- Зачем? - непонимающе отозвался я.
- У нас в годы развитого социализма один из высокопосаженных членов после посещения крейсера "Москва" записал в книге почетных гостей: "Посетил военное судно. Произвел глубокое впечатление". Так вот, бери пример с него.
Понять что-нибудь в образной Лисовской речи было делом непростым, поэтому я решил действовать по обстоятельствам. Дождавшись, пока Штолль увязнет в беседе с моим хозяйственным напарником, я откланялся и, поднявшись на борт судна, начал с деловым видом разгуливать по палубе, ощупывая натяжку шкотов, простукивая борта и внимательно разглядывая, хорошо ли законопачены щели. Найденный Лисом покупатель, по костюму явный фризландец, с неподдельным интересом наблюдал с берега за моими действиями, силясь осознать, что происходит. В голове моей на канале закрытой связи крутился страстный диалог расчетливого венедского витязя с не менее расчетливым любекским купцом. Оказавшийся в своей стихии Лис торговался за каждый день оплаты, за каждый фунт мяса для дружинников и гарнец овса для лошадей. Я думаю, почтеннейший Хельмут Штолль уже вполне осознал, что получение одобрения контракта у хитрого Венедина не было пустой формальностью.
- Эй! Что вы там делаете? - донеслось до меня с берега.
Похоже, мои брожения по судну вызвали настолько острый приступ любопытства у вероятного клиента, что он решился одернуть неизвестного вояку, бесцеремонно разглядывающего практически купленный им корабль.
- Смотрю, все ли в порядке, - сухо отрезал я и, повернувшись спиной, скрылся в трюме.
Переговоры купца и моего генерал-квартирмейстера, к вящему удовольствию высоких торгующихся сторон, подходили к концу. Звучно ударив по рукам и договорившись о встрече завтра поутру, переговорщики разошлись, втайне, очевидно, усмехаясь тому, как ловко каждый из них провел другого.
Покончив со сделкой, Лис с самым радостным видом возвращался к нервно переминающемуся с ноги на ногу покупателю, измучившемуся в ожидании ответа на обуревавшие его вопросы. Лис приближался, улыбаясь и насвистывая что-то бодрое. Фризландец открыл было рот, спеша поинтересоваться, что, собственно говоря, происходит, но не тут-то было.
- Прости, родной, - услышал я слова Лиса. - Видать, не судьба мне продать тебе корабли.
- Как то есть не судьба?! - В тоне неудачливого покупателя звучало возмущение. - Мы ведь почти договорились!
- Ну, почти договорились - еще не значит, что договорились, - стремительно парировал Лис. - Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Тебе нужны корабли, мне нужны деньги. Господин ганзейский купец дает больше.
- Но ты говорить - слово! - не унимался задетый за живое северянин. - Ты продавать корабли две трети цены. Я тебе платить деньги - задаток!
- Тю! - возмутился Венедин. - Я шо, тебя обокрал? Держи обратно свои гроши. Это у вас, у торговых гостей, слово дороже денег, а нам-то что, - Лис махнул рукой, - только монету плати, и мы вообще рта не раскроем.
- Но я платить тебе хороший деньги за чужой судно! - упирая на "чужой", продолжал свой бессмысленный торг найденный моим другом "лохус натуралис".
- Родной! - Лис сделал паузу. - Ты, видать, не понял: господин, с которым я только что беседовал, - представитель Ганзейского союза. И если его человек скажет, что корабли так хороши, как я о них говорил, то он выкладывает за каждый по две цены против той, которую предложил ты.
- Это не может быть! Ганза не покупает краденый корабль!
- Как скажешь, - согласился Венедин. - Ладно, все. Ступай и прости, если что не так. А я пойду посмотрю, что там чертов конунг в трюме делает.
"Чертов конунг", то есть я, счел последнюю реплику вполне уместной для эффектного появления из корабельных недр.
- Все отлично, - заявил я, вылезая на палубу. - Прекрасный корабль. Если второй такой же, я скажу хозяину, что они действительно стоят тех денег, которые он за них платит.
- Да-да, конечно, посмотри. Второй ничуть не хуже, - отозвался Лис.
- Но как так быть? - Фризландец тронул плечо глядевшего мне вслед Лиса.
- Муромец приехал, - неопределенно вздохнул мой друг, разводя руками.
- И что? - обалдело спросил купец.
- Ты шо, совсем?! - Венедин постучал кулаком по лбу. - По слогам тебе повторяю: Му-ро-мец при-е-хал.
- А-а-а, - понимающе закивал северянин. И продолжил, переходя на шепот: - Послушай, я давать две цены плюс еще полцены. Прямо сейчас, не утром. Вот монеты. - Он потряс перед носом моего друга туго набитым кошелем.
- Сказал же тебе - не могу, - досадливо отрезал Лис. - Сам же твердил: слово! слово! Мы уже по рукам ударили. Стало быть, извиняй. Вот сейчас купцов слуга оценит…
Фризландец ловко поймал брошенную ему подачу.
- А если он сказать хозяин, что корабль плохой?
- Ну, знаешь ли, это ты с ним сам договаривайся.
Мы договорились.
Утро началось с грохота в дверь и возбужденного шума голосов на лестнице. Я открыл глаза и, с трудом наводя резкость, бросил взгляд на затянутое бычьим пузырем оконце. Судя по всему, только начинало светать.
- Шо-то я не понял. - Лис, приподнимаясь на локте, начал нащупывать рукоять лежавшего рядом с топчаном меча. - Шо это еще за ранний старт? Кажется, за нами никакого криминала не водится, шоб вот так спозаранку тревожить почтенных джентльменов.
Я прислушался. Постоялый двор, на котором мы остановились, жил своей - и, похоже, весьма бурной - жизнью.
- Лис! - скомандовал я. - Растолкай тех, кого можно растолкать, и готовьтесь к бою. Сейчас! - крикнул я, начиная снаряжаться. - Сейчас открою!
Вчерашнее неподъемным грузом прижимало дружинников к полу, мешая им не то что оторвать голову от свернутых на манер подушки плащей, но даже просто открыть глаза. Пожалуй, радость по поводу продажи кораблей и приобретения оплаченной работы была в алкогольном эквиваленте чрезмерной.
В дверь снова застучали.
- Иду-иду! - крикнул я и, поудобнее перехватив меч, отодвинул засов. - Что надо?
Лестница была забита молодыми людьми приказчицкого вида. Тот, кто стоял ближе всех к двери, явно добившийся столь выгодного положения благодаря недюжинной телесной мощи, затараторил, спеша опередить собратьев:
- Говорят, у вас продается два корабля…
- Уже проданы, - зло бросил я, закрывая дверь перед его носом.
- Здесь тоже проданы! - донеслось из-за двери, и два десятка ног затопали вниз по лестнице.
- Что это было, Капитан? - подходя ко мне, поинтересовался Лис.
- Десяток приказчиков интересовались, есть ли у нас корабли на продажу.
- Ну дела! И чего бы им вчера не прийти?
Я пристально посмотрел на друга:
- Лис, а скажи мне, пожалуйста, что ты имел в виду, упоминая вчера маркиза Карабаса?
- Ну-у… понимаешь… сущие пустяки. - Мой друг скорчил рожу провинившегося ребенка. - Я послал несколько человек, чтобы они побродили по пирсу, поговорили со шкиперами о цене на корабли в этом сезоне. Ну и выразили заинтересованность Ганзы в срочном увеличении своего флота.
Я вздохнул. Скорость распространения слухов в Новгороде была не менее высокой, чем в любом торговом городе.
- Ладно, давай поднимай дружину. Пора собираться на площадь.
- Неужели продешевили, - страдал Лис, размашисто шагая по направлению к площади. - Господи, интересно, а почем корабли сегодня?
- Можно узнать, - отозвался я, подыскивая слова для утешения своего друга.
- Ни в коем случае! - замахал на меня руками Лис. - Если выяснится, шо они сегодня стоят дороже, чем я взял с нашего терпилы, моя жаба примет невиданные размеры.
- Кто? - не понял я. - Жаба - это такая… вроде лягушки?
- Жаба - это вроде полный абзац, - хмуро кинул Лис. - Она нападает и давит, пока дерьмо из ушей не полезет.
Я с сочувствием посмотрел на своего боевого товарища. Чудовища, водившиеся в недрах российской глубинки, похоже, представляли леденящее душу зрелище.
- О, друзья мои! - Хельмут Штолль в окружении своей ободритской стражи уже поджидал нас у тисовых ворот гостиного двора. - Приветствую вас!
Мы с Лисом склонились в низком поклоне, спеша засвидетельствовать почтение щедрому нанимателю.
- Кстати, господа, как у вас обстоят дела с продажей кораблей?
Я услышал, как со скрежетом смыкаются Лисовские челюсти и невольно оглянулся посмотреть, не появился ли вдруг упомянутый Сергеем монстр. Слава Богу, страшилища не было.
- Вчера продали, - поспешил ответить я, искоса наблюдая, как у Лиса отливает от лица кровь.
- Очень жаль, - вздохнул Штолль, - а то у меня есть человек пять отличных покупателей. Дают тройную цену за самую никчемную лохань.
Лис был близок к обмороку. Он сомнамбулически шевелил ногами, продвигаясь вместе с нашей процессией, не в силах сказать ни слова.
- Сегодня с утра все как взбесились, - продолжал благодушно настроенный торговый гость. - Бегают, торгуются, толкуют о каком-то заморском походе, трещат как сороки: "Муромец приехал, Муромец приехал". И мне отчего-то показалось, что все ждут, когда я открою очень важную тайну.
Лицо моего друга приобрело оттенок той самой деревянной мостовой, по которой мы сейчас ступали.
- Что с тобой, Венедин? - Хельмут недоуменно смерил моего друга взглядом с ног до головы. - Ты болен?
- Вино, - не размыкая зубов, процедил мой напарник.
Так и осталось невыясненным, жаловался ли Лис на качество выпитого вчера на постоялом дворе или же, наоборот, просил поднести ему чарку, чтобы обрести силы жить дальше. С площади, бывшей уже совсем неподалеку, донесся слитный рев сотен луженых глоток: "Муромец!!! Муромец!!! Молви слово, Володимир!"
- Продешевил! Продешевил! - услышал я причитания на канале мыслесвязи. - Ну надо же!
- Послушай, Лис, - пытался успокоить я своего друга, - всех денег все равно не заработаешь. К тому же зачем тебе их столько? Сегодня-завтра мы набираем достаточно материала для доклада в Институт и отбываем восвояси, сделав всем ручкой. Благо, при помощи Хельмута мы сможем достаточно близко подобраться к главным источникам информации, да и сам факт связи сегодняшнего мероприятия с политикой Ганзейского союза весьма пикантная приправа к нашим непредвзятым наблюдениям.
- А репутация! - продолжал причитать мой друг. - Моя репутация! Так лохонуться! - Отчаяние Лиса было столь велико, что его безмолвный вопль, похоже, заставил обернуться седобородого старца в черно-алом одеянии, опиравшегося на длинный посох.
- Приди в себя, на нас уже обращают внимание.
Ведун перевел взгляд с Лиса на меня и, скривив губы в какой-то странной усмешке, отвернулся.
- Ладно, все-все, проехали. Нет, но так лохонуться!
Сотни людей в кольчугах, колонтарях, байданах, а то и в простых тегеляях толпились около каменной колоколенки, где в окружении недреманной стражи красовалась святыня и гордость Новгорода, залог его вольностей и прав - гулкий вечевой колокол.
- …Господин Великий Новгород с Русью испокон веку единой кровью был. Отсюда и Рюрик пришел, и князь Ярослав в трудную годину здесь хоронился. Ежели град Киев - отец иным городам русским, то Новгород, почитай, всей Руси колыбель. - Слова оратора были встречены гулом одобрения.
- Это Гнездило Рогволдович, - пояснил стоящий рядом Штолль, - старшина новгородский.
- Вот и сегодня, - продолжал выборный голова боярского совета, - Новгород в своих стенах собрал честных мужей, для коих кровь и слезы Руси больнее кнута и страшнее мора. И вновь Новгород готов силой, - Гнездило воздел кулак к небесам, - всей мощью своей поддержать славных витязей земли русской в столь трудную годину. И в этот великий день, великий час, - боярин развел руки, словно пытаясь охватить ими всю площадь, - клянетесь ли вы, други, и ты, Володимир свет Ильич, храбрый Муромец, беречь пуще глаза своего права и вольности Великого Новгорода? И в час победы вашей, в память о нашей подмоге, оружною рукой защищать его от злого ворога?
- Клянемся! Клянемся! - ревела площадь, и мне показалось, что, потребуй сейчас боярин у собравшихся после победы совершить церемонию харакири, и в этом не получил бы отказа.
Среди собравшихся у вечевого колокола я давно заприметил человека, которого мысленно окрестил Володимиром Муромцем. Макушкой вровень с рослым новгородским боярином, он был вдвое шире его в плечах, и огромная косматая голова, слегка склоненная набок, чтобы лучше видеть говорившего, производила впечатление какой-то стихийной, несгибаемой, неумолимой мощи, способной двигать горы и останавливать светила в полуденном небосклоне. Я невольно залюбовался матерым человечищем, но то, что произошло далее, повергло меня в шок. Он встал.
Толпившиеся на возвышении люди закрывали от меня богатыря, и мне казалось, что он стоит, слушая новгородского старшину. Так вот, это была ошибка - он сидел.
- Ну ни-че-го себе! - услышал я за спиной восхищенный возглас Лиса, рост которого достигал шести футов шести дюймов. - Это ж как такое уродилось?!
Голова боярина Гнездилы теперь красовалась где-то на уровне груди Муромца.
- Я свое слово уже молвил, - произнес Володимир голосом, которому гулко вторил молчавший дотоле вечевой колокол. - Все права и вольности на Руси и в землях новгородских от века существовавшие - святы. Другого слова у меня нет. Всем вам, други мои, ведомо, чего хочу я - Русь желаю видеть вольну и сильну. А кому из вас невдомек, что лишь в единении сила? Потому зову вас сегодня с собой не на разбой, а на деяния великие. Сегодня с нами в правом деле князья Рюрикова рода: Мстислав Киевский да Святополк Туровский. С утра нынче весть пришла из далекого Галича от князя Данилы, что с нами он. И как мы сегодня под единым великим стягом собираемся, так и вся Русь соберется!
- Стойте, стойте, народ православный! - разнесся над толпой голос, который после рокотания защитника земли русской можно было бы назвать слабым, когда б не перекрывал он ликующий гомон толпы. Расталкивая плечами собравшихся у лестницы, на помост взобрался опиравшийся на пасторский посох старец в черном одеянии и с наперсным крестом, до половины сокрытым окладистой бородой.
- Игумен Филимон из Софии, - услышал я поблизости. - Вот же принесла нелегкая!
- Стойте, православные! - гневно потрясая посохом, вещал игумен. - Разве не знаете вы, на что руку поднимаете? Или неведомо вам, что всякая власть от Бога?
- Не рви горло, отче! - Муромец благодушно усмехнулся и положил руку на плечо священника. Сам, видимо, того не желая, святой отец рухнул на то место, с которого недавно встал Володимир Ильич. В толпе раздался хохот.
- Ну, че лыбитесь? - крикнул Муромец. - Может, из вас кто длань мою выдюжит? - Народ на площади затих, вовсе не горя желанием проводить эксперименты на себе. - То-то. Вот ты, преподобный, говоришь - всяка власть от Бога. И мы говорим - всяка власть от Бога. А вот от Бога ли лить кровушку братскую? От Бога ли деток сиротить да на злой покраже жировать? Молчишь! - В тоне богатыря слышался плохо скрываемый гнев, отчего голос его рокотал как иерихонская труба, и я уже начал опасаться за новгородские стены.
Онемевший игумен, вжавшись в каменную лавку, опасливо глядел на богатыря, словно ожидая расправы.
- Но спасибо тебе, отче, молвил ты слово верное. Братья и дружина! - Муромец вновь обратился к заполнявшим площадь витязям. - Всех тех, кто стоит за власть, что от Бога положена, зову с собой. Пишитесь в дружину мою. И да поможет нам Бог!
- Пиши меня, отец родной! Я, Чурило свет Олегович, витязь киевский, да со мной два десятка гридней.
- Знамо! Знамо Чурилу! - зашумела толпа. - Славный витязь! Из первых под Луческом был.
- И я с тобой, Ильич! Ждан Светозарович из псковской земли, да со мной два брата и пять воев.
- Любо, псковитянин! По Стелокольне знамо!
- И меня пиши, - раздалось где-то рядом. - Ропша Хват, да повольников со мной три дюжины.
- Доброе имя! Ту год свесь на Двине бил!
- Ну что, я пошел, - наклонился я к Лису.
- Удачи, Капитан, - прошептал он.
- С тобой хочу идти, Володимир Ильич! Я, Вальдар Ингварсен, сын камваронского ярла. Да со мной Лис Венедин и шесть десятков кнехтов и лучников.
- Знамо! - крикнул кто-то.
- Не знамо!!! - раздалось совсем близко. - Кто таков?
Я увидел, как Муромец устремил взгляд в нашу сторону, однако, похоже, искал он не меня. По-видимому, он нашел то, что искал, поскольку стоявший чуть поодаль Штолль едва заметно кивнул, и вслед за этим Муромец прогудел:
- Ну-тка, расступись, честной народ. Покажись нам, витязь заморский.
Толпа расступилась, давая узкий коридор, и я, поправив свой пурпурный плащ, зашагал к каменному помосту.
- Так вот ты каков, витязь Воледар. Слыхивал о тебе слово доброе. И про то, как ты в чужестранных землях с разбойниками бился, и про то, как вы с Венедином на острове чудо-юдо заморили. Да вот беда, все это невесть где было, а здесь ваши имена мало кому ведомы. Так что если поверит народ слову моему…
- Медведем его испытать! - донесся из толпы тот самый голос, который первым выкрикнул, что я неведом.
- Медведем! Медведем! - радостно донеслось над заполнившей площадь толпой.
- Ну что, витязь, сам слышишь, что народ решил. Согласиться иль отказаться - сам думай.
- Капитан, - раздался в голове предостерегающий голос Лиса, - по-моему, самое время обидеться и послать их самих к медведям. Тем более что начальство вряд ли оценит твое рвение.
Лис, несомненно, был прав, и мысль попасть в лапы медведю ради десяти - пятнадцати страничек текста, который, возможно, никто никогда не прочтет, меня вовсе не грела. Но опозориться перед таким количеством витязей - нет, уж лучше медведь.
- Ну, - дожидаясь ответа, заторопил меня Муромец.
- А! Была не была! - Я сорвал с головы шапку и бросил ее оземь. - Давайте бурого!
- Ну вот. Ты опять сошел с ума, - с безысходным оптимизмом констатировал Лис. - Капитан, ты думаешь, тебе щас приведут олимпийского мишку и он улетит в свой сказочный лес? Вынужден тебя расстроить: скорее всего это будет особь кило под триста, да еще и кормленная последний раз невесть когда.
- Лис, не мельтеши. Все равно уже ничего не изменишь. Постарайся лучше вспомнить, что нам известно о борьбе с медведями.
- Медведя лучше всего бить в степи с вертолета, - хмуро отозвался Лис. - Ну а если серьезно, брюхо у него слабое, ноздри, задница… Но что это нам дает? Ты представляешь, с какой скоростью эта зверюга машет лапами? Майк Тайсон рядом не угадывается! А на лапах у этой твари, между прочим, не мягкие перчатки.