна.
– Сколько человек?
– Пять.
– Руфина Григорьевна! Нас двое! Мы просто физически не утащим груз на семерых!
– Тащить не надо. Только дорогу показать. Груз мы сами понесем, – вмешивается сидящий рядом мужик.
Надо понимать, это руководитель клиентов. Внимательно его рассматриваю. Около сорока. Здоровенный, под два метра, на вид достаточно крепкий. Особой мускулатуры не заметно, но если по общему впечатлению судить – медведя заломает.
Да, этот, пожалуй, нести сможет. Если организму кислорода на высоте хватит. Бывают с этим проблемы. В ноль четвертом году ходил с нами Леша Гренадер, гандболист из сборной Украины. До четырех тысяч за троих тащил, и угнаться не могли. А выше – тушка: даже налегке еле плелся. А остальные клиенты каковы?
– Володя, – представляется он. – Можно Потап, позывной это мой. Не беспокойтесь, на Алло пойдут самые сильные. Остальные с Руфиной Григорьевной через Казнок. За них тоже нести никому не придется: сами справятся. У нас если кто не военный, так в отставке недолго, форму еще не потерял.
– Она тоже военная? – с улыбкой киваю на стоящую рядом с Володей девчонку лет двадцати. Нормальная девчонка, ничего против не имею, но не вояка – точно.
Он тоже улыбается:
– Нет, это моя дочка. Второй разряд по альпинизму. Но все может быть.
Конечно, у меня были совершенно другие планы на оставшуюся неделю. Но не помочь "Алаудину" будет свинством. Тем более клиенты сами готовы помогать. За собственные деньги.
– Руфина Григорьевна, можно выйти послезавтра? У меня день рождения завтра.
– А когда в Искандеркуле будем? – уточнил Володя.
– Четыре дня идти. Так что сами считайте.
– Тогда можно. У нас неделя до самолета. Может, и на "ты" сразу перейдем? Не против? Сколько исполняется, кстати?
– Запросто. В горах не выкают. Двадцать семь.
– Поздравляю. С меня подарок.
– Заметано. – Оба смеемся.
– И второе, – обращаюсь уже к хозяйке лагеря, – Руфина Григорьевна! Денег вы нам совать не будете. Все в лагерь.
– Но…
– Иначе не пойдем.
Хозяйка вздыхает:
– Хорошо. Только, Олежек, нельзя ведь так.
– Можно, Руфина Григорьевна, как видите. И вопрос этот больше не поднимаем. – Хозяйка только плечом жмет.
Ну, вот и ладненько. А то потом замучаемся с ней собачиться по поводу впихивания нам этих грошей. Нельзя же быть настолько честной! Ей самой намного нужнее.
– Поговорю с ребятами, но не думаю, что они против. Мы с Надюхой пойдем через Чимтаргу, а Леха вместо вас на Казнок. Думаю, так будет лучше.
– А Леха, он… – не договаривает хозяйка.
– КМС по туризму, – успокаиваю ее. – А на Казнок мы сегодня ходили. Договорились?
Пожимаем друг другу руки и расходимся по лагерям. Готовиться будем завтра. Мы еще, между прочим, не ужинали.
14 августа 2012 года
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Андрей Урусов (Седьмой)
Утро вторника начиналось по привычному уже распорядку. Больше всего в бригаде нравилось то, что не было особых изменений по сравнению с Киевским мобильным пограничным, где служил так недавно. И так давно. Наверное, в какой-то другой жизни…
Как и в отряде – развод, нарезание задач, их успешное выполнение. Иногда безуспешное, это уж как получится. Потом обед, валяние дурака, и все, можно прикидывать, что купить из еды по дороге домой.
Вот только не давали покоя новости окружающего мира. Давило со всех сторон. В ожидании неведомых неприятностей бригада насторожилась и замерла. Как огромный разномастный кот перед прыжком за мышью или от веника. И никто не мог внятно сказать, что же его гнетет.
Над расположением стоял непрекращающийся мат: люди как могли пытались снять напряжение. В большинстве случаев, естественно, полагались на русский армейский.
– Урусов где? – истошный вопль разлетелся над химгородком. Надрывал горло личный писарь-порученец майора Пчелинцева рядовой Михайлов. Порученцу указали направление и сопроводили дружественным пинком довольные жизнью и погодой "дедушки".
– Товарищ старший сержант! – выпучил глаза задыхающийся от бега рядовой. – Вас товарищ майор вызывает. Требует, чтобы кабанчиком к нему неслись.
– Может, мне еще и хрюкнуть пару раз? – прищурился Урусов, стоящий перед выстроившимся взводом. – В печень с ноги? Или у кого ОЗК забрать да тебя потренировать?
Строю такое предложение явно понравилось, и его откомментировали сдержанным смешком.
– Не, нельзя в печень, – понемногу начал приводить дыхание в порядок Михайлов, согнувшись в три погибели. – Но майор орал, чтобы как можно быстрее. Я дословно и передал.
– Передаст вы, батенька, – сплюнул в изрытый десятками ног песок. – Вертайся в зад, гонец наш сизокрылый, и передай, раз так у тебя отлично получается, что старший сержант Урусов сейчас будет. Минут через дцать. Или раньше.
И, обернувшись к строю, неожиданно заорал:
– Защитный костюм одеть! Газы! – и вдогонку, не предусмотренное никакими уставами: – Бегом, бандерлоги, фосген ждать не будет!
Взвод, предусмотрительно отшагнув друг от друга на пару шагов, отработанно зашуршал резиной ОЗК, чуть слышно матеря Урусова, Пчелинцева и прочих изобретателей средневековых пыток.
– Все слышу! Кто речь фильтровать не будет – на трешку сейчас побежит. Ускоряемся!
Зам. командира взвода одобрительно наблюдал за бойцами. А ведь молодцы, что и говорить. Второй месяц службы у половины, а особо уже не выделяются. И относительно укладываются в нормативы. Но побегать все равно придется. Потом. Ибо свята память о капитане Вергелесе, не к ночи помянутому. И о богами забытом Оршанце. Который пограничная учебка.
– Я к комбату. Соловьев за меня. Москвич, понял?
– Хртф! – хрюкнул сквозь мембраны противогаза один из бойцов с правого фланга. Одетые по "4б" солдаты были похожи, как близнецы, отличаясь друг от друга разве что ростом. Ну и некоторыми мелочами типа разнобоя шпеньков на ОЗК, различия беретов и всего остального, так заметного опытному взгляду старого сверхсрочника.
– Взвод, отбой! – скомандовал Урусов. – Саш, как отдышатся – еще разок прогони.
Командир второго отделения содрал противогаз, с видимым наслаждением вдохнул свежего воздуха, не воняющего резиной. Вытер рукавом пот с лица.
– Тык точно, старшой. Усе будет в норме.
Урусов кивнул и порысил в батальон. Дружеские отношения с комбатом, затащившим тебя в бригаду, замечательно. Но, если Пчелинцев требует срочно, не стоит слишком затягивать.
* * *
– Здравия! – толкнул дверь комбатовского кабинета Урусов.
– И тебе не хворать, морда махновская, – оторвался от кучи бумаг майор Пчелинцев и встал во весь рост, в очередной раз чуть не смахнув плечом книжную полку, чем опять вызвал у Андрея приступ комплекса неполноценности. Ну не мог сержант представить себе, как такие люди из мамки вылезать умудряются. Человек-гора, блин.
Урусов пожал протянутую ладонь.
– Как оно? – снова уронил себя на жалобно скрипнувший стул комбат.
– Лучше всех. Слоны "химию" отрабатывают. Соловей за старшего.
– Справляется?
– Куда он на фиг денется с подводной лодки, особливо если форточку закрыть. Справляется. Даже не верится, что из Москвы.
– Ну, чего у тебя не отнять, так это чутья на людей.
– Отставить словоблудие, товарищ майор. – Урусов присел на продавленное кресло, стоящее в углу. – Зачем вызывал так срочно? И вообще, мировая наука давно мобилки выдумала.
– Мобилки выдумала ему наука мировая. И британские ученые. А ты звонить давно пробовал? – ответил майор, откинувшись на спинку. – Думаешь, начальство глупее тебя?
– Вообще-то думаю, – согласился с командиром Андрей. Но за телефоном в карман куртки полез.
– Готишно-то как… – сказал Урусов через пару минут борьбы с иностранной техникой. – У всех?
– Ага. Часа три уже. С самого утра, получается. Если не раньше. Куда дозвониться – проще докричаться. Дальняя связь еще пашет, а сотовая – в режиме мозаики. А до кучи – Интернет сдох по всей части, и по "дуроскопу" только местное показывают. А на жидов кто-то что-то уронил большое и громкое.
– А…
– Вот тебе и ага. Округ тоже молчит. Так что на сегодня свободен. Хватай "шестьдесят шестого" с водилой и рви в Новосиб. Влада дома?
– Ну да. И Димка что-то приболел. Решили дома оставить, ну их в пень, те ясли.
– Вообще чудесно. Грузи апельсины бочками, и возвращайтесь. К Аньке моей тоже заскочи, предупреди. Пусть собирается, пока ты туда-сюда. А на обратке заберешь. С меня пузырь. Кунг большой, все поместятся. Потом – в городок. Ко мне, на служебную. Я на стрельбы после обеда. Все понял?
– Как иначе, Шмель. Только одного не пойму – так серьезно все? – отбросив остатки субординации, спросил Урусов.
– Седьмой, я две войны прошел. – Майор неожиданно поменялся в лице, став похожим на статую. – От и до. Мне не веришь, поверь жопной чуйке. Пусть бабы лучше под боком пересидят. Надежнее будет.
Таджикистан, Фанские горы, подъем на пер. Чимтарга
Олег Юринов
Новички в горах – сплошная головная боль. Ничего не знают, ничего не умеют, но все время ищут приключений на собственную задницу. И находят. Регулярно и постоянно. Бедный же руководитель вынужден из этой задницы их вытаскивать, а потом еще и последствия нейтрализовывать. Хуже только "значки". Эти уже отсидели смену в лагере, сходили на одну простейшую вершину. И теперь всерьез думают, что стали крутыми альпинистами. Нет, не крутыми. Крутейшими! А знаний у них… с одной вершины, то есть как у новичков! У нас даже поговорка есть: "Самый страшный зверь в горах – "значок": все знает, ничего не умеет".
"Перворазники" немного лучше – гонору меньше. Они, конечно, разные. Самые приличные – те, которых сам к походу готовил. Это просто приятный вариант. Самых одиозных выгнал, остальных подучил, потренировал, по лесам и скалам погонял на полигонах родного края. Знаниями напичкал, навыки минимальные вдолбил. А главное – изучил немного, знаешь, что от кого ожидать.
Увы, с платными группами такое не проходит. Кого дали – того и веди.
Из с неба упавших самые лучшие – школьники. К дисциплине они привычные. Школа муштрует не хуже армии, слушаться старших обучены, знания впитывают как губка, а излишнюю живость и подвижность прекрасно нейтрализуют килограммы рюкзака и восемь ходовых часов в день. Если еще достались не маменькины сынки, а трудные подростки, которые умеют вкалывать не хуже взрослых, так вообще песня. Единственное – надо постараться привести обратно столько же детей, сколько увел. Не меньше и, главное, не больше! Впрочем, походы по девять месяцев не длятся.
Со студентами сложнее. Они почти поголовно редкостные раздолбаи. Из тисков школы вырвались, армейских избежали и, почувствовав свободу, закусили удила и летят по жизни, не разбирая дороги. Мозги отключены на отдых, дисбаланс жидкостей в организме огромный. И моча в голову постоянно бьет, и кровь в заднице непрерывно играет. В общем, руки и ноги бегут впереди головы, а та бестолково болтается на плечах и используется исключительно для приема пищи. И чтобы шапку носить вместо каски.
Но хуже всего – народ под сорок и старше. Они уже взрослые люди. У них жизненный опыт. Большой и серьезный. Они в жизни все видели. Из окна своего офиса, на экране телевизора и мониторе компьютера. Они умеют ходить. В лакированных туфлях по асфальту, от подъезда до машины или автобусной остановки. Они знают, что и когда делать. Если под рукой сотовый, и любую проблему можно быстренько решить набором подходящего двухзначного номера (01, 02, 03 – нужное подчеркнуть). И они категорически не желают подчиняться мальчишке, на десяток-полтора лет младше их самих, будь он хоть сто раз мастер спорта и инструктор.
Вот только булыжнику, выбравшему конкретную черепушку своей целью, абсолютно все равно, какой у этой черепушки жизненный опыт, а важно исключительно ее местонахождение и не снял ли не в меру умный владелец каску именно в этот момент времени. Можно не сомневаться, снял. Потому как ремешок мешает, а этот сопляк-руководитель несет полную чушь, никакие камни сверху падать не могут – ни разу не видел!
А тут мне Руфина Григорьевна подкинула совсем страшный вариант. Четыре мужика именно этого возраста, да еще объединенные в слаженную команду с явно выраженным лидером. И единственная надежда – девочка восемнадцати лет. Хоть и явная дочь полка, но по крайней мере должна поддержать меня в технических вопросах.
Вообще, Машка – интересный кадр. Во-первых, именно Машка. Не Мария, не Маша, не Машенька или Маруся. Нет, откликается на любую модификацию имени. Но представляется Машкой, и все в группе называют ее именно так. Спросил у отца, оказывается, по паспорту она Марина. Но все с детства кличут Машкой. Довольно высокая, немного больше метра семидесяти, стройная, даже худенькая, но не доска-манекенщица. В плавных кошачьих движениях ощущается сила. Второй разряд закрыла за две смены, да еще успела сверх того на четверку сходить. Для женщины очень неплохо. Если вообще не рекорд. А с учетом возраста – невероятно.
Остальной набор качеств – совершенно обычный. С одной маленькой оговоркой. Обычный для нашей компании. Для тех то есть, кого батя воспитывал. Старой школы, выросшей из традиций советского туризма, когда личные интересы всегда приносились в жертву общественным. Сейчас такое редкость, каждый носится со своей индивидуальностью как с писаной торбой, нередко забывая при этом дело делать. У Машки этого напрочь нет. Настолько, что я успел это разглядеть за то время, что мы на Мутных рядом стояли, с Санечкой по камушкам прыгали да мой день рождения праздновали. Это о многом говорит.
Но одна девочка – слабый противовес. Как и то, что мне теперь уже двадцать семь, а не двадцать. С другой стороны, в первый раз я такую группу в двадцать и тащил. Тогда справился, теперь тем более должен.
Вот с такими примерно мыслями я их и уводил. На деле оказалось намного лучше.
Чем хороши военные: понятие дисциплины у них вбито в рефлексы. Приказали идти след в след, шагу в сторону не сделают. Сказали отдать груз – достал и отдал. Объявили учебные занятия – пошли заниматься. Без всяких интеллигентских штучек: "А тут удобней!", "Да я в порядке!", "Я могу еще больше тащить!", Зачем это надо, одежда же вымокнет!". Эти ребята четко знают – начальству видней. Привыкли. Одного этого достаточно, чтобы спокойно выпускать вояк на категорию выше, чем гражданских того же опыта. К высшим категориям это не относится, там конкретные знания нужны, а вот к двоечкам-троечкам – запросто.
Вот это я весь день и использую самым беззастенчивым образом.
Ползу потихонечку вверх, периодически посматривая, как держатся клиенты. Были бы опытные люди в группе – шел бы своим темпом, ни на кого не ориентируясь. На единичке нет смысла постоянно держаться плотной группой. Каждый идет, как ему удобней, а собираться можно на привалах с интервалом в сорок минут. Но тут другая ситуация. Стоит мне пойти быстрее, и Потаповы мужички помчатся за мной, стараясь не соскочить с хвоста. И сдохнут. Может, не все, но кто-нибудь – обязательно. А дальше просто как пень – еле плетущийся, хотя и разгруженный до нуля аутсайдер, жуткие потери времени на его ожидание, рваный темп движения у остальных. В итоге постоянное топтание на одном месте и полностью вымотанная к ночевке группа. На первых двух переходах несколько раз ненадолго увеличивал темп, приглядываясь, кто как реагирует на это изменение. Теперь уже не надо, про физическую подготовку ребят знаю достаточно. На втором привале перераспределил груз. Дальше пошли совсем ровненько и достаточно споро.