Неделю назад Аллах опять сохранил жизнь Бодхани. Он рвался лично захватить золотой рудник, но уступил право старшему. Где теперь Ахмет? Точнее, где его могила? Вон там, за этими скалами? Не факт. Но его убийца там, в этом баши почему-то был уверен. А еще там золото. Богатство, роскошь, украшения для любовниц… И наемники, уж за золото стволы всегда найдутся. И руки, готовые их держать… А этими руками он сначала свернет шею Амонатовым, а потом разберется и с урусской дивизией. Трусливые кулябцы и памирские шакалы долго не продержатся. И все! Великий баши, нет, не баши! Великий хан Бодхани Таджикский!
Но сначала надо взять золото. И наказать убийцу брата. Да, русские заняли хорошую позицию. Но их мало. Крестьяне, работавшие на этом руднике, сказали все. Что-то добровольно, что-то не совсем. Но все. Там всего пятнадцать человек плюс женщина и ребенок. Из них бойцов всего пять. Они уже двое суток не спали. А еще этот выматывающий дождь. Почему бы не проверить их бдительность? Бодхани, нимало не сомневаясь, отправил полусотню вчерашних крестьян прощупать позиции урусов. Повезет – возьмут. Нет, набрать таких не проблема.
И опять Аллах послал ему удачу. Нет, крестьяне не прорвались к руднику. Вместо этого эти ишачьи дети выскочили на мины. От прозвучавшего взрыва Бодхани инстинктивно дернулся вправо, и тяжелая, экспансивная пуля, летевшая точно в сердце, превратила руку выше локтя в бесформенную мешанину из мяса и осколков костей. Даже окажись тут самый умелый и искусный хирург, навряд ли ему удалось бы собрать из этих ошметков и кусочков хоть какое-то подобие руки. Выход был один – резать. Но руку, а не сердце…
И снова повезло, хотя тут больше надо хвалить не Аллаха, а собственную предусмотрительность: идея сделать младшего сына хирургом полностью себя оправдала. Мутарбек вытащил отца с того света, иначе баши просто истек бы кровью.
Обезболивающие, хоть и немного затуманили разум, позволили воспринимать ситуацию почти адекватно. Только зачем? Чтобы увидеть крушение своих планов?
Выстрелы в ущелье стихли. Видимо, живых джигитов там не осталось. Минут десять царила тишина. А потом… Грохнул взрыв. Огромная гранитная глыба вздрогнула, медленно накренилась и с нарастающей скоростью заскользила по склону, сметая небольшие известковые преграды. Когда она достигла конца своего пути, дорога, ведущая к руднику, оказалась заперта. Очень надежно. И, видимо, навсегда. А аккомпанементом движению каменного колосса служили взрывы, доносящиеся с рудника. Казалось, сотни, хотя их, конечно, было намного меньше.
Бодхани был достаточно умен и образован, чтобы понять, что происходит. Русские взрывали рудник. Оборудование, здания, технику. Либо они нашли, куда уйти, либо выбрали смерть. В любом случае добывать золото стало невозможно, вывозить тоже. На руднике Чоре несостоявшемуся Великому хану делать было нечего…
– Уходим, – произнес баши, обращаясь к старшему сыну. – Переносим оперативный штаб в Айни. Эти урусы нам больше не нужны. Кроме одного. Того, что отстрелил мне руку. Я хочу сделать с ним то же, что и с убийцей моего несчастного брата.
– Отец, а если это один и тот же человек?
– Тогда он узнает, как это – умирать много раз.
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
Может, помог спирт. Может, слова Андрея. А может быть, перегорел утром. Но не ощущал Боря ни малейших угрызений совести. Вообще ничего не ощущал. Как будто выполнил самую обычную работу. Вариант какой-то проанализировал или сеанс одновременной игры дал. После серьезной партии эмоций было куда больше.
После обеда сходил на тренировку, во время которой лейтенант опять выбил из него всю накопившуюся пыль, но вроде остался доволен учеником. Потом долго возился с автоматом: разбирал, чистил, собирал. Пытался освоить правильный хват, забрасывать на плечо, не втыкая затвор в спину, "выстрелить" в стену. Выстрелить, естественно, без патрона, совершив холостой спуск, если ничего не перепутал. Одним словом, мучил несчастное оружие всеми возможными способами, не особо озабочиваясь их нужностью.
Потом Андрей утащил метать гранаты. Понятно, что это были пустые болванки, но метать их было не легче настоящих, по весу особой разницы нет. Ни дальность, ни точность Бориных попыток сержанта не устроили.
– Забери обе дуры в вечное пользование и кидай, когда время будет.
– Только не вздумай сломать или потерять! – добавил подошедший Васильев. – А то знаю я вас! Шахматист-то ты шахматист, а все одно, русский! Головой отвечаешь!
В результате вечером Боря заснул сразу, как упал на койку. Ему опять снилась знакомая тропа в горах, но теперь никто не загораживал дорогу. Он шел и шел вперед…
И только рядовой Поляков, лежащий на соседней койке, слышал, как губы этого странного парня еле слышно прошептали: "Я приду, мама…" Но в казарме и не такое по ночам слышалось. Так что рядовой только перевернулся на другой бок и заснул…
Таджикистан, между кишлаками Пасруд и Маргузор
Станислав Белозеров (Малыш)
Пасруд горел. Даже сюда, к месту будущей излучины реки, доносился запах гари. Воняло, несмотря на дождь. Впрочем, ветер дул вверх по ущелью. Специально ради этого ждали вечера. Того, что пожар погаснет раньше времени, не боялись. Останутся недогоревшие обломки, и хрен с ними. Через пару недель, а если дождь не кончится, то и дней, никто не разберет, сколько и чего горело. Хороший криминалист разберется, конечно. Но вряд ли у Ахмадова такой есть.
Малыш стоял чуть в стороне от дороги и, накинув капюшон одолженной кем-то из альпинистов штормовки, смотрел на проезжавшие машины. Насквозь мокрая горка валялась в кабине "шишиги". Вот тут и понимаешь, насколько отстает армейское снабжение от тех же альпинистов. Пока под дождем рыли шурфы и закладывали заряды, вымокли до нитки. К счастью, ехавшие на шедшей первой "шишиге" Бахреддина ребята, увидев состояние саперов, дружно бросились раздеваться.
Полары команда Малыша брать отказалась: по совету Лехи, их сняли перед работой и сохранили сухими. А вот штормовки взяли: мембранные куртки не промокают.
За Бахреддином прошли еще две машины поджигателей. Следом прогрохотал бульдозер. Потом, после небольшого зазора, проехал грузовик заслона. И наконец подкатил "УАЗ" Потапа.
– Гляди-ка, мужики, – с завистью сказал майор, – как Стас знатно прибарахлился! Вот куркуль!
– И не говори, майор! – откликнулся Прынц. – Стоит на минутку кого в одиночестве оставить, и сразу хомяческие привычки появляются!
– Ой, вот только не надо нам завидовать, – возмутился Малыш, старательно изображая одесский выговор, – мы таки готовы поменяться местами. Вы тут поработаете лопатами, а мы поедем до лагеря!
– Нет уж, нет уж! Каждый должен нести свой крест. Так что мы поехали, а тебе хорошего взрыва. Чтобы лопатами не надо было.
– Ладно, не прощаюсь.
"УАЗ" недовольно взрыкнул мотором и ушел к серпантину. Новый порыв ветра опять принес вонь горящего кишлака. "А за спиною – запах пылающих мостов", – вспомнил Стас услышанную вчера вечером песню… И правда, такой же… Жжем мосты, взрываем дороги…
– Ну что, готовы? – Он окинул взглядом свою команду и крутанул ручку подрывной машинки.
Эпилог
28 августа 2012 года
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
– Все, Витя! Привели, накормили, разместили.
– Тяжело было?
– Нет, лагеря по всей дороге стоят, так что не только заночевать, даже днем отдохнуть было где. Вот без этого было бы хреново. Если бы двадцать третьего пошли. Как раз погода испортилась. Рудничные бы все слегли. А так – два дня пережидали, три шли. Ни инфарктов, ни смертельной усталости. Большинству даже понравилось.
– Кто додумался циклон переждать?
– Олег. Грамотный у тебя сын. И приказ твой до него быстрее всех дошел. Очень вовремя, Геннадий как раз нервничать начал. Впрочем, и сами бы догадались, тут главное было напомнить, что не мастеров ведем. Странно, но у всех это вылетело из головы…
– Ничего странного. Две недели бегаем как угорелые и чудеса творим. Забыли, что иногда и нормально ходить можно.
– А я? Только же пришел тогда…
– Суперменство, оно заразно…
– Тут вот что еще, Вить! Не циклон это. Хуже. Поверь старому атмосфернику.
– А что?
– Не знаю. Новое это, не бывало раньше такого. Да еще летом и в Фанах.
– Ну да, "Фанские горы, хорошая погода…"
– Кончилась хорошая погода. То, что было, сильнейшая погодная аномалия. Я даже не берусь объяснить физику процесса. По силе ветра превосходит даже тропические циклоны. Но размеры – предельные для внетропических. И движется очень быстро. Очень похоже на зимнюю пургу в полярных широтах. Только намного сильнее. Одним словом, какая-то хрень!
– Одним словом, пургень! – вставляет Олег.
Давид некоторое время молча стучит пальцами по столу. Кроме нас троих, в столовой никого не было. Но пока Давид рассказывает, подтягивается четверка Потапа, потом Леха с Лаймой, Бахреддин. Вечер, как стемнеет – делать нечего… Ира пришла, Надюха с Санечкой…
– Пургень, – продолжает Лернер, – точное название. Это как-то связано с войной. Нормальным атмосферным процессам пришел писец вместе с остальным миром. Даже не знаю, как назвать…
– Большой Писец, – опять вставляет Олег.
– Что-то тебя сегодня на названия тянет.
– Это не мое. В книге какой-то было…
– Хрен с ней, с книгой. Давид, ты лучше скажи: ядерная зима будет?
– А я знаю? Никто тебе этого сейчас не скажет! Но что ребята, которые по промежуточным лагерям сидели, начали на их месте коши строить – это правильно.
– Не только они. На Лаудане, Пиале и Алаудинах тоже строим. А попозже еще и на Мутных соорудим…
– Старый мир кончился, мальчики. Теперь придется как-то выживать в новом. Мне-то уже недолго, а вот вам еще надо молодежь подготовить…
Оказывается, Руфина Григорьевна тоже прервала свое недельное отшельничество. И Мирали с Рахматулло здесь, и вообще полно народа. Даже рудничные подтянулись, директор и главный инженер.
Парни сдвигают столы, откуда-то появляются кружки, расплескивается водка, и Бахреддин, взяв в руку кружку, произносит:
– Нэ надо так мрачно, Руфына Грыгорьевна. Старый мир погиб? Кери хар с ним! Пуст будет новый мир! Давайте выпьем! Кто умеет, скажите тост!
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Никто ни о чем не предупреждал. Но, видно, что-то в воздухе такое витало. Вот и начали сходиться вечерней порой. Первым деликатно постучался в командирскую дверь подполковник Мезенцев. Не дождавшись ответа, вошел.
Пчелинцев уперся подбородком в переплетенные ладони, оперевшись локтями на стол, и безразлично смотрел на книжный шкаф, заставленный разноцветными папками.
– Грустишь? – поинтересовался подполковник и присел на стул напротив. Тусклая лампочка под потолком утвердительно мигнула.
– Не-а, – равнодушно ответил майор, перенося взгляд на Мезенцева. – На душе хреново, Викторыч. Достало все. Пашем, пашем, пашем. Не хочу я такой груз тащить, а больше некому…
Фразу комбата оборвал вовсе уж не деликатный стук в косяк. И в кабинет ввалилась сразу целая делегация. Сундук с Седьмым, Безручков с Андрушко, Шутов с Дмитровским… Даже Терентьев пришел…
Сразу стало тесно. Но кое-как разместились.
Первым Мезенцев начал. Как самый старший и по званию, и по возрасту.
– Как я верно понимаю, – прокашлялся военврач в кулак, – мы все почуяли некие флюиды… – Мезенцев неопределенно помахал ладонью. – Прямо-таки нагнетающие обстановку. А поэтому… – Военврач затянул паузу, экстренным подмигиванием пытаясь ускорить замешкавшегося Урусова, борющегося с застежками РД.
– Поэтому, господа, предлагаю устроить сеанс релаксации! То есть легкое усугубление! – На заваленный бумагами стол Урусов начал выставлять одну за другой бутылки, закупленные еще в придорожном магазине.
– Нехорошо без шахматиста, его деньги пропиваем, – задумчиво произнес он, обращаясь куда-то в пространство, – но это еще будить надо…
Майор хотел подняться и всех разогнать командирским рыком, но ему тут же всучили полный стакан и подали маринованный огурчик на столовской алюминиевой вилке.
– Пейте, товарищ полковник! Но не пьянства ради, а исключительно в качестве лекарства, – пресек в зародыше матерную тираду капитан Сундуков.
– Снова ты с полковником своим! – выдохнул Пчелинцев и опрокинул стакан. Хрупнул огурцом. Подумал немного и спросил: – Так, товарищи военные, а сами-то не пьете чего? Или собрались дерзостно споить своего командира?
– Так точно! – сразу же признался Урусов. – А потом печатью бригады пришлепнуть приказ об моем отпуске на пару месяцев.
– И о том, чтобы все вернулось на свои места… – вздохнул Шутов.
Все замолчали. Тишина долго висела в переполненном кабинете.
Пока капитан Сундуков не расплескал бутылку "Немирова" по стаканам и кружкам и не встал, с трудом выбравшись из-за стола:
Везде
Все
– Не вернется уже ничего. Так что, товарищи военные и гражданские, предлагаю за то, что все мы живы. Несмотря ни на что. И чтобы и дальше нам жить. Вопреки всему. За нас!
– Будьмо, – отозвался Урусов.
– Лехаем, – поднял кружку Давид.
– И свейката, – улыбнулась Лайма.
– Нуши джон бод! – выдохнул Бахреддин.
– Не плась, бабуска, – сказала Санечка, – все будет холосо…