Лондон
7 мая 1941 года
Резиденция английского премьер-министра,
Даунинг-стрит, 10
Уинстон Черчилль слушал доклад руководителя разведывательной службы Стюарта Мензиса. Немолодой, сухопарый и высокий Мензис был полной противоположностью низенькому и полному премьер-министру. Черчилль попыхивал любимой сигарой, и, прикрыв глаза, внимательно слушал то, что говорил глава разведки.
- У нас имеются неопровержимые доказательства того, что не позднее середины лета Сталин выступит против Гитлера. Советы приготовили на своих границах огромную армию, которая, несомненно, сомнет и уничтожит вермахт. Весь Советский Союз стал военным лагерем, промышленность и производство уже фактически переведены на военные рельсы...
- Действительно, - внезапно прервал его Черчилль, - со стороны Сталина было бы непростительной глупостью не воспользоваться столь удобным моментом. Гитлер основательно увяз в Средиземном море и Северной Африке, его фланги открыты. Самое время нанести удар! Впрочем, извините, я перебил вас. Продолжайте, пожалуйста...
- Гитлер, в свою очередь, тоже готовится к войне с Россией. Он постепенно подтягивает дивизии к восточным границам Польши, что свидетельствует о его планах провести военную кампанию этим летом.
- Получается, что оба хищника готовы к схватке, - подвел итог Черчилль, - вопрос лишь том, кто прыгнет первым. Если удар нанесет Сталин, то вермахт, скорее всего, не устоит. И тогда Красная Армия окажется на берегах Ла-Манша. Хорошо ли это для Англии? Конечно же, нет. Красная зараза ничуть не лучше коричневой. Если же первым ударит Гитлер, то он попадет в русскую ловушку. Германские войска будут продвигаться на восток в глубь страны, и фюрер повторит ошибку Наполеона. Российские просторы необъятны, дороги непроходимы, а зимы суровы. Вермахт непременно забуксует где-нибудь под Смоленском. Сталин и Гитлер вцепятся друг другу в глотку, как два злобных терьера, и будут драться до тех пор, пока один не загрызет другого. Кстати, я делаю ставку на Сталина... Следовательно, нам выгодно, чтобы немцы как можно глубже увязли в русской кампании, желательно на год или на два. А мы тем временем поднакопим сил и нанесем им решительный удар в спину, со стороны Франции...
Мензис вежливо улыбнулся, понимая и полностью одобряя ход рассуждений премьера. Черчилль между тем продолжил:
- Значит, в интересах Британии сделать так, чтобы Гитлер напал первым. Вопрос лишь в том, как этого добиться...
- Нужно спровоцировать фюрера, предоставить ему неопровержимые доказательства того, что Красная Армия не сегодня-завтра обрушится на Польшу, а также на Румынию и Венгрию, - предложил Мензис.
- И эти данные должны быть весьма серьезными, - заметил Черчилль. - В абвере сидят профессионалы, вряд ли они поверят нашей дезе.
- Мы можем использовать наших агентов в Германии...
- Да? Кого именно?
- Пауля Барта, антифашиста. Он давно сотрудничает с нами, уже более десяти лет. Мы завербовали его во время поездки в Англию в 1929-м году и с тех пор держим под контролем. Барт поставляет важную информацию о том, что делается в руководстве немецкого Сопротивления. И, самое главное, он является двойным агентом. Пару лет назад Пауль пошел на абверовскую перевербовку - по нашей просьбе, разумеется. Поэтому при правильном подходе и хорошем качестве материала его сообщению поверят. Немцы не знают о двойной, даже тройной игре Барта.
- Отлично, Стюарт, просто замечательно. Но абвер наверняка захочет перепроверить вашу информацию и будет искать подтверждение...
- ...И мы его предоставим. В нашем посольстве в Берне служит некто Анна Горн, машинистка. По нашим данным, она является абверовским агентом. Мы следим за ней, но пока не трогаем - бережем для крупной игры. Думаю, этот момент настал. Можно поручить ей перепечатать ряд секретных документов, и немцы получат интересующие их данные.
- Но не вызовет ли такая откровенная утечка подозрения?
- Нет. В посольстве постоянно не хватает младшего персонала - наши скряги-финансисты экономят буквально на всем, это всем известно. Одна из трех секретарш недавно уволилась по беременности и вернулась в Англию, другую мы отправим в отпуск. Анна останется одна, и ей придется работать за троих. По нашей просьбе Горн переведут в секретари к послу и среди прочих бумаг подсунут ей те, что якобы касаются планов Советского Союза по войне против Германии. Анну наверняка заинтересует эта информация.
- Допустим. А третий источник?
- Это помощник советского военного атташе в Берлине полковник Петр Зеленцов. Кажется, он по уши влюблен в немецкую киноактрису Гертруду Райх, совсем потерял голову... Гертруда является штатным осведомителем гестапо. Так что здесь все просто. С помощью наших нелегалов в Берлине организуем небольшой шантаж, привлечем полковника на нашу сторону, и во время свидания с Гертрудой он "случайно" проговорится о неких больших событиях, ожидаемых на румынской границе. Райх передаст информацию Мюллеру, и дело сделано. На крайний случай у нас приготовлен еще один источник - сотрудник Генштаба РККА, человек из близкого окружения генерала Жукова. Но мы не хотим задействовать его без крайней нужды - он слишком ценен. Кстати, именно от него мы и получаем данные о планах РККА на лето.
- Хорошо, будем считать, что ваш план одобрен, действуйте. У вас что-нибудь еще?
- Сообщение резидента из Каира об активизации германских агентов в Палестине. Похоже, абвер готовит там какую-то провокацию...
Черчилль устроился поудобнее и приготовился слушать дальше.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Берлин
14 мая 1941 года
Унтер-ден-Линден
Шмаков вышел из подземки на Унтер-ден-Линден. Главная улица Берлина когда-то действительно славилась своими старинными липами, посаженными еще Гогенцоллерами. Но Гитлер приказал вырубить вековые деревья - они мешали проведению военных парадов и факельных шествий. Теперь улица выглядела какой-то голой - ее обрамляли лишь пяти- и шестиэтажные здания.
Николай не спешил. Приятно было пройтись пешком в такой чудесный весенний день. На улице вовсю кипела жизнь - куда-то спешили прохожие, мчались автомобили. А в кафе за столиками сидели пожилые бюргеры и мирно потягивали пиво.
Нужно еще раз проверить, нет ли "хвоста", решил Шмаков. Для этого как нельзя лучше подходили зеркальные витрины магазинов, широкой лентой опоясывающие улицу. Майор сделал вид, что разглядывает дорогие модели часов, а сам осторожно осмотрел тротуар позади себя - не ведется ли за ним наблюдение? Кажется, все было чисто.
Когда он вышел из советского посольства, то сразу обнаружил за собой пару "топтунов". Дело обычное - гестапо следило за всеми сотрудниками советских загранучреждений. Но сегодня ему лишние глаза были ни к чему. Пришлось потратить некоторое время, чтобы избавиться от "наружки". Шмаков спустился в берлинскую подземку - там легко было уйти от слежки. Он несколько раз проделал старый, проверенный трюк: вставал у дверей вагона и, как только они начинали закрываться, выскакивал на перрон. Сработало отлично - соглядатаи отстали. После чего майор спокойно вернулся на Унтер-ден-Линден.
До встречи с агентом оставалось еще около получаса. Шмаков должен был пересечься с ним в небольшом кафе рядом с Бранденбургскими воротами. Поэтому решил прибавить шагу: по инструкции, следовало прийти на место заранее и проверить обстановку - подстраховаться никогда не мешало.
Кафе называлось "У Густава". Его хозяин, полный, добродушный Густав Меер, сам встречал гостей и провожал к столикам. Он радостно поприветствовал Николая (для него это был швейцарец Питер Шуман) и усадил у окна. Это было любимое место Шмакова. Отсюда открывался прекрасный вид на площадь и отлично просматривался вход.
Николай заказал, как всегда, кружку светлого пива и местные сухарики с маком и корицей. Он уже трижды бывал в этом кафе, и хозяин привык к его вкусам. Густав считал, что его посетитель служит в одной из швейцарских торговых фирм, расположенных как раз неподалеку. Тем более что выговор у майора был соответствующий. Шмаков охотно болтал с Густавом о погоде, делился последними новостями и демонстрировал симпатию к режиму. По крайней мере, он дважды прошелся по поводу "безответственных англичан", которые никак не хотели заключить почетный мир с Германией, и один раз весьма резко высказался о большевиках, поддерживающих местных предателей-социалистов.
Хозяин кафе кивал и охотно соглашался с приятным посетителем. Если Густав и состоял на секретной службе в гестапо, то ничего интересного не для себя не услышал. Так, обычная болтовня за кружкой пива.
Николай посмотрел на часы - до встречи было пять минут. Он ждал офицера, который должен был передать ему документы, касающиеся ближайших планов немецкого командования. А пока следовало расслабиться и насладиться пивом. Майор поставил около стула небольшой коричневый портфель, с которым пришел в кафе, и пододвинул к себе кружку.
Вот уже неделя, как он в Берлине. Официально Шмаков числился сотрудником торгового представительства Морфлота, неофициально был прикомандирован к руководителю советской резидентуры в Берлине Александру Короткову. Александр Михайлович при первой же встрече сказал ему:
- Понимаю, что человек вы новый и многое еще незнакомо. Но ситуация такова, что раскачиваться некогда. Поэтому мы постараемся как можно быстрее ввести вас в курс дела. Три дня на ознакомление - и за работу.
Сегодня ему поручили важное задание - встретиться с информатором, адъютантом фельдмаршала фон Бока. Коротков напутствовал Николая перед встречей:
- Будьте очень осторожны. Гестапо и абвер следят буквально за каждым нашим шагом, сопровождают повсюду, вплоть до дверей посольства и квартиры. Постарайтесь сразу же оторваться от "наружки", лучше всего в метро. Перед встречей проверьте несколько раз, нет ли "хвоста". Этот источник чрезвычайно важен для нас, засветить его нельзя. Я с удовольствием послал бы более опытного оперативника, но наших всех знают в лицо, их фото есть у каждого постового на улице. Остаться незамеченным почти невозможно. А вы человек новый, пока не примелькались. К тому же, как мне сказали, профессионал.
Шмаков заранее побывал в кафе, примелькался, чтобы не вызывать подозрение у хозяина. А заодно проверил бдительность гестаповских "топтунов" - пару раз успешно уходил от них в метро. Это оказалось не слишком уж сложно.
Часы над стойкой показали одиннадцать. Николай допил пиво и рассчитался с официанткой - полненькой, приятной фрау Анной. Затем не спеша поднялся, взял под мышку портфель и направился к выходу. В дверях случайно столкнулся с высоким молодым офицером. Оберлейтенант только что вошел в заведение и оглядывался - видимо, искал знакомых. В руках у него был коричневый портфель. При столкновении Николай споткнулся и уронил свою ношу на пол.
- Простите, - рассыпался в извинениях офицер, - мне, право, очень неловко...
Он поднял упавший портфель, вручил его Шмакову и еще раз извинился. Николай поблагодарил вежливого оберлейтенанта и поспешил на выход. На улице он сразу повернул в сторону советского посольства - оно располагалось как раз неподалеку. Его задание было выполнено, в руках у него находился портфель оберлейтенанта. А офицеру "по ошибке" досталась чужая собственность. Бывают же такие совпадения! Однако со стороны все выглядело вполне естественно.
***
Из донесения службы наружного наблюдения
IV управления РСХА (гестапо)
"14 мая 1941 года в 9.45 объект "Николай" вышел из советского посольства на Унтер-ден-Линден. Его приняли агенты Цеппер, Кригснау и Хофман.
В 10.05 он спустился в метро и доехал до станции "Потсдамер-Плац", где пересел на поезд до "Курфюстендамм". Далее "Николай" совершил еще две пересадки и через "Фридрихштрассе" вернулся на станцию "Унтер-ден-Линден".
Во время поездки объект предпринимал неоднократные попытки оторваться от агентов, поэтому было принято решение вести его на большом расстоянии и с максимальной осторожностью. Из-за этого нельзя точно сказать, были ли у "Николая" контакты с кем-либо в вагонах метро или на пересадочных станциях.
В 10.30 объект вышел на Унтер-ден-Линдер и направился в сторону Брандербургских ворот. В 10.45 он вашел в кафе "У Густава". Цеппер и Хофман остались снаружи, чтобы не привлекать внимания. Официантка Анна, допрошенная позже Кригснау, показала, что "Николай" ни с кем, кроме хозяина, не общался и никаких вещей или бумаг никому не передавал. Владелец заведения, Густав Меер, являющийся нашим штатным осведомителем, полностью подтвердил ее слова.
"Николай" выпил одну кружку светлого пива и в 11.05 покинул кафе. В 11.15 он вошел на территорию советского посольства, где находился до 12.45. После чего вернулся на место службы - в представительство Морфлота, в котором пробыл до 17.00".
Берлин
15 мая 1941 года
Рейхсканцелярия
Гитлер заметно нервничал.
- Что хочет Сталин? Занять всю Финляндию, получить военные базы в Болгарии, захватить проливы? Пусть! Нам необходим месяц, чтобы подготовиться к операции "Барбаросса". Иоахим, - он обратился к министру иностранных дел фон Риббентропу, - встретьтесь, пожалуйста, в ближайшее время с Молотовым и передайте ему, что мы принимаем все предложения советского правительства по разграничению сфер влияния в Европе. Отдадим большевикам Болгарию и Турцию, лишь бы выиграть время. Время! Вот что нам сейчас действительно необходимо! Адмирал, - Гитлер повернулся к Канарису, - какие у вас сведения относительно перемещений частей Красной Армии?
- По моим данным, в начале июня советское командование планирует провести большие оперативно-тактические учения сразу в трех военных округах - Ленинградском, Западном и Киевском. Возможно, позже к ним присоединятся Прибалтийский и Одесский округа. К западной границе СССР перебрасываются пять армий, в том числе две танковые. Количество дивизий на границах Польши, Венгрии и Румынии скоро достигнет двухсот, это значительно больше, чем у нас.
- Но ведь по численности русские дивизии меньше наших?
- Да, но они гораздо лучше оснащены танками и артиллерией, - вступил в разговор фельдмаршал Вильгельм Кейтель. - Перевес двух- и даже трехкратный. Особенно беспокоит авиация: у Сталина почти 18 тысяч самолетов, и если вся эта армада обрушится на люфтваффе, то противопоставить ей будет нечего. Большинство наших воздушных армий все еще развернуто против Англии.
- Тогда надо напасть первыми, чтобы воспользоваться фактором неожиданности и нанести сокрушительный удар в первые же часы войны, - фюрер решительно стукнул кулаком по столу. - Уничтожить самолеты на земле, отрезать танки от баз снабжения, посеять в войсках панику. Советские дивизии в основном состоят из забитых и плохо вооруженных крестьян, а командуют ими амбициозные, но неумелые генералы. Вместо военного дела солдат обучают политграмоте, а комиссар в военной иерархии РККА стоит выше командира. Если внезапно ударить, то толпы красноармейцев побегут и передавят друг друга. Отступающие войска забьют дороги, и мы легко уничтожим их с воздуха.
- Означает ли это, что мы отказываемся от плана вторжения в Англию? - поинтересовался Кейтель.
- Нет, конечно же. Подготовка должна вестись по плану. Но только подготовка, не более того. Наши цели изменились - сейчас гораздо важнее ликвидировать угрозу с востока. Сталин во сто крат опаснее, чем Черчилль. Сначала разберемся с ним, а потом уже с Англией. И перед вашим ведомством, - Гитлер вновь обратился к адмиралу Канарису, - стоит важная задача - дезинформировать большевиков относительно наших намерений. Пусть они думают, что германские войска скоро высадятся в Британии... Кстати, вам удалось передать копию моей последней директивы русским?
- Да. Мой человек встретился с советским агентом, работающим в Берлине под прикрытием, и передал ему некоторые документы. В том числе и вашу директиву. Думаю, эти бумаги уже в Москве. Будем надеяться, что Сталин сделает из них правильный вывод. Однако я рекомендовал бы предпринять еще кое-какие шаги. Например, сделать заявление, прямо касающееся операции "Прыжок льва". Пусть Сталин получит еще одно доказательство того, что мы нацелены на острова. А Черчиллю полезно лишний раз понервничать, а то он, кажется, несколько успокоился и перестал верить в наше вторжение.
Гитлер задумался, а потом, приняв решение, произнес:
- Я обращусь к народу с воззванием. Пусть оно вдохновит немцев и устрашит англичан. А заодно основательно запутает русских. Тем более что мы все равно пока не можем начать английскую операцию. Не так ли, фельдмаршал?
- Совершенно верно, - отозвался Кейтель. - Для успешного вторжения нам необходимо как минимум шестьдесят дивизий, из них тридцать - в первом эшелоне. Пока же у нас есть сорок. Кроме того, у военно-морских сил нет нужного количества судов для доставки людей и техники. Если даже конфисковать все баржи, углевозы и сухогрузы, то этого едва хватит на двадцать дивизий. А на чем переправлять танки, бронетранспортеры, грузовики, артиллерию? Десант без тяжелой техники - самоубийство, англичане легко сбросят его в море. И еще: у гросс-адмирала Редера, насколько мне известно, нет схемы английских минных полей. Прибрежная полоса Британии напичкана минами, как суп клецками, и наши корабли при подходе подорвутся, не помогут даже тральщики. Погибнет по крайней мере треть десанта. А оставшихся сил не хватит для успешной высадки...
- Адмирал, - фюрер резко повернулся к Канарису, - поторопите своих людей, пусть срочно раздобудут карты минных полей. Или, по крайней мере, предпримут серьезные шаги в этом направлении. Англичане наверняка встревожатся, узнав, что мы хотим завладеть этим документом, и поверят в близость вторжения. А вслед за ними поверят и русские.
Канарис решил, что фюрер требует невозможного, но возражать не стал. В конце концов его агентам поручалось всего лишь изображать активность, а не пытаться добыть сверхсекретный документ. Это легче, чем лезть прямо в пасть ко льву - в Военно-морское министерство. Вслух же адмирал сказал:
- В последнее время англичане перебрасывают все больше войск в Северную Африку. Муссолини окончательно завяз под Танжером и, боюсь, не сможет выбраться без нашей помощи.