Боря хотел было словами разрешить конфликт, но солдат его не слушал. Началась драка. Бесконечная драка. Точно так же, как и наяву, противник падал, но добить, ударить… Все не получалось.
– Ну же, ударьте меня, месье! – издевался не то солдат, не то басмач, не то мушкетер. – Один удар, и я умру, а вы пройдете куда хотите. Ударьте же!
Боря не мог. Все естество восставало против самой мысли – ударить. Человека. Просто так. А отец, так и не заметивший сына, потихоньку уходил по тропе…
– Вы, видимо, не хотите встретиться с отцом, месье! – заливался бородатый солдат. – Сейчас он уйдет…
Это было понятно и без слов: стоит отцу скрыться из виду, и будет поздно. Но… Но… Виктор подошел к большому камню, еще шаг, от силы два… Боря в отчаянье бросился вперед и ударил…
Ударил и проснулся… Полежал, успокаивая дыхание, закрыл глаза. И все началось сначала…
Таджикистан, ущелье реки Пасруд-Дарья
Алексей Верин
Маргузор прошли на удивление чисто. Правда, единственная улица кишлака значительно короче и шире пасрудских. На радостях Леха как-то играючи проскочил верхний серпантин, легко и непринужденно вырулил на самом противном подъеме перед впадением Имата и, лишь немного зацепив отвалом склон, подъехал к сторожке Али.
– Лаймочка, я тебя люблю! От твоих поцелуев вырастают крылья, а с координацией движений происходят чудеса! Осталось пятнадцать километров простой дороги! Кстати, координацию стоит улучшить!
– Немного позжье. Люди…
Оба вылетели из кабины, на ходу подхватывая оружие и занимая позиции с двух сторон от бульдозера. По Имату спускались шестеро.
– По-моему, это неопасно, – произнес Леха.
– Согласна, – откликнулась Лайма.
– Но координацию улучшить стоит, – предложил Леха, меняя позицию.
– Зачем? – удивилась девушка, поворачиваясь к нему лицом.
– А почему нет? – спросил он, обнимая ее за плечи.
– Действительно, почему? – выдохнула она, и их губы нашли друг друга…
Группа подошла минут через пятнадцать.
– Здрасти, – поздоровался вырвавшийся вперед парень. Молодой совсем, лет восемнадцати. – Не знаете, здесь машину в Душанбе поймать реально?
– И вам не хворать, – ответил Леха, – с машинами в Душанбе теперь напряженка. По причине отсутствия Душанбе.
– То есть как… – не понял парень.
Леха смотрел на подходящую группу.
– У вас все такого возраста?
– Да. – Парнишка явно растерялся.
– Девчонок три?
– Две.
– Ты руководитель?
– Да.
– Тогда так. При девчонках говорить не будем. Пути вниз нет. Я подкину вас в лагерь. Там все подробности.
– Но…
– Вы откуда?
– Самара.
– Юриновых знаешь?
– Виктора Вениаминовича?
– Именно. Он сейчас в лагере. Все вам расскажет. Грузитесь. Каски на голову, рюкзаки в прицеп. Сами на броню.
– В смысле?
– На бульдозер! Только ноги в гусеницы не совать!
– А ти умеешь бить очень убедительним, – уже в кабине сказала Лайма, – никому ничего не сказал, но все поехали.
– Ну их на фуй с детскими истериками. Пусть ВэВэ разбирается.
Девушка левой рукой развернула его лицом к себе и, водя перед Лехиным носом указательным пальцем, произнесла:
– И никогда не ругайся при мне матом.
– Ну, все, – вздохнул Леха. – Захомутала. А если что – из винтовки?
– Зачем? Просто перестану улучшать твою ко-ор-ди-на-цию.
– Нет уж! Лучше из винтовки! Но проще не материться…
Оба рассмеялись, и Верин двинул свой "танк" с места.
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев
Майор Пчелинцев, в бытность свою комбатом, никогда не понимал необходимости пятиминуток и прочих совещаний в середине рабочего дня. Только на что-то настроился, начал, помолясь да обильно поплевав на ладони… А тут раз… и выслушивай "мудрые" указания командования, в корне меняя все свои планы…
Не понимал. Пока сам не стал у штурвала.
Банально не хватало опыта. Майор ведь и на батальон стал не так давно, и особых промахов не было исключительно потому, что служил в нем еще со старлейских погон. И всю изнанку знал от "а" до "я".
А вот с новообразованным поселением было сложнее… Вопросы приходилось решать совершенно разноплановые. От функционирования туалетов типа сортир до сколачивания новых подразделений. А там к общей куче проблем добавлялись и заботы об организации жилья, пригодного под будущую зиму. Не на складах же людям жить. По бетонным коридорам… Хотя… если перестроить немного…
Как там Урусов рассказывал про Киев? Взяли да в солдатском кубрике налепили стенок из гипсокартона. И хрен с ним, что слышно даже соседский пердеж. Чай, не на пятизвездочном курорте, перетерпят. Надо "хохла" вызвать, пусть посидит, подробнее набросает. А потом на это дело старшим пойдет. Не фиг хвастаться, что церкви реставрировал…
– …То есть, согласно последней переписи личного состава и прочих гражданских, имеем следующие цифры… – Старлей Васильев тот еще хомяк. Рожа довольная, так и лоснится. Но дело свое знает туго. Вот что значит – снабженец от бога. Не отнять.
– Серег, оставляй в бумаге, потом пересмотрю. Что по жратве у нас? Только не по каждой позиции! – сразу же выставил ладони Пчелинцев, защищаясь от нездорового блеска в глазах у нынешнего своего заместителя по тылу. – В двух словах!
Старлей потерянно сник. Тоненькая, всего листов на пять, папка обиженно шлепнулась на край стола.
– Если в двух словах, Владимир Глебович, то даже при нынешней суточной выдаче хватает на восемь лет минимум. Не считая НЗ. Мы же на весь округ рассчитаны. А не на восемьсот с чем-то человекоединиц. А вообще, некоторые вопросы ответов в "два-три слова" не переносят!
– Старлей, не гунди, да? Сказал – перечитаю, значит, перечитаю. Тут еще Дмитровский на четыре подойти обещался. А если мы с тобой каждую цифру обсасывать начнем – как раз утром и закончим.
А по человеко-единицам, как ты выразился, нюанс есть. Это их пока восемьсот с чем-то. Вон связюки недавно пришли. А там еще кто подтянется. Не поверю, что все части погибли. Да и из Энска, как урки местных достанут вусмерть, тоже к нам попрутся. Потому что больше некуда.
– Пустим к нам? – снова загорелись глаза старлея, спрятавшиеся за бастионами жира.
– Куда мы денемся… – устало развел руками Пчелинцев. – Специально, ясное дело, больше никого тащить не будем. Хватит с нас и медиков с "карданами".
– Да, тут такое дело… – помявшись немного, начал Васильев. – С водителями тут дело такое…
Зампотыл договорить не успел. Истерично захрипела "Моторолла", лежащая возле термоса с чаем.
– Внутры – Сороковому!
Пчелинцев схватил рацию:
– Сороковый – Внутрам!
– Чиф, у нас черный плащ! Срочно требуетесь. Возле старого медпункта.
– Внутры, Сороковый принял! Сейчас буду! Что именно?
– Эфир грязный. Инфа на месте.
Рацию в клапан "разгрузки", "стечкин" – в соседний…
– Серый, где медпункт старый у вас?
– Погнали! Пять минут ходу!
Выбегавшие из майорского кабинета офицеры в коридоре столкнулись с ментовским старлеем. Дмитровский, не вдаваясь в детали, передернул, досылая патрон, затвор "ПМа" и побежал догонять комбата. Такие люди просто так бегать не будут… Особенно зампотыл толстомясый.
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Геннадий Алябьев
– И боеприпасов немного. – Самый молодой из пришельцев продолжил мысль старшего товарища. – По нашему разумению, у вас с этим должны быть проблемы…
– А у вас? – вступил в разговор Егор.
– У нас тоже не слишком здорово. Но нападают-то на вас. Меня, кстати, Олегом зовут.
Егор представился.
– Кстати, может, автомат уберешь? – продолжил Олег. – Если бы я хотел чего плохого, давно бы стрельнул. Давай разоружаться? Я, как предложивший, – первый.
Небрежно вытащил руку из кармана и положил пистолет на камень перед собой. Генка впервые увидел Егора смущенным.
– Вот черт, подловил меня! – Похоже, начальник охраны почуял родственную душу. – Старею…
Но Генка уже пришел в себя от изумления и был готов взять инициативу в свои руки.
– Вот что, гости дорогие, пошли на территорию, там и разберемся, чем вы нас еще удивите.
– Геннадий, чтобы не терять времени, – произнес Давид, – за нами идет группа в десять человек, груженная тем же самым, но в других количествах. Желательно, чтобы их не встретили стрельбой. Подумайте, как это организовать до того, как мы предъявим свои верительные грамоты…
Генка опять напрягся. Но в этот момент заговорил третий из пришельцев.
– Геннадий, – спросил он, – а ваша фамилия случайно не Алябьев?
На этот раз директор сумел удержать себя в руках:
– Мы знакомы?
– Скорее нет, чем да. Иванов Олег Евгеньевич. ВНИПИгорцветмет. Мы виделись в Москве на конференции. Прошу прощения, что сразу не признал, мне казалось, вы старше…
– Да, действительно, вы – это вы. Но боюсь, я бы вас без представления не узнал бы. Впрочем, неважно. Пусть ваши подходят, – махнул рукой Генка. – Егор, давай в столовую, хоть чайком ребят напоим…
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
Разбудил Борю Андрей:
– Давай через два часа на тренировку. Сам Терентьев тебя учить будет. Он у нас первенство округа брал. Глянулся ты ему чем-то.
– Я…
– Болтай поменьше. Короткова с тебя списали, все думают, что его летеха с медсестры снял. Не нужна тебе лишняя слава. Кстати, почему только толкнул? Не проще было по затылку вмазать?
– Не проще. Ударить человека не смог.
– Вот в этом и заключается вечная проблема российской интеллегенции, – вздохнул Андрей. – Ладно, подумаем, что делать с таким декадентом.
Терентьевым оказался тот самый вчерашний лейтенант. Сейчас, в спокойной обстановке, Боря сумел уверенно опознать две маленькие звездочки на нагрудном погоне. Тренировку лейтенант начал просто: "Защищайся!" – и тут же обрушил на ученика град ударов. В отличие от вчерашнего дня, Юринов не успевал ничего. Куда там проводить подсечку или отвечать… Даже уходить или отмахиваться не успевал. Почти каждый удар рукопашника достигал цели. К моменту, когда тот остановился, Боря не знал, остался ли у него хоть один непобитый кусочек тела. А ведь лейтенант явно сдерживал удары…
– Слушай сюда, – сказал Терентьев. – Для обычного салаги ты неплох. Есть моменты интересные. Но Коротков, по всем раскладам, из тебя котлету сделал бы. Тем более что ты не бил. Почему, кстати?
– Не могу человека ударить.
– Плохо. Но бог с ним. Еще попробуем?
Тело в ответ только заныло сильнее…
– Давайте…
Что-то сломалось. Или появилось. Или лейтенант что-то делал не так… Но лицо его вдруг превратилось в оскаленную маску из снов.
– Хватит! – заорал вдруг Урусов и вклинился между разошедшимися не на шутку поединщиками…
– Уже лучше, – выдохнул Тереньтьев и склонился в карикатурном поклоне. – Если бы еще кое-кто бил…
– Я бил, – вдруг вмешался Борис.
– Что бил? – переспросил Терентьев.
– Я вас бил. Не сдерживаясь. Если бы вы не уклонялись, я мог попасть. Я сумел ударить человека. И убить, значит, тоже смогу!
Урусов зло сплюнул:
– Кто о чем, а вшивый о бане! Бить и убивать – две охренительно большие разницы, как говорят жители жемчужины у моря, дай боги Дюку вечных лет… Только не пойму, как учить. Нет проверенных методик. Особенно для шахматистов. Серег, ты как его бить себя заставил?
– Сымитировал, что озверел и буду убивать. Вот он подсознательно и среагировал.
– Не, со стволом в такие штуки я не играю. Хлопнет подсознательно, и усе. Хоть в расстрельную команду его ставь, как бандитов кончать будут… Так не выстрелит ни фига…
– А почему?… – снова попытался влезть Боря, но был грубо оборван Урусовым:
– По кочану. Курсант, слушай мою команду! Бегом до душа, приводить себя в порядок, а после обеда в оружейку. "АК" изучать будешь.
– Ще не з такых москалив, справжню людину робылы! Головне – пыздыты частиш! – проводил убежавшего Юринова Андрей.
– Чего-чего? – засмеялся Терентьев.
– Да так, теория эволюции в переводе на хохломову.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Алексей Верин
Многострадальный бульдозер просто притягивал приключения на Лехину больную голову. Две стоящие "шишиги" они заметили издалека. "Шишиги" были лагерные, точнее трофейные, а суетившиеся перед ними люди – лагерными, так что большого беспокойства у Лехи картина не вызвала.
Причина суеты была банальна, хоть и неожиданна: обвалился правый откос дороги. Завал был не то чтобы большой, но для "газонов" непроходимый. Народ, уже привыкший решать проблемы в лоб и без лишней лени, собрался расчищать путь всеми пятью имеющимися лопатами, оптимистично надеясь справиться за пару часов.
Тем не менее появление бульдозера восприняли с энтузиазмом.
"Шишиги" откатили назад до широкого места, сняли с брони "пехоту", и "танк" показал, на что он способен. Результат пяти минут работы впечатлил даже самого Леху.
– Надо бульдозер окрестить, – произнес он, когда "пехота" вернулась на броню, поскольку места в "шишигах" не оказалось совсем, и вся колонна двинулась дальше.
– Что значит окрестить?
– Имя дать!
– Раз танк – значит, "Тигр".
– Не, ассоциации плохие.
– Раз тигр – значит, "Пушьистик".
– "Пушистик"? А что? Вполне! Зато никто не догадается! Будет "Пушистик".
Видимо, именно нежного имени и не хватало стотонному монстру, чтобы перестать пополнять список неприятностей. Дальнейшая дорога до лагеря прошла спокойно и как-то буднично. Даже в ворота лагеря Леха умудрился вписаться, не повредив стойки.
Гордо прогромыхав мимо стоящего с открытым ртом Акрама, он остановил "Пушистика" перед балком спасателей и, выскочив из кабины, отрапортовал удивленному Виктору:
– Товарищ главнокомандующий! Рядовой Верин вверенную технику доставил! А еще в Имате группу малолеток подцепил! Ни х… – он покосился на Лайму, – …чего не знают! Вы уж им объясните! А мы в душ!
– Валите, товарищи гвардейцы, – пробурчал Виктор. – Потом расскажете!
– Что рассказать? Как душ принимали? – невинно уточнила Лайма.
– Где бульдозер сперли! – рявкнул Виктор. – Про душ и ваши отношения ты мне ничего принципиально нового сказать не можешь!
– Вы уверены? – спросил Леха.
– У вас на мордах все написано! Валите, валите. Во втором домике горячая вода есть. Если вместе пойдете и будете только мыться, может, даже хватит…
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
После тренировки Боря сидел в казарме, пытаясь привести мысли в порядок. Как-то непонятно все это было. Оказывается, он помнит папину науку. Ну, это ладно, все-таки лет пять интенсивных тренировок хоть и давно, но зато в возрасте, когда все запоминается самым лучшим образом. Но бил же Терентьева. Четко бил. Стараясь если не убить, то хотя бы вывести из строя. Нет, не так. Просто дрался, ни на мгновение не задумываясь над тем, что и как делает. И получалось неплохо. В конце схватки не хуже, наверное, чем у лейтенанта…
Нет, товарищ гроссмейстер, это ты зазнался! Притом крепко. Один раз что-то получилось, а гонору уже на сто человек будет. Вот сможешь сейчас подойти и ударить кого-нибудь из ребят? Не сможешь. И не только потому, что это идиотизм и не поймут. Просто не сможешь. Так что радоваться рано. Надо идти учиться. Кстати, пора идти автомат изучать. Сборку-разборку…
Боря поднялся, но выйти из казармы, где его поселили вместе со срочниками, не успел. Ввалившийся капитан Сундуков окинул всех присутствующих взглядом и произнес:
– Так, орлы и соколы! Сегодня вечером бандюков кончать будем. Нужны добровольцы в расстрельную команду. Сами отзоветесь или назначим?
Орлы большого энтузиазма не проявили. Малого тоже. Все мялись и отводили глаза. Бедолага Поляков, уже прошедший "школу гестапо", трусливо спрятался в задних рядах.
Мысли бешено завертелись в Бориной голове… "…Андрей говорил про расстрельную команду… Надо учится убивать… Но стрелять в живых людей?.. А как еще учиться?.. Не научусь – не дойду… Смогу выстрелить?.. Не знаю… и не узнаю… Надо пробовать…"
– А мне можно? – Голос прозвучал неожиданно глухо.
– А тебе зачем? – удивился ротный-два.
– Никто не хочет. Если я не пойду, все равно кому-то другому придется…
– Так тебя ж не назначат. Ты же гражданский.
– Именно поэтому. Получится, что я отказался, если не вызвался, – путано объяснил Боря придуманную на ходу причину.
Сундуков только пожал плечами:
– Ничего не понял. Хочешь – иди. Только в обморок там не грохнись, а то еще никто никого не стреляет, а ты уже с лица сбледнул… Так, из вашей располаги один есть. Разрешаю местным орлам расслабиться. А мы щас пойдем среди цэбээсников искать и назначать.
Борис и так сидел поодаль от основной компании, а сейчас вообще оказался в полном одиночестве… Ничего. У него есть своя задача. И свои вопросы.
Таджикистан,
Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
День тянется медленно и противно, как холодная ночевка под осенним дождем. Нет ничего хуже ожидания плохих известий. Может, они будут и неплохими, но пока ждешь… Мое сегодняшнее КПД равно нулю, все валится из рук. Так не нервничал, даже когда ребята в Пасруд уходили. Послал всех подальше и ушел играть с внучкой. Пусть у заброшенного ребенка будет небольшой праздник!
Немного оживляют день Леха с Лаймой. Снайперы пригоняют откуда-то огромный бульдозер. Правда, при въезде чуть не снеся ворота, но вписываются: эта дура проходит в считаных миллиметрах от левой стойки.
Тому, что Потап отпустил из заслона сразу двух снайперов, не удивляюсь: сияющие физиономии бульдозеристов говорят сами за себя.
Отпускаю их мыться, и тут внучка проявляет чудеса проницательности.
– Пусистик, – заявляет Санечка, гладя гусеницу монстра, – Пусистик холосый!
– Кто пушистик? – переспрашиваю я, попутно успев заметить странную реакцию снайперской пары.
– Его зовут Пусистик, – отвечает ребенок.
– Оху… – Леха оглядывается на Лайму, – и ничего ж себе!
Так, похоже, он бросает ругаться матом. Причем не совсем добровольно. Ай да Лайма! Олег был прав. Речи Посполитой крупно повезло, что эта девушка здесь, а не там! А пока первый кавалер Ордена Прокладки присаживается перед Санечкой на корточки и спрашивает:
– Ти почему его называешь "Пушьистик"?
– Патаму сто он Пусистик! – парирует внучка. Вполне логично.
– Мы полчаса назад решили его назвать "Пушистиком", – удивленно говорит мне Леха. – Как она догадалась? Гениальная девочка!