Предпринимаю еще одну безуспешную попытка отговорить Пятраса от его затеи, а потом восемь человек уходят вниз по дороге, не забыв стребовать с Руфины четыре сотни баксов – возврат денег за непредоставленный транспорт. Вот так, понимание ситуации сногсшибательное!
Ну не мог я знать, что, отпуская их вниз, спасаю нас всех не в переносном, а в самом прямом смысле…
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Длинную вереницу машин заметили загодя. Километров за тридцать. Еще с утра пятнадцатого, в аккурат когда первые лучи солнца начали подкрадываться к полумертвой бригаде, Пчелинцев рассадил по всем окрестным холмам наблюдателей, полностью перекрывая периметр. Обстоятельства не позволяли майору держать под ружьем половину бойцов, работы было невпроворот: склады, дома… Да и погибших надо было хоронить… Пришлось ограничиться этим вариантом, высвобождая рабочие руки…
Вот и сидели теперь ребята на высших точках рельефа. На каждый наряд – СВД, автомат, два "ПМ", бинокль, тепловизор. И обязательный дозиметр. Ветер упорно дул от бригады в сторону города. Но кто мог гарантировать, что воздушные потоки не развернутся и радиоактивная пыль не посыплется на головы?
Менялись раз в день – погода вполне позволяла просидеть сутки на воздухе. Приказ был находиться на связи постоянно, благо и раций, и запасных батарей хватало. Да и дизель-генератор, в аварийном темпе вытащенный со склада и приведенный в порядок, уже почти сутки радостно урчал, окутанный солярным чадом. Вони и шуму от него было с избытком, зато горели лампочки в столовой, уже официально объявленной общежитием. Прожекторов хватало, не было нужды жечь костры, освещая непрекращающуюся работу по разбору разрушенных строений. Хотя живых уже не находили. Последним был прапор из котельной: над парнем сложились домиком две панели, и он отделался только испачканными штанами и легким заиканием.
На закрытой волне заблажила рация, выплевывая обрывки предложений:
– Колонна… города… до сорока… джопы… грузовики… стволы видны…
Последние слова комбат уже не услышал. Ставший разъездным "уазик" стоял метрах в пятистах, так было проще. Пробежаться немного да вбросить в эфир на общей волне привычную команду.
Возле самых ворот он пересекся с Сундуковым, тащившим на горбу "ПК".
– Саныч, а на хрена? – Пчелинцев, оказывается, все же сохранил еще умение удивляться. Чему удивился еще сильнее, чем ротному с пулеметом.
– А шоб було, как говорит твой ручной хохол, – ответил ротный и начал карабкаться на заваленную секцию забора. – Пока мои орлы приползут, я хоть точку обживу, – и, развернув кусок каремата, улегся на него, оперев сошки на излом, скалящийся обрывками арматуры.
– Куда я попал и где мои вещи! С вами тут и с ума сойти как два пальца об асфальт, – растерянно сказал майор, но, опомнившись, перещелкнул тумблер обратно на закрытую и спросил: – Гости далеко?
– Минут восемь, и будут на первом КПП. Мы ведем, – пробился сквозь треск статики искаженный голос сержанта Соловьева. Поддался ты, майор, на вражеские уговоры, развел палисадник с серпентарием. И хохлы у тебя в батальоне, и бульбаши. И сержант – еще один "варяг ландскнехтный", блин, только столичный… – Огонь открывать?
– Подожди. Мы тут встретим. Вы прикрываете. Потом – по обстановке, – зажал тангенту майор.
– Вас понял. Роджер. – Рация замолчала. Даже белый шум практически пропал.
– Сам такой… – буркнул Пчелинцев, убрав, впрочем, палец с кнопки. Американкое заимствование немного раздражало, но против новородившегося сленга не попрешь. С легкой руки кого-то из киногероев оно уже который год победно шлялось по всем силовым структурам России. Хотя Урусов клялся и на груди тельняшку рвал, что и украинские погранцы пользуют…
– Товарищ майор, тревожная группа по вашему сигналу прибыла! – доложил старлей Побережник, вскинув ладонь к виску.
За старлеем выстроился его взвод в полной боевой. Надо же, даже каски нацепили. И два гранатомета взяли. Надо потом благодарность вынести. С занесением в организм ста граммов.
– Молодцы, – козырнул майор. – Занимай позиции, как обговаривалось. Остальные где?
– Так остальные сейчас подтянутся, товарищ майор. У нас же все под боком всегда, как вы приказывали. А ребята бронники с собой не таскают.
– Понятно. Понеслись.
Старлей развернулся к бойцам и выдал короткую матерную тираду. "Тревожники" муравьями рассыпались. За полминуты от силы оседлали склоны, спускающиеся к заасфальтированной площадке перед КПП, и слились с травой.
– Лихо. Влад, ты со мной?
– Товарищ майор, неправильные вопросы задаете. Командир всегда должен находиться на самом опасном участке! Личным примером, так сказать.
– Так сказать… – хмуро повторил Пчелинцев. – Ну, давай так…
Новосибирск, медицинский центр "Врачебная практика"
Евгений Шутов
Каким неописуемым чудом не пострадал район площади Маркса, он не знал. Возможно, не сочли стоящей целью. Хоть и стояло там целых четыре медицинских учреждения. Чуть ли не стена к стене… Да и достойных объектов в округе хватало. А может, сработала ПВО. Так или иначе, в центре только вылетело несколько окон. И все.
Произошло все это уже после окончания рабочего дня, когда вся администрация уже разошлась по домам. Чтобы больше не вернуться. То ли не посчитали нужным, а может, некому было возвращаться.
А в результате он, профессор медицины Евгений Сергеевич Шутов, оставшийся дежурным хирургом на ночь, стал навсегда главврачом. Кому, как не ему, старшему и по возрасту, и по авторитету… Тем более идти было некуда: жилой квартал недалеко от "Студенческой" под удар попал. Его приоритетной целью в каком-то Генштабе посчитали. Или просто ошибка навигации. И весь его врачебный опыт тут бессилен…
Вернулся на работу и с головой нырнул в текущие заботы, забивая ими сосущую боль в груди. Работы было много. Лучевая стояла в списке чуть ли не на последнем месте. В основном травмы: переломы, ожоги, сотрясения, разнообразные ранения, в основном совершенно мирными предметами… О том, что услуги центра платные, забыли мгновенно. Хотя пациенты плату несли: в основном еду, что было очень кстати. Санитарки, пытавшиеся сбегать в магазин, наткнулись на каких-то бандитов, грабящих универсам, и еле вырвались. Скорее всего никакие это были не бандиты, просто самые обычные граждане, решившие запастись продуктами. Вряд ли уголовники отпустили бы девочек-практиканток.
Шел второй день после начала и конца войны. Еще кое-где рушились дома и трещало пламя. Люди метались в панике, кто-то пытался вырваться из города, кто-то грабил уцелевшие магазины…
Именно тогда и появились полицейские. Три "Газели", битком набитые вооруженными бойцами, снеся ворота, ворвались на территорию центра.
Из головного вытащили двое носилок и побежали с ними к парадному входу. Дверь, хоть и выполненная из ударопрочного стекла, противостоять долго не сумела… Самое обидное, что она и заперта не была, просто открывалась в другую сторону.
– Прошу прощения, но вас разве не учили предварительно стучать? – только и сумел спросить Шутов, прибежавший в вестибюль на заполошный женский крик из регистратуры.
– Время горит, – ответил старший из "захватчиков", поведя широким плечом, затянутым в "городской" серый камуфляж. – У меня бойцы загибаются. Не до стуков.
Шутову хватило одного взгляда. Множественные огнестрельные ранения. Весьма неприятно, особенно у того, что несли впереди.
– В операционную. Обоих. Этого ко мне. Второго – к Горадзе. И позовите Вахтанга, если он не там!
Подбежавшие санитары споро оттеснили пришельцев и, подхватив носилки, помчались по коридору.
– А с вами, товарищ милиционер, мы потом поговорим, – бросил Шутов, – располагайтесь. И двери входные почините.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Владимир Потапов (Потап)
Заполошный стук в дверь редко бывает к добру. А когда он еще сопровождается громким криком: "Ребята, скорее! Беда!!!" – выдернешься, как по боевой тревоге. Опыт не пропьешь. Меньше чем через две минуты вся четверка стояла возле спасательского балка, ставшего временным штабом лагеря. К их удивлению, Юриновы были уже здесь. Быстры ребята, что и говорить. Не только Виктор, который, похоже, прописался тут постоянно. Но и Олег с Лехой. Леха, конечно, не Юринов, но Потап и его в Юриновы записал, одна команда.
Еще возле штаба был таджикский старлей и какой-то совсем мелкий пацан в состоянии… нестояния, скажем так.
Заговорил Виктор:
– Все, кто нужен, собрались. Докладываю обстановку. На кишлак Пасруд, который нижний в нашем ущелье, напала банда. Около пятидесяти человек. Вооружение стрелковое. Убивают всех подряд. Дальнейшие планы неизвестны. Источник информации молод, устал и напуган. Потому все цифры… э-э… ненадежны. Что делать будем?
Потап витиевато выругался. Хороша задачка! Прискакал пацан лет не то семи, не то восьми. "Чужие наших стреляют!" А ты изволь на основании такой информации план предоставить.
– Малой прибалтов видел? – уточняет Олег.
– Видел. Они выходили из Маргузора. Топают к Пасруду, прямым ходом к басмачам.
М-да… Еще и чухна… Забить и забыть? Никто их туда не толкал. Вот только есть еще кое-что. Разорив один кишлак, пойдут в другой. И так, пока дорога не кончится. А кончается она здесь, в лагере…
Тем временем заговорил Бахреддин:
– У меня два автомата. Двое, кто стрелять умеет, найдутся?
Олег с Лехой переглянулись и дружно уперлись взглядом в Потапа.
– Отставить массовый героизм! – негромко произнес тот. – Первое. Идти надо. И пойдем. Иначе они придут сюда, и будет еще хуже. Второе. Пойдем мы. Мужики, простите, но вы потенциальные трупы. Сами поймите. Четверо пойдут. И Бахреддин водителем.
– Шестеро, – сказал Олег.
– Камикадзе?
– Да.
Потап задумался. Штатских брать? Хоть и парни резкие, но… Что впятером на полста идти, что всемером. Самоубийство, блин. Рискнуть? С другой стороны, стрелять умеют, биатлонисты. Две тройки получаются. Лишними не будут, наверное…
– Ты живых людей кончал, камикадзе? Или товарищ твой?
– До конца нет. Но почти.
Упертый парень. Такие или гибнут в первом же бою, или становятся генералами.
– Бери, – вмешался Виктор. – Не пожалеешь. А здесь я справлюсь.
Вряд ли отец бросал бы сына в бой, не видя в этом смысла… И Бахреддин поддакивает:
– Гуму ба хур, майор! Водилы они классные. Лучше только я.
Ладно, убедили.
– Хорошо. Только под пули не лезть. И подчинение полное.
Олег кивает. Вот и славненько…
– Добро. Старлей, снимайте брезент с "УАЗов", на "кабрах" поедем. Автоматы – мне и Малышу. Витя, ты на связи…
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Ждать не пришлось. Окутанные маревом от горячих двигателей, на площадке начали останавливаться гости. Джипы, метко переименованные Соловьевым в джопы, несколько легковушек. Штук пять грузовиков, остановившихся поодаль.
Стало тихо. Очень тихо. Все ждали чего-то. Краем глаза майор увидел, как мелькнула с правой стороны хитро скалящаяся морда Урусова. Вдруг стало очень легко. И даже смешно немного. И пришло чувство, что все будет хорошо. И никак иначе. Потому что за спиной – батальон. И Аня…
Наконец дверь самого блестящего джопа открылась. И на потрескавшийся асфальт нагло ступила огромная туша будущего Повелителя мира. По крайней мере, было бы такое пузо у Пчелинцева, он на меньшую должность точно не согласился бы. Никогда не считавший себя мелким, майор на секунду даже удивился, узрев такое чудо. Килограммов сто пятьдесят как минимум.
Величаво покачиваясь на каждом шагу, туша проплыла метров десять и остановилась, отдуваясь и тяжело восстанавливая дыхание.
Комбат не сдвинулся ни на полшага. Ждал, положив руки на ремень. "Крутой Уокер, блин, с Дикого юго-востока". Мысли заставили улыбнуться. Получилось, что прямо в лицо новоприбывшему.
– Че лыбишься, вояка? Истерить собрался?
– И вам поздорову, гости дорогие! – издевательски обозначил поклон Пчелинцев и снова улыбнулся хряку: – С чем пожаловали? С вестями добрыми аль с подарками дорогими?
– Предъява к вам от братвы есть! – Хряк побагровел, наливаясь дурной кровью. Не к таким ответам он привык. Не ожидал от фраерка такого. Хоть и со звездами тот, только понту со звездей тех? Щас он его на четыре кости… Сам всех сдаст и раком станет…
– Ах, предъява… – протянул комбат, внимательно изучая ползущие по небу тучи. Те обещали скорый дождь. – И в чем же она состоит, любезный мой свин? Или вы, сударь, по другому ведомству кукарекаете?
– Чего?! – взревел оскорбленный до глубины души бандит. – Ты вообще рамсы попутал, лошара?!
Как по сигналу, из приехавших машин начали вылезать остальные. Кто с чем. Ружья разнообразнейшие, "макарки", с десяток "сучков", явно с ментов снятых… Разнобой. Кое-кто в бинтах перевязки, некоторые ствол одной рукой держат… Да, зацепило их. Так что ты, майор, очень дешево отделался.
– Что он делает вообще? – Урусов вздрогнул. Рядом улеглась Влада. Но сегодня уже не с карабином, а со снайперкой.
– Это ты здесь что делаешь? – рассерженно шепнул Андрей. – Сколько раз повторять – не лезь, куда не следует лезть. И вообще, ты меня как нашла?
– Так лучшая точка для стрельбы. Где ты мог быть еще? Что я, тебя не знаю разве? – Потерлась щекой о плечо мужа. – А про то, что я тут делаю, так это кто бы говорил. – Смешно наморщила нос и прильнула к прицелу.
– Разговаривают…
– А что им еще делать? Малой где? Опять на Аньку сбагрила?
– Ну да! И малого, и шахматиста. Он все порывался тоже явиться, так я ему приказала детский сад охранять.
– Ясно все с вами, жена. Закончим, напомнишь – задницу набью.
– Извращенец! – шепнула, тихонько засмеявшись, Влада. – И трепло. Который год обещаешь. А руки-то не поднимаются!
– Тихо!
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
Ребята уехали. Самое время начать прикидывать, что делать, если вместо них бандиты вернутся. Воевать здесь некому и нечем. С ледорубом против автомата не попрешь. С другой стороны, если один на один да на короткой дистанции… Значит, в лагере не воюем. А если и воюем, то тихо и из-за угла.
Для начала убрать отсюда детей и женщин, которых не так мало. Да и большинство мужиков заодно. Чтобы под ногами, а главное, под пулями не путались.
Куда убрать – понятно. Туда на машине не проедешь. Чтобы гости ножками топали. То есть для начала на Алаудины. И не к чайхане Али, а на дальний конец озера, откуда подходы хорошо просматриваются и можно быстро слинять дальше.
Беру Иру и иду к Руфине. Объясняю ситуацию. Вместе организуем подъем и отход. Не без эксцессов, естественно, народ вовсе не радуется. Но совсем уж грубых методов удается избежать, авторитета хватает. Пару врачей-мужиков сажаю после первого подъема, если что, могут и уйти быстро, и, наоборот, к лагерю спуститься.
В лагере остаюсь один. Успею уйти. И попартизанить успею, если наверх пойдут, не забыл еще, как это делается. Жаль, скорость уже не та… И сердечко бы не подвело… Боец на изокете…
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
– Так, значит, если я верно понимаю ваши претензии, то мне предложено добровольно впустить на территорию вверенного мне подразделения представителей вашего преступного синдиката для вывоза содержимого складов, а самому – удалиться с тем, что смогу унести? – Майор размеренно раскачивался на носках. Вперед-назад, вперед-назад. Ребята должны подойти, разобраться по секторам, перевести дыхание и выбрать цель. А для этого нужно время. Немного, но нужно. Вот и тяни, майор, до последнего. Тяни…
– Точняк ты все понимаешь! Губернатор Чукотки, нах! – Рожа заржала. – И бегом давай, пока я не разозлился.
– А если я разозлюсь? – миролюбиво спросил Пчелинцев. – Что тогда?
– Ты?! – Свин захлебнулся смехом, высоко запрокидывая голову. И захлебнулся кровью, когда в горло вошла пистолетная пуля, вырвав кусок плоти и перебив артерию.
Главарь начал медленно оседать на дорогу, бессмысленно хватаясь за разорванное горло. Пучились глаза, багровость лица плавно становилась восковой бледностью…
Вторая пуля ударила между глаз, разбрызгав мозги по вытоптанному асфальту. Серое на сером…
И со всех сторон ударили по бандитам обжигающие до смерти струи свинца… Оставляя за собой дымную спираль, взорвалась посреди скопления дорогих четырехколесных игрушек граната, пущенная из "РПГ", а потом и вторая…
Майор, откатившись за невысокую тумбу с цветами, больше не стрелял. Он только орал в микрофон рации, пытаясь перекрыть грохот стрельбы: "Граники" убрать, машины и пленные! Машины и пленные, млять!"
Перед ним плюхнулось зеленое яйцо РГД. Закрутилось, шипя тонкой струйкой запала. Пчелинцев подхватил ее и швырнул за спину. Взрыв потерялся на общем фоне боя. Или избиения.
А метрах в двух лежал, удивленно распахнув глаза, старший лейтенант Побережник. И красная струйка, мешаясь с пылью, становилась черной.
Личный пример, так сказать…
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Санечка
– Санечка, одевайся!
– Засем, мама, есе зе лано!
– Надо уходить, маленькая.
– Засем?
– Сюда идут плохие люди.
– Сосем плохие? А де папа?
– Пошел навстречу плохим людям.
– Тада не надо уходить. Папа плогонит плохих. Папа самый сильный.
– Все равно надо.
– Мамочка, осень спать хосется. Давай ты меня понесесь немнозко. Или деда. А я посплю…
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
– Доклад! – Пчелинцев не приказал. Прорычал.
Сундуков, баюкающий задетую шальной картечиной руку, поморщился:
– Товарищ полковник, не орите!
– В смысле, полковник?! – сбился комбат. – С какого перепугу? Капитан, тебе в голову ничего не прилетало?!
– Не-а, не прилетало, – совершенно спокойно ответил Сундуков. – А если и прилетит – так у меня там броня интегрированная. В три пальца слой. А полковником тебя величаю, потому что только настоящий полковник может приказать угробить под сотню рыл и не поморщиться.
– Придурок… – нервно сплюнул майор. – Короче.
– А что короче? – удивился ротный. – Мы победили.
– Рома. Ты. Охренел, – раздельно произнес Пчелинцев. И с трудом подавил отчаянный позыв достать пистолет да грохнуть капитана. Пока совсем с ума не сошел. – Иди отсюда. К Мезенцеву. Пусть перевяжет и мензурку капнет.
– Так точно! – Сундуков одной рукой вскинул на плечо громоздкий "ПК" и чуть ли не строевым пошагал подальше от места боя. Перед ним невольно расступались.
– Капитан улетает, – подвел итог Урусов, до этого стоящий метрах в трех. И весь разговор отлично слышащий. – Может, ему мыла подарить?
– Повеситься?