То, что Гитлер согласился не лезть в Африку, было неожиданно. Мягко говоря. Особенно учитывая крайне болезненное отношения фюрера к любым оставлениям территории, а также весьма настойчивые просьбы о помощи, исходящие от Муссолини и Пэтена… Можно было бы смело назвать это чудом, если бы не одно но. И Гейдрих даже догадывался какое.
Доклад группенфюрера Каммлера о ходе работ и перспективах применения нового оружия произвел на Гитлера просто неизгладимое впечатление. Так что догадаться об истинной причине такой благоразумной уступчивости фюрера нетрудно - он просто считает это вынужденное отступление из Африки временным. Незначительный эпизод великой войны, не более того. Что ж, где-то он и прав, хотя за просто так отдавать англосаксам целый континент конечно обидно. Флот уже сейчас скрежещет зубами по потерянным базам во французской Африке, Люфтваффе весьма недовольно необходимостью укреплять ПВО с южного направления, ну а армия… С армией и так всё понятно - с разгромом последних достойных упоминания войск Франции и Италии в Тунисе, обязанность защиты южных рубежей Европы ляжет именно на нее. Но ничего не поделаешь - в этот раз Союзники сумели обыграть "Ось" вчистую. А до последнего цепляться за проигранную партию без конца повышая ставки - плохая стратегия. Так что принятое решение это действительно лучший из доступных вариантов.
Кстати, для атомной программы, которую он сейчас курирует, потеря Африки тоже довольно неприятный фактор, так как теперь перекрыт канал поставки урановой руды с черного континента. Не смертельно конечно, поскольку достаточные запасы были созданы еще до войны, а после известного события, произошедшего летом сорокового года, эти запасы были весьма существенно увеличены, да вдобавок еще и начаты работы по поиску новых месторождений уже в Европе. И это не считая добычи в Рудных горах.
Гейдрих самодовольно улыбнулся. Нет, все же идея создания специальной структуры под крылышком РСХА для разработки атомного оружия была на редкость удачной. Ученые умники еще бы лет 20 спорили и решали. А тут вдруг оказалось, что если над ними поставить военного, то бесконечные научные споры имеют тенденцию заметно сокращаться. Ну и финансирование (вернее его размеры), конечно, тоже сыграло свою роль - под программу создания супер-оружия Гитлер выделил почти неограниченные ресурсы. Впрочем, какие угодно ресурсы можно растратить абсолютно бездарно, чему есть немало примеров.
Вот только он, Гейдрих, себе такой роскоши позволить не мог. Слишком глубоко ему в память запали слова пришельца из будущего о том, что именно ядерное оружие после войны определяло соотношение сил на мировой арене. - Тут Гейдрих вновь не удержал улыбки. - Нет, англичанин выразился немного не так и вообще он мало что понимал в послевоенной мировой политике. Но то, сколько раз и в каких выражениях он упоминал (а стенографист старательно записывал) ядерное оружие, не оставляло абсолютно никакого простора для фантазии - оно и только оно определяло в будущем военную мощь государства. А Рейнхард Гейдрих дураком не был, потому соответствующие выводы сделал быстро, а действовал еще быстрее.
Был сформирован специальный штаб, куда, кстати говоря, отобрали немало офицеров, так или иначе сталкивавшихся с научной деятельностью или даже занимавшихся ею. Затем была объявлена скрытая мобилизация всех европейских ученых так или иначе связанных с исследованиями атомного ядра и другими подобными областями физики. О, тут его люди проявили себя во всей красе! Отнюдь не все научные светила Европы и даже Германии горели желанием работать на благо нацистского режима, да еще и в такой специфической области, как создание сверхмощного оружия. Но агенты РСХА продемонстрировали поистине великую силу убеждения - в конце концов, к каждому человеку можно найти свой подход, было бы время и желание. И возможности.
У, тогда еще бригаденфюрера, Ганса Каммлера, с самого начала возглавившего проект, возможности были. Кого-то ловили на тщеславии, кого-то на тяге к научной деятельности, которой в покоренной Европе серьезно можно было заниматься только под немецким контролем. Кто-то польстился на земные блага, которые сулило сотрудничество. А кого-то толкнул в объятия проекта страх. Мотивы были разные, но результат один - все виднейшие физики (а также математики, химики и прочие, кто потребовался) старого света оказались так или иначе задействованы в атомном проекте. Даже Нильс Бор - наследник славы и продолжатель дела великого Резерфорда, в конце концов, сдался.
К тому же Каммлер выдвинул оригинальную идею: разделить атомный проект как бы на два этапа - создание реактора и создание собственно бомбы. В результате менее надежных иностранцев можно было привлекать к работам по созданию атомного реактора - в перспективе колоссального источника энергии. Чем не цель для ученого, желающего принести пользу человечеству? Ну а про оружейный плутоний, можно особо не вспоминать - подумаешь, побочный продукт процесса преобразования вещества. Не бог весть какая хитрость, конечно, но люди верят в то, во что им хочется верить. Надо только дать им хотя бы маленькую лазейку, а дальше они сами убедят себя в том, что научный прогресс нельзя остановить. Что если они откажутся, то им найдут замену. Что выгоды нового топлива перекроют для человечества вред от новой взрывчатки… Человек - слаб. И чтобы скрыть свою слабость, хотя бы от себя самого, он всегда найдет ей разумное оправдание. Просто иногда нужно немного подсказать. Совсем чуть-чуть.
Словом, проблемы с людьми были решены, а вот технические никуда не делись. В теории всё было вроде бы понятно, но вот когда доходило до практического воплощения, неизменно начинались трудности. Достаточно сказать, что первый экспериментальный реактор, построенный в Лейпцигском университете, взорвался! Собственно, после этого досадного случая все экспериментальные работы и были перенесены в Гарц. Но даже та локальная неудача обнадеживала - раз реактор взорвался, значит, цепную реакцию всё-таки удалось запустить! А это было немаловажно! Ведь яйцеголовые умники долго и упорно пытались настаивать на строительстве реактора на тяжелой воде - у них, видите ли, расчеты. Ха! Зато у него - Рейнхарда Гейдриха, были стенограммы рассказов из двадцать первого века, где четко и недвусмысленно говорилось: реакторы должны быть графитовыми!
Вообще оказалось, что умственные способности школьника из будущего он поначалу довольно сильно недооценил. По истории у этого путешественника во времени действительно больше тройки быть не могло, зато физикой парень видимо увлекался всерьез. Судя по всему, рассказанная им информация там, в довольно отдаленном будущем, была общедоступной и уже давно ни для кого не являлась секретом. Но здесь и сейчас она была поистине бесценна. Чего стоило хотя бы тоже сообщение о бесперспективности тяжелой воды как замедлителя происходящих в реакторе ядерных реакций? А ведь таких интересных вещей, пускай и в общих фразах, без особой конкретики, англичанин сообщил немало! И большой удачей было то, что очутившись в Гестапо, он перепугался так, что сам (!), стуча зубами от страха, принялся взахлеб рассказывать о сверхоружии будущего, о котором его никто поначалу не спрашивал. По наблюдениям следователя, мальчик очень боялся за свою жизнь и безопасность, вот и старался доказать собственную полезность.
Что ж, ему это определенно удалось. Даже жаль, что он так быстро погиб, мог бы рассказать еще много чего интересного. Вот хотя бы и про лазеры. А так осталось только невнятное упоминание без какого-либо описания - следователь куда больше заинтересовался супербомбой и всё время сворачивал разговор на нее. Хотя может и к лучшему. Судьба отпустила пришельцу из будущего слишком мало времени в чужом для него веке и если бы следователь во время допросов погнался за всем сразу, то мог бы в итоге не получить ничего - только набор бессвязных отрывков. А так… по крайней мере, когда работа над атомным проектом была начата, Гейдрих знал, чего требовать от ученых и промышленников. И, что гораздо важнее, он сумел этого от них добиться!
Так что принятое Гитлером решение не вмешиваться в африканскую кампанию - безусловно, правильное. Исход войны будет определен вне зависимости от того, кто будет контролировать бесполезные барханы. Германии сейчас нужно всего лишь выиграть время, не отдав слишком много. А пески Сахары к жизненно-важным территориям явно не относятся. Да и армии требуется отдых и время, чтобы привести себя в порядок - судя по тому, как резво англосаксы ворвались на соседний континент, сорок третий год в Европе будет жарким!
* * *
А вот Нойнера кровавые отблески заокеанского факела не коснулись никак и, соответственно, это масштабное событие благополучно прошло мимо его внимания. Нет, кое-какой профессиональный интерес это вторжение у Ганса конечно вызвало, но именно "кое-какой", так как на первый план вышли совсем другие события, первым из которых стало получения отпуска.
Двухнедельный отпуск Ганс, как и все остальные ветераны, получил вскоре после прибытия в Дахау, где к тому времени собрались уже все остальные части дивизии - маленькая награда перед новыми испытаниями. А перед самым отбытием саперы из 9-го полка, сражавшиеся с партизанами под его началом, преподнесли ему неожиданный подарок. Узнав неведомыми путями, что он уезжает к родителям, проживающим в сельской местности, они торжественно вручили ему поросенка на поводке - того самого, что сумел выскочить из сгоревшего сарая. Как выяснилось из расспросов, несгораемый свинтус прижился у саперов, став своеобразным талисманом роты. Возникла даже идея увековечить поросенка или его фрагмент, например пятачок, в качестве ротной эмблемы. Однако перебазирование в стационарный учебный лагерь поставило на этих далеко идущих замыслах жирный крест. Если в полевых условиях в части можно было завести хоть слона в балетной пачке, лишь бы командир не возражал и корма от службы снабжения не требовал, то в военном городке, который время от времени посещали под различными предлогами весьма крупные военные и партийные шишки, требовалось соблюдать определенные приличия. Это и решило судьбу эмигранта-погорельца.
От Ганса потребовали соблюдения только одного условия: не пускать свина под нож, а оставить на развод. После того, как улыбающийся Нойнер пообещал не обижать подарок, ему торжественно вручили поводок и пожелали счастливой поездки и удачного отдыха. Пожелания оказались в руку, так что уже через три дня, 24-го ноября 1942-го года бравый гауптштурмфюрер, навьюченный многочисленными подарками, высадился из автобуса в своей родной деревне Вальгау посреди Баварских Альп. Рядом, у ноги, дисциплинированно стоял Пожарник - именно такое прозвище носил подаренный свин.
Погода была как на заказ - на землю уже лег снег, скрыв осеннюю грязь, а легкий морозец приятно бодрил, разомлевшего в автобусе Ганса. Если бы не два привходящих обстоятельства, то можно было бы неспешно прогуляться по окрестностям, описав небольшую дугу по окраине села. Собственно, Нойнер так и собирался поступить, но, увы, те самые привходящие обстоятельства не позволили столь нагло себя проигнорировать. Первое из них, через минуту после высадки из относительно теплого автобуса, напомнило о себе жалобным хрюканьем - поросенок явно мерз, не смотря на то, что Ганс заботливо обернул его плащ-палаткой. Второе обстоятельство ощутимо давило на плечи массой в тридцать килограмм. Большинство продуктов в Германии уже довольно давно распределялись по карточкам, поэтому всем отпускникам, для повышения настроения во время отпуска (как себе, так и родственникам), выдавали специальный подарочный продуктовый набор. Так что теперь Ганс сгибался под тяжестью мадьярских копченостей и датского масла, бельгийского шоколада и голландского сыра, норвежских рыбных консервов и эстонских копченых угрей, французских вин и коньяка. К этому добавились еще кое-какие тряпки и шмотки, купленные им уже самостоятельно. В общем, взвесив все "за" и "против", Нойнер скорректировал первоначальный план и отправился к дому напрямик - по главной (и единственной) улице поселка.
Вид эсэсовца с семенящим на веревочке поросенком в камуфляжной попонке немало позабавил парочку встретившихся по дороге мальчишек и скучающую на лавочке перед домом бабульку, но к смешкам и улыбкам встречных Ганс уже успел привыкнуть за время путешествия из Дахау. Чего стоил один только разговор с кондуктором на мюнхенском вокзале! До Мюнхена свин ехал вместе с багажом в отдельном вагоне, как и положено добропорядочному животному. А вот на пригородном поезде, на который Ганс пересел в столице Баварии, багажный вагон предусмотрен не был. Кондуктор - бодрый дедок в очках, грудью стал на защиту родного вагона. Нойнер, к вящему удовольствию собравшихся зрителей, минут пять пытался ему втолковать, что свинья на поводке ничем не хуже собаки и в доказательство даже заставил свина выполнить команды "сидеть" и "лежать", которым его обучили неугомонные саперы. Дедок не унимался, твердя, что он еще не ослеп и из ума не выжил, чтобы спутать свинью с собакой, а перевозить скотину в пассажирских вагонах категорически не позволяет действующее наставление по организации железнодорожных перевозок. "Так что свинью в салон никак нельзя, не смотря на всё уважению к господину офицеру, да".
Упоминание его офицерского звания навело Нойнера на новую мысль. Подхватив свой багаж, и пинком подняв причину задержки, всё еще выполняющую команду "лежать", Ганс безапелляционно заявил, что свинья является специальным саперным имуществом, используемым для поиска и извлечения из земли вражеских мин, а специмущество, как и личное оружие, во время отпуска всё время должно находиться при солдате. После этого, пользуясь подавляющим физическим превосходством, Нойнер оттеснил от входа в вагон опешившего кондуктора и, таща за собой недовольно хрюкающего Пожарника, все-таки утвердился на своем законном месте в поезде под веселые комментарии попутчиков и провожающих.
Так с улыбкой, вызванной воспоминаниями о дорожных приключениях, Ганс и подошел к своему дому, но спокойно войти под отчий кров ему не дали. У самой калитки одна белокурая особа, тихо подкравшись сзади, с торжествующим криком "агааа, попался!!!", резво прыгнула ему на шею - история имеет свойство повторяться!
* * *
Прыжок был - что надо! Будь на месте Нойнера кто-то с менее впечатляющей комплекцией, он был бы неминуемо свален с ног и позорно погребен под собственным двухпудовым рюкзаком. Однако история не только повторяется, она еще и не имеет сослагательного наклонения, а потому Ганс не только уверенно устоял на ногах, но и удержал повисшую на нем Кристину… и тут же полез целоваться. Кристина правда и не думала возражать. И вообще, Ганс сильно подозревал, что именно с этой целью она на нем и повисла.
- Привет, Кристи! Я же обещал, что вернусь.
- Надолго?
- Две недели.
- Так мало. - Кристина явно расстроилась, надув губки и всем своим видом как бы говоря: так не честно! Ее лицо выражало прямо таки детскую обиду, но рассердиться на несправедливую судьбу как следует, на сей раз не получилось. Кристину Терезу Хаусвальд непочтительно перебили громким "хру-у" - замерзший свин не желал наблюдать до конца трогательный момент выяснения отношений, он жаждал прильнуть к теплу домашнего очага и мечтал о сочной брюкве и свежей соломенной подстилке в комфортном свинарнике.
- Ой, а кто это?
- Специальный саперный свин. Зовут - Пожарник.
- А почему пожарник?
- О, это долгая история! Во время жестокого боя, его родной сарай оказался под перекрестным огнем и был подожжен. Я послал саперов на помощь, но они не успели - сарай рухнул, пламя взметнулось выше деревьев. Думаешь всё? Как бы не так! Пока сарай горел, свинтус вырыл пятачком подкоп, вылез наружу и хотел удрать! Но не тут-то было - я все предусмотрел и организовал засаду. Там, за сараем, он и попался. А уже после того, как его взяли в плен, я завербовал его в "хиви" и отдал на воспитание саперам. Дальше все просто: его назвали Пожарником, научили искать мины, вести дорожные работы и рыть пятачком траншеи, а когда война в России закончилась, его демобилизовали и я решил забрать его домой на Рождество. Вот и вся история - Под громкий смех своей спутницы Ганс окончил эпическое повествование.
- Ну что, пошли домой пока весь Вальгау не сбежался поглазеть на единственного в мире огнеупорного саперного свина?
Предположение Ганса было не так уж далеко от истины. Поселок, конечно, не сбежался, но все семейство Нойнеров таки высыпало на улицу в полном составе, привлеченное возгласами и смехом, доносившимися от калитки. Так что, едва ступив во двор, гауптштурмфюрер попал в цепкие объятия родни. Правда даже отец с матерью вместе взятые, да еще и с младшей сестрой в придачу, не смогли оттеснить от него Кристину и вскоре Ганс понял почему.
Во время праздничного ужина (тут привезенный подарочный паек оказался очень кстати - не зря тащил), мать как бы невзначай задала вопрос, чуть не заставивший Ганса подавиться:
- А когда свадьба-то, сынок?
- Ммм?
- Отпуск-то у тебя короткий, а еще ж подготовиться надо…
Ганс, продолжая жевать (неистребимая армейская привычка: кормят - ешь!) исподтишка оглядел всех присутствующих за столом. Кристина вроде бы беззаботно ковыряется в своей тарелке, но при этом внимательно косит в его сторону. Сестренка Мартина внимательно слушает, раскрыв рот. Мать с отцом понимающе переглядываются. Donnerwetter! Да они уже всё тут решили! Нойнер разом почувствовал себя в западне - заманили, соблазнили, окружили, а теперь хотят женить! Караул!
Не то чтобы Ганс был принципиально против женитьбы. Да и Кристина его вполне устраивала, опять же в принципе. Но чтоб вот так сразу - это перебор! Они бы хоть до завтра подождали, приличия ради. Нельзя же вот так вот: приехал домой отдохнуть на пару недель, а тут такое… Предупреждать надо! Однако надо что-то решать…
Одна из обязательных черт хорошего командира - способность быстро анализировать доступную информацию и принимать на ее основе необходимые решения, желательно правильные. Ганса все его предыдущие и нынешние сослуживцы считали хорошим командиром, и сейчас он это с блеском подтвердил - за то время, что потребовалось ему для дожевывания набитой в рот еды без снижения темпа работы челюстей, он успел принять решения. И, судя по тому, что впоследствии ему не пришлось о нем жалеть, решение оказалось правильным.
- Завтра.